Мерелиус вертел в руках алмаз. Откуда у него такая страсть к красивым безделушкам? Наверное, дают знать дикие корни. Он ведь помнит времена, когда грубо кованная золотая цепочка считалась шедевром, а теперь какие только чудеса не творят златокузнецы. Если очень напрячься, Мерелиус может вспомнить отблески костра на неровных стенах пещер, покрытых наскальными рисунками. А какие чудеса творят сейчас живописцы! Он помнит, что блестящий кусок слюды, принесённый рекой с гор считался даром богов и в честь него возводились храмы. Куцые строения из грубо обработанного камня, наполненные угловатыми скульптурами и расписанные уродливыми красками по сырой штукатурке. Можно ли сравнить их с красотой готических соборов, с их отделкой в стиле барокко? Можно ли сравнить глухие удары барабанов, пронзительный писк свирелей с органными концертами Баха! Те времена давно ушли, но они оставили маленькую частичку в душе его и душах таких как он. Куда уходят помнящие, куда ушёл сейчас Учитель? Поглотила ли его Вечная Пустота? Вычистила ли его память старуха с косой? Неизвестно. Мерелиус один, один из пяти древних, последний их наследник. Когда-нибудь придёт и его черёд отдать свою власть. Когда-нибудь прожитые века станут из лёгких крыльев ржавыми оковами. Всё, что имеет начало, имеет и конец. На земле рождённый снова должен стать землёй. «Lacrima di mare», «Слеза Моря» грелась в его узловатых пальцах. Когда шедевр природы соединяется с человеческим талантом рождаются такие вот прекрасные вещи. Дневной свет причудливо играл на гранях алмаза. Белый цвет превращался в сотни разноцветных отблесков, каждый из них неповторим, каждый уникален, каждый совершенен. Мерелиус помнил, как нашёл на берегу речки слюдяной кусок. Он был принесён рекой с гор и обкатан в круглый ровный голыш. Тогда Мерелиус... Нет, даже не Мерелиус, он не помнит, как его тогда звали. Но тот человек искренне поразился: существует же в природе такая красота. Что будет в будущем? Возможно тот, кто заменит его, будет также вспоминать, что когда-то считал простой алмаз неповторимым и прекраснейшим чудом. Вот только кем он будет? Ни у одного из ныне живущих помнящих не хватит сил заменить его. Это будет катастрофой, если Энея или Александер примут в руки власть магистра. У обоих есть качества, при которых нельзя иметь такую власть. Энея слишком категорична, Александер слишком инертен. «Иди ко мне, Гречанка», - беззвучно прошептали его губы. Зачем он это сделал? Можно просто протянуть руку, взять колокольчик... Вот только для этого надо освободить руку от «Слезы Моря», а этого так не хочется делать! На лестнице прозвучали неторопливые шаги. - Магистр, я... - Садись, - прервал её Мерелиус. Ему не интересно, как она объяснила самой себе возникшее вдруг ниоткуда желание его увидеть. - Ты получила тревожную весть? - Да, - ответила она немного удивлённо. - Что тебя так волнует, Гречанка? - просто интересно, как она ответит. Он лучше неё самой знает, что правда сказана не будет. - Я хочу вернуть один старый должок. Не врёт, но очень сильно лукавит. Он даже не посмотрел на неё, он не хотел прилагать усилие, чтобы оторвать взгляд от Слезы. - И тебя не останавливает даже то, что твой должник так далеко. Это... Это где-то на юге, кажется, в Италии. Зачем он это делает, не лучше ли скрывать в тайне саму возможность этого? - Неужели, Гречанка, ты раздаёшь такие долги, что потом бегаешь за должниками через всю Европу? - Да, я имею такую слабость. - Не мне тебя учить, что любую слабость можно обернуть в силу. Вот, сейчас, например, ты думаешь, что вернёшь долг сторицей. Может, напрасно? - Может быть... - Но, однако, что-то настолько привлекает тебя, что ты поедешь, я заинтригован. Надеюсь, в этом нет моего интереса? - Я не знаю. Иногда ваши интересы, магистр, выше моего понимания. - Рад, что ты признаёшь это. Ну иди же, забирай свою свиту, езжай в Милан к своему баденскому должнику. Может статься, он вернёт тебе должок. А пальцы магистра всё вертели алмаз в лучах утреннего солнца. Люди порой намного причудливее самых замысловатых кристаллов. - Я, собственно, пришла попрощаться... Значит, вот так она всё объясняет... Человек склонен верить в самую примитивную ложь, если он хочет в неё поверить.
