Завтра будет среда Степень критики: добро пожаловать
Короткое описание: Вышли все сроки годности (с)
11 января. Меня зовут Аней, но все называют Нюрочкой. У меня есть мама, кот Макс и подружка Наташка.
Кот Макс – персиковый перс. Он большой эстет и терпеть не может пылесос и кильку: с первым воюет, а вторую закапывает под коврик. Он коварен, как Наполеон, и мои девчонки снимают колготки прямо в прихожей. Потому что коленки – это навсегда, а колготки придется покупать новые. Из наших знакомых кот Макс признает только Наташку, и за это я ему благодарна.
С Наташкой мы дружим с садика. Она красивая и похожа на Весну Боттичелли. Правда, в садике от Весны были только лужи на матрацах, но я никому об этом не рассказываю. У Наташки зрение минус пять, поэтому я сижу на галерке, а она за третьей партой. Наташка постоянно влюбляется и каждый раз на всю жизнь. В критические для любви моменты я прилетаю к ней на скорой помощи: охаю, киваю и поддакиваю. А через пару дней она идет на дискотеку и влюбляется снова.
Мне ходить на дискотеки незачем. В меня никто не влюблен и вряд ли будет. Я страшная и выгляжу как фоторобот. Рот, нос, уши – сами по себе восхитительны, но в комплекте вызывают желание заплакать от жалости. Наверное, фотографы, глядя на меня в объектив, незаметно теряют сознание. А потом, чтобы не возвращать денег, крадутся ночью к отделу полиции и срывают с доски объявлений ориентировки. Зато я отличница. Так получилось, что мне многое интересно. Все знают, что впереди меня ждут наука, карьера и синие чулки. Еще меня любят одноклассники. Типа я своя в доску и даю списать. Моя мама работает в две смены, так что пивные тусовки проходят на нашей территории. Я не пью, и от меня требуется лишь пожарить кильку, не забыть распихать пустые бутылки по сумкам и извиниться, если кот Макс нагадил кому-то в ботинки.
С котом я считаюсь, Наташку люблю, а без мамы не представляю жизни.
26 февраля. Сегодня я спасла человека. На истории отвечать вызвали Потапова. Он стоял у доски, как святой Себастьян - весь перекрученный и израненный стрелами-вопросами об «оттепели». Они били его в пах и под ребра; Потапов скручивался еще больше, но рта не открывал и отрекаться от христианства не торопился. По всему было видно, что больше трех минут он не протянет, но это никого не волновало. Я не люблю, когда при мне убивают людей, даже вопросами. Тем более молчаливого Потапа, который вечно опаздывает и неизвестно, закончит ли школу. Говорят, у него где-то группа и бородатые друзья-хипстеры. А у меня хорошее зрение. Поэтому даже с последней парты мне видно, как не хочется ему умирать. Я подняла руку и призывно, как будто историк был официантом, пощелкала пальцами: - Евгений Андреевич, можно вопрос не по теме? - Лесникова, хотите выйти? У нашего историка прозвище Троцкий. Он лысый, картавит и коммунист, но это никого не смущает, и прозвище бережно передается из поколения в поколение. Лучший способ сорвать его урок – это сказать гадость о большевиках. - Я недавно прочитала «Уроки московского восстания». Скажите, Ленин призывал к экстремизму? Кто не с нами, тот против нас? Троцкий поперхнулся, Потап перестал корчиться, а я представила себя полевой связисткой, которая, согнувшись в три погибели, плачет в телефонную трубку: «Лютик, Лютик, я Ромашка. Вызываю огонь на себя». - Видите ли, багышня, геволюция… Дальше можно было не слушать. Никто в классе перемены не заметил, хотя на меня обрушились уже не стрелы, а артиллерийские залпы. Только Потап стоял у доски, чему-то улыбаясь, как будто и не его убивали только что. После истории он пропал. Я и думать про него забыла, но Потап возник у моей парты перед последним уроком и протянул шоколадку «Бабаевский»: - За спасение. Золотой кант обертки сиял, как на почетной грамоте. Потапов тоже сиял - от собственной щедрости. Я взяла шоколадку двумя пальцами за краешек и задумчиво поболтала: - Как низко пало человечество. Дамы спасают кавалеров, а цена этому – шоколадка… - Ты чего? - Забери. Тебе фосфор нужнее. Потап открыл рот, чтобы сказать что-то умное, но я уже протискивалась к выходу. Обернулась у дверей на Наташкин голос и чуть не прослезилась: грустный Потап стоял все там же, а шоколадка совершала очередной кульбит в воздухе. Дома я обнаружила ее в своей сумке.
