Хаос докурил сигарету и встал с пола. На столике лежало несколько незаменимых атрибутов этой комнаты. А именно - пачка сигарет «Parliament», тарелка шоколадного печенья и большая кружка черного кофе. Хаос неуверенными шагами подошел к столику, наклонился за сигаретами и вернулся в свой угол, в котором он сидел до этого. По квартире раздавалась песня the Doors – «Riders on the storm». «Верхом на урагане» - эта песня помогала ему прийти в нужное состояние.

Он подошел к углу, в котором сидел до этого и вернулся в прежнюю позу – полулежа. Его голова затылком опиралась о стену, а под поясницей и спиной была большая бардовая подушка. Он согнул правую ногу в колене и придвинул ее к себе, теперь его колено упиралось в другую стену, на которой висела большая золоченая рама для картины – сейчас она была пуста. Снова закурив, он положил зажигалку слева от себя возле стеклянной пепельницы. Он сделал одну глубокую затяжку и начал подпевать: «…make him understand – this world on your depend…». Затянулся еще раз и медленно обвел взглядом комнату.

В центре комнаты стоял кофейный столик, на окне висел красный тюль, через который был хорошо виден силуэт человека, сидящего на подоконнике и смотрящего за окно, обняв свои колени. Тюль время от времени колыхался, обозначая движение воздуха. Под подоконником была батарея, справа от которой, в углу, стоял музыкальный центр, из которого и разливалась эта музыка. Между музыкальным центром и Хаосом стояла низкая тахта, около двух метров в длину. На тахте, укрывшись пледом, лежало дрожащее тело человека, которого не отпускал холод. Свет был выключен, и единственное освещение в помещении было от музыкального центра и света фонарей с улицы. В противоположной части комнаты во всю стену стояла большая книжная полка – вернее, их было несколько, но все они были из одной и той, же породы дерева, а приданный им красноватый оттенок делал их практически неотличимыми друг от друга. На полке лежали несколько фотографий во всевозможных рамках, стоял на подставке подаренный кем-то ятаган. Но основную часть пространства полки занимали книги. Тут было все, что нравилось Хаосу – была тут и классика русской литературы, и произведения современных «альтернативных» писателей, несколько сборников стихов и поэм. Отдельная секция была отпущена под книги жанров фантастики и фэнтази.

На улице не было никого, кроме нескольких автомобилей припаркованных на обочине. Желтоватый свет фонарей казался каким-то особенным в эту ночь – он словно пульсировал, когда отводишь от него взгляд. Хаос не мог тогда этого видеть, это видел парень, который сидит на окне – Рубин. Его так называли из-за того, что он красил волосы в красный цвет. Часы на его левой руке показывали второй час ночи. Рубин выгнул затекшую спину, встал с подоконника и закрыл форточку. Подойдя к кофейному столику, он взял кружку и, проверив, не совсем ли она остыла, сел на тахту и подал ее поднявшемуся на локтях Другу. Друг был абсолютно седым, несмотря на свой возраст. Обычно, его глаза были задумчивы, и в них медленно плавал огонек сострадания ко всему живому, но сейчас в них было место только для обиды. Другу было обидно не то, чтобы на кого-то или за кого-то, ему было обидно вообще. Обидно за такую ситуацию, в которой они все оказались, не без его участия, обидно за то, что из всех дней это случилось именно сегодня. Должно было случиться сегодня.

Кофе был приятно теплым, а сахар, ставший его частью, приятно ласкал язык. Друг пил мелкими, частыми глотками. Друга все звали Другом благодаря английской пословице – «Друг всем – не друг никому». Дело было в том, что стоило Другу завести с кем-либо знакомство, его сразу воспринимали как своего, но стоило ему выйти из поля зрения своего субъекта, как он сразу стирался из его воспоминаний. Хаос назвал его сегодня «душой любой бездушной компании» - в чем-то он был определенно прав. Только вот в чем? – об этом Друг решил подумать позже, когда для этого будут время и силы.

Каждый думал о своем. Рубин думал о том, сколько им еще предстоит ждать, пока Друг восстановиться хотя бы частично. Хаос о том, что нужно сменить жилье и найти другую машину. Но у всех фоном для размышлений был один вопрос, который их всех сплотил – «Что будет следующим утром?».

