Он вышел из дома (знакомство) Степень критики: Любая
Короткое описание: вторая глава первой части
2. Знакомство Всё когда-то происходит в первый раз. Первый вдох. Первая рана. Первая боль. Всё это посещает Вас в момент рождения. Но только боль из этого может присутствовать постоянно. Боль, одно из интереснейших творений природы. Она имеет миллиарды разных проявлений: Одноклеточные ускоряются в объективе микроскопа, если начинаешь нагревать каплю воды, в которой они сейчас красуются перед линзами микроскопа. Почему они ускоряются, у них ведь нет нервных окончаний. А они испытывают раздражения – один из видов боли. Пауку, как их дети называют «часиками», оторви лапку. Человек, если ему таким же способом «оторвать лапку» может умереть от болевого шока. Паук, же, не издаст никаких звуков, не задёргаётся в конвульсии, он даже может сам оторвать себе лапку, что бы уйти от Вас, но у него, как и у человека, есть нервные окончания и ему тоже больно, хоть и проявляется это в более лёгкой (для нас с виду) форме. Наверное… Есть человеческая боль - повреждение любого вашего органа, даже волос и ногтей. Скажете в них и нет чётких нервных окончаний? Только не говорите, что если натянуть волос и состричь его кончик, Вы не почувствуете! Вы даже сможете с особой точностью показать, где находится тот самый состриженный волос и примерное место сострига. Для человека, если говорить простым языком, физическая боль – это действие, совершенное над любым органом в определённом месте. Если же наружного, видимого действия не совершалось, а боль всё же возникла, скажем, в лопатке, в суставе, следовательно, действие имело либо накопительный характер, либо затяжной, но оно было. Так как физической боли без воздействия не бывает. Бывает и «нечеловеческая боль» - увеличенная какими-либо факторами во множество раз. А бывает боль внутренняя, душевная. Если же все вышеперечисленные виды боли скорее относятся к физиологическим и в основном подавляемы и излечимы, то внутренняя боль появляется после потери или искажения ценностей. Ценность – единственная веешь, которая имеет значение для самодостаточного человека (каким являлся Даниил). Нанесение ценности вреда или полное уничтожение её может причинить огромную душевную боль, которую очень сложно унять, иногда даже не возможно. Многие люди, особенно мужчины, по природе не любят показывать свою душевную боль. Скрывают или же подавляют её, если удаётся, полностью. Даниил был из тех людей, которому удавалось практически всегда полностью её подавлять. И на несправедливость, с которой все мы сталкивались в жизни не раз, он уже давно не реагировал. Он подавил бы чувство несправедливости полностью, если бы она, день ото дня, не прилипала бы новая, на старый стержень. Сегодня удар по ценностям Даниила был слишком силён. Впервые за очень долгое время несправедливость восторжествовала над ними и Даниил сдался. Ненадолго, но сдался. - Ещё! Ты, дурёха, - сказал Даниил, обращаясь к официантке, - где бродишь! Я уже пять минут прошу принести мне ещё кружку! Был уже вечер. По-летнему вечер. На улице ещё было светло, но намёк на сумерки начал проедать свет. Да и сентябрьский холод уже проскальзывал между тёплыми августовскими днями. Наша троица сидела за уютным столиком. Сидела уже довольно долго. - Даниил, может хватит? – зная ответ всё же спросил Степан, - это будет третья кружка пива. А ты не пил пива аж с той истории. Помнишь, как потом на утро тебе было? Заканчивай, а? Чувак! Непьющие люди пьянеют гораздо быстрее. И, если тот же Степана, который был не прочь перехватить несколько кружечек с друзьями, мог понять, что: «Всё! На сегодня хватит!» и вовремя отказаться, то у Даниила эта черта здравого смысла уже была пройдена и в голове осталась только одна мысль - напиться. - Степан, я уже взрослый дядя! Я сам могу понять, что мне надо, а что хватит! – уводя взгляд от Степана и роняя его на официантку, ответил Даниил, - Мне надо ещё