28 февраля. Наташка пришла с плохим настроением. Хмурится, рычит и желает меня накрасить. Просто так, ради эксперимента. Душа, видите ли, требует сделать что-нибудь полезное: красавицу из лучшей подруги, например. Я не против стать подопытным кроликом, но боюсь за результат: у красавиц не бывает таких ушей и носов. Наташка меня не слышит. В творчестве она глохнет, как водители маршруток, и выражается только междометиями: «А? Чего?» Я говорю: «Ничего. За почтой остановите, пожалуйста».
Наташка торжественно разворачивает меня к зеркалу, как на центрифуге. Зеркала нет. Напротив меня сидит узенькая девочка с лисьими глазами. Носа и рта не видно. Но наклон головы наш, семейный – тридцать градусов. Кот Макс делает так же.
Я лежу на диване в позе мадам Рекамье и представляю коленопреклоненного Потапова. Он ползает по холодному мраморному полу, обещая больше не рыться в моей сумке, а есть свои шоколадки прямо с обертками. Он рыдает и просит сохранить ему жизнь. А я строптиво хохочу в ответ и машу платочком своим головорезам. Потапа уволакивают под мышки на съедение тиграм. Отчаянный крик петардой разлетается по углам. А я снова смеюсь, только нежно - в девятнадцатом веке тигров людьми не кормят, и мне нравится думать, что я добрая… Лишь коту Максу не до смеха. Понюхает – хозяйка, посмотрит – чужая. Понюхает, посмотрит, понюхает, посмотрит. Так и ушел в сомнениях.
3 марта. Ненавижу его. Наивные французы верят, что правильно шер ше ля фам. А надо бы шер ше ля Потапов. Я валялась на диване ногами кверху, гладила кота Макса и тарахтела с Наташкой по телефону. Ноги затекли – и пора уже было прощаться, когда беседа резко сменила направление. - Слушай, а Потап к тебе неровно дышит. Я подумала и решила спихнуть кота Макса с дивана. Разлегся тут. - А как же… - Нет, серьезно. Ты не замечаешь, а он все время рядом. Кот Макс сопротивлялся, цеплялся когтями и даже зубами за обивку, не понимая причин безжалостного выселения. А я продолжала спихивать его, как будто от исхода нашего поединка что-то зависело. Со стороны это выглядело убийством спартанского мальчика. - Конечно, рядом. Перед контрольными. - Да при чем здесь контрольные? Он на тебя, знаешь, как смотрит? Кот Макс мявкнул в полете, и я оборвала Наташку: - Хватит. Я все поняла. Любофф до гроба. И это не твое дело. - Что?! Трубка взорвалась гудками. Обиженный Макс распушил хвост метелкой и отправился в добровольное изгнание на шкаф. - Максюша, ты чего, обиделся? С котом я помирилась в тот же вечер, а Наташка больше не хочет со мной разговаривать.
7 марта. Алес капут. Сегодня пацаны вручили нам по чахлой веточке мимозы. Ритуал «Отомсти за двадцать третье» был соблюден, и наша Мочалка затянула бесконечный монолог о судьбе Григория Мелехова. За окном умывалось небо, Чехов с Толстым скучали на стене, а класс погрузился в летаргический сон. Я рисовала мультик. Дамы в кринолинах танцевали канкан, и юбки летали то вверх, то вниз, то вправо, то влево… Вскоре дамы повернулись к зрителям филейной частью, намереваясь их оконфузить. Но конфуз дорисовать я не успела – скрипнула дверь, и на пороге появился Потап с букетом. Вернее, вначале появился букет, а уже потом Потап. У меня хорошее зрение и я разглядела эти розы как под лупой. Пять узких бутонов. С вытянутыми для поцелуя губками. С каплями воды на нежном шелке. Потап тоже был весь в дожде. - Извините, Елена Сергеевна. Восьмое марта. Мочалка разулыбалась и протянула руку к розам. А Потап отвел от нее цветы и извинился еще раз. - Это не вам. Он шел медленно, ковбойской походочкой. Ветер странствий трепал хохолок на макушке и обвевал мускулистую грудь. А может, и не мускулистую – под свитером не видно. И с каждым шагом я вжималась в стул все сильнее. Скрип половиц казался мне скрипом виселицы. И я уже видела свое мерно раскачивающееся тело. Безвольно вытянутые руки и синий язык, вываленный изо рта… Я поняла, что он подарит цветы мне. При всех. А это почти то же самое, что заорать на всю школу: «Посмотрите на уродину Лесникову!». И все будут ржать. Даже мстительная Мочалка. Даже Чехов снимет пенсне и неуверенно хмыкнет, а Лев Толстой и вовсе начнет гоготать в бороду – сначала тихо, а потом всех перекроет. Он же зеркало русской революции. Глыба-человечище. И я буду смеяться. Вместе с Чеховым, Толстым и пока еще не знаменитыми одноклассниками. А после пойду и повешусь… Потап внимательно посмотрел на меня и сказал: - Сделай лицо попроще. А потом кинул цветы на парту и ушел на свой ряд.