Сказать, что Энея вышла из кабинета магистра ошарашенная, это ничего не сказать. Она не знала что думать. Почему раньше она не замечала за ним таких удивительных способностей видеть человека буквально насквозь, читать мысли? Мысли читать не дано никому. Это просто очень обширная агентура и колоссальный опыт. Мерелиус как опытный боец видит выпад противника ещё до того, как он сделан. Вчера, поздно ночью на взмыленной полузагнанной лошади из Дижона прискакал Эрнст. Марк наплевал на все возможные договорённости с Оливером, игнорировал приказы Александера и пропал. Причём не один, а с человеком Оливера. Что побудило его на такой поступок? Только вмешательство извне или очень серьёзная причина. Может быть он нашёл покровителя выше, чем Александер и получает приказы от него? А выше Александера на Земле только один человек... Нет, это совершенно невероятно, Мерелиус выше таких грязных игр. Ему куда проще сказать «Фас» Александеру, а уж тот исполнит приказ магистра в лучшем виде. Он не станет пачкать руки. Это какой-то хитрый ход одной из сторон, а раз так, то игра по крупному началась. Кто-то расчехляет свои козыри. Лучше быть поближе, чтобы в решающий момент успеть вмешаться.
2
Молодые люди ждали Кира уже десять минут, когда тот, наконец, появился. Он достал из кармана плаща часы: без пяти семь. Вовремя. Молодой человек, бывший с дуэлянтом в гостинице, теперь выполнял роль секунданта. Ещё один, низенький и сгорбленный, почему-то напомнивший Киру студента, о чём-то говорил с противником. Кир был один, он наплевал на неписанный дуэльный кодекс. Молодые люди, был явно удивлён одиночеством Кира. - Простите, вы одни? - Мне не нужны свидетели, - гордо ответил Кир. Он заметил усмешку у своего противника. Ничего, он отучит его усмехаться и глазеть на чужих женщин. Кир повесил плащ на ветку молодого деревца. - Я не имею желания с ним мириться, - Кир кивнул в сторону противника. - Приступим, господа. И дёрнул шпагу из ножен. Шпага хороша, просто прелесть. Лёгкая воронёная сталь, не уступающая дамасской, позолоченный, оправленный камнями эфес. Что-что, а оружие Кир любил, это его слабость. Рука приятно чувствовала тяжесть. Мальчишку он всё-таки убьёт. Противники сошлись. - Простите, сударь, я даже не знаю как вас зовут... - заметил противник. - Зови меня Кир. - Называй меня Владислав. - Боюсь, очень скоро будет всё равно как одного из нас звали, - Кир хищно оскалился. И тогда Владислав нанёс первый удар. Кир не успел ничего понять, рука со шпагой сама поднялась и отбила удар. Один из признаков хорошего бойца – инстинкты, опережающие реакцию разума. Удар был очень быстр, но он парирован, а значит, плох. А Владислав уже отскочил на безопасное расстояние. Лёгкой победы не будет, это очевидно, будет честный бой. Кир прыгнул вперёд и провел блестящую серию, от которой не скрылся бы ни один человек, сколь опытен он бы ни был. Но противник не только не был поражён, но и ответил двумя очень хорошими контратаками, которые Кир отбил, не отвлекаясь от своего атакующего порыва, а вот третьим выпадом противник оцарапал кончиком клинка плечо. Кир почти увернулся от него, удар пришёлся вскользь. Дуэлянты отскочили друг от друга. По рукаву Кира стекала тонкая тёплая струйка. - Первая кровь, Кир. Не стоит ли прекратить? - голос противника не был надменным, как раньше. Что-то изменилось