пивка! Того же! Побыстрей! Неси! Официантка ушла. Образовалась нелепая пауза, которую прервал Леонид: - эх! Всё таки… клева! В «Швейке» сижу, пью отличное пиво с двумя интересными парнями. Вечер обещает быть классным! Надо было нам раньше познакомиться, ребята! Степан всё ещё недолюбливал Леонида. Смотрел и говорил с ним прерывисто. Но по мере осушения кружек это чувство проходило. Леонид замечал это в Степане. Уж слишком явным было его негативное отношение. Но как уважающий себя человек сдерживал себя в разговоре со Степаном. Хотя иногда, когда тот уж слишком явно проявлял себя, приструнял его ответной реакцией. На последнюю фразу Степана, «что это он с ними попёр» Леонид ответил грубовато, но достойно: - Если ты не помнишь - Данил пригласил меня с вами. - И что? Ты мог и отказаться? - Зачем? Мне с вами интересно. Давно хотел с вами познакомиться. Отказываться от такого шанса просто глупо бы было. Правда твоё негативное отношение ко мне проскальзывает слово через слово… Это достаёт уже немного. - А ведь, он прав, Степан, – с хмельной улыбкой сказал Даниил, - Лёня нас поддержал на игре, на шею нам не садился, всего лишь не отказал приглашению, а ты всё грубишь и грубишь. Парень-то он не глупый, сам слышал. Давай кончай уже свои выпады. Лёня, ты нас прости, просто мы привыкли вдвоём всегда общаться, когда встречаемся. Даниил увидел идущую к ним официантку и кивнул в её сторону: - Сейчас, эта пентюх с подносом дойдёт, наконец, до нас, и давайте познакомимся. Предлагаю так. Ты, Лёня рассказываешь про себя всё, что пожелаешь нужным нам знать. А я тебе рассказываю про Степана, Степан соответственно рассказывает про меня. - Это ещё зачем? – удивился Степан. - Как сказать, во-первых, это даст нам понять как мы хорошо (или всё же плохо) знаем друг друга. Во-вторых, оценка будет более интересной, потому что тебе, Леонид, потом всё равно придётся вырабатывать свою оценку по отношению к нам. Будет забавно сравнивать разные оценки. В-третьих, такое описание будет более полное, так как человек описывая себя, другому лицу, может скрыть по неприязни либо же каким другим причинам, часть информации о себе. Или, что хуже, сознательно исказить её. А о другом человеке всегда проще выдавать всю информацию. Конечно, риск искажения её в таких случаях будет больше, но он будет не сознательным, а это главное! Да и этот риск создаёт «во-вторых», то есть более интересную оценку описания. - Чувак, тебе вредно пить! – хором сказали Степан с Леонидом. И ударили в хохот от неожиданного совпадения мыслей. - Ты и загнул, - продолжил Леонид, - я бы мог и от вас самих послушать про вас. Но ты прав. По твоему гораздо интересней. - А почему бы и нет, - согласился Степан, - извини Лёня, я и вправду что-то не узнав человека, делаю о нём выводы. Давайте начнём! - Вы, заказ забирать будете, - гнусным протяжным голосом сказала официантка, - долго мне тут ещё стоять с подносом? - Девушка, - наигранно улыбнулся, повернувшись к ней Даниил, - мы, Вас, сколько ждали, любезная, так Вам грех жаловаться, что некоторое время пришлось постоять с подносом возле троицы симпатичных молодых людей. Компания забрала пиво с подноса, официантка собрала пустую посуду со стола и, ворча что-то себе под нос, удалилась. Троица взялась за кружки, чокнулась, отпила по глотку и Леонид начал свой рассказ. Леня Давлятов родился в Иркутске. Сейчас ему двадцать два года. Учился в гимназии номер два, с первого по последний класс. Закончил гимназию очень хорошо, но не отлично. Поступил в ГОС на физ.