Первоначальное предназначение этого помещения так и осталось для Олега загадкой. Но факт тот, что здесь остались «глушаки», то есть распорки, к которым обычно крепили большие двухярусные кровати. Делалось это для того, чтобы при тряске от импульсных попаданий они не завалились и не придавили собой людей, а также, чтобы не плавали по всей кубатуре при аварийных отключениях гравитации. Стало быть, «карман» предполагался, как помещение жилое. Вот только кого думали поселить на этих восьми квадратных метрах между переборкой и техническим каналом оставалось только догадываться. Надо полагать, кого-то из старших техников, потому как до ангара тут рукой подать. Но у «Бурана» была непростая судьба с самой верфи. Его несколько раз перестраивали, меняли назначение корабля, снимали и вешали разнотипное вооружение, переоборудовали ходовую и перепланировали внутренние помещения. Такие вот «карманы», как их называют флотские, неизбежный побочный эффект продолжительных издевательств над судном. Широкую известность «карман» получил благодаря недосмотру кого-то из ангарных техников, который между делом по секрету поведал о нём Теду Миллеру, пилоту пятой «Грозы». Секрет довольно быстро стал достоянием всех «синих» и некоторых «красных». Флотские, конечно же, были в бешенстве. Дело в том, что раз в год (не считая дальних походов) на любом корабле проводится полный осмотр. То есть техники обязаны осмотреть и привести в надлежащий вид все помещения, начиная с мостика, кончая последним техническим воздуховодом. Естественно, флотским будет намного проще, если в «кармане» будут мирно плодиться крысы и тараканы, а не шумно отдыхать пилоты и десантники. В общем, схватка между «жёлтыми» и коалицией «красных» и «синих» за имеющий стратегическое значение «карман» была хоть и короткой, но ожесточённой. Были анонимные кляузы старшим офицерам, были рукопашные схватки, однажды дело дошло до того, что десантники штурмом брали «карман» от укрепившихся там флотских. И ясно дело взяли, им не привыкать. После того, как провинившиеся были отпущены с гауптвахты, установился шаткий мир. В стане коалиции также не обошлось без жертв и лишений: наступил вынужденный «сухой закон». Технический спирт, который находчивые техники перегоняли во вполне пригодный для употребления продукт, перестал поступать. В общем-то устав относился к этому делу со всей серьёзностью. За распитие в больших количествах можно мало того, что лишиться погонов, так ещё и под трибунал загреметь и попасть на пару лет трудовой повинности за «неисполнение военного долга». Поэтому спирт и использовали весьма аккуратно, как правило при обмывке орденов, звёздочек и лычек. Потеря была не особо существенной, но, довольно неприятной. В «кармане» всегда накурено так, что ест глаза. Это пилоты постарались, из десанта очень мало кто дымит. Вентиляции в «кармане» никакой (а ещё жилое помещение!), поэтому внутри царит довольно специфическая атмосфера. Дым вьётся клубами, застывает тяжёлым удушливым туманом под высоким потолком. За низеньким столом, составленном из пустых ящиков из-под сухпая, шестеро человек режутся в карты. Не на деньги, разумеется, за это тоже можно загреметь на зедские шахты. Чёрт его знает, на что они играют, Олег ни разу не садился за этот стол. Далеко не каждый имеет допуск в «карман». Все пилоты, все офицеры и лишь очень немногие из числа десантников. Но у Олега несколько причин для того, чтобы иметь право находиться здесь. Близкий друг Эрнандо Ульреса и уважаемый «красными» офицерами, да пусть кто-нибудь попробует заступить ему дорогу! Не успел Олег пришить сержантскую лычку на мундир, как флотские дармоеды, гордо называющие себя офицерами по морали, раздули из него целого героя операции «Пыльная буря». Его заслуги, недавние и прошлые, превознесли в десять крат. Военные корреспонденты облепили его как мухи сочную котлету, его имя и голос не слезали с общефлотского радио. Потом, спустя неделю всё это пошло на спад, и Олег Перхов остался с тем, что имел на самом деле: с сержантским званием, но в должности рядового. Правда, доля правды в громких словах о геройстве Олега и остальных в операции «Пыльная буря» имела место. Дело в том, что имперцы понятия не имели, что такое настоящая пыльная буря на том планетоиде. Несущаяся с огромной скоростью мельчайшая пыль за пару часов перетирает стальные канаты толщиной в руку и ворочает двадцатитонные контейнеры. Мощные атмосферные вихри делают невозможным пилотирование на высоте меньше, чем 100 километров от поверхности. Именно поэтому дроны и в мыслях не могли предположить, что базу будут штурмовать и не особо торопились с подкреплениями. А имперцы стали штурмовать, и когда крупное дронское соединение в пятьдесят крейсеров выскочило из финишных створов на дальнюю орбиту, когда сенсоры наведения зашарили в поисках имперских кораблей, эта самая буря довершала разгром базы, курочила то, что пропустили штурмовики. Десант застал редкое природное явление — слабую бурю, когда стихия разыгралась не в полную силу. Но со стратегической точки зрения это был лишь разгром второстепенной базы снабжения. Таких операций Пятый Ударный провёл под сотню за последние полгода. Так что сержантская лычка и блестящая медаль на груди Олега - это больше акт поднятия боевого духа десанта, чем объективная оценка его действий. Хотя, говоря по чести, его уже давно пора наградить, что называется, по совокупности заслуг. На волне помпы он совершил всего лишь одно сколь-нибудь полезное действие: добился перевода Эрнандо на Скорпион-4, на котором летал сам. Как говорил Георгий Львович Гордеев, вместе проще. Эрнандо сел на ящик рядом с Олегом, он выглядел довольно измотанным. – Как там наш «Скорпион»? - спросил Олег. Неделю назад первый батальон 76-го отдельного полка совершал высадку на луне М-класса. Взвод Олега, посаженный на «Скорпионы», садился первой волной и принял на себя всю мощь дронского сопротивления. Дронов хватило на неполных полчаса, однако Скорпион-4 был сильно повреждён зенитным огнём и обратно вернулся на буксире. С тех пор техники на «Либерейторе» - ударном авианосце флота — ремонтировали модуль. Судя по рассказам Эрнандо, они работали в две смены, но всё равно не успевали лечить раненых птичек. Ядро флота вело тяжёлые бои с дронами, в авиакрыле было много повреждённых истребителей, и десантный модуль в такой ситуации стоял далеко не первым в очереди на починку. – «Скорпион» наш всё так же, - невесело отозвался Эрнандо. – Если скоро высадка, мы на неё явно не попадаем, - сказал Олег. Он даже не знал что чувствовал по этому поводу. Не то сожаление: нескоро до медали «20 боевых высадок», не то облегчение: не надо жизнью рисковать. – Не будет высадки, - твёрдо ответил Ульрес. - Мы идём домой, на границу. Кончился наш дальний рейд.