в нём после первого же удара. Что-то неуловимое. Вот только Кир был подобен валуну, сорвавшемуся с горы, мало что могло бы его сейчас остановить. Он всю жизнь прожил под девизом «победа или смерть». И сейчас он будет биться до конца. Вот только не было привычной ему пелены ярости, падающей на глаза. Разум работал чётко и слаженно, как часики. Он ринулся в новую атаку. Секунданты открыли рты. Они никогда не видели и никогда не увидят такого поединка. Бились предельное мастерство и запредельное. Клинки превратились в две размытые тени, движения людей ещё можно было уловить, но они были на пределе возможностей человеческого тела. Сыпались искры от бесконечных столкновений стали со сталью, пел рассекаемый лезвиями воздух. Наверное, прошло полминуты, но за эти полминуты противники успели нанести и парировать по полсотне ударов каждый. Оба дышали, как загнанные лошади, кровь стучала в висках. Такой темп не могли вынести ни тот, ни другой. Кир зажимал новую рану на левом плече, Владислав немного прихромел от глубокой рубленой раны в тазу. Рана неопасная, хоть и выглядит кошмарно. Владислав выглядел бодрее, оно и понятно, он моложе. Он начал очередную атаку, снова замелькали клинки, но темп потихоньку замедлялся. Его манера биться была довольно необычной. Он наносил очень много косых и смазанных ударов самым остриём, которые причиняют противнику мелкие раны. Их очень сложно пресекать, но они изматывают бойца. Кир всё-таки был опытнее, его шпага была лучше. В то время, как у Владислава он была уже вся в зазубринах, у Кира клинок был остр. Когда Кир почувствовал, что немного одолевает, Владислав лихим прыжком ушёл из-под удара и принял стойку для боя на длинной дистанции. Кир узнал её: «La Posto di Falcone», «Гнездо Сокола». Итальянская школа, тринадцатый век. Он слишком поздно понял тактику своего противника, тот его изматывал. Даже несмотря на свою странную манеру боя, он добился своего, клинок в руках Кира всё тяжелел, а его более молодой противник продолжал наскакивать, наносить лихие удары, от которых всё труднее уходить. Наконец, в один прекрасный момент, Кир довольно неудачно парировал хлёсткий удар в голову справа. Кончик шпаги он встретил самым основанием своей. Владислав, подался вперёд, и Кир получил гардой в зубы. Тоже средневековый приём, крестовина меча ничем не уступала острию. На какую-то секунду Кир потерял равновесие, и в этот момент Владислав дёрнул клинок, кончик которого до сих пор удерживался основанием шпаги Кира, и нанёс глубокую резаную рану через всю грудь наискосок. От таких ран не оправляются, Кир упал сначала на колени, потом, неестественно выгнув ноги, завалился назад. Рука инстинктивно искала упущенную сталь, а на горло уже опустилось иззубренное острие шпаги Владислава. У секундантов вырвался немой протест, но Владиславу было уже не до них. Он должен довершить начатое, глупо останавливаться на полдороги. Он поморщился, неудачно переступив на ногу и разбередив рану в тазу. - Ты сам выбрал свою дорогу, Кир, - сказал Владислав по-хеттски, с трудом переводя дыхание. Он подтвердил то, в чём Кир уже не сомневался. - Вечная Пустота мне свидетель, я не хотел такого исхода. Иди легко, Кир. Глаза Кира округлились. Эта фраза... Этот человек, этот монстр, заклятый враг... Шпага ушла ещё на сантиметр вниз, взгляд Кира потускнел.
3.
<...>, Италия.
