Флориан сидел в одиночестве на склоне одного из холмов, тесной грядой окружавших становище, и наблюдал последние минуты угасавшего дня. Кромка горизонта заплыла малиновой краской, а невесть откуда примчавшийся ветер гнал невесомые листочки облаков на запад, где они, встречаясь с багряной каймой, приобретали невообразимый фантастический оттенок. Молодой америец определил его как фиолетовый.

            Странное дело, раньше Фло никогда не замечал красоты родной природы. Да, он прекрасно осознавал, что она прекрасна и изумительна в своей первозданности, но никогда не любовался ею так, как делал это сейчас. Холод ожидания на время пропал из сердца, растопленный огненной киноварью небесного ока. И юноша был этому несказанно рад.

            - Фло!

            Парень услышал знакомый голос и, отвлекшись от созерцания невероятной игры красок на небосводе, обратил взор к подножью холма. Мимо редкого кустарника по тропинке, вытоптанной в высокой траве, бежал юноша, очень похожий на самого Флориана. Это был Тим. Внешняя схожесть молодых америйцев легко объяснялась происхождением. Юноши были родом из одной деревушки во Вландингерской области, жители которой, как и многие обитатели малых селений, приходились друг другу далекими родственниками. Легкий ветерок колыхал темно-русые волосы Тима, молодое, еще не умудренное ужасами войн лицо не ведало морщин и шрамов. Длинная синяя рубаха скрывала крепкое тело будущего воина, ноги, облаченные в широкие коричневые штаны, утопали в густых травяных зарослях.

            Фло встал, заметив тревогу на лице приблизившегося друга.

            - Пришли срочные новости! Сотник собирает всех у костра. Быстрее! – обычно чистый голос Тима сейчас выдавал неподдельное волнение и обеспокоенность.

            Флориан, не задавая лишних вопросов, кинул последний взгляд на раскрасневшееся вечернее солнце и спешно направился вслед за товарищем.

            - Погоди, ты слышал, что произошло? Что говорят? – на бегу поинтересовался Фло, когда они огибали заросли ольшаника на самом краю лагеря.

            - Говорят, в главной ставке провели срочное совещание. Пришли тревожные вести, - сбивчиво начал Тим, виляя меж  серых палаток и торопившихся куда-то людей. – Может статься, что завтра утром придется выступить.

            - Но почему? Почему все так спешно? Разве так устраиваются учения, или потешные игрища?

            - Боюсь, дружище, это вовсе не учения. Я слышал, что на нас напали. И вроде как уже с неделю назад, или около того. Вести пришли только сейчас. На игрища не похоже, уж больно суровыми все вокруг выглядят. Потехами тут и не пахнет.

            Глядя в отчего-то ссутулившуюся спину друга, Фло обмозговывал услышанное. Сознание все еще отказывалось верить в страшные слова, юноша еще надеялся, что тревога окажется не боевой, но где-то внутри уже родилось понимание безысходности ситуации. И все, происходившее до этой минуты развернулось пред Флорианом уже в совершенно ином свете.

            Двое парней спешно продвигались вглубь лагеря. Погруженный в раздумья, Фло не заметил, как стихли песни и прекратились споры, что вокруг едким дымом расползлась нервная тишина, точно в минуты затишья перед сокрушительной бурей. И в этой тишине молча и так же спешно, как двое молодых америйцев, мелькали люди. И многие из них уже облачились в кольчуги и латы.

            Наконец, друзья достигли расположения сотни, к которой их приписали по прибытию в войско. Тут, среди взрослых и могучих мужчин двадцатилетние юноши были чуть ли не самыми молодыми. Командовал отрядом дюжий рыжебородый вояка с угрюмым лицом, с которого никогда не сходила маска вечного недовольства. Вот и сейчас сотник стоял, насупившись, подле небольшого, тлеющего углями костра и придирчивым взглядом осматривал отряд.

            Фло понял, что дожидались, по-видимому, только их одних.

            - Ну вот. Наконец-то… - подал недовольный голос кто-то из расположившихся вокруг костища мужиков.