7 марта. Вечер. По дороге домой Наташка забрала у меня букет, которым я так и норовила что-нибудь подмести. Мы помирились, и до самого подъезда я слушала про скандалы, интриги, расследования. А потом то же самое я слушала по телефону. И когда мне уже было тошно, муторно и хотелось лезть на стенку, Наташка заявила, что на Потапа ей плевать, но, если я не пойду на дискотеку, она перестанет меня узнавать при встрече. Проще было сказать «да», чем объяснять, почему «нет». Я лишь попросила, чтобы она помогла мне с макияжем. Я. Решила. Накраситься. Наташка превзошла себя. Когда мы появились в школе, фраза «Оу, Потап с ума сойдет!» заменила приветствие. Я изо всех сил пыталась быть любезной с встречными и не покалечить никого раньше времени. А, наверное, зря. В нашей школе дискотеку проводят в актовом зале. В нем четыре выхода, и, чтобы никто не сбежал напиться и покурить, три из них баррикадируют партами и выпускают в туалет строго под расписку. Расписался – и писай сколько влезет. Хочешь – с бутылкой, хочешь – с сигаретой. Для тех, у кого с мочевым пузырем все в порядке, посередь танцев иногда проводят интеллектуальную игру под названием «фанты». Разумеется, меня уговорили принять в ней участие. И, разумеется, меня подставили. Я должна была изображать лису Алису, а Потап – Базилио. Все, что от меня требовалось – это перебирать передними лапками в такт фонограмме. Я перебирала и смотрела на Потапа. Он периодически орал «Жги, Алиса!» и тоже смотрел на меня. Музыка уже закончилась, а мы все перебирали, орали и смотрели. А из зала смотрели на нас и думали черт знает что. В общем, я сбежала в коридор под расписку и потребовала стереть косметику. Немедленно. Кажется, я еще махала руками и намеревалась снести пару стендов с красным крестом. Испуганная Наташка слюнявила платок, а затем мои щеки и глаза. Я стояла вся обслюнявленная, читала по слогам, как надо оказывать первую помощь, а Потапов заботливо бубнил рядом: «Что-нибудь случилось?» И глаза у него были добрые-добрые. Как у мамы. Я отворачивалась, чтобы не смотреть в мамины глаза, и боролась с желанием вырвать у Наташки платок и наложить Потапу жгут на шею. Чтобы признался, наконец, за что он меня так ненавидит.
9 марта. Я смотрю на себя в зеркало. - Мама, в меня можно влюбиться? - Конечно. - Нет, мама, ты не понимаешь. В меня. Вот в это можно влюбиться? Вот в это? И вот в это?! … Вероятно, вчера я драла себя за волосы и, очень может быть, билась головой об стенку. Во всяком случае, мама все утро ходила на цыпочках, а кот Макс отказался спать у меня в ногах и до сих пор не слезает со шкафа. Что на него не похоже: от меня и от кровати до сих пор несет валерьянкой. В школу я не пошла. Провалялась в постели с книжкой. Иногда на меня нападал жор, и я шла жарить яичницу-глазунью. Распускала яйцо в сковородку, глядела в подслеповатый глаз, а потом – клац-клац – по-каннибальски уничтожала его ножом и вилкой. Кот Макс сменил гнев на милость, и мы дуэтом помурлыкали «Чумачечую весну». Под воздействием валерьяновых паров Макс настаивал, чтобы мы ее проорали, но мне как-то не хотелось. Видимо, вчера я наоралась по самое горло. Я лежала, уткнувшись в мягкий кошачий живот и обещала себе, что прекращу любое общение с Потапом. Завтра же. Вычеркну и забуду. Я даже по зубу себя щелкнула, как уголовники. А потом пошла на кухню, где в мусорном ведре валялся злосчастный букет, вытащила его и понюхала.