Чиа сидела у его изголовья. Марк спал безмятежным сном младенца. Он всегда так спит. За без малого месяц их знакомства его ни разу не мучили кошмары, он никогда не ворочался. Только слышно ровное дыхание. Вдох-выдох, вдох-выдох... И сердце бьётся в одном ритме всю ночь, как часы. Только в первые два дня он мучался и стонал: болела рана. А теперь всё по-старому. Слава Богу! Она не могла смотреть, как лекарь достаёт пулю и зашивает раны шёлковой нитью. Интересно, она легко созерцала драку, предсмертные хрипы, стоны раненых, разорванные артерии и торчащие кишки, а как из него доставали пулю... Теперь, словно оправдываясь перед собой, она сидит у его изголовья и засыпает только перед рассветом. За то, что была слаба, за то, что в минуту опасности горло занемело, и она допустила это. Не предупредила, не уберегла. Она поправила подушку. Что он думает о ней? Наверное, он уже давно всё понял. Она – всего лишь глаза и уши Оливера. Она должна доносить о всех его передвижениях, наставить на путь истинный, если что не так пойдёт. Такого наставишь! Она всего лишь пешка в игре Оливера, разменная фигура. И Марк это знает, Марк видит её насквозь. Горькая обида комком подступила к горлу, она закусила губу, чтобы не заплакать. Как хочется вырваться и улететь! Как надоел Оливер и его игры. Птичка выросла из своей клетки и хочет расправить крылья, птичка хочет на волю. Вот только Марк... Такие, как он, безжалостны к врагам. А Оливер рано или поздно станет его врагом. И тогда она станет первой его жертвой. Как странно, страха нет... «В конце концов, я помнящая, мне ли бояться смерти». Глупость, смерти боится всё, что дышит, живёт и любит. Те, кто не боятся смерти, кому нечего терять, внутри давно мертвы. А боится ли умереть Марк? Скорее всего да, у него такие грандиозные планы. Вот только зачем так себя ведёт? - Непредсказуемый ты человек, Марк, - она боялась даже дохнуть, поэтому её губы двигались абсолютно беззвучно. Никто не может предугадать его следующий шаг. Даже Оливер его боится, потому что сознаёт его силу. И часть этой силы в непредсказуемости. Марк её освободит, Марк её спрячет, он достаточно силён и влиятелен для этого. Марк всё сделает... если захочет. Солнечный лучик ударил в лицо, и она проснулась. Мельком взглянула в окно, уже поздно, солнце совсем высоко. Она снова не заметила как заснула. Лёгкая злость на себя кольнула её чувства. Марк улыбался, глядя её прямо в глаза. Улыбка, которая гонит все страхи. - Марк... - выдавила она. - У тебя чернила на щеке, - сказал он. Она дотронулась до лица, щека занемела, от сна за столом... Тут она поняла чему он так радуется. На столе стояли письменные принадлежности: два искусанных пера, исписанный до середины листок и скомканная бумага. Ночью она писала Оливеру. Мысли путались, пальцы не слушались, она раз десять начинала снова. Потом прилегла на столешницу собраться с мыслями... О, боже... - Марк... Выражение её лица говорило лучше любых слов. Её прекрасное личико исказила самая настоящая, неподдельная мука. А глаза говорили: прости. - Ничего страшного, Чиа, - сказал он бодренько. - Всё хорошо. Так надо, мы оба это знаем. Не мы придумываем правила. Она не слышала. - Марк, прости меня... - Незачем тебе просить прощения. Ты не по своей воле делаешь это. - Марк, я бы никогда... В душе его что-то шевельнулось. Нет, так играть невозможно. - Я знаю... милая. Её словно обожгло этим словом. А, ну да, для всех окружающих они по-прежнему семейная пара. Вот только хотелось верить, что он не затем сказал это слово, что он вложил какие-то эмоции, что это не глупая игра. И разум, подчинённый чувствам, говорил, что в том захолустье, где они оказались, играть незачем. - Как я ненавижу Оливера! - вскрикнула она с яростью и порвала в клочки незаконченный донос. - Да я его тоже не очень люблю, - усмехнулся Марк. Неосторожное слово может погасить самый жаркий порыв. Он молчал, она собиралась духом. - Марк... - и запнулась на первом слове. - Что, милая? - Милый, - выдавила она. - Уведи меня... - От Оливера? - оживился он. - Да... Он поднялся на локте. - Чиа, ты представляешь, о чём ты просишь? Она потупилась. Он молчал. Наконец Чиа, вскочила, подлетела к постели и бухнулась на пол. Их лица оказались напротив друг друга. - Марк, я за тебя в огонь и в воду. Я горы ради тебя сверну, я весь мир с ног на голову поставлю, только освободи меня... Возьми с собой и сторицей тебе воздастся! Она схватила Марка за руку, и расплакалась. Разрыдалась. Марк коснулся её волос, она прижалась к его боку. - Ну будет, будет, не плачь. Эта рука три дня назад принесла смерть десятку человек, но теперь она была добра и ласкова. - Я сделаю, хоть это будет и непросто, - пообещал он и легонько, ласково приподнял её подбородок. Марк привлёк к себе её заплаканное лицо, красные глаза с застывшей мукой. - Я всё сделаю, но только и ты постарайся. - Я сделаю всё, что скажешь. - Я бы подумал, прежде, чем говорить такие слова. Крепко бы подумал, - ответил Марк и крепко обнял её, не дав ответить.