* * *
Но Эрнандо ошибался. Высадок было целых три только на следующей неделе. Первую и вторую экипаж Скорпиона-4 проскучал на борту «Бурана». Во вторую взвод понёс ощутимые потери: 3 убитых и 12 раненых, поэтому к третьей посадке экипаж Олега раскидали по остальным «Скорпионам», чтобы скомпенсировать выбывших. Это была шестнадцатая боевая посадка Олега, но в каком-то смысле она оказалась первой. Впервые Олег ходил на террор. Десантники высадились прямо в центр города, по которому предварительно был нанесён сильный бомбовый удар. Задача: убивать всё, что дышит и не несёт на себе имперских опознавательных знаков.
* * *
В «карман» Олег вернулся сам не свой. Внутри было несколько десантников из третьего батальона, который сегодня не садился, и Эрнандо. – Как прошло? - поинтересовался Ульрес. – Хочешь верь, хочешь нет, но ни одного выстрела в ответ, - угрюмо ответил Олег. Эрнандо как-то странно посмотрел на него и спросил: – А что такой смурной тогда? Олег не ответил. – У вас ведь террор был? - уточнил Эрнандо. Олег кивнул. - Ну тогда брось, все через это проходили. Некоторые особенно отчаявшиеся стрелялись даже, хотя за эту кампанию не помню, чтоб такое было. Нас на Карладе к этому специально готовили. Я и сам не раз и не два жилые кварталы бомбил. – Бомбил... - Олег зло прервал речь пилота. - А я в упор расстреливал! Лицом к лицу, глаза в глаза. Абсолютно безоружных, целые семьи... – У дронов нет семей. «Социальная структура общества не выяснена», - процитировал Эрнандо. – Ты сам говорил, что дрона ни разу в живую не видел, - продолжал Перхов, не обращая внимания на слова Эрнандо. - А я их вблизи, вот как тебя сейчас. С той лишь разницей, что в окуляр прицела. Ты бомбил, а я стрелял, и это совершенно разные вещи. – Я тебе ещё раз повторяю: все через это проходят. И десантники в гражданских стреляют, и пилоты города бомбят, и канониры грузовые корабли уничтожают. Ничего, - он дружески хлопнул Олега по плечу, - похандришь и оклемаешься. Как вообще ощущения, нормально? – Никаких ощущений, - Олег поднял глаза на Ульреса. - Как таракана прибил. Я — имперский солдат, я убиваю врагов Империи без жалости. – Ну вот и правильно, - кивнул пилот. - Всё ведь понимаешь... – Слушай, Эрнандо, - сказал Олег зло. - Я с Аида, я лучше тебя понимаю, что если мы сегодня пожалеем их, завтра они сравняют с землёй наши города. – Война — это всегда грязь и кровь. Давай не будем о плохом, - предложил он. - Вот ты домой вернёшься, что делать будешь? Олег пристально посмотрел Эрнандо в глаза, словно пытался выяснить, искреннен ли он. Олег был из тех людей, которые привыкли решать свои проблеммы самостоятельно. Ему претила псевдозабота окружающих, эти их понимающие взгляды и надуманные речи. – Я тут посчитал, - начал Олег, поддерживая перемену темы. - Боевых за семь месяцев должно хватить на маленький домик на окраине Мирного. – Тебя кто-то ждёт? – Да, невеста. В душе Олег рассмеялся сам себе. Такие красивые, как Наташа, не умеют долго ждать, особенно таких, как Олег. Он уже давно смирился с мыслью, что Наташа его давно забыла, но бывали моменты, когда он «соскакивал». Это случалось в дни, когда глухая тоска давила и мяла его душу, когда потрясения надламливали его волю. Как тогда на Исандуле, как теперь, после террора на безымянной планете далеко за дронской границей. Олег искренне полагал, что это правильно. Зачем ей мучиться, не спать ночами. Вот уже семь месяцев в Империи нет вестей от Пятого флота, скорее всего, многие уже говорят, что флот разбит, что все погибли. Зачем Наташе эта боль? Пусть забудет, так будет лучше. – А родители? - спросил Эрнандо. – Мои родители умерли. Отец в пятую кампанию погиб, мать три года назад... – Ладно, извини, - попросил прощения Ульрес. - Меня отец и мать ждут. Две сестрёнки младшие, братья служат, один во Втором, другой пока в заградительном, но тоже хотел перевестись в ударный. Я надеюсь кого-нибудь из них тоже увидеть. – Большая семья, - заметил Олег. – Да, у нас это не редкость. Честно говоря, не думал, что у тебя невеста есть. Как правило, это сразу видно. Олег улыбнулся и достал из нагрудного кармана планшет. – Вот, письма мне писала. Последние полгода, понятно, не доходят, но я её предупредил перед походом. Только она всё равно писала, скорее всего. Придём на границу — целый ворох придёт. Я ей отвечать пытался, но последнее пишу уже месяца два. Просто не знаю, о чём. – Ей об этой войне знать не стоит, - согласился Эрнандо. - А у меня вот нет никого. Гол, как сокол. Не везло мне на женщин.