14 марта. Меня зовут Аней, но все называют Нюрочкой. У меня есть мама, кот Макс, Наташка и с некоторых пор Потапов. Мы не гуляем под руку, не общаемся, не здороваемся. Он на меня смотрит. Просто смотрит. Сидит, повернувшись спиной к подоконнику, на котором бушуют тропики из гераней, фиалок и алоэ. Он сидит в этих геранях и смотрит на меня. А когда светит солнце, Потап исчезает. Остается только черный силуэт - без лица. Печальный демон, дух изгнанья. Я вспоминаю, чем закончила Тамара и отворачиваюсь от него.
18 марта. Все было просто. Звонок в дверь, и милые синюшные лица. Они гуляли и замерзли. Они замерзли и зашли погреться. Они знают, что мама на работе, а кот Макс сбежит на шкаф. Никаких переменных - мне всегда легко давались уравнения. Одного я не могла понять: почему меня затрясло при виде Потапа? Когда в нашем доме появляются гости, я становлюсь первобытной: мне нужно немедленно усадить всех у костра и накормить ляжкой бизона. Ну, или чаем с баранками. Чай будет истекать паром, баранки захрустят в ушах канонадой, а я - вся такая хозяйственная – сложу ручки на фартучке и стану краснеть от комплиментов. В этот раз бизона не было, а чашек не хватило. Поэтому одни пили, другие хрустели. А Потап водил для себя экскурсию по квартире. Вечер обещал быть томным и как-то плавно скатился к игре в «кис-брысь-мяу». Кто-то целовался при всех, не дожевав баранку, кто-то целомудренно убирался в спальню. Кот Макс из-за прошедшей некогда операции участия в вакханалии не принимал. Сидел на шкафу и скалился, как на приеме у стоматолога. А я продолжала быть гостеприимной хозяйкой и курсировала в этом бедламе с никому не нужным чайником. Ровно до тех пор, пока спиной к играющим не повернулся Потап. Кажется, сначала у меня задрожал чайник, тоненько, противно, и Потап рявкнул: «Усадите ее уже!» Наташка плюхнула меня на диван, и тогда у меня задрожала коленка. Сама по себе - я даже не сразу поняла, что она моя. Обхватила ее покрепче, чтобы чувствовать себя единым целым и пропустила громкое «мяу». Палец ведущего недвусмысленно упирался мне в нос, но я на всякий случай оглянулась на тех, кто рядом. Они сразу отодвинулись. Тогда я посмотрела на Потапа: в своем ли вы уме, батенька? А он взял меня за руку и утащил в прихожую. Пока Потап тянул меня за собой и усаживал на мягкие куртки, я чувствовала себя Муму с кирпичом на шее. Вроде все кончено, а надежда еще теплится. Но когда он спросил: - Ты хоть целовалась когда-нибудь? - я сглотнула комок и смерила его взглядом усталой и опытной женщины. Мне только абсента в бокале не хватало для завершения образа. - Ну… От курток пахло холодом, мурашки на руках играли в чехарду. Потап улыбнулся и чмокнул меня куда-то в нос, скорее всего, перепутав его с губами.
19 марта. Мы стояли на школьном крыльце и дышали весной. Она-таки вспомнила про наш городок, и, как гопник из подворотни, в одну ночь стянула с жителей шубы и шапки. Галдеж стоял невообразимый. Галдели все: грачи, первоклашки, их родители. Даже учителя выходили на улицу и начинали галдеть, поддавшись всеобщему ликованию. Я стояла молча, но нетрудно было догадаться, что я тоже галдею. Потап образовался рядом совершенно незаметно и очень естественно. Как весенний туман. Снял с меня тяжелую сумку и сообщил: - Я тебя провожу. Это не было вопросом. Он просто поставил меня перед фактом. - Потап, ты рехнулся? - Меня, кстати, Максом зовут. Он зацепил меня под локоток и повел через школьный двор. Всеобщий галдеж тут же сменился молчанием: первоклашки продолжали кидаться портфелями, но без слов, как в балете, - а я, точно Мария Антуанетта из немого кино, шествовала на эшафот с гордо поднятой головой. Будь в этот день рядом монархически настроенные французы, они прослезились бы от гордости за свою королеву. А так только Наташка показала мне большой вытянутый палец. Я тут же рванула к ней: погуляли и хватит, но предусмотрительный Потап только сильнее сжал мой локоть. - Что ж ты дикая такая… Слышать это было обидно, и я мстительно заявила: - У меня кота зовут Максом. Новоявленный Макс пожал плечами. - Знаю. И что? Я тоже пожала плечами. Действительно, ничего. Что я, замуж за него собралась, что боюсь их свести под одной крышей? Он - Макс тут, мой Макс там. Неприкосновенность территории гарантирована.