Что так подействовало на неё, неужто ночная мясорубка на лесной дороге? Марк разглядывал облупившийся потолок. Чиа, кажется, заснула, положив голову ему на грудь. Да, Марк повёл тогда себя безрассудно. Зачем он это сделал? Если бы была возможность всё переиграть, он бы поступил совсем по-иному. Изрубил бы в куски главаря и Джотто, остальных бы пугнул, они бы разбежались. Что на него нашло, откуда такая дикая ярость? Как бы то ни было, у Марка теперь развязаны руки, он может действовать в полную силу без оглядки на Оливера. Девушка, сладко посапывающая на его груди тому гарантией. Нелегко ей, наверное. Она ещё не знает, что это всего лишь увертюра. Она и не представляет, в какой переплёт ввязалась, какие силы схватились вокруг неё. Не знает она, насколько облегчила Марку его задачу. Ведь он теперь через неё может слить любую, даже самую идиотскую ложь, и Оливер в неё поверит, по крайней мере в первые несколько раз. А это большой козырь.
4
На следующий день Марк был как огурчик: свеженький, бодренький. За ночь, точнее за два часа набежало столько вариантов его возможных дальнейших действий, что вопрос «Что делать» бы снят надолго. Оставалось только выбрать самый лучший из возможных. Чиа оставалось только удивляться произошедшей перемене. Вот только раны быстро не проходят, Марк сильно хромал и с трудом ворочал левой рукой. По дороге в Рим кучер едва не лишился разума от своих пассажиров. Молодой дворянин, видимо решивший покуражиться, погонял, его супруга умоляла не ехать так быстро, потому что «Ронни не совсем отошёл от ран». Под конец дороги, на радость Чиа подуставший Марк рассказал кучеру о его встрече с разбойниками. Разумеется, не так как было на самом деле, в это ни один здравомыслящий человек бы не поверил. По легенде получалось, что как раз вовремя нагрянули папские карабинеры и уложили всех до одного. Это тоже выглядело ерундой, но правдоподобной ерундой. За завязавшимся разговором он вытряс много полезной информации о последних событиях и вообще о жизни в Риме. Кучеру заплатили вдвое, чтобы ехал и ночью. А после наступления сумерек Чиа всё смотрела в темноту за окном. - Успокойся, милая, - сказал ей Марк. - молния не бьёт дважды в одно место. Она улыбнулась ему какой-то страдальческой улыбочкой и не сказала ни слова. - В Папской области на дорогах спокойнее, чем в Тоскане. Здесь посёлочек недалеко, можно там остановиться. - Давай! - прямо даже вскрикнула Чиа. Вообще-то Марк ожидал услышать отказ ради пользы дела. - Странная ты. Ну вот объясни мне, почему ночью ты боишься больше? Какая лесным разбойникам разница? Днём они издали увидят карабинеров, днём они будут ловчее стрелять и быстрее бегать. Милая, это глупые инстинкты. - Пусть так. Я всё равно боюсь. - Мы, конечно, не затем платили вдвое, но нам ли жалеть деньги... Эй, кучер, есть ли в посёлке постоялый двор? - Есть, но сомневаюсь, что ваша милость будет им довольна... - Он прав, милая. Есть трактиры, где пострашнее, чем на дороге. Он жалел Чиа. Не за себя девочка волнуется, это похвально. - Ну так что скажешь, Мари? Твоё слово. - Поехали дальше, - сказала она твёрдо. Марк в душе усмехнулся. Не на неё, на себя. Он сам того не сознавая, применял маленькие приёмчики убеждения, которым научился при работе мирянином. Бил по слабым местам человека. К каждому – индивидуальный подход. Он не знал, как это работает. Но