фак. Закончил его так же хорошо. Решил поступить в аспирантуру. Почему именно на психолога, он сам до конца не знал, просто решил попробовать себя в психологии. Из всех возможных ВУЗов Выбрал ВУЗ Даниила со Степаном. Так как посчитал, что кафедра психологии там лучше, чем в остальных. Поступать обычным способом было не интересно, и он выбрал эту игру. Поступить на бюджетку не удалось. Правда у его семьи хватит денег оплатить его обучение, так что, скорее всего, он поступит. Но уже платно. Его отец - Довлятов Леонид Андреевич, сорока пяти лет, работает в областном комитете по молодёжной политике города Иркутска. Мама – Довлятова Ирина Евгеневна – врач, по специальности лечебное дело, то есть врач-терапевт. Сорок три года. - Мама с папой живут вместе, хотя постоянно ссорятся, - подытожил Леонид, - не знаю почему они вместе живут. Они давно не любят друг друга. Предполагаю, что отец престиж свой боится потерять. - А как они познакомились, Чувак? Расскажешь? - Конечно! Мама, окончив школу, поступила в мед. Ездила от меда по разным стройотрядам. В одном из них встретилась с отцом. Леонид отхлебнул пива: - Ну, а там молодость, Краснодар, помидорные плантации, любовь – морковь, свадьба и… Я! - А твои родители местные? - Отец - иркутянин всю жизнь. Мама… Мама тоже. Они с бабушкой в Радищева жили. Бабушка там до сих пор живёт. Пиво всё уходило, настроение всё поднималось. Никто уже никого не недолюбливал. Все с интересом слушали рассказ Леонида. Хрустели арахисом и фисташками. - Хобби. Даже не знаю. Спорт точно нет, если только настольный, шахматы, шашки. Больше, наверное, читать люблю: Достоевского, Куприна, Толкина. В последнее время на Лукьяненко подсел. Очень хотел выучить японский, даже год отходил на курсы. Но времени не хватает. Учёба плюс работа. У отца подрабатываю. - Так ты в КМП работаешь, Чувак? - Да. - Прикольно. А я прошлым летом хотел поехать в какой-нибудь стройотряд, даже заходил туда… Только что-то прошляпил я тогда. - Бывает. Хочешь, на следующий год тебя определю в какой-нибудь? - Командиром? - усмехнулся Степан. - Да, хоть командиром. - Я подумаю, Чувак. - Ок. - С девчонками-то у тебя как? – спросил, молчавший всё это время, Даниил. - Девушки бывают. На данный момент «в активном поиске». - Что так? - Да-а-а… Нет времени пока, что бы тратить его на девушек. - А на поиск есть? - Да я и не ищу пока. Пусть сами ищут меня. - Ясно. Ну, что ж, приятно познакомиться, Леонид Леонидович, - закончил Даниил, - теперь моя очередь. Если что, Стёпа, то без обид. - Чувак, какие обиды. Мне самому интересно узнать про себя. - Осипов Степан Иванович, милости просим, - Даниил жестом Ленина указал на Степана, тот привстал и поклонился, - родился он в Иркутске. Ему уже двадцать три года. Учился в лицее номер сорок семь - это в Солнечном который. Леонид кивнул, давая понять, что знает где это. - После сорок седьмой поступил в ВУЗ. Проучился, получил нормальный диплом. - Что значит нормальный? – улыбнулся Леонид. - Нормальный – это нормальный, Чувак! – вмешался Степан, - Между тройкой и пятёркой. - А-А-а-а! Понятно. Хорошист значит? - Сам ты хорошист, Чувак! Ты так при нас не выражайся! Тебе же сказано, между тройкой и пятёркой. Хорошист-хорошист… Леонид со Степаном улыбнулись. Даниил тем временем продолжил: - На сколько я знаю, планирует устроиться куда-нибудь работать. - О-о-о! Это отлично проработанный бизнес-план, для нормального дипломщика, - не удержался от сарказма Леонид. - Слышь ты, Нихонец недоученный, кончай тут подтрунивать! - Надо же, Степан Иванович знает как Япония по-японски. Откуда? - Если честно, Чувак, - нагнувшись к уху Леонида проговорил полушепотом Степан, - была у меня одна японочка… в гостях… Да! Можно и так сказать. Вот она в перерывах, не замолкая! По японски что-то говорила и говорила без умолку. Волей-неволей приходилось разбираться, чего ей надо. - Круто, Степан. А в каких перерывах? Это ты про что? - Ты ещё слишком молод, что бы это знать, - кивнул Степану Даниил, - Вы наговорились? Я могу продолжить? - Конечно Даниил, извини. Продолжай. - Так вот, семья, у Степана Ивановича, не из богачей, но на приличную жизнь пока хватает. Родители, хорошие люди, живут вместе, не ссорятся. Марина Сергеевна – парикмахер по профессии. Последние полтора года домохозяйка. Иван Юрьевич работает в какой-то своей фирме. В общем, держит