Ярко-желтый огненный круг висел высоко в синеве девственно чистого неба. Невесомые перышки облаков неспешно плыли куда-то вдаль, гонимые задорным и дерзким южным ветром. Величественная белокаменная столица Америйской Империи купалась в благодатной неге солнечного света. Мягкие лучи плавно скользили по мокрым крышам домов, с которых срывалась долгожданная капель, грели толстые стены внушительных башен, растапливая ледяные оковы промерзших за долгую зиму каменных блоков. По широким главным проспектам бежали, звонко журча, весенние ручьи, питаемые грязными потоками из узких проулков и тупиков, в которых еще залежался нерастаявший серый снег. Городской люд радостно распахивал настежь окна, впуская внутрь теплый свежий ветерок, уносящий с собой устоявшуюся за зиму затхлость. Все чаще ласковые порывы ветра доносили детский смех и беззаботные беседы соседей – все вокруг радовалось солнцу и весне; Амерсфорд пробуждался ото сна, чтобы скинув снежные оковы, зацвести всем великолепием убранств и построек. 

            В императорском дворце царила благодушная суета. Прислуга сновала туда-сюда по огромным шикарно обставленным залам, стражники демонстрировали стать воинской выправки и блеск парадных доспехов, а простой столичный люд тем временем высыпал на улицы, чтобы встречать как триумфаторов посольство Капошварского королевства. В диковинных изящных одеждах, расшитых серебром и золотом, в роскошных мехах, восседая на породистых скакунах, капошварская знать неспешно двигалась по широким проспектам Америйской столицы. Горожане, разинув рты, наблюдали за шикарным сияющим драгоценностями кортежем, и самозабвенно спорили о целях и причинах такого многочисленного и неожиданного визита, о котором во дворце узнали лишь когда посольство пересекло пограничную реку Алькмон.

            Гостей приняли, как и полагается, по-королевски, даже не смотря на неожиданность и несогласованность приезда. Капошваров сразу же пригласили к столу – отдохнуть и подкрепиться с дороги, но принц Дарко заявил, что имеет важное дело к достопочтенному императору и его прекрасной дочери. И уже через полчаса высокие украшенные золотом двери тронного зала отворились, трубачи выдули туш, и многочисленные подданные капошварского двора чинно проследовали внутрь, чтобы стать свидетелями великого шага, который должен был изменить весь ход истории.

            Зал заполнял льющийся из узких витражных окон яркий весенний свет. Возле стен, невозмутимо взирая не присутствующих, располагались горделивые статуи древних и благороднейших америйских правителей. Слепящие блики играли на бронзе их искуснейших доспехов, сапфиры переливались в коронах, и лишь невыразимая грусть по ушедшим временам хорошо угадывалась в строгих неподвижных глазах древних монархов.

            Капошварская знать прошествовала по мастерски выложенному, уподобившемуся синевой глади озера, полу. Люди поднимали глаза к высокому сводчатому потолку, сияющему невыразимой чистотой полуденного неба, в самом центре которого красовался ярко-желтый солнечный диск.

            В дальнем конце зала на помещенном на возвышенности величественном золотом троне восседал великий император Говард VI – высокий, крепкий и осанистый властелин. Волевое изрезанное морщинами лицо украшала аккуратная ухоженная борода, такая же седая, как и длинные густые волосы монарха. Голубые задумчивые глаза томно взирали на вошедших иноземных вельмож. Голову императора украшала сияющая золотая корона, инкрустированная россыпями крупными каменьев всех цветов и оттенков. Крепость тела подчеркивал изящный белый мундир с эполетами и шикарной узорной вышивкой.

            У подножья по левую руку от повелителя стоял еще один трон, поражающий утонченностью и изящностью кованых изгибов. На нем, изумляя вошедших внеземной красотой, сидела удивительная девушка лет двадцати. Расшитое золотом синее платье тонко подчеркивало пленительные формы юного тела. Длинные русые волосы были убраны в эффектную прическу, в которой блестела мягкой лазурью искусно выделанная диадема, увенчанная крупным сапфиром. Принцесса радушно улыбалась очарованным ее прелестностью гостям, учтиво кивая на приветственные поклоны. Вокруг двух тронов стояли полукругом седовласые нобили спокойно и с достоинством взиравшие на прибывших визитеров.

             Наконец, в тронном зале собрались все, кто был должен. С одной стороны пролегшей посреди сине-белой ковровой дорожки выстроились важные капошварские вельможи, в гуще которых тихо переговаривались франтовато разодетый Фабио и весьма смехотворно смотревшийся в парадном мундире Йенс. Они в полголоса обсуждали убранство величественных залов и пленительную красоту принцессы Айрин, в душе ожидая появления главного героя. По другую сторону толпилась подоспевшая столичная знать, почтившая за честь присутствовать при визите иноземного посольства.