В подъезде было темно хоть глаз выколи - только со второго этажа сочилась тонкая струйка света. По праву хозяйки я поднималась первой и думала, что, будь на моем месте длинноногая анорексичка, Потап уже перегнул бы ее через перила, рискуя повредить позвоночник, и целовал бы зону декольте. Я так реально себе это представила, что даже приостановилась в ожидании потаповской чеширской головы. Голова приплыла, озадаченно кивнула, и стало ясно, что моему позвоночнику ничего не грозит. Открыв дверь, я отпихнула кота Макса, желавшего узнать о событиях в мире, и развела руками: - Ну, проходи, коль пришел. - Привет, Макс. Повесив куртку, Потап присел на корточки. Кот Макс подошел к нему, осторожно обнюхал кеды и штаны, вопросительно задрал голову. Тогда Потап подхватил его под живот и стал чесать за ушами. И мордочку. И брюшко. И наш с мамой любимец, гроза колготок и пылесоса, зажмурился, заурчал и забыл про всякую осторожность. Я взревновала. Мой кот. Мой и больше ничей. Я растила его с малолетства, а тут приходят всякие и хватают его под живот. Теперь, когда кот Макс развалится на моих коленях, уже никто не сможет сказать точно, о чем он мурлычет: «какая ты классная» или «какой прикольный у тебя одноклассник». У меня оставался последний шанс. Кот Макс подозрителен. Он верит, что мы прячем от него самое вкусное, чтобы съесть самим. Я пошла на кухню и не глядя накидала в кошачью миску какой-то рыбы из сковородки. Никакой реакции. Ни легкого топотка по паркету, ни заинтересованного: «Мя?!» Персиковый предатель предпочел старой дружбе залетного казачка. Я взяла миску и вышла в комнату. - Макс, кс-кс. Макс посмотрел на меня. И Макс посмотрел на меня. Два Макса смотрели на меня одинаково удивленными глазами. Только в одних читалось: «Ни фига себе», а в других «Да пошла ты со своей килькой».
Мы стояли у моего подъезда, и между нами все время проходили какие-то бабки. Их было много, но мне казалось, что это одна и та же бабка, которая заблудилась, и теперь бродит туда-сюда, стесняясь уточнить адрес. Потап то появлялся, то пропадал за чередой бабок, а я грызла ногти. Не от страха. По привычке. - Почему ты постоянно на уроки опаздываешь? - Почему постоянно? Понедельник, среда, пятница. Я сторожем работаю. В детском саду. - Значит, про группу все врут? - Не врут. Хочешь, приходи к нам завтра на репетицию.
20 марта. Наташка зазвала меня к себе, пообещав накрасить так, что никакие Потапы не устоят. Через полтора часа я посмотрела в зеркало и обозвала Наташку дурой. Конечно, перед Леди Гагой никто не устоит. Мы поругались, поревели, помирились. Потом я стерла все, взяла карандаш и нарисовала себе стрелки. Сама. Дальше пошло легче. Через пятнадцать минут я выходила из подъезда. Солнце лупило сверху немыслимый джаз, птицы распевали как негритянские бэк-вокалистки. А малышня на лавке смешно ругалась и пищала телефонами. Я шла через двор и смаковала предстоящие воспоминания: тяжелая бас-гитара, бородатые друзья-хипстеры, «Познакомьтесь, это моя девушка»… - Нихренасе лошадь страшная! Снисходительно окинув взглядом лавку, я вышла из арки, села в маршрутку и поехала домой.