это работает... «Ох, прости меня, Чиа». - В общем, план у меня следующий, - переходя на английский начал он. Он уже убедился, что кучер этого языка не знает, говорить можно свободно. Он хотел отвлечь её, и для этого первый раз заговорил о делах. Раньше он этого не делал. - Мне нужно пять-шесть человек. Их мы каким-нибудь образом внедрим в церковь. Будут информаторы и миряне, чтобы всё работало как часики. Сами будем сидеть и наблюдать за их работой со стороны. Надо же давать дорогу молодым, - он оскалился. - Пусть действуют. Дальше по обстановке. - Но сколько времени это займёт? - Разумный вопрос, - похвалил Чиа Марк. - Так вот, милая, это сейчас один из основный проектов ордена, так что ни во времени, ни в деньгах мы не стеснены вообще никак. Сколько надо, столько и займёт. - Дело твоё. Действуй... милый. Из меня плохой работник. - Не скромничай, Чиа. Смотри, сама ведь говорила, что Оливер меня уважает и немного боится, так? - Ну да, - не понимая к чему он клонит, ответила Чиа. - Ну и стал бы он мне посылать плохого работника, на которого нельзя положиться? - он выдержал эффектную паузу. «А поскольку ситуация такая серьёзная, то он послал лучшего», - добавил Марк про себя. - Так что работать будешь наравне со мной, и не отлынивать, - он шутливо погрозил ей пальцем, как нерадивому школяру. - Есть ещё одна причина, по которой это надо сделать. Хорошее место у хорошего начальника надо заслужить. - Это ты себя имеешь в виду под «хорошим начальником»? - она беззвучно захихикала. - Нет, что ты, родная. Это я-то хороший начальник? Да я вообще не начальник, я так, тоже мальчик на побегушках. Застрельщик... - Марк едва не прикусил собственный язык. Нельзя с ней о таких вещах говорить. - Ма-арк, - полузаискивающе-полувопросительно протянула она. - Рональд, милая, - он отчаянно пытался выправить положение. Это человек мог не заметить, что он что-то недоговаривает, где-то юлит, но не помнящий. - Ма-арк, - повторила она. - Договаривай, я не терплю тайн в отношениях близких людей. Марк пропустил «близких людей» мимо ушей. Такой ли она надёжный человек? Можно ли ей довериться? Сейчас самое худшее, что можно сделать – ничего не делать. Либо убеждать, что всё в мире знать вредно, либо говорить. - Больше всего человечество не любит чужих тайн, - сказал погрустневший от задумчивости Марк. - Откровенность в обмен на откровенность, идёт? - Идёт, - загадочно и игриво согласилась она. Женщина остаётся женщиной даже если она помнящая. Марк не знал случая, чтобы на такие вопросы они отвечали отрицательно. Любопытство – их вторая натура. - Чиа, - начал он. - Вчера ты мне сказала, что в огонь и в воду за мной пойдёшь. Это остаётся в силе? - Да, - ни мгновения не задумываясь, ответила она. - Ну слушай же. Большие силы в ордене задумали сыграть по-крупному. Я думаю, ни для кого не секрет, что Оливер разве что на открытый конфликт не идёт с Александером. Он открыто выражает недовольство и очень хочет самостоятельности. И очень многим такое его поведение не нравится. Из них есть те, кто его терпеть не может. Например, сам Александер, правая рука магистра. То, что происходит сейчас, должно раздавить Оливера, сместить его. А наша с тобой работа – лишь прикрытие под всё это. Александера поддерживает магистр. Это он назначил Оливера сюда. Не подчиниться прямому приказу Мерелиуса – открытый конфликт, после