* * *
Инг Ли, лмучился жестокой бессонницей. Час назад он едва держался на ногах от усталости, а теперь ворочался в постели, пытаясь поспать хоть немного ещё. По всей видимости его организм, доведённый до края хроническим недосыпом, посчитал, что сорока минут сна вполне достаточно, чтобы продолжить функционировать. Каюту наполнял густой сумрак. Ли всегда оставлял приглушённый свет. Полная темнота создавала у него ощущение, что что-то не так с кораблём, что случилась какая-то авария. К тому же, за долгие годы военной карьеры любой приучится спать в полглаза, в пол-уха. Неровная поверхность потолка казалась инопланетным пейзажем, залитым светом неяркой звезды. Даже в каюте легата все технические воздуховоды, кабели, аварийные системы жизнеобеспечения торчат наружу. Что поделать, это всё-таки военный корабль, а не гостиница на метрополии. «На мостик», - решил легат, рассудив, что там от него будет куда больше пользы. Легат коснулся выключалетя, и мягкий неяркий свет залил каюту. Он поднялся с койки, и его ботинки утонули в дорогом метропольском ковре натурального ворса. Всё-таки как приятно позволить себе немного роскоши, не положенной по уставу! В жизни появляется немного красок. Ли подошёл к зеркалу, намертво вмурованному в переборку. Рукавом смахнул с него толстый слой пыли и скорбно посмотрел на своё отражение. Он попытался вспомнить, сколько он не спал по-человечески, то есть раздевшись и хотя бы шесть часов кряду. Выходило, что дней двадцать, а то и целый месяц. А ведь каждый такой день добавляет несколько седых волос. Очень некстати вспомнился Этельред Олмос, легат Первого ударного. Первый ударный, «Золотой Орёл», подчиняется императору лично, это гвардия из гвардий. Олмос вошёл в туманность Кентавра таким же, как Ли сейчас. А три дня спустя вышел совершенно седым. Ли помнил, как выглядел легат Олмос в те дни. Ли был кадетом и вместе со всем училищем видел по общеимперскому каналу, как император объявил о победе при Кентавре. Олмос стоял по правую руку от императора, и в его глазах не читалось радости. Уже потом, с высоты минувших лет Ли понял, почему, а тогда он радовался вместе со всей Империей. Он вздохнул и оправил воротник мундира. Напоследок проверив, всё ли в порядке с внешним видом, он открыл дверь и шагнул из каюты. Далеко не обязательно, чтобы легат присутствовал в боевой рубке флагмана, но Ли это любил. «Старик», как его за глаза называли подчинённые, был моложе многих легатов ударных флотов, ему не было и шестидесяти, но на молоденьких лейтенантов он производил впечатление старого и умудрённого опытом начальника. Далеко не каждый командир может похвастать этим. – Легат на мостике, - отрапортовал лейтенант Шост, начальник абордажников «Юпитера». – Вольно, - предвосхитил движение подчинённых Ли. - Докладывай, - обратился он к капитану флагмана, вице-адмиралу Шпееру. Как будто заранее не знал, что тот скажет. – Прыжок завершён три часа восемнадцать минут назад, сил дронов не обнаружено, потерь нет. – То есть как, совсем нет? - удивился Ли. После такой жаркой встречи, какую дроны организовали у планеты с кодом DS-1692-2, отсутствие потерь очень удивительно. Даже можно сказать, что ненормально. – Я имею в виду потерь в кораблях нет, - пояснил Шпеер. - «Пересвет» доносит о выбывших в авиакрыле: 4 сбитых, 12 повреждённых. Небольшие повреждения на крейсере «Рим», об остальном не знаю. Главное — дронов нет. – Ты прав, это странно, - согласился легат и распорядился: - Посадите авиакрыло «Пересвета», пусть отдыхают, у них был жаркий день. Поднимайте с «Либерейтора» и эскортных. – Есть, - подтвердил связист. Практика этого похода полностью оправдала особую модификацию к гипердвигателям, при которой противнику становится на порядок сложнее локализовать положение финишного створа, а значит, найти сбежавший от него флот. Эта операция вообще уникальна во многих смыслах. Впервые ударный флот действовал на таком удалении от границы. Надо полагать, сейчас у дронов по всему их государству жуткий переполох от этого рейда. С каждым днём их становится больше, всё труднее уходить от преследования. Стало уже не до рейдов по комуникациям, тут целыми бы остаться и к своим уйти. Однако на базе на планете DS-1692-2 и на их кораблях, которые её защищали, было такое обилие сенсорики, что дроны не могли не локализовать положение финишных створов Пятого флота. Их проблема в том, что они получили лишь примерное местоположение имперцев. Они будут вынуждены прочёсывать пространство вероятного исхода мелкими отрядами, а это даёт хороший шанс навалиться всем флотом на авангард и разбить его. Именно поэтому Ли и приказал дожидаться появления врага, упустив хорошую возможность уйти в безопасный сектор. Теперь же он думал, не совершил ли ошибки. Дроны должны были нащупать флот через полчаса, а их всё нет. Из этого можно заключить, что они не стали дробить