21 марта. Утром я шла в школу медленно-медленно. Заходила в лужи и стояла там цаплей, разглядывая свое отражение. Присаживалась на лавочки и придумывала жизнь прохожим: вот этому толстому дядьке с дипломатом, вон той девушке с коляской. Я старалась быть доброй феей, и их жизнь становилась похожа на облака в небе – зефир-зефиром… Важно было не просто опоздать, а прийти после опаздывающего Потапа. Почему-то мне казалось, что если тихо юркнуть за свою парту и сделать вид, что все в порядке, вернется то время, когда не было никаких букетов, поцелуев в нос и репетиций. Все произошло, как я и хотела. Дежурные у входа не дежурили, дверь кабинета открылась без скрипа, и даже Троцкий, демонстративно посмотревший на часы, сказал одно только слово: «Однако». Класс спал, как и месяц назад. У доски расстреливали Наташку. И я не сразу поняла, что изменилось. Солнце натянуло на себя облако, и на фоне серого прямоугольника отчетливо стало видно лицо Потапа. Его профиль. Он сидел боком к своим тропикам и смотрел вперед.
21 марта, день Я слышала, что, когда сидишь на подоконнике, разбитую любовь пережить легче. Только нужны еще плед и кофе. Кофе мне нельзя, а на окне кактусы. Я не спеша составляла горшочки на пол, размышляя, как долго продержусь на узкой деревяшке. А кот Макс решил, что мы переезжаем, и забрался на шкаф, чтобы его здесь забыли. - Мама, где плед? - У нас его отродясь не было. Одеяло подойдет? Я представила себя ватным сугробом и поняла, что переживать разбитую любовь мне придется еще долго. На диване, у мамы под мышкой, было гораздо уютнее. Я вжималась в маму и думала, что вдвоем нам даже лучше. - Давай переименуем Макса. - Что еще за новости? С какой стати? - Это проще…
21 марта, ночь. Я проснулась среди ночи, потому что мне приснились две луны. Они двигались параллельно и никак не хотели пересекаться. Я открыла глаза, а сон продолжился. Два огромных желтых глаза смотрели на меня в упор, мигали, семафоря что-то важное, а потом кот Макс погладил меня лапой. И я заплакала.
24 марта. У нас каникулы. То есть совсем. Перерыв в учебе, чтении, жизни. Наташка качает головой. Она не знает большего преступления, чем кинуть человека, который практически признался тебе в любви. Я не хочу слышать о своей преступности и тасую карты. Дама треф, король червей. Кот Макс от нас не отходит, потому что мы постоянно шуршим. Он даже пытается гонять по паласу бубновую шестерку, которая гарантирует исполнение желаний. Я все жду, когда она выпадет. У меня только одно желание.
27 марта. Мое новое развлечение – целыми днями смотреть в зеркало и думать почему. Почему вчера да, а сегодня нет? Почему он не спросил почему? Вдруг я попала под машину и лежала под белой простыней в морге? Или на меня напали по дороге и продали на органы? Потап внутри меня что-то лепечет, пытаясь найти оправдание, и быстро сдается под железобетонностью моих аргументов. Если бы не кот Макс, который иногда хочет есть, я бы уже раздвоилась, помирилась и вышла замуж.
1 апреля. Каникулы кончились. Я столкнулась с Потапом в пустом коридоре. Он как всегда опаздывал, и я… тоже. Кажется, мы поздоровались, он взялся уже за дверную ручку, и я сказала: «Извини». А он ответил: «Все нормально. Забей». Дернул дверь - и снова не открыл, потому что на меня напал кашель. Я кашляла, как туберкулезник с зоны, и сквозь слезы бормотала что-то про морг и органы. А он держался за ручку, нелепо блестящую на фоне облупленной краски, и смотрел на меня сверху вниз. Как на собачонку. Как на дурочку. Он жалел меня - дикую, нецелованную, «нихренасе лошадь страшную». И глаза у него были добрые-добрые. Я сжала кулак. Кожа хрустнула, натянувшись на белых костяшках. И она бы лопнула, честное слово, лопнула, если бы Потап не перехватил мою руку: - Как можно тебя любить, если ты сама себя не любишь?
5 апреля. Я знаю, что делать дальше. Я накрашусь, как Леди Гага, и приду к ним на репетицию. Без приглашения. Бородатые хипстеры станут вежливо толкаться в дверях, чтобы не смущать нас своим присутствием, а я выпью залпом абсент и скажу: «Научи меня целоваться». Или нет. Лучше я возьму кота Макса для храбрости и пойду в детский садик, который Потап сторожит сегодня. Ведь завтра будет среда.