            Друзья, виновато отводя взгляды, присели на умятую траву, и хмурый командир мрачно заговорил:

            - Я – человек простой, военный и речей пламенных говорить не умею. Всю жизнь я провел в бесконечных войнах, многое повидал: хорошего и плохого. Но больше, конечно, плохого и темного. Своими глазами видел сотни смертей, множество раз терял друзей и верных соратников. Вражеские стрелы и копья не однократно пускали мне кровь… Я, как никто иной, знаю, что такое война, знаю, как это ужасно, и что самый скверный и зыбкий мир лучше всех ее ужасов. Но случается, что настают времена, когда мы, свободные и гордые люди, должны взяться за меч и топор, чтобы защитить родную землю, жизни наших семей, будущее детей и светлую память живших здесь из покон веку предков. И мне горестно сообщать сейчас вам, что настали темные времена. Люди, наши соседи, которым мы верили, кому жали руки, с кем не раз пировали за общим столом, обернулись против нас. Обнажили мечи, навострили копья, чтобы пролить кровь наших женщин и наших детей. И мы не можем оставить это безнаказанным, пока бьются наши сердца, пока руки способны держать оружие…

            Алеющее солнце исчезло за вздыбившимся холмами горизонтом, и разбитый в четырех лигах южнее столицы, лагерь Америйского воинства замерцал сотней огней. И у каждого костра стоял в тот момент свой командир и произносил тяжелые, но такие важные слова, воодушевляя воинов, вселяя в их души мужество и боевую озлобленность. Небо потемнело, казалось, от сгустившейся в сердцах скорби. А далеко на востоке горели, пожираемые воинственным вражеским пламенем города и деревни. И кровожадный недруг топтал обагренную кровью невинных плоть родимой земли.

            - Но нашему светлому императору стало известно о готовящемся нападении, - продолжал бородач. – Но, к сожалению, слишком поздно… Его Величество сделал все, чтобы отвести угрозу и предотвратить эту войну. Но волки не понимают человеческих слов, они признают только грубую силу. И теперь, когда наши дома в огне, когда кровь нашего народа на лапах врага, мы должны отомстить и не допустить новых жертв. Нам предстоит выжечь заразу огнем и мечом, искоренить проклятое семя вероломных завоевателей. Завтра утром по приказу командования войско отправляется на восток по торговому тракту. Навстречу врагу, навстречу славе и смерти… За наших матерей, за семьи и родную землю! И да прибудет с нами небо! А сейчас – отдыхайте, нам предстоит нелегкий путь…

            Сотник замолчал, отряд зашуршал пересудами. Рыжебородый сделал жест помощникам, они о чем-то недолго потолковали, и командир удалился на совещание в главную ставку армии. Едва он скрылся за одной из палаток, зашумели разговоры и жаркие споры.

            - А в чем, собственно, дело? Кто напал? – встревожено вопросил Тим.

            - В общем, слушайте сюда, - громко произнес немолодой худощавый америец с длинными усами, один из помощников сотника. – Есть у меня старый знакомец из штаба… Так вот, перетолковал я с ним нынче. И вот что узнал: вчера из восточных уделов примчались первые вести о нападении. Как вы поняли, агрессия эта ожидалась, потому-то и мы с вами здесь, но дело не в этом… Так вот, Капошварское воинство глубокой ночью через броды и на лодках форсировало реку Алькмон в нескольких местах и уже к исходу третьих суток полностью захватило Брескен и Горинхем. И еще говорят, что капошвары не ведают жалости, убивают всех и каждого, не щадя никого, даже стариков и детей. Они разграбляют и сжигают деревни, но подолгу нигде не задерживаются, скорыми темпами продвигаясь вглубь страны. Но во дворце, судя по всему, что-то знали об этих планах. Боевые действия ведутся чуть менее недели, а рекрутские наборы, насколько мне известно, начались недели две-три назад. Не знаю, были ли усилены гарнизоны разоренных районов… Но, упади на меня небо, эта война выглядит более, чем подозрительно. В толк не возьму, чем вызвано это нападение и такие зверства…

            Говоривший умолк, в раздумье закручивая ус, а вокруг уже вновь разгорелась полемика. Кто-то клял восточных соседей на чем свет стоит, кто-то выражал здоровый скепсис, а многие лишь задумчиво молчали. Но никто абсолютно не мог обозначить хоть мало-мальски существенных причин такой страшной агрессии. А ведь у любой войны должен быть повод. Так, по крайней мере, казалось Флориану.

