ПОСЛАНИЕ

Вся земля пропиталась водой. Уже второй день шёл сильный ливень, без устали извергая огромные потоки. На дорогах была грязевая каша, которая сильно затрудняла передвижение.

Вдали сверкнула молния, и по небу прокатился оглушительный раскат грома. Ещё сильнее натянув капюшон, странник двинулся вперёд. Под ногами чавкало месиво, состоящее из камней, грязи и воды. Простенькие чёрные сапоги были полностью покрыты землёй. Плащ того же цвета развевался на ветру, под накидкой виднелась грязно-зелёная клепаная куртка. Дождь беспощадно хлестал чёрный силуэт, упорно идущий по дороге. Это был мужчина средних лет, высокий и худощавый на вид. Черты его лица скрывал капюшон, весь покрытый зелёными узорами.

Что могло выгнать его на улицу в такую погоду, да ещё и в такое место было загадкой. По левую руку простирался огромный лес, называемый Черноборье.  Казалось, что ему нет конца и края. Он славился своей таинственностью и опасностью. А сейчас казался таким мрачным и чёрным, что был похож на бездонную клоаку, которая засасывает тебя всё глубже и глубже. Справа виднелась Великая Равнина. Сейчас над ней клубился серый туман, который, казалось, можно было потрогать. Паразит-трава¹, густо покрывавшая небольшой овражек, была скрыта под водой. Пышные заросли оранжевой крапивы² , ранее сверкавшие золотом на солнце, теперь потускнели и поникли. Глядя на всё это, в душе становилось уныло и одиноко. Но неизвестный странник бесстрастно шагал по Окололесному тракту, получившим своё название из-за того, что пролегал как раз между Черноборьем и Великой Равниной.

            Впереди зарябил мост, пересекавший реку Манси. За ней находилась Алеут – небольшая деревушка, входившая в Тристрам – объединение трёх поселений, куда ещё входили Эвен и Кет.

Пройдя над бурлящей рекой по доскам, гордо именующихся мостом, странник, присмотревшись, различил контуры домов и, как будто это придало ему сил, отправился туда, звучно чавкая сапогами. Взглянув на небо, путник зашагал быстрее.

                Минут через двадцать он достиг массивных деревянных ворот с частоколом, подле которого располагалась пара домиков. Покосившиеся и с прогнившей крышей, это было, честное слово, жалкое зрелище. Свет в окошках не горел, видно, хозяева давно покинули эти хибарки.

-Эй! Кто там шляется?- послышался хриплый оклик.

Незнакомец поднял голову и увидел человека, выглядывающего из сторожки, располагавшейся в небольшой башенке, так же сложенной из дерева, как и остальные укрепления.

-Я посланник,- ответил путник.- Открывай ворота.

                Его голос не выражал особых эмоций, не имел каких-либо особенностей, но в нем проскальзывали ледяные нотки, сковывающие и заставляющие повиноваться.

-Думаешь, старый Локи настолько глуп, чтобы поверить тебе? Нет, я уже много навидался и а такие уловки не попадусь.- перебивая шум дождя, прокричал стражник.

-Я сказал - открывай. В любом случае мне удастся проникнуть за ворота, хочешь ты того или нет.- Отрезал незнакомец в плаще.

                Что-то заставило стражника прислушаться к  его словам. То ли глас рассудка, то ли повелительный тон вынудил. Так или иначе,  по лестнице гулко загрохотали шаги, и то, что раньше казалось просто частоколом, было массивной дубовой дверью, которая открылась, с трудом поддаваясь усилиям солдата. В дверном проёме стоял уже немолодой человек, голову его покрывала густая копна седых волос. Усы и борода сливались в единое целое так, что был виден только рот. Все лицо испещрено морщинами, особенно вокруг пронзительных голубых глаз. Служа на таком хуторе еще и не так быстро состаришься.  На нём была  повидавшая виды кольчуга с прорехами в некоторых местах. Сразу понятно, что он надел её только для виду.

-Чо тебе надо? Ни один нормальный человек и носа не высунет в такую-то погоду. Говори! Или проваливай!

                Незнакомец устало произнёс:

-Хорошо, меня послал Игнатиус Асатанский, думаю, ты не будешь спрашивать кто он такой. Вот, у меня есть его печать¹,и, думаю, ты не будешь спрашивать, кто он такой. А теперь я должен пройти к вашему старосте. Дорогу!- в голосе его послышались нетерпеливые нотки.

                Локи всё ещё подозрительно смотрел на человека в плаще, но, тем не менее, стал перебирать небольшую связку ключей, прикреплённых к поясу. Большинство по предположению странника были от складских помещений. Тут караульный нашёл нужный ключ и заковылял к двери с другой стороны каморки.

                Само помещение было чересчур тесным. Один единственный факел возле лестницы наверх нещадно чадил, что на потолке образовалось огромное пятно копоти. В углу примостился крохотный столик, весь покрытый толстым слоем грязи и жира. Посередине стояла пивная кружка, хотя само содержимое из-за слабого освещения было не разобрать. Стул, для полного счастья, отсутствовал, видимо, уже немолодой стражник умудрился протащить его наверх, чтобы не мучить свои старые косточки, всё время стоя возле проёма, напоминавшего окно.