Только сейчас добралась до тебя, Лена! Читаю с упоением... Рейтинг? О да! Мало кто пишет о подростках, для них и зная их! А это нужно как воздух, чтобы простая жизнь, чувства, мысли героев. Спасибо тебе.
Мне очень понравилось! История эта очень лёгкая, речь полна, как было замечено ранее, очень необычными оборотами и сравнениями. По ходу чтения принимаешь живое участие в жизни главной героини, чувствуешь, что это действительн написано о живых людях, а не куклах каких-нибудь, что это не постановка, а череда событий. Иногда смешных, иногда с оттенком грусти. В любом случае читатель не может остаться равнодушным, особенно к такой персоналии, как кот Макс;))
Удачи автору огромной, хотелось бы видеть ещё много чего, особенно в таком стиле. Спасибо!
Вообще – весь рассказ связан красиво и узорчато. Это если вести сравнение текста с чем-то материальным. Есть особо понравившиеся фразы, но вообще, я понял, что весь рассказ написан каким-то свежим языком, а его не бывает без свежего взгляда. Значит, автор смотрела свежо, значит – эта вещь была для нее особенной. Безусловно – это эксперимент, в первую очередь, с самой конструкцией произведения, выполненной в стиле дневниковых записей. Эксперимент удачным показался. Получился такой приятный коктейль, который вкусный, который необычный, и от которого хмель ударяет в голову. Текст очень устойчивый. Читается…хорошо. Читал несколько раз. Сначала – как читатель, потом - чтобы написать отзыв. Скажу так - при повторном прочтении, текст читается быстрее, потому что у автора иногда встречаются необычные образы и сложные обороты для, казалось бы, простой истории, и о них, в первый раз, можно споткнуться. К ним нужно привыкнуть, но привыкание происходит довольно быстро. Наверное, текст смотрелся бы не так ярко и стильно, будь написан совсем уж просто. О героях. Девочку я представил худенькой, с черными волосами, бледную почему-то, и не накрашенную. Ибо каждый мейк-ап для нее событие. Ну, по крайней мере, автор показывает это так. Поверил я, что она умная, не поверил, что уж слишком радости-то много от этого. Ребенок, по сути. Хоть и смотрит на мир взрослыми глазами автора. Она хочет жить по-другому, чем живет сейчас(?), но боится перемен, и, в то же время, не знает, куда идти, если на перемены эти отважится. Не выбрала она свой путь еще. Пора взрослеть, молодые люди!) И друзей настоящих у нее нет. Наташа, кот Макс, и Мама. Вся эта маленькая компания, в которой героиня крутится, показывает нам еще больше, какой огромный мир ждет ее за стенами школы, когда отзвенит последний звонок… Вообще, конечно, все эти отношения Ани с Потапом, они и комичные, и мелодраматические. А это и есть тот состав, который нужен для хорошей романтической истории. Потому что знаешь – такие отношения неизменно приведут к расставанию. Но грусть эта не будет черной и вымокшей от крови вскрытых вен. Концовка понравилась. Завтра будет новый день…Все так, как и должно быть. Нет в этой истории злодеев,которые получили по заслугам, нет героев. Есть девочка, которая, наконец-то, увидела свой путь, и есть мальчик, который…который все еще блестит, потому что бриллиант. Но и драгоценности выскальзывают из наших рук, если к ним относится небрежно или забывать о них.Не будем заглядывать дальше концовки. Каждый решит ее для себя сам. А может быть, просто, остановится на красивой сцене – пустой коридор и два столкнувшихся сердца... Молодых, но вдруг повзрослевших.Детская любовь делает нас старше, и это тоже правда. Максим - этакий бриллиант, как я уже говорил. Правильной огранки. Конечно, автор показывает его только с хорошей стороны. Поэтому мы его таким и представляем. Но для самой девочки он таким был вряд ли. Со временем происходит переоценка ценностей - к примеру, в 5 лет, мы выбираем шоколадку вместо тяжелого слитка золота. Я вот все не могу отделаться от чувства, что дневник этот, был найден героиней спустя годы, когда она уже повзрослела, и все слова, что были там записаны, она пропускает через себя, и в итоге, мы видим и слышим не оригинал, а его пересказ. Более опытным и смелым языком. Взрослым. Был еще кот Макс. Важный персонаж. Вечная параллель со своим тезкой. Была мама, которая лучше всех. И подруга, без которой никуда. Но эти персонажи, хоть и очень нужные, все же, проходные. История познания чувств, история первой любви, вот что стоит во главе этого рассказа. В итоге - получилась очень трогательная вещь, на которую и смотреть-то по-другому невозможно, ибо нечто похожее происходило с каждым. Это…очень близко.И выискивать здесь какие-то технические, либо стилистические ошибки, просто не позволяет совесть. Удачи!