свой небольшой бизнес. Отхлебнул пива, Даниил продолжил: - Хобби? Девушки! Ночные клубы! Посиделки с друзьями в пабах! А из долгих хобби - музыка: альтернатива, реп, преимущественно зарубежный, бид-бокс и, немного, русский рок. Постоянной девушки нет, но девушка есть постоянно. - Ну, не такой уж я и бабник! – дополнил Степан. - Ты прав, Стёпа! Не такой и ещё какой – это разные понятия. - В точку, Чувак! А фирма у моего отца, кстати, называется «Дармштадтий». - Чего? Почему именно дрмш… как её там? – спросил Лёня. - Дармштадтий! Это сто десятый химический элемент и город в Германии. Мой отец занимается бытовой и промышленной химией. Вот и придумал взять самый крутой на тот момент химический элемент. Я лично так считаю. - Ну, про тебя вроде всё, Степан. Нормально? – поинтересовался Даниил. - Конечно. Лучше и не опишешь. А вообще я - оболтус и КВН люблю. Может ещё по кружечке? - А как же: « Данила, тебе хватит!»? – улыбнулся Даниил. - Ты, Чувак, можешь и не пить, но про тебя, Чувак, без пива не расскажешь. Ты, видать, не будешь? - Ещё чего! Пиво я тут пить не буду! Не дождётесь! Девушка, - поймав взгляд официантки, попросил Даниил, - будьте любезны, обновите тару! На этот раз официантка принесла заказ быстро, и поспешно удалилась от столика. Степан проводив её оценивающим взглядом начал рассказ: -Данила! Белов Даниил Сергеевич – это, Лёня, самый странный и самый хороший человек на свете. - Чего? – чуть не захлебнувшись от удивления пивом, выпалил Даниил, - Ты что несёшь? - Что есть – то и несу, Чувак. Пей пиво и не перебивай. На чём я? А! Да! Даниил – человек, который никогда не откажет человеку в помощи, заслуживает он этого или нет. Его практически нельзя расстроить, потому что он дикий оптимист! Мамка его – Елена Степановна – бухгалтер на заводе в их родной деревне. Очень хороший и добрый человек. Ей около пятидесяти лет. Отец – Сергей Филипыч, пятьдесят три года. Работал хирургом. К сожалению, я в здравии его так и не застал, потому что, он уже болел, когда я с Даниилом познакомился. Степан вздохнул, отхлебнул пива, вскользь взглянул на Даниила. Даниил сидел полупечальным, но вполне адекватно воспринимал рассказ о его больном отце: - В те годы, когда Даниил приехал в Иркутск и перевёлся к нам в школу, у его отца уже начали проявляться симптомы какой-то странной болезни. Сейчас он инвалид. Не может самостоятельно управлять своим телом. Не говорить, не писать, не ходить. Но всё понимает. Ещё у Даниила была сестра - Лиза, умерла два года назад от э-э… лимфу… лимфе… грануломатоза? Ей было двадцать или двадцать один год? - Лимфогранулематоза. Двадцать три. Она почти на три года старше меня. Была… Отец уже был почти бессилен, а в нашей деревне нет таких видов химиотерапии… - пояснил Даниил. - Ох, и красивая она была… Извини, Даниил… - Ничего. Я смирился… - Первые девять классов учился у себя в деревне. Последние два в моей школе. В сорок седьмой. Мы были одноклассниками. Так и познакомились. Закончил, Даниил, школу с золотой медалью. Со своим странным восприятием жизни решил поступить на психологический… Закончил с красным дипломом. Пошел на аспирантуру. Но, видно не судьба. - Или наоборот – судьба, - добавил Даниил. Хмельная весёлость в его глазах начала гаснуть, заменяясь хмельной тоской, пока что еле-еле заметной. Степан начал это замечать, но рассказ продолжал: - Последние полгода занимался только подготовкой к этому дурацкому конкурсу… Хобби? А кто его знает. Это покрыто тайной. Знаю только, что Даниил хорошо рисует. Вот. - Интересно-интересно… Можно задать вопрос? – спросил Леонид. - Конечно, - ответили друзья. - Я тут заметил… Дурёха, пентюх… И это всё про одну только девушку - официанта, хотя она внешне, очень даже ничего. Ты что, женоненавистник? – поинтересовался Леонид. - Да нет, - сказал Степан, - это грустная история… - Расскажешь? – спросил Леонид, обращаясь к Данилу. - Сложно всё. Кроме того про меня рассказывает