чего тебя ждёт трибунал. Оливер сунул голову в западню, теперь клетка захлопывается медленно, но верно. - А почему магистр не может сразу Оливера прихлпнуть, без долгих разбирательств и интриг? - Он поддерживает иллюзию законности, так проще управлять орденом. - Как всё сложно, - охнула Чиа. Ну а ещё Мерелиус не хочет сам мараться, обойтись своими подчинёнными. - У Оливера тоже есть свои тузы в рукаве, - вступилась Чиа за начальника. - Разумеется, но силы не те. Против всего ордена он не выстоит. Ну всё, - он скорчил гримасу. - Теперь можешь писать докладную Оливеру. Только это всё зря. Он вряд ли почерпнёт что-то новое, он итак всё знает. Иногда молчание красноречивее многих слов. Чиа посмотрела на него так укоризненно... А потом Чиа задумалась, крепко задумалась. Марк наблюдал её нахмурившееся лицо. - Теперь твоя очередь, - сказал он через какое-то время. - Я хочу от тебя, чтобы ты отправляла Оливеру свои отчёты только после того, как я их прочту и исправлю. Это очень важно. А некоторые ты будешь писать вовсе под мою диктовку. Её хмурое лицо исказилось страхом с удивлением вперемешку. - Чиа, пойми, Оливера скоро сметут, нет никакого смысла ему служить. А вот своим новым хозяевам послужить стоит. Для твоего будущего. - Как крыса с корабля, - сказала она убитым голосом. - Так вот почему именно ты... - Да, сама моя персона – тоже часть большой игры. Не волнуйся, наши с тобой действия не могут оказать серьёзного воздействия на исход партии. Мы только пешки. Я – застрельщик. То, что должно спровоцировать Оливера, ну а ты – соглядатай, приставленный к застрельщику и тоже не оказываешь серьёзного воздействия. Игру решают фигуры крупные. Собственно, если мыслить глобально, то совершенно нет никакой разницы, будешь ты доносить на меня или будешь сливать дезу. Просто я хочу свободы. Своей свободы, свободы для себя. Она сложила губки, как капризная маленькая девочка. И наконец изрекла, глядя прямо в его невинные глаза: - Хорошо Марк. Я это сделаю, но не для себя, для тебя.
5.
Париж, Франция
Энея была в бешенстве, рвала и металась, а Мерелиус, совершенно невозмутимый, сидел в своём глубоком кресле и наблюдал, как король с высоты своего трона наблюдает за паяцничаньем шута. - Я знаю, это ведь твои штучки! Твой почерк! - она переходила на ты в разговоре с ним только в минуты крайнего раздражения. - Ты ошибаешься, Гречанка, - сказал он ледяным, ничего не выражающим голосом. - Ну вот сама подумай, зачем мне лишать свою соратницу такого ценного человека? Мы ведь не знаем и никогда не узнаем, что там было на самом деле, потому как Кир нам с тобой не расскажет. Ну не рассчитал своих сил, нарвался на дуэль с каким-то мальчишкой и... погиб. Бывает, все склонны ошибаться. - Я не знаю, зачем тебе это понадобилось, но это сделал ты, а сейчас нагло мне врёшь. Энея из тех людей, которым совершенно бесполезно угрожать и вообще каким-либо способом пытаться направить в нужное русло. Сейчас можно только ждать пока она выговорится, иссякнет в оскорблениях, потом немного пристыдить и отправить с глаз долой. Энею намного проще отпустить совсем, чем постоянно затрачивать усилия, чтобы держать в узде. Она очень непокорный человек, она не терпит ничьих приказов, даже его. Кошка, которая гуляет сама по себе. «Нет, Гречанка, я не заставляю тебя работать на орден, но и вмешиваться в мои дела не позволю».