            Молодой америец знал о капошварах немного и вживую этих людей никогда не видел. Капошварское королевство находилось на востоке от Империи, воды реки Алькмон, которые войска соседей и пересекли семь дней назад, разделяли границы двух государств. Само королевство по площади было почти в пять раз меньше Америйской Империи. В свете этого, нападение казалось уж и вовсе бессмысленным, тем более, что ни про какие раздоры между государствами слышно, по крайне мере среди простого народа, не было.

            Тем временем Тим ввязался в споры о военном конфликте. Фло его почти не слушал, прокручивая в голове события двухнедельной давности, пытаясь найти в них хоть какие-то ответы или подсказки.

            Тогда в их родную деревню Шио пожаловали три незнакомца. Один из них – тучный и круглый – обладал незабываемым колоритом столичного чиновника. Двое других – сосредоточенных  и молчаливых, судя по выправке, были военными. Троица собрала жителей на площади перед домом старейшины, и краснощекий толстяк пробубнил императорский приказ о проведении срочного рекрутского набора. Мало что было понятно, но от себя он добавил, что от селения требуются десять мужчин, способных держать в руках оружие. Двое вояк выстроили в шеренгу деревенских мужиков и юношей и отобрали десятерых, среди которых оказались Фло и Тим.

            Дали три часа на сборы. Флориан одел сапоги покрепче, да рубаху поплотней. Мать приготовила кой-какую снедь в дорогу. Прибежала взволнованная Эмми и долго плакала. Фло смотрел в ее робкие, зареванные голубые глаза, и сам готов был расплакаться. Но юноша сдержал слезы, ведь теперь он стал воином, мужественным стражем родных пределов, суровым и безжалостным. Прощались они недолго, не было сил растягивать тягостные минуты, он сказал ей лишь пару слов, которые почему-то все чаще и чаще вспоминались ему в эти дни:

            «Я вернусь, Эмми. Я обязательно вернусь…»

            Девушка плакала, а десять смельчаков вместе с одним из набиравших их вояк удалялись по пыльной дороге на юг-восток. К столице Империи – великой крепости Амерсфорд.

            На все расспросы сопровождавший их суровый воин отмалчивался. Создавалось впечатление, что готовится нечто вроде смотра армии или учений, ибо о какой-либо войне или приграничных столкновениях никаких сообщений не поступало. Через четыре дня пути отряд достиг столицы. Огромный величественный город поразил тогда их мощью каменных стен, изящностью строений и суетой тысяч и тысяч деловитых, куда-то спешащих горожан. Столичный колорит разительно отличался от ветхости и топорности родной деревеньки. Дух захватывало от вида высоченных, попирающих небо башен дворца, от внушающей доверие и трепет, облаченной в мощные латы городской стражи, от многоголосого шума пестреющего чудесами базара. Это была, казалась, совершенно иная страна, со своими нравами и бытоустройством. А юноши проходили по многолюдным улицам, разинув рты и благоговейно глядя по сторонам. В Амерсфорде отряду выдали оружие и доспехи. Фло достался короткий, грубой работы меч и круглый деревянный щит с намалеванными на нем синей и белой полосками – цветами Америйского государства. Дали еще и длинную кольчугу, более-менее добротную, да низкий шлем без забрала. Тиму же меч был без надобности. В семье у него с давних времен хранился неплохой клинок, который парню и вручил престарелый отец перед самым уходом. В остальном же амуниция составила все тот же щит, шлем и легкую кожаную куртку с нашитыми металлическими пластинами. Флориан вспомнил, как,  облачившись в нее, Тим презрительно фыркнул…

            - Эй! Ты что тут заснул?

            Фло вздрогнул. Он так глубоко погрузился в воспоминания, что совсем не заметил, что большая часть отряда уже улеглась на ночлег. Тим все еще сидел рядом и сейчас активно теребил его за рукав плотной рубахи.