свои силы на множество мелких отрядов и ищут крупными силами. Возможно, стоит вернуться и устроить у DS-1692-2 вторичный переполох. Нет, Ли уже не раз демонстрировал подобные нестандартные тактические ходы, дроны готовы к этому. Прервав размышления Ли, дроны выпали из створа прямо между двумя дозорами, быстро сориентировались и открыли по истребителям зенитный огонь. Пока пилоты засоряли эфир отборной руганью, радарный докладывал: – Три неопознанные цели, пеленг 69-16, дистанция 0,2. – Какие к чёрту неопознанные! - отозвался Шпеер на повышенных тонах . - Я отсюда вижу, что это дронские крейсера. На обзорном мониторе и правда отчётливо проступали обводы двух лёгких и одного среднего крейсеров вражеского дозора. Пилоты отстреляли боекомплект на автоматическое целеопределение, то есть по принципу «авось куда-нибудь попадёт». Без боекомплекта птичка становится резвее, часть зениток противника переключается на ракеты: шансы вернуться домой повышаются. Ли видел, как одна из выпущенных ракет всё-таки угодила в лёгкий крейсер, правда точно в бронированный пояс. Вред врагу минимальный. – Ударную группу на вылет, - скомандовал он. - Миноносцам атаковать с дальней дистанции. Торпеды тоже никуда не попадут, на таком расстоянии они заметно теряют убойную силу, от них легко увернуться, но маневры уклонения разобьют строй дронов и заставят их сжечь драгоценную энергию, необходимую на перезарядку гипердвигателей и ухода к своим. – Главный калибр, захват цели, - распорядился Шпеер. Вот это уже было неумно. На расстоянии 0,2 кабельтова даже в неподвижную цель попасть сложно. Тем не менее, все пятнадцать крупнокалиберных рельсотронов «Юпитера» повернулись стволами к врагу. – Может, пойти на сближение? - предложил капитан. – Фиксирую малый стартовый створ, - доложил радарный. Это зонд связи, дроны сообщили своим, где имперский флот. – Они уходят, дистанция 0,21 и растёт. – Стоим здесь, - приказал Ли. - Флоту прогревать гипердвигатели. Тем временем миноносцы вышли на расстояние огня и дали залп. Ответили импульсные пушки дронов. Правда, энергично выписывающие зигзаги уклонения, крейсера не отличались особенной меткостью. Всё, чего они смогли добиться, это одно прямое попадание в ходовую рубку эсминца «Вервольф». Жизненно важные системы при этом затронуты не были. Одна торпеда прошла по касательной к среднему крейсеру дронов и опалила ему борт. Ущерба тоже практически никакого. Штурмовики ударной группы не стали рисковать и приближаться на дистанцию эффективного огня эениток. Ракеты выпустили издалека. Это был уже не слепой отстрел боекомлекта, как сделали дозоры. Каждая боеголовка имела ручное целеуказание, и метили они не куда попало: в орудия, в мостик, в энергосистему, в маршевые двигатели. Почти все попали в цель, лишь немногие были сбиты зенитками. Фигуры дронских крейсеров исчезли во множестве взрывов. У всех трёх кораблей наблюдались вторичные взрывы, утечки внутренней атмосферы. Такой по силе удар выдержал бы разве что сейольский крейсер-астероид. Это как бить по куропаткам медвежьей картечью. Штурмовики развернулись и стали уходить в сторону флота. Их работа на сегодня завершена. – Может, подойти и добить? - нерешительно спросил Шпеер. Легат покачал головой. Эти крейсера больше не представляют собой боевые единицы. Добить было бы даже гуманно, это подарило бы экипажам быструю смерть вместо долгой агонии. А на войне гуманизм — явление вредное. – Фиксирую фнишные створы, - доложил радарный. - Шестнадцать штук, пеленг 69-16 расстояние 0,15. – Они пытаются прикрыть своих, - заметил Шпеер. Средний крейсер дронов взорвался, расцвёл кроваво-красным цветком и тут же погас. Скакнули счётчики радиации, всё указывало на прорыв реактора. Ли кровожадно оскалился. Из ближнего створа выскочили четыре самонаводящиеся ракеты. Дроны начали применять их в эту кампанию. Стоит признать, довольно эффективное оружие. Все четыре нацелились на «Юпитер». Навстречу им ринулась девятка истребителей прикрытия. Боеголовки бросились врассыпную. Когда позволила дистанция, открыли огонь зенитки «Юпитера» и находящегося поблизости «Либерейтора». – Штурмовая группа села? - спросил Ли. – Садится, - доложил связист. Четыре истребителя зажали одну из ракет огнём, ограничили ей маневр и уничтожили. Другая двойка вышла сбоку ещё к одной и вытолкнула прямо на зенитки «Юпитера». Одна получила шальное попадание в двигатель, потеряла ход и самоуничтожилась. А одна ловко вильнув, спряталась от истребителей за махину флагмана и ушла в мёртвую зону зениток. Ли инстинктивно схватился за поручень своего кресла. Попадание неизбежно. Секунда, две... Взрыва нет. На той скорости, какую имела ракета, она бы уже несколько раз достигла «Юпитер». Лёгкий толчок, как от далёкого взрыва. Неужто ракета оказалась бракованной, неужели просто врезалась в корпус и не сдетонировала? Ли взглянул на