Степан, у него и спрашивай. - Не-е, Чувак! Это уже лично твоя история, лучше тебя её никто не расскажет! – ответил Степан. - А ты попробуй… - Хорошо. Попробую, - Степан посмотрел на Леонида, - Данила у нас, отчасти, максималист. Ещё и человек сам по себе правильный. Он не мог поцеловать девушку, если не был уверен, что он к ней что-то чувствует и тому подобное. Но, не смотря на это, спросом он пользовался у девушек большим. Он не застенчив с ними, он интересен и внешне не урод, по крайней мере, как мне кажется. Просто он сначала разбирался в своих чувствах, и если они уже становились больше чем норма Даниил, позволял себе и всё остальное. Когда он официально для себя признавал девушку своей половиной, тогда уже и гулял с ней, заботился о ней, целовался с ней, занимался сексом… Степан мельком поднял взгляд на Данилу, но увидев полное безразличие к описанию его интимных моментов жизни и отсутствия недовольства на лице Даниила, продолжил: - Признав одну девушку, уже никакая другая девушка не могла даже улыбки из него выдавить, не говоря про большее. Данил всегда отрезал: «Моя девушка, Света!» к примеру. И никакая девушка не в силах была флиртовать с Даниилом пока у него «Света», если она не его «Света». - И почему ты всегда эту Свету в пример приводишь? – проявил своё присутствие в этом разговоре Даниил. - Ну, она была очень ничего, - ответил Степан, - я ей симпатизировал. Ты же знаешь. - Я-то знаю. И ты знаешь, как эта дурра всё время тайно, но часто, когда я думал что она ходит на тренировки, «симпатизировала» в разных позах с братом своего отчима. И это в одиннадцатом классе-то! Точнее в десятом. Это мы в одиннадцатом были. - Да, Чувак. Знаю. Поэтому в пример и привожу. - Интересно. Получается, - задумался Леонид, - Даниил не считал девушку своей девушкой, пока не влюбится в неё? - Вот тут-то сложнее. Он тоже так же думал. Но все его бывшие девушки, предавали его каким-либо способом. Это-то его и интересовало. Если он максималист, и влюбился в девушку, то он наверное должен был бы из кожи вон лезть при предательстве… Умереть от тоски что ли… Как то так. А Данила вполне нормально переносил «потерю». Конечно, тосковал дня три… и приходил в норму. - А девушки, или он сам, через промежуток времени не пытались потом позвонить, вернуть «былое», начать с чистого листа? - Ха, Чувак, здесь весь его максимализм и просыпался. «Предала, иди прочь!» Рвать отношения, так уж рвать, чтобы потом не склеилось. Конечно многие из них потом звонили, просили простить, уповали на молодость или ещё что-то… Ведь ухаживает Даниила классно. Иногда даже завидовал его девушкам. За мной бы так ухаживали бы, девушки, канечно. - Почему же тогда они всегда предавали? - Кто знает? Натура у них бабская такая что ли? Думают, раз он уж всё им позволяет, так можно позволить себе большего. Он простит. Не тут-то было. Здесь они и прогадывали. - Понятно, ребята! Эти частые предательства тебе, Даниил, надоели. Ты решил, что все бабы - стервы и приписал их к числу низших созданий, которых даже уважать не за что! Верно? Данила хмыкнул, вид его уже внушал чувство того, что что-либо говорить ему будет стоить немало усилий. Как ни как два литра крепкого тёмного. Степан же засмеялся. Более-менее просмеявшись, начал объяснять: - Не думай так банально, когда говоришь о Данииле Белове, Чувак! У него всегда всё интересней. Так как во-первых, он для себя решил, что чувства, которые он испытывал к своим девушкам страсть, привыкание, интерес и всё что угодно, но не любовь… Во-вторых, сильных страданий при разрыве отношений он не испытывает… Такой образ жизни в девичьем кругу ему даже стал нравится. Он имел возможность поговорить о разном, узнать больше людей. Что немало важно опыт в половом отношении тоже при таких условиях совершенствовался сильнее и сильнее. А главное, ему нравилось изучать женскую психологию с помощью сравнения действий одних своих бывших, с действиями других. Зачем