            - Я тут вспоминал, как мы из Шио ушли…

            - Даааа…- протянул Тим. – Где теперь наша родная деревня… Эх… Но ничего страшного, дружище. Лучше будем считать это началом нашего славного пути. Я думаю, что раз уж мы здесь, то это что-то, да значит. А думать о смерти – это лишь приближать ее. И так вокруг никто уж не знает, что и думать об этой войне.

            - Ты прав… – задумчиво и все еще отрешенно произнес Фло.

            Тим посмотрел в серые глаза друга. В свете костра они казались черными провалами на желтоватом лице. А тем временем ночь уже вовсю властвовала над миром, глубоко проникая в сердца и мысли людей. И Тим не мог не заметить, как темнота овладела его самым близким товарищем.

            - Думаешь об Эмми?

            Фло промолчал. Он прекрасно знал, что Тим его понимает… Без слов…

            - Все хорошо будет. Я в этом уверен. Уверен, что мы вернемся домой героями, и Эмми бросится тебе на шею и все будет, как и раньше, по-старому… Ты мне веришь, дружище?

            Флориан верил, а звездная ночь кружила темные облака в загадочном танце…

            Тим и Фло знали друг друга с самого детства. Никто из них уже и не припомнил бы момента первого знакомства, да исторической важности это не представляло. Важна была сама дружба, которая возникла, казалось, сама собой. Из обыденных каждодневных детских игр живших по соседству мальчишек выросло вполне взрослое чувство локтя и ответственности за друга.

            Флориан был сыном деревенского гончара, Тим рос в семье земледельца. Оба они вкусили тяготы жизни, голодали в неурожаи и мерзли в лютые зимы. Но всегда оставались людьми, стараясь, как и другой простой люд в их деревне, помогать друг другу, чем могли. И время скрепила их единой прочной цепью настоящей дружбы…

            Утром многотысячное Америйское войско двинулось на юго-восток. Воздух звенел от лязганья доспехов, ржания лошадей и выкриков голосистых команд. Серая металлическая змея, вздымая сине-белые знамена, медленно ползла по старому тракту сквозь молочный утренний туман. Молодые парни и зрелые мужчины шли, понуро опустив головы. Лишь изредка кто-то решался заговорить с соратником по оружию, но беседы такие ограничивалась в основном лишь парой скупых реплик. Неизвестность довлела над людьми, взваливаясь на плечи тяжким, неподъемным грузом.

            Облаченный в казенную кольчугу, Фло уминал ногами дорожную пыль. За спиной у него был небольшой походный мешок со скудным воинским провиантом. Хоть за войском и тянулись многочисленные телеги обоза, взять кое-что с собой парень посчитал не лишним.

            Постепенно мгла над землей рассеялась, начало припекать приветливое солнышко. Над головой, беззаботно щебеча, пролетали птицы, а Флориан тем временем все думал об увиденном этой ночью странном сне. Ему явился странный, абсолютно незнакомый человек странной внешности. Не америец, а высокий худой северянин с рыжими, будто медь, волосами. Стать и роскошь одежды выдавали в нем дворянина. Незнакомец о чем-то сбивчиво говорил, но видение его неразборчивой речи сменилось затем страшной, пронзающей сознание картиной. Остекленевшие пустые глаза лежавшего на каменном полу северянина с немым укором впивались в затуманенный сном разум юноши. Это ужасный взгляд глядел с немым, невыразимым упреком. В нем не было ярости или злобы, только страшный, содрогающий своды бытия вопрос, на который Флориан так и не знал ответа. И что-то глубоко внутри подсказывало ему, что он никогда не даст мертвому незнакомцу такой желанный ответ, что этот холодный мертвецкий взгляд будет преследовать Фло до конца дней. И осознав это, юноша пробудился. Спина взмокла от холодной испарины, тело дрожало от страха. До самого утра безжизненные глаза не шли у него из головы. Заснуть больше так и не удалось.

            Флориан решил не рассказывать никому, даже Тиму о ночном кошмаре. «Хватит с нас и других волнений», - решил он.