экран и всё понял. Боеголовка оказалась куда умнее простого боеприпаса. Она прошла в пяти метрах от обшивки «Юпитера», набрала скорость и по прямой траектории поразила «Либерейтор» прямо в полётную палубу. Из ближайших створов вышли пять тяжёлых крейсеров врага. Тут же по ним открыли огонь все линейные корабли Пятого флота. Шпеер отдавал какие-то команды, Ли не слышал. Флагман начал получать первые попадания от дронских тяжёлых импульсников. Огромная махина «Юпитера» вздрагивала, на броне оставались чёрные проплешины от разрывов. Плавился и испарялся противоимпульсный щит. В ответ огрызались крупнокалиберные рельсотроны имперцев. «Юпитер» прикрывал тяжёлой бронёй повреждённый носитель и выходил на огневую дуэль с тремя вражескими кораблями. – Спросите «Либерейтор»: гипердвигатель цел? - выкрикнул Ли. – Цел, - ответил связист, найдя паузу между залпами орудий. – Вижу створы: около пятидесяти, - докладывал радарный. – Приказ по флоту: экстренный прыжок. Ещё через пять минут будет поздно. Ли проследил за напряжённым взглядом Шпеера и увидел на экране, как с десяток дронских крейсеров подходит на дистанцию прямой видимости, разворачиваются бортами, как залп тяжёлого крейсера «Берлин» разворачивает одному из них корму. Это невероятно красивое зрелище, когда целый флот уходит в стартовые створы. С кормы каждого корабля срываются потоки синих искорок, летят вперёд и внезапно тормозят у самой носовой оконечности. Их становится больше, потом пространство разрывается и сквозь образовавшиеся окна проявляются далёкие звёзды, которые на самом деле находятся в двадцати парсеках. Корабли включают двигатели и уходят в стартовые створы.
* * *
Ещё секунду назад мирно куривший сигару Миллер вскочил и опрокинул ипровизированный игровой стол на лейтенанта Ведунова. В беспорядке посыпались карты и пластиковые ящики из-под импульсных обойм. Потеряв равновесие, лейтенант завалился на бок и растянулся на грязном полу. А Миллер был уже в дверях. Олег, отвлекшийся было на грохот, хотел что-то сказать, но Эрнандо уже и след простыл. Вот что значит выучка! - Вот припустили! - выразил общее мнение кто-то в углу. - Могут ведь быстро шевелиться, когда захотят. За настежь распахнутой железной дверью громко выла сирена. Играла воздушная тревога, и это на «Буране»! Пилоты за месяцы, а то и годы треноровок приучились бежать со всех ног на боевые посты и только потом думать. Через две минуты после того, как заиграет тревога, пилот уже должен сидеть за штурвалом своей птички на катапульте. Олег направился к выходу, его примеру последовал на ходу отряхивающийся Ведунов и несколько других десантников из числа пилотских приятелей. Интересно, что же такое должно случиться, чтобы поднять многоцелевой корабль «Буран» по воздушной тревоге? Сирена выла громко и противно. Мёртвого поднимет и усадит в истребитель. Олег её никогда раньше не слышал. Он не выдержал, приложил ладони к ушам. Звук никуда не делся. Казалось, он проникает под кожу и уже там заставляет вибрировать и дребезжать каждую жилу, каждый нерв. Наконец, сирена смолкла. В ушах звенело. И как только люди живут на «Либерейторе», где тревога играет едва ли не каждый день. Есть ведь там кроме пилотов и нормальные люди: техники, флотские, абордажники... У ворот ангара уже собралась жиденькая толпа. Десантники бесцеремонно пробили себе дорогу и встали перед ними. На полётной палубе стоял «Буревестник». Майор в синей форме, судя по нашивкам, командир эскадрилии, что-то говорил, обращаясь к строю вытянувшихся в струнку пилотов. Слова тонули в шуме плазменной сварки — неподалеку техники перебирали аэрофинишер «Грозы». Ведунов оглядел своих орлов, немного помедлил и решился: подошёл на сто шагов ближе. Десантники потянулсь за ним редкой цепью. Олег оказался крайним справа, то есть ближе всех к «Буревестнику». Из транспорта, прихрамывая на правую ногу, вышел тучный офицер. – Командир авиакрыла! - ахнул сосед Олега, рядовой Шиманин. Ведунов шикнул на него, тот мигом заткнулся. Офицер поправил сверкающий орденами мундир и обвёл ангар отсутсвующим взглядом. Он поморщился на грохот сварки, оглядел выстроенные в ряд «Скорпионы», на секунду задержался на компании десантников и утратил ко всему этому всякий интерес. Он взглянул на строй пилотов и начал громким чётким басом без предисловий и уставных приветствий: – Господа пилоты, я буду прям, - комкрыла сделал паузу, ещё раз оценивающе окинул взором строй пилотов, будто бы прикинул, стоят ли те его красноречия, и продолжил: - У нас складывается довольно непростая ситуация. Дроны наседают на флот, и пару раз даже мне на миг казалось, что нам не уйти. Но мы уходили. И, надеюсь, будем уходить и впредь. Три дня назад в полётную палубу «Либерейтора» попала дронская ракета. Взорвался топливопровод рядом с пилотской раздевалкой. А ударная группа только-только вернулась с задания. Пятнадцать