же ему было бы приписывать их к лику низших созданий… - Тогда я до сих пор не вижу причин теперешнего его отношения к девушкам, - заметил Леонид. - Сейчас узнаешь! Мы уже почти дошли до сути, – продолжил Степан, - После окончания летних каник… - Лучше во время начала первого семестра, на первом курсе, - перебил его Даниил. Он выглядел печально-серьезным. Совсем не так, как минут пять назад. И говорил он печальным, но внятным голосом смотря куда-то в невидимую для остальных точку на стене между Степаном и Леонидом. - Я тогда как раз расстался с очередной своей «Светой», и увидел её. При воспоминании о той, пока неизвестной Леониду девушке, глаза Даниила загорелись жизнью! Печальный, сломленный но пылающее жизнью взгляд. Леонид решил, что перебивать Даниила в этом разговоре не стоит. - Она была не забываема красива! Её длинные ярко рыжие волосы… Её грудь… Её тело… - Даниил говорил шепотом. Каждое слово давалось ему труднее и труднее, казалось, что он задыхается, - Всё было прекрасным! А её лицо… Лицо почти затмевало всё вокруг. Губы… Очертание улыбки её губами… будило в душе тепло… с которым может сравниться… тепло матери, идущим от неё её желанной крохи… Открытый лоб и носик прекрасно дополняли её улыбку… А глаза… Глаза… Её взгляд обжигая пронзал хрусталики моих глаз… отражаясь от них вонзался в моё сердце, заставляя его кипеть… Глаза были божественны… Никакие земные ценности даже в своей совокупности не смогли бы стоить дороже одного секундного взгляда этих глаз… Никакое световое излучение не смогло бы даже попытаться пересветить блеск этих глаз… Никакое пламя, даже пламя ада, не смогло бы так согреть сердце, как одна лишь искорка её глаз… Я не мог шевелиться. Она стояла. Разговаривала с подружкой, а мне хотелось подойти к ней…. Упасть перед ней на колени и целовать, целовать и целовать её руки… губы… шею… Хотелось что бы это было бесконечно… И вот, я… конечно же развернулся и ушёл… - Ка-а-а-ак!!!! – вскочил не удержавшись Леонид, - Всё говорило, что к такой девушке надо было немедленно подойти. Тем более, если верить рассказу Степана о твоём опыте общения с девушками тебе ничего не мешало! Подружка? Дождался бы момента, когда она будет одна… Но развернуться и уйти… Леонид не мог воспринять такое. На столько это его поразило, он даже не заметил, что вскочил, и уже с минуту кричит на весь «Швейк». Вспомнив, где он находится, он оглянулся, поймал взгляд людей сидевших за соседними столиками, официанток, качнул головой - извиняясь перед всеми, сел и спросил, уже полушепотом - Как ушел? Как ты мог уйти? Никогда не слышал, что бы человек так описывал свои чувства! Зачем ушёл? Степан сидел и, то с грустью посматривая на Даниила, то с ехидной улыбкой наблюдая за реакцией Леонида пил пиво. Даниил тем временем продолжил: - Ушёл. Ушёл по одной простой причине. - Какие тут могут быть причины? - Я понял что люблю. Я понял, что встретил что-то в своей жизни столь чистое, что не переживу, если потеряю её. - И это причина уйти? - Лёня, тебе нравится солнце летом? - Причём тут это? - Нравится или нет? – проигнорировав вопрос Леонида, переспросил Даниил. - Конечно, нравится! Но… Даниил поднял указательный палец, давая понять, что Леонид снова начинает терять сдержанность и громко говорить. - Леонид… Солнце не может не нравится. Оно даёт жизнь! Оно греет! Светит! Но только в том случае, если оно далеко. Если попытаться к нему слишком близко подобраться, оно тебя уничтожит… - Ты понимаешь про что я? - Д-да… - Леонида всё равно трясло от изумления. - Так вот, я понял, что я люблю! Что она – моё солнце… Моя судьба… Она - это всё что я желал… И она меня может полюбить, греть и светить мне, а я буду бесконечно счастлив… Даниил опустил глаза. Теперь их не было видно. Последний взгляд Даниила, что успел заметить Леонид, был так же полон жизни, но ещё более полон грусти. От этого сочетания на душе сразу становилось гораздо печальнее. - Так же я