            И вот, как по команде зал стих. Из глубины дворца послышались отзвуки труб, которые с каждой минутой разносились все звонче и громогласней, возвещая о приближении к залу капошварского принца. Наконец, трубы грянули за высокими дверями, и вышедший к трону седой согнутый старостью нобиль сухо провозгласил:

- Принц капошварский Дарко, сын Мэлвина, со срочным визитом к Его Величеству Императору Говарду VI!

Нобиль вернулся на свое место, и все обратили взоры к дверным сводам. Облаченный в строгие черно-зеленые одежды, Дарко вошел в зал твердой уверенной поступью настоящего повелителя. Свет лег на волевое невозмутимое лицо принца, утонул в его темных непроницаемых, точно воды Черного озера, глазах. Амерсфордские вельможи пристально рассматривали капошвара – кто-то, почтенно приклонив голову, а кто-то с едва заметной язвительной ухмылкой.

            Едва появившись в дверях, Дарко ощутил Ее присутствие. Взгляд нечеловеческих зеленых глаз, как изрыгаемый вулканом огонь, обжег лицо принца. Внутри у него все сжалось, но он стиснул зубы и не подал виду. Следующий шаг его был точно таким же, как и все предыдущие – четким, плавным и выверенным, но только небу ведомо, с каким трудом он дался наследному принцу. Взглядом принцесса прожигала его, содрогала сознание, заставляя сердце бешено колотиться. Дарко ощутил, как выступила испарина на лбу, как резко похолодели руки, как онемели, точно ватные, ноги. Голова сильно закружилась, и словно острейший клинок в нее проникала чужая враждебная воля. Принц весь напрягся, стремясь воспротивиться, отгородиться от постороннего влияния, поставить щит, блокировать, извернуться. И постепенно, пока он, не сознавая происходящего, приближался к императорскому трону, воздействие отступало. Двумя волнами оно еще пробовало продраться сквозь заслоны, но Дарко уже не давал нанести себе существенный вред.

            Наконец, принц остановился в нескольких шагах от пьедестала, где восседала могучая фигура Говарда VI. Минуту он приходил в себя, собираясь с мыслями – вокруг недовольно зашумели.

            - Почтеннейший император, я, принц капошварский Дарко, сын Мэлвина, прибыл сегодня в твои сияющие чертоги, чтобы просить руки твоей дочери – светлейшей и прекраснейшей принцессы Айрин. Наши державы издавна жили в мире и согласии, торговали и вместе богатели, нередко дрались бок о бок в войнах. Так не пора ли скрепить наш древний союз кровными узами династического брака, чтобы породнить наши дворы и народы?!

            Зал тихо ахнул. Все до единого были поражены столь  неожиданным началом. Все, кроме Йенса и Фабио, которые с железным спокойствием ждали, в мыслях моля небо, чтобы план повелителя осуществился. Император же, помолчав, степенно ответствовал:

            - Мое почтение тебе, благороднейший Дарко, сын Мэлвина. Доброе соседство связывает наши страны, давними и верными союзниками были мы все эти годы. Я глубоко и искренне уважаю твоего отца – мудрейшего короля Мэлвина…Что ж, и я буду несказанно рад, если наши высокородные крови сольются!

            Йенс выдохнул с облегчением, но этого никто не услышал. Зал потонул в восторженных репликах и овациях. Америйские дворяне оживленно загомонили, пораженные подобными высказываниями. Говард VI дождался, когда волна восторженности стихнет, и многозначительно добавил:

            - Но последнее слово будет, конечно, за Айрин. Я не пойду против воли единственной дочери. Ты должен это понимать.

            Принц почтительно склонил голову, но ровно настолько, насколько предписывал этикет. Взгляд его скользил по подножью трона, не касаясь пронзительной зелени глаз принцессы.

            - Я думаю, что Айрин нужно время подумать. Такие дела не решаются в один миг, не терпят спешик, они требуют обстоятельности, - император посмотрел на дочь и умиленно улыбнулся. – Айрин, или ты уже готова дать столь решительному и благородному кавалеру ответ?

            Зал вновь затих. Девушка поднялась с места, и испепеляющий взгляд вновь лизнул жаром пламени лицо принца. Но тот стоял, напрягшись, готовый выслушать ответ. Мужественный и твердый, Дарко был готов ко всему.

            - Убирайся вон, болотный выродок!

            Слова сорвались с горячих губ и взрывной волной раскатились, казалось, по всему дворцу. Ошеломление сотрясло всех присутствующих. С открытыми ртами местная и иноземная знать ждала продолжения. Дарко лишь гневно стиснул зубы. Раскаленный добела клинок чуждой всему живому инородной агрессии прожигал мозг. Принц чувствовал исходившую от девушки ненависть, черной волной накатывающую на его сознание.

            - Да как ты посмел, сын ослицы, просить моей руки?! Что возомнил о себе?! Убирайся в свой хлев, вонючий скотопас, и больше никогда здесь не появляйся!