ваших коллег-пилотов были убиты, - сказал он по-военному цинично. Для многих старших офицеров это даже не смерть людей, а «потери личного состава». - И теперь у меня девяносто восемь машин и девяносто пилотов, включая запасных. А положение наше таково, что каждый истребитель на счету. Вчера командованием флота было принято решение о переводе части пилотов, приданных десантному корпусу и 76-му полку в действующий состав истребительного крыла. Поэтому, господа пилоты, - офицер театрально возвысил голос. - Кто летал на «Валькирии», кто имеет желание пересесть на истребитель, шаг вперёд! Разумеется, вся шеренга стала на шаг ближе к «Буревестнику». Разумеется, командир авиакрыла знал, что так и будет. – Тем не менее, - продожил он. - Нам требуется только четверо из вызвавшихся добровольцев в постоянный лётный состав и ещё двое в резервный, - комкрыла протянул руку майору, и тот вложил в неё планшет. Комкрыла зачитал с него шесть фамилий, сильно щурясь: - Деринг, Скотт, Ульрес, Хонг, Каррера и Миллер. Названным быть здесь через пять минут. Разойтись. Эхо его голоса ещё отзывалось в дальнем конце ангара, а пилоты уже смешали строй и рассыпались по площади. Кто бегом - паковать вещички, кто-то понурым шагом — торопиться на «Буране» особенно некуда. Эрнандо не стал скрывать свою улыбку, да и остальные тоже. На радостях Ульрес подлетел к Олегу со скоростью «Валькирии», и тому на миг показалось, что он бросится ему на шею. Но Эрнандо лишь пожал руку крепче, чем обычно. Довольно сдержанно для него, учитывая ситуацию. – Сбылась мечта идиота! - воскликнул он так, что все в ангаре, кроме флотских слышали его. Рассмеялся десант, поддержали пилоты, и даже на каменном лице комкрыла «Либерейтора» появилась улыбка. – Иди собирайся, потом пулей сюда и побалакаем напоследок, - ответил Олег. Эрнандо унёсся к воротам. Краем глаза Олег заметил, как комкрыла отдал майору планшет и твёрдым чеканным шагом направился прямиком к нему. Подошедши на несколько шагов, комкрыла остановился, оглядел Олега холодным взглядом с ног до головы и спросил немного неуверенно: – Сержант Перхов, ведь так? – Так точно, - ответил Олег. Стоя под этим взглядом, было одно желание: вытянуться в струнку и замереть, как безликий на параде. Комкрыла протянул руку: – Полковник Саврасов, - представился он. - Я с Карлады, - добавил он, не став дожидаться вполне очевидного вопроса. - Но мой прадед, носитель фамилии, был аидцем. Скажи мне, ты и правда такой герой? Ведунов толкнул Шиманина в бок, буквально насильно оттащил его от Олега и сам занял его место. – Нет, господин полковник, - ответил Олег, осмелев, - газетчики раздули. Он позволил себе улыбнуться. – Разрешите обратиться, господин полковник, - громко и твёрдо возразил Ведунов. Ястребиным взором Саврасов проследил звук голоса и недоумённо воззрился на молодого десантного лейтенанта. – Что такое? - недовольно спросил он. – Сержант Перхов имеет 16 боевых высадок, две из которых стоят по десятку каждая, дважды награждён имперскими медалями за храбрость, одним из первых в эту кампанию ступил на Исандулу, принимал участие в операции «Пыльная буря». Сержант Перхов — герой, господин полковник. Повисла пауза. «Синий» майор отвлёкся от планшета, скрестил руки на груди и принял позу внимательного зрителя в предвкушении зрелища. Даже у плазменной горелки случился перерыв. – А вот, что о тебе думает начальство, - полковник отечески хлопнул Олега по плечу, развернулся и зашагал обратно к «Буревестнику», позвякивая на ходу орденами. Ни один мускул не дёрнулся на его лице, хотя очевидно, что выходка Ведунова ему не понравилась. – Не скромничай перед начальством, сержант, и быть тебе капитаном к тридцати годам, - напутственно прошептал лейтенант. – Так точно, - отозвался Олег по уставу. Ведунов зашагал к выходу, и все десантники последовали за ним; все, кроме Олега. Он развернулся к «Буревестнику» спиной и сделал несколько неспешных шагов в сторону. Просто не хотелось чувствовать на себе колючий взгляд «синего» майора, который явно не одобрял поведение Олега, Ведунова, да и всего имперского десанта вместе с ними. Прямо посреди ангара на прокопчённом реактивными двигателями полу сиротливо стояла пустая банка из-под машинной смазки. Техники забыли. Вот взглянуть бы одним глазком на ангар «Либерейтора», посмотреть какой же бардак творится там! Олег отпинул банку в сторону, та несколько раз крутанулась в воздухе, жалобно звякнула о переборку и свалилась в груду кабелей. Что хотел полковник? Просто увидел знакомое лицо и решил полюбопытствовать? Что-то в его поведении вселило в Олега беспокойство. В воротах ангара появился взмыленный от радости Эрнандо, первым из пилотов собравший свой нехитрый скарб. Он тащил маленькую сумку с личными вещами и здоровый армейский баул с полётным комплектом. Если б Олег не знал его так хорошо, подумал бы, что