            Через двое суток пути армия пересекла границу Тилбургской области. Холмы вдоль дороги пропали, уступив место редким перелескам, тут и там разрываемым небольшими речушками. Командование все чаще и чаще посылало вперед дозоры, и те возвращались со все более неутешительными донесениями. Стало известно, что Капошварское войско собралось из нескольких крупных группировок в единый кулак и движется теперь в сторону Амерсфорда – столицы Империи – по торговому тракту, не переставая сеять на своем пути разруху и смерть. Впрочем, этот ход оказался вполне предсказуемым. Королевство заметно проигрывало Америи как в военной мощи, так и в общей численности населения. Рассчитывать они могли лишь на сокрушительный молниеносный удар, нацеленный в самое сердце.

            Также разведке удалось узнать, что главный город области – Тилбург – пока не захвачен. Поэтому можно было ожидать поддержки сил его гарнизона, что, впрочем, для обычных солдат вряд ли являлось большим утешением. Добровольно расставаться с жизнью никто не хотел, и все чаще люди молили небо уберечь их от вражеской стрелы и копья.

            К концу третьих суток пути упаднические настроения начали преобладать в воинстве. На вечернем привале, когда многотысячная армия свернула с тракта в глубокую седловину между двух, отлично подходящих для наблюдения холмов, рыжебородый сотник посвятил вверенных ему солдат в нюансы ведения предстоящего боя.

            - Главная опасность капошварской армии – в конных лучниках. Тяжелым рыцарям они вряд ли страшны, но для пешего, плохо защищенного воина могут стать смертельной, а главное недосягаемой опасностью. На наше счастье действуют они в основном на флангах, так как перед сближением основных сил могут стать легкой добычей вражеских пеших стрелков… Случись вам встретится с ними – надейтесь только на крепость щитов и старайтесь сразу же покинуть область обстрела. Что касается нашей сотни, то мы будем выстроены, скорее всего, ближе к центру.

            Все внимательно слушали командира, никто не произносил ни слова. На лицах простых людей, не знавших никогда ужасов крупных сражений, запечатлелась тревожная печаль, серостью своей подобная ночной глади мертвенного озера. Озера с горькой, будто слезы жен и матерей водой.

            - Значит, мы будем в центре?

            - Да… Так решило командование. Нас не выставят в самое пекло, но нужно понимать, что мечники – основа и главная надежда нашей армии. На нас вся надежда. Именно от нашей доблести будет зависеть исход сражения…

            - Мясо, кинутое на убой… - безразлично фыркнул сидевший поодаль лысый мужик с ломаным белесым шрамом на голове. Точильным камнем он готовил к битве клинок.

            Эта реплика заставила всех вздрогнуть, даже пламя костра, казалось, нервно и озабоченно заколыхалось. Каждый из сидевших вокруг, да и сам сотник, знал, что, скорее всего, всем им суждено умереть, что лихая капошварская стрела или боковой выпад найдут брешь и в без того не выдающихся доспехах, что только доблесть, крепость щита и фантастическое везение способны сберечь их жизни в кипящем котле чудовищной битвы.

            - Не буду скрывать, - начал после паузы командир. - Мы будем не в первых рядах, но и до нас дойдет бой. И многие из сидящих здесь с нами погибнут. Может быть, аркан смерти выхватит из ваших рядов и меня... Но знайте и помните, только от вас самих будет зависеть ваша жизнь, и жизни тысяч беззащитных людей нашей страны. Струсите, засомневаетесь, шагнете назад – враг не пощадит. Запомните, капошвары – не люди и даже не звери. Им не ведома жалость и благородство, они пришли на нашу землю убивать и грабить, жечь и насиловать. И наш долг остановить их или погибнуть. Третьего не дано…

            Воины молчали. Фло смотрел на изъеденное временем и битвами суровое лицо сотника. И только сейчас, глядя в ярящиеся пламенем праведного гнева глаза командира, юноша осознал, что может погибнуть. И все размышления Тима о доблестных, героических свершениях показались ему неимоверно далекими, а горящее и гремящее варево битвы – пугающе близким и неотвратимым. Страх забился в груди, расползаясь дрожью по телу. Откуда-то издалека докатил протяжный вой волчьей стаи. Флориан вздрогнул.

            - Да… И помните, братья, что в свалке сражения увернуться будет очень сложно. Блок и тут же удар. Да скрепит воля к победе наши щиты…

            Бородатый сотник замолк, молчали и воины. Фло взглянул на сидевшего рядом Тима. Лицо у того пугающе побелело…