-Ну, что встал-то?! Иди, давай, тебе ведь надо было к нашему голове,- проворчал старик.- Или тебя ещё проводить? Уж дорогу-то ты найдёшь сам.

                Посланник без слов вышел через дверной проём и очутился в деревне. Но даже когда он отошёл на приличное расстояние, всё ещё ощущал взгляд за спиной.

                Дождь так же безумно хлестал. Из-за пасмурной погоды гонец и не сразу заметил, что дело стало уже клониться к вечеру.

Естественно, что Локи его пропустил. Игнатиус Асатанский – могущественный маг, стоявший во главе ордена в Углуке. Мало кто не знал о нём. Говорили, что это один из самых могучих магов из ныне живущих. Так что о подделке печати тут даже и думать не приходилось.

1-       Печать широко  используется  магами и служит чем-то вроде удостоверения. Чем сильнее маг, тем надёжнее его печать, тем труднее её скопировать или  сломать. А по сути своей-  это заклинание, наложенное на пергамент или ещё  какое письмо..

А простолюдины, такие как  Локи, даже  помыслить не  могли, что имя великого мага можно употребить во зло.

                Небо осветила яркая вспышка, и гонец заметил небольшое двухэтажное здание, выделявшееся среди других тем, что стояло поодаль от других домов.

                Звучно пойдя  по грязи, незнакомец подошёл к порогу. Осмотрев дверь и заметив, что она не заперта, пришёл к выводу, что без спроса зайти всё-таки можно. Толкнув дверь, он вошёл.

                Перед ним предстала довольно уютная комната в красно-синих тонах. Хоть всё было обставлено скромно, но со вкусом. А синий и красный цвета придавали помещению какую-то торжественность и важность. По левую руку расположился простенький камин, весело потрескивая полешками, радом же стояло мягкое удобное кресло. Справа, возле окна, пристроились книжные полки с деловыми бумагами и разного рода документами. Голова, как ни как, должен был вести отчёт, а затем отправить его в Фенитрегский замок, который, в свою очередь, отослал бы его в Углук. А там уж он бы нашёл своё место на пыльной полке архива Книгохранилища.

                        Джейкоб Мосман был старостой деревни уже десять с половиной лет. Мосману было сорок три года, когда он сменил последнего управителя. Джейкоб знал каждого жителя поименно и крепко дружил со всеми жителями деревушки. Как только он стал старостой, дела  в Алеуте пошли размеренным ходом. Да и вообще это было тихое место. Ничего особого здесь не производилось,  а необходимые товары шли с Фенитрегского замка на базар. Каждый раз в день солнцестояния на перепутье проводилась Ярмарка Тристрама, куда собирались жители всех трёх поселений. Правда, уже два года тому назад она закрылась по причине постоянных дождей в это время года и появления нежити в здешних местах. Надо ли говорить, что Джейкоб был давно женат, и у него было два сына. Младший был в армии, в гарнизоне при Нивхе. Старший же жил вместе с отцом и матерью. Он уже быстро отслужил своё( хотя и не без посторонней помощи), но имел неплохую военную подготовку.

                Двадцатипятилетний Рей был надёжной опорой для своих родителей и очень любил их.  Младшего сына звали Леорик. Он испытывал к своей семье такие же тёплые чувства, как и его старший брат. Хотя жизнь в деревне ему определённо не нравилась. Как и всех молодых воинов, его тянуло на подвиги и сражения. Лео был готов кинуться очертя голову в любую схватку…И благодаря своим талантам выходил победителем. Афнея, жена Мосмана и мать сыновей, всё время боялась, что самоуверенность и гордость когда-нибудь сыграют с ним злую шутку. Сама же Афнея была мягкой и кроткой женщиной. Своего будущего мужа она встретила в Тазаре, когда молодой Джейкоб ушёл туда на заработки. Вскоре они переехали в Алеут, родную деревню её супруга, и зажили спокойной размеренной жизнью на природе. Мосман и не ожидал получить такое место у себя в деревне, но быть старостой не отказался.

                В эту ненастную погоду Джейкоб решил остаться в эте, так в Тристраме называли здания заседания старейшин. Ещё столько всего надо было сделать…Да ещё эта странная болезнь, которую распространяли в округе бездомные псы, бродившие в округе. Если так будет продолжаться, то Аянская Коалиция быстренько их прикроет, а Мосман не мог допустить такого безобразия. Что и говорить, сейчас настали не самые лучшие времена. При нынешнем старосте такого никогда не случалось. В Черноборье стало опасно, в Шепчущий лес же идти день пути, но нет никакой гарантии, что ты туда благополучно доберёшься, да ведь ещё и надо вернуться! А восхваляемый де Сталь, глава ордена паладинов Фенитрегского замка, не слишком-то пытается облегчить участь деревни. Так что Алеут карабкался сам, пытаясь остаться не втоптанным в землю… А ещё появились тени. Единственное, что узнали об этих существах маги ордена, это то, что по сути они призраки, но при этом обладают «большими возможностями», чем обычные страдающие духи. Ни один призрак не может считаться частью этого мира. Они чужие для него. И любой из них заключён здесь, удерживаемый чем-то или кем-то. Это может быть ненависть, долг, убийство… Тень, как оказывается, это некое свойство природы. Она как полноценный человек, почти. Их что-то удерживает здесь, но причина другая, но какая непонятно. А Доман же первый вступил в контакт с тенями и даже написал на сию тему трактат. Хотя это было очень давно…