Эрнандо всю свою службу на «Буране» ждал этого перевода и жил на чемоданах. Но Ульрес не из таких, он просто как пушинка лёгок на подъём. Бывший пилот «Скорпиона» сбавил ход, подошёл к «Буревестнику» и бросил вещи на самом видном месте посреди ангара. Ничего, никуда не денутся. – Ну что, счастье наступило? - ехидно спросил Олег. – А то! - громко воскликнул Эрнандо. - «Скорпион», конечно хорошая машина, но с «Валькирией» ни в какое сравнение не идёт. – Вот мы говорим на эту тему уж полгода, а я так и не понимаю, в чём разница, признался Олег. – Я пришёл к выводу, что десантуре вообще не дано понять этого. Сказано это было незло, по-дружески, но для Олега прозвучало обидно. – Мы, пилоты, - романтики от природы, - продолжал Эрнандо. - Мы летим, а вы ползёте. Каждый из нас с детства мечтал летать. Вот ты о чём мечта в детстве? – Я не помню, - отмахнулся Олег. Прибежал запыхавшийся Миллер, увидел сумки Эрнандо и бросил свои на них. – Отвык я как-то. За полгода ни одной боевой тревоги. Сложно будет, - заметил он. Эрнандо рассеянно кивнул. Наверное, потерял мысль, когда Миллер перебил его. – Пойду я, - сказал Олег. - Чистого неба. Ведь так у вас говорят? – Так, - подтвердил Миллер. – Бывай, брат, береги себя, - добавил Эрнандо и, чтобы не устраивать долгих проводов, подхватил две свои сумки и направился к «Буревестнику».
* * *
– Лейтенант Эрнандо Ульрес прибыл в ваше распоряжение. Командир эскадрилии затянулся сигарой и выпустил под потолок облачко дыма. Мятая синяя форма, большущие лиловые мешки под глазами и трехдневная щетина. Хронический недосып — типичный недуг пилота в дальнем походе. На фоне комэска отдохнувший и полный сил Эрнандо выглядел как гвардеец на параде. Строгий командирский взгляд пробежался по Эрнандо с ног до макушки. – Вольно, - нехотя процедил он. - Значит, пополнение, да? – Не совсем, господин майор, - отчеканил Эрнандо. - Перевод, - уточнил он. Майор прищурил правый глаз и скорчил не очень приятную гримасу, выразив таким образом своё недовольство. – Налёт у тебя какой? - поинтересовался он. – 300 учебных и 1000 боевых. – Ого, - поразился комэск. - Тогда у меня возникает вопрос: почему ты уже не у нас? С чего это ты с такими опытом, а ещё лейтенант и даже не истребитель? Эрнандо поджал губы от обиды и ответил: – Комиссовали по состоянию здоровья, - он провёл по своей лысине. Комэск проследил этот жест, но значение его так и осталось для него загадкой. – Так ты что, больной что ли? - всё больше поражался он. Кого ему впаривают, инвалида? – Нет, как видите, - Эрнандо вернул контроль над своими чувствами: над гневом и обидой. - Это больше для профилактики, из эскулапов никто не захотел брать на себя ответственность. У меня просто сильное радиационное облучение. Вообще после такого на берег списывают, но я подал рапорт, и меня приписали к десанту, на «Грозу». Но уже в этом походе я летал на «Скорпионе». Это экспериментальная машина... – Знаю, - махнул рукой майор. Он пожевал губами, словно решая в уме какую-то задачу и нехотя, будто делая одолжение, продолжил: - Ладно, Ульрес, иди в ангар, знакомься с техниками, принимай машину. Твоя будет номер 59. Он чиркнул размашистую загогулину на месте подписи и протянул Эрнандо планшет с ордером на приёмку «Валькирии» Mk.5 с бортовым номером 047-59. Грохнув дверью так, что эхо разлетелось по всему «Либерейтору», Ульрес сделал виноватое лицо на проходящего флотского полковника, мол, я не специально, широко улыбнулся сам себе и зашагал в свою каюту. Противное достаётся непосредственное начальство. В эскадрилию принял, как великое одолжение сделал. Можно подумать, были у него какие-то ещё варианты. Попадаются порой такие люди, с этим ничего не поделаешь. Эрнандо глупо разглядывал успевшую позабыться обстановку, заново привыкая к просторным коридорам и большим каютам. Всё же чувствуется, что ты находишься на красавце-авианосце, а не на каракатице вроде «Бурана».
Может, я педант, но взрывы в космосе меня как-то... беспокоят. Вообще взрыв и весь связанный с ним фейерверк происходят от трения в среде. Грубо говоря, цепная реакция во взрывчатом веществе (например, порохе) превращает твёрдое вещество в газ, занимающий бОльший объём. Газ расширяется, и от трения об окружающий воздух нагревается. Нагрев сопровождается излучением световых волн, яркой вспышкой. Плюс возникает ударная волна - воздух упруго реагирует на расширение и передаёт его в виде волны. В космосе воздуха нет - там вакуум. О трении газов, образующихся после цепной реакции, о среду не может идти речи. Максимум - внутреннее трение. Откуда взяться яркой вспышке и прочей красочной пиротехнике? То же со взрывной волной. Вот пара ссылок: http://www.cultinfo.ru/fulltext/1/001/008/004/689.htm (второй абзац) - про взрыв в вакууме вообще http://otvet.mail.ru/question/9414625/ - про ядерный взрыв в вакууме и его поражающие факторы.