            Девушка развернулась и спешно покинула зал через боковую дверку. Убийственные тиски ослабили хватку, позволив Дарку свободно вздохнуть. Он поднял взгляд на побелевшее лицо императора. И в этот миг он понял, что на самом деле произошло. Понял, что план их сорвался, что принцесса предчувствовала это, что замысел был разгадан. Послышался шепот, с едва различимым, но отчетливо витающим, казалось, в самом воздухе словом.

            «Война. Война. Война», - непонятно было, кто произносит это. Это слово доносилось отовсюду. Полушепотом, сдавленным шипением, умершим в глотке испугом.

            Дарко не сказал ни слова, он сделал лишь жест рукой, и вся королевская свита, в мгновение умолкнув, потянулась из зала в полной тишине. Никто ничего не говорил. Капошварские дворяне молча оседлали коней и молча покинули стены дворца..

            Кишвард поглотила ночь. Луну и звезды скрыли черные тучи, грозившие вот-вот излиться дождем. Беспокойный ветер протяжно выл в узких переулках, одиноко проносился по ломаным столичным улицам, взлетал над скатами крыш, беспомощно колотился в окна. Город давно спал, надежно заперев двери и потушив огни. Вязкий холодный мрак, таившийся в сточных канавах, сгущался, расползался призрачными щупальцами вдоль домов, стремясь пробраться внутрь. Даже городская стража и та, потушив факелы, попряталась в казармах, чтобы переждать столь темную ночь.

            Принц Дарко в задумчивом одиночестве бродил по обезлюдившим мостовым. Проносящийся мимо ветер трепал подола плаща, спутывал волосы, щипал за лицо.

            Темные мысли вереницей кружились в голове. Мысли о том, что скоро все будет иначе. Мысли о большой войне. Народ спал беззаботно в последний раз, чтобы завтра утром проснуться уже в новом суровом мире. Чтобы затем обвинить и плюнуть в лицо безумному принцу. Чтобы проклясть его за бессмысленные смерти сыновей и мужей. За боль, страдания и лишения, которые им предстоит пережить. Но это будет потом.

            Сейчас же Дарко ощущал, как в такт сердцу бьется вокруг чернота. Чувствовал ее едва различимое пропитанное ненавистью смрадное дыхание. Тьма ликовала, предвкушая кровавую жатву, алча бессмысленной бойни, что унесла бы тысячи невинных жизней. И нарастающий хохот ее ломился в голову, гремел, сливаясь со скорбным завыванием ветра. И Дарко ненавидел себя, ненавидел мрак и весь мир, который завтра утонет в крови. Передовые части заняли позиции на правом берегу Алькмона. Следующей ночью они форсируют реку, атакуя в трех направлениях, сея убийства и разорения. И прорываясь, прорываясь, не смотря на потери, к столице. Как можно быстрее, не жалея сил, пока враг не опомнился, пока не поднял тревогу. Один удар собьет противника с ног. Укол в самое сердце решит исход столкновения.

            Темнота окутала принца, обернула в полотно сумрака, растворяя мысли, стирая желания. Принося успокоение…

Приказ будет отдан…

            Дарко вернулся в цитадель и, пройдя узкими извилистыми коридорами жилых помещений, достиг опочивальни отца. У дверей стояли два стражника – совсем еще юных – все лучшие силы были брошены на фронт. Узнав принца, они мгновенно выпрямились, демонстрируя незыблемость караула. Не обращая на них большого внимания, Дарко тихо вошел.

            В комнате было темно, лишь огарок свечи у огромной кровати давал хоть какое-то освещение. Дышать оказалось трудно, затхлость покоев смешивалась с трупным запахом умирающего тела. Принц, весь дрожа, подошел к кровати, на которой лежало небольшое завернутое в серебристые одеяла тело. Тени дрожали на сморщенном вытянутом лице короля. Глаза были прикрыты, иссохшиеся потрескавшиеся губы четь заметно дрожали во сне.

            Еле сдерживая предательские слезы, Дарко присел на край ложа. Некогда великий и мудрейший правитель превратился нынче в живую мумию. Смерть ужасающей тяжести предстояла ему. Видеть, как гниет и разлагается собственное тело, когда разум еще в полном порядке – это ли не чудовищно?!

            Дарко смотрел на отца, не в силах отвести взгляд. Воспоминания одно за одним всплывали в голове, он видел, как наяву, счастливые минуты, еще здорового и полного достоинства короля, который был ему образцом для подражания, кумиром, высотой, к которой нужно стремиться. И теперь великий человек, так много значивший в его жизни, беспомощно умирал, сраженный проклятой болезнью.

            Принц сжал кулаки, и черная злоба захлестнула его. Он не мог допустить гибели отца. Он, не раздумывая, отдал бы свою жизнь за него. И если не ради жизни родных жертвовать всем, то ради чего?! Какой смысл в роскоши и богатствах, если они не вернут любимых и близких?! Какой смысл во власти, если тебе не по силам своей волей спасти жизнь одного человека?! 

            Судьба играла жизнями, ночь играла сердцами, небо играло душами. И только один человек в ту ночь не играл…

            Принц просидел у отца до утра. На следующий день началась большая война…