Так-с, дальше. *извиняюсь, что долго - некоторый аврал(*
Черт. Смерти Кира, признаюсь, не ожидала. Даже жалко как-то( Он представлялся мне абсолютно непрошибаемым... Все же интересно, подстроил это Мерелиус или нет, и на кой черт ему это надо... Вообще, надо мне добраться до НВ, а то с половиной героев я не знакома, и странно видеть, когда они умирают, а ты еще толком не успел узнать, кто такие Ага. Я смотрю, линия Марк-Чиа все же развивается. Правда, довольно предсказуемо. Надеюсь, банальной развязки в духе дамских романчиков эта линия не получит. Все так же интересно. Некоторый ремонт необходим, конечно, но все равно интригует. Одно замечание: имхо, у Вас очень много диалогов и очень мало текста, за исключением сцен драк. Это так и задумано? Просто получается, что все развивается исключительно на диалогах. Здесь это неплохо, в том плане, что текст читается довольно целостно и так же воспринимается, но все же... Из минусов: речевые ошибки и опечатки. Но, думаю, с редактированием все это уйдет, Вы у нас товарищ способный)) Пока сложно сказать что-то более адекватное, завтра, думаю, доберусь до следующей части. Спасибо
"На земле рождённый снова должен стать землёй." о, старая добрая "Ария" - а чёрт, я думал, откуда я это помню. Удалить к едрене-фене, однозначно! куда Оливер смотрел, когда отправлял её, ни капли профессионализма, неужели он не мог предугадать данного развития событий? - ну разумеется мог. И сделал именно так только потому, что ему это зачем-то надо.
"На земле рождённый снова должен стать землёй." о, старая добрая "Ария":) а почему без ковычек, ведь это строчка из песни?
"Кир был подобен валуну, сорвавшемуся с горы, мало что могло бы его сейчас остановить" просто великолепное сравнение.
"безмятежнымсном младенца" нужно оставить или "безмятежным сном" или "сном младенца" иначе какое-то масло масляное получается, ибо словосочетание "сон младенца" и так само по себе означает спокойствие и безмятежность.
"Птичка выросла из своей клетки" на мой взгляд, данное словосочетание не приемлемо ибо вырасти из клетки нельзя, можно вырваться из неё, вылететь и т. д., а вырасти можно из одежды или из земли:)
"Лёгкая злость на себя кольнула её чувства" злость так же является чувтвом получается, что чувство кольнуло чувства, абсурд какой-то. Замените предложение или перефразируйте.
"подлетелак постели и бухнулась на пол" глаголы имеют разлизную стилистическую окраску и не совместимы в одном предложении, тем более в одной фразе. Думаю, что к красивой молодой девушке лучше применить не "бухнулась"(или шлёпнулась или шмякнулась:) ), а упала, пала, села, на худой конец - приземлмлась(сначала летела, а потом приземлилась - логично :)) и т. д.
На мой взгляд, данная часть является самой удачной по всем параметрам(речевым, смысловым, эмоционалным) по сравнению с предыдущими двумя, единственное, что настараживает, так это то с какой лёгкостью Чиа влюбилась (хотя может это не так и невероятно), и то как легко доверилась Марку (чему её токак учили в шпионской школе:) и куда Оливер смотрел, когда отправлял её, ни капли профессионализма, неужели он не мог предугадать данного развития событий?), да и история всей этой любови очень предсказуема(всё ясно с первого появления Чиа и статуса, который она должна была выполнять) и банальна. По поводу повествования могу сказать, что оно просто замечательно, но порою встречаются речевые ошибки(причём донельзя глупые): повествование, как река, плавно уносит тебя и ты уже не замечаешь ничего вокруг и полностью погружаешся в своё путишествие, но тут ни с того ни с сего, спотыкаешся о како-нить камень(причём не подводный, а самый настоящий, торчащий из воды и портящий всё путешествие).
+1
И дамских романчиков у меня при всём желании не получится. 