Возвращаюсь после долгого перерыва... Кусок мне понравился, несмотря на обилие всяких технически-военных терминов, в которых мне неискушенной в технике, трудно было разобраться. Особенно непонятно, что такое створы. Пришлось лезть в википедию и смотреть там. Вроде бы разобралась В общем,по-видимому произведение рассчитано точно не на такого читателя, как я. И всё из-за вот этих технических наворотов. Ведь даже описание боев (маневров крейсеров там, аттак истребителей и т. д.) написаны легко, доходчиво и вполне перевариваемо. Но об створы, рельсотроны, аэрофинишер и тому подобные слова я спотыкалась очень. Такой вот взгляд со стороны. А хотя... Вполне можно разобраться. Вот если были бы еще и сноски какие-нибудь, объясняющие то или иное слово. Вот. Обо всем куске дальше...
Зачем, вообще, переносить морские термины на космос? Торпеды там всякие, заградители минные... Фи. - самая прямая аналогия. Почти по всем статьям. А "кабельтов" - ты не поверишь - входит в терминологию Роскосмоса. Это расстояние 1\100 астрономической единицы, то есть полтора миллиона километров. и снова поползли цитаты из песен... - ну дай хоть это оставить! Ну в тему ведь!
куда пропал Константин - неужто соскучился, он же тебе не нравился! Так что любопытно, насколько внимательно ты прислушиваешься к моим гениальным советам. - когда как. В зависимости от того, насколько они гениальны.
Но факт тот, что здесь остались «глушаки», то есть распорки, к которым обычно крепили большие двухярусные кровати. - просто дурацкое предложение. Не мог не отметить. Кстати, «двухъярусные». Стало быть, «карман» предполагался, как помещение жилое. - вторая запятая не нужна... Само предложение тоже не радует, как и предыдущее. В общем-то устав относился к этому делу со всей серьёзностью. - запятая после "в общем-то". Именно поэтому дроны и в мыслях не могли предположить, что базу будут штурмовать и не особо торопились с подкреплениями. - момент спорный, но я бы перед "и" всё-таки запятую впихнул. Олег пристально посмотрел Эрнандо в глаза, словно пытался выяснить, искреннен ли он. - "искренен". Инг Ли, лмучился жестокой бессонницей. - и запятая подозрительная, и следующее за ней слово какое-то не вполне понятное... На расстоянии 0,2 кабельтова даже в неподвижную цель попасть сложно - 0,2 кабельтова? Это ж меньше сорока метров! Зачем, вообще, переносить морские термины на космос? Торпеды там всякие, заградители минные... Фи. Это был уже не слепой отстрел боекомлекта, как сделали дозоры. Каждая боеголовка имела ручное целеуказание, и метили они не куда попало - а раньше нельзя было?.. десяток дронских крейсеров подходит на дистанцию прямой видимости, разворачиваются бортами, как залп тяжёлого крейсера «Берлин» разворачивает одному из них корму. - не очень удачно это повторение "разворачиваются-разворачивает". Второе лучше заменить на... на что-нибудь... плохо сегодня соображаю. «Скорпион», конечно хорошая машина - запятая после "конечно". Вот мы говорим на эту тему уж полгода, а я так и не понимаю, в чём разница, признался Олег. - не хватает тире перед словом "признался". Мы летим, а вы ползёте - и снова поползли цитаты из песен... Ты же вроде хотел от них отказаться, разве нет? Вот ты о чём мечта в детстве? - "мечтал". Он пожевал губами, словно решая в уме какую-то задачу и нехотя - про решение задачи уже было сказано в какой-то предыдущей главе... Тогда это запомнилось, сейчас бросилось в глаза. Лучше в будущем не повторять.
Ну что... Интересно. Появилась, вроде, бытовуха. Бой в космосе понравился. Хорошая задумка с этими самонаводящимися ракетами - хвалю! А вот эмоций стало не очень много. Мысли - да, есть, а вот с эмоциями туговато. Не вполне понятно, зачем надо было убирать единственного собеседника главного героя. Опять же, куда пропал Константин? Его долго нет, и его линия уже не кажется такой важной, как изначально. А вообще, мне вот очень любопытно, как ты читаешь мои комментарии? Я ведь раньше тоже похожие получал, но меня хватало только на то, чтобы пробежаться невидящим взглядом по основной массе и уже внимательней ознакомиться с резюме. Подумаешь - запятую пропустил... Но ведь я ещё и стилистику критикую, и мысли свои по ходу составления выдаю. Так что любопытно, насколько внимательно ты прислушиваешься к моим гениальным советам. Рейтинг. 9:50.
0
В общем,по-видимому произведение рассчитано точно не на такого читателя, как я. И всё из-за вот этих технических наворотов. Ведь даже описание боев (маневров крейсеров там, аттак истребителей и т. д.) написаны легко, доходчиво и вполне перевариваемо. Но об створы, рельсотроны, аэрофинишер и тому подобные слова я спотыкалась очень. Такой вот взгляд со стороны. 
А вот эмоций стало не очень много. Мысли - да, есть, а вот с эмоциями туговато. Не вполне понятно, зачем надо было убирать единственного собеседника главного героя. Опять же, куда пропал Константин? Его долго нет, и его линия уже не кажется такой важной, как изначально. 