понял, - продолжил, не поднимая головы, Даниил, - что она может уничтожить меня. - Как? - Она человек. У нее могут быть вредные привычки. Могут быть странные для меня интересы. Может мы просто не сошлись бы характером. Или бы она меня предала. Тогда бы я потерял бы её – своё солнце. Пока я просто живу из-за неё, пока наслаждаюсь ей из далека, из сердца она останется для меня «моим живым солнцем». А я буду жить и знать, что она живет. Буду каждый день просыпаться, зная что возможно сегодня её снова увижу и засыпать зная, что возможно её увижу завтра… - Офигеть! – не сдержался Леонид, - но это не объясняет твоего негативного отношения к девушкам… Леонид скорее подумал вслух, чем осознанно это добавил, но Даниил услышал. Поднял глаза. Страшно печальный, полуживой взгляд устремился на Леонида. Ещё десять минут назад эти глаза пылали жизнью. Сейчас они были убиты любовью. Они блестели, покрытые пеленой солёной влаги, но слёз не было, Даниил был сильной личностью. - Это не конец истории, - продолжил он, - Я – человек. Моё человеческое нутро не выдержало такого испытания. Вы не представляете, какого это, каждый день видеть её, видеть как другие люди с ней общаются, а самому сидеть и лишь мечтать об этом. Я держался два года. Но это было невыносимо. - Почему каждый день? Ты видел её каждый день? В течение двух лет? - Мы были одногруппниками! Её звали – Олеся! - Как у Куприна… - Как птицы поют в поднебесье! – вставил Степан, - ты слушай! - Так вот… Я не выдержал. Я решил признаться ей. Анонимно. Я решил, пусть она меня не знает, то есть знает, но не знает, что я – тот самый аноним. Пусть знает, что она Солнце. Что есть человек, который живёт ей и только ей. Я написал ей письмо: « Олеся! Я не хочу, что бы Вы знали кто я, но хочу чтобы знали, что Вы, Олеся, - Ангел! Вы, самое прекрасное и светлое творение, что я когда-либо видел! Я живу благодаря Вам! Благодаря тому, что живёте Вы, Олеся! Спасибо вам!» - Это была моя ошибка. Ей стало интересно кто это. Она стала гадать, искать… К концу третьего курса, она узнала, что это был я. Она меня не поняла. Пока я был неизвестен, ей было любопытно, но узнав всё - любопытство её пропало. Оказалось, что весь третий курс, это был всего лишь - я. Я с ней общался, я ей рассказал про все свои чувства. Я ей стихи писал, и пока это была тайна, ей было любопытно… Когда стало явью, оказалось, что ей было ВСЕГО ЛИШЬ любопытно… - А дальше что было? - А дальше: «…ты не пил пива аж с той истории. Помнишь, как потом на утро тебе было?» Светлое, что для меня в ней было, залилось черной гарью! Она меня обожгла. Спалила все чувства, окрыляющие меня. Она восприняла всё логично. Логично было посмеяться надо мной. Логично спросить: «чего я хотел? Где я был? На фиг я тут цирк устроил?». Логично, что она не должна была меня ждать и влюбляться в меня только по первому письму, раскрывающему ей мою душу. Логичны полностью все её поступки. Все её мысли логичны. Нелогичны были только чувства, которые я испытывал к ней. Они были ужасно нелогичны, но они выходили из сердца, а не из логики… - Да! Очень печаль… - Пе… чаль… но! – глотая слоги, прокричал Даниил. Всё его лицо, а особенно глаза выражали боль. Смертельную жгучую боль. Смотрел он ими куда-то в себя, в свой третий курс, в ту самую остановку, где перед ним стояла Олеся, - Я слишком близко подошел к солнцу… Видно, часть меня она всё же уничтожила… Я разлюбил всех девушек. Уничтожились даже малейшие мысли и чувства к ним. Я всё, связанное с ними, разлюбил. И лишь одно я не смог… Её я разлюбить не смог! Даниил схватил одну из трёх кружек, которые только что принесла к их столику официантка, и выпил залпом. До дна. Не оставляя ни капли. Горечь пива, по сравнению с той, что была у Даниила сейчас на душе, казалась сахарным сиропом… Стало теплеть. Обожженное пивным газом горло горело прия `aтным теплом. Становилось всё темнее и темнее… Но со светом уходили и печаль… и боль… И Олеся…
0