                Раздумья Мосмана прервал странный стук, доносившийся откуда-то снизу. На первом этаже  кто-то был. Ещё более странным было то, что дверь по непонятным причинам, видимо, была не заперта! Джейкоб явно слышал чьи-то шаги. Староста тихонько встал и направился к окну, подле которого стоял довольно старый, но добротный сундук. Крышка со скрипом откинулась, и руки старика осторожно взяли обоюдоострый короткий мифрильный кинжал с серебряной ручкой. На маленьком кровостоке были вырезаны три гномьи руны, видимо, усиливающие прочность и так надежного клинка. В своё время Джейкоб был неплохим воином, ещё бы чуть-чуть и ему бы присвоили звание мастера меча, но это всё было бы…

Тут дверь открылась, и в комнату вошёл незнакомый мужчина в чёрном плаще с капюшоном.

Весь вымокший и в грязи, он стоял, испытующе глядя на старосту.

-Кто ты?! Говори! А не то я вобью этот нож в твою долбаную башку! И не думай, что мне это не удастся! -прорычал Джейкоб.

-Ого! Дак, значит, так у вас встречают посланцев? – будто не заметив грубости, ответил незнакомец.

-Посланцев? Да как ты, ирод, вообще открыл дверь?!

-Дверь? Она была не заперта. На ней не было даже замка.- Слегка пожав плечами, сказал посланник.

-Если ты гонец, дак докажи это!- вызывающе проговорил Мосман. – И сними капюшон, я не могу говорить, не видя глаза собеседника.

-Ну, чтож, пожалуйста.

                Он откинул свой узорчатый капюшон, и перед Мосманом предстало обезображенное лицо, его рассекал длинный порез, тянущийся до подбородка. Правая щека была вся в мелких шрамиках.  Глаза были ясными. Глядя в них, казалось, что ты куда-то проваливаешься и при этом ничего не можешь сделать. А карий цвет радужки  придавал таинственности незнакомцу. Каштановые волосы были коротко подстрижены, наверно, после какой-то болезни. Чётко выделялись скулы, ещё более искривляя лицо,  бритый подбородок выступал вперёд. Создавалось впечатление, что в этом человеке идёт какая-то постоянная внутренняя борьба, его напряжённость только усиливала это впечатление. Глядя на физиономию незнакомца, осознаёшь, что никогда ее не забудешь. Она чётко врезалась в память, поэтому, похоже, путник и носил капюшон, чтобы привлекать меньше внимания. Один лик неизвестного столько говорил о нём. Что только не выпало на его долю. Это явно матёрый боец, прекрасно владеющий оружием. Странная усмешка на губах будто говорила, что этот хладнокровный убийца, не зря ведь у него было столько безобразных шрамов, непоколебимо верит в свои силы и не боится умереть.

-Дерьмо! Что это с тобой?- изумился Мосман, хотя уже заранее знал ответ.

-Это тебя уже не касается. Ну, ты хотел доказательств, что я гонец, смотри…

                Он достал из-под складок плаща письмо с личной печатью Игнатиуса Асатанского.

-думаю, этого хватит, чтобы ты угомонился. Давай, подходи, чего ждёшь?

                Джейкоб, всё ещё сжимая в руке кинжал, осторожно подошёл к незваному гостю и взял из его рук письмо. Сел за свой стол, распечатал послание и начал читать, по-прежнему недоверчиво косясь на странника, стоявшего неподвижно возле двери.

                Дождь мерно барабанил в окно, то и дело вспыхивали молнии, освещая верхушки домов. Обстановка в комнате была и так напряжённой, а погода только усугубляла положение. Что и говорить, сегодня всё шло кувырком. Огарок свечи трепыхаясь, отбрасывал тени на лицо склонившегося над бумагой Мосмана. Право, всё это выглядело как-то зловеще.

                Вдруг староста напрягся, путник без труда заметил это. Джейкоб нервно забарабанил пальцами по столу, затем встал. Он был мертвенно бледен.

-Ты знаешь, что там написано?...- хриплым голосом спросил Мосман, хотя задавать такой вопрос было глупостью – никто не может вскрыть печать мага такого уровня кроме самого создателя письма или получателя.- Ты знаешь?

-Нет

-Свершилось!

                Неизвестный холодно посмотрел на старика. Сказать , что он сейчас думает было невозможно.

-Камень…он просыпается…- всё с той же хрипотой выдавил голова деревни.

                На лице незнакомца не дрогнул ни один мускул, но пальцы, сжатые в кулак, неестественно побелели…