Напомнило ЬВОБЮЛ. Что у зеркала, что у девушки похожие характеры. Даже поведение котов вызвало ощущение Дежа Вю. Согласна, Нюра получилась живая, со своими причудами. Одно осталось непонятным. Почему она так уверена, что уродина, и ее невозможно полюбить? Как-то слишком много она думает о внешности. Недолюбленная Нюра, хотя проблем в семье вроде не было. По крайней мере, с мамой у нее отношения нормальные, не зря она с ее помощью согревалась. Не понравилось, что из ее квартиры устроили «дом отдыха». Отдает американщиной, которую частенько показывают в пошлых молодёжных комедиях, где в каждой комнате кто-нибудь с кем-нибудь развлекается. Или так она борется за уважение одноклассников? Мой дом – моя крепость, не про нее. Предмет обожания оказался лучше, чем я думала. Поначалу казалось, что это очередной прикол, отношения на спор, но нет. Сумел ведь разглядеть в дурнушке прекрасные качества. Осталось ее саму в этом убедить. Наташка вызвала вопросы. То помогает подруге, то вдруг обижается, что на Аню кто-то обратил внимание и красит в стиле «Леди Гаги». Хочет вызвать обратный эффект? Чтобы над героиней посмеялись? Честно, у меня сложилось впечатление, что это дружба из жалости. И лучше бы Ане сменить круг общения. Порадовало, что в конце Аня всё-таки собралась сделать шаг в отношениях. А то Потап пытается, цветы дарит (не жалкие ветки мимозы), пусть и выставляет Нюру не всегда в лучше свете, а она замыкается, как неисправная проводка. Ей бы радоваться, а она везде ищет подвох. Конечно, так и останется «на окраине», если сама ничего не предпримет. Жалобы на проблемы не помогут их решить. Самооценка почти на нуле. Но думаю, в каждом современном классе есть подобная девочка. Застенчивая и неуверенная в себе, на которую мальчики не смотрят, видят только «объект», у которого можно списать домашнее задание. *погрязла в воспоминаниях*. Понравилось, как написано. Сравнения такие, какие бы могла подобрать любознательная школьница, что несомненный плюс достоверности характера. Особенно улыбнули про смеющегося Толстого и кильку кота Макса. Позвала одного, пришли оба. Хочется верить, что у Потапа и Нюры что-нибудь получится. В будущем хотелось бы пожелать автору поддержать создавшийся стиль и поэкспериментировать с новыми персонажами.
Замечательная работа – яркая и живая. Главная героиня восхитительна, а уж какой потрясающий кот у Вас получился! Огромное спасибо от всего семейства кошачьих. Как ни старалась вчитываться, никаких ошибок не нашла (возможно, рассказ чересчур захватил). Разве что - насчет запятых у меня в трех местах возникли сомнения. Проверьте, пожалуйста: «Типа я своя в доску и даю списать» - разве после «типа» не должна стоять запятая, как после вводного слова? «Он стоял у доски как святой Себастьян» - запятая перед «как» (сравнение). «Я накрашусь как Леди Гага и приду к ним на репетицию» - сравнение выделяется запятыми (перед «как» и после «Гага»). За сим всё. С нетерпением буду ждать Ваших следующих работ.
А, та самая замечательная дуэльная работа, хоть я и не за вас отдал голос. Кхм... ну что сказать... рейтинг, короче. Очередной (ставить не могу, но не суть).
Как это мило) Помню, лет в десять читала подобные романчики для девочек. И с интересом прочитала сейчас. Слог у вас очень хороший, но более слога мне понравился образ Ани. Очень, безумно понравился, в тех романчиках из детства не было ничего подобного, персонаж прекрасен. Да и в общем... я втянулась в рассказ и не пожалела о потраченном времени. Больше и слов-то нет.
0