Когда Рубин закрывал входную дверь, он услышал, как спустилась вода в бачке, и щелкнул шпингалет. Спускавшись вниз по лестнице, он неторопливо обматывал шею шарфом. Дойдя до двери парадной, он слегка ударил ее коленом и она, издав обиженный деревянный стук, открылась. Воздух на улице был прохладным и приятно влажным – это заставляло мысли течь быстрее и разгоняло сонливость. Немного постояв в свете фонарного столба, он пошел влево - в сторону круглосуточного супермаркета. На улице было спокойнее и легче думалось, чем внутри. Пройдя через соседний двор, Рубин вышел к перекрестку, на котором четыре светофора горели тусклым желтым светом. Одна машина проехала и исчезла из виду, когда он еще шел к пешеходному переходу. Возле входа в супермаркет стояли две машины – таксисты, одна из них была пуста, а во второй за стеклом горели два маленьких красных никотиновых глазка. Не смотря по сторонам, он перешел дорогу и направился к входу.

Рубин, вспомнил песню «В супермаркете» и, напевая себе под нос, вошел вовнутрь. В «тамбуре» магазина было темно и душно – слишком уж хорошо работала система нагрева воздуха. Подойдя к стоянке тележек, Рубин взял одну из них и заметил пристальные взгляды трех кассирш и двух охранников. Сделав «непрошибаемое» лицо, Рубин покатил тележку по торговым рядам. Тележка наполнялась разнообразной снедью и тем, что могло пригодиться в дороге. За то время, пока тележка вернулась к кассе – Рубин спел несколько раз песню КАСТЫ и, вспомнив, что ему еще предстоит пройти через «тамбур», вспомнил строки: «…электричка везет меня туда, куда я не хочу…».

Кассирша медленно проверяла каждый пакетик, пачку и коробочку, и как бы для самой себя, произносила это вслух:

- Сигареты, пять пачек, хорошие. Палка дорогой колбасы, две булки кунжутного хлеба. Сыр, плавленый, с грибами, ага. Так, это что? Ага, картофельное пюре, шесть порций. Три банки пива. Два набора корейских салатов. Кофе, хороший кофе. Салфетки. Три комплекта одноразовой посуды. 

Тут Рубин, перестал барабанить пальцами по прилавку. После каждой вещи, складываемой ею в пакет, она глазами его спрашивала – «Ты, что серьезно, это купишь?!» - на несколько секунд задержала свой взгляд в его глазах. После этого, она, молча и быстро, отправила остальные вещи в пакеты и боялась поднять взгляд от своей кассы.

Достав из внутреннего кармана пальто кошелек, он вытащил две купюры достоинством в десять тысяч и положил их на прилавок, взял два больших пакета и отправился обратно, оставив кассиршу сидеть и смотреть перед собой. За сдачей, он так и не вернулся, даже когда его догнал на улице охранник.

Пройдя почти весь свой маршрут, Рубин, уже на пороге подъезда, услышал резкий и противный скрип. Этот звук издал пакет, который он нес в правой руке, после этого, пакет вывалил свое содержимое на сырой асфальт. Рубин, матерясь, стал перекладывать содержимое второго пакта в карманы, после чего, собрал упавшие на землю пакеты и банки. Дойдя до своего, четвертого этажа он позвонил в звонок, стоявший справа от неприметной, синей, металлической двери. За дверью пару секунд было тихо, но потом, Рубин различил шаги и замки стали сниматься с оборотов. Войдя в квартиру, Рубин передал уцелевший пакет Хаосу и стал разуваться. Хаос, прошел в кухню и стал собирать стол для позднего ужина. Пройдя в пальто, в кухню, Рубин начал доставать из карманов миски с пюре быстрого приготовления, кофе и сигареты – остальное Хаоса уже не волновало. За то время, пока Рубин ходил в магазин, он скурил последние две сигареты. Взяв одну пачку сигарет, он включил электрический чайник и, подойдя к окну, открыл форточку. Рубин вернулся в прихожую и повесил свое пальто в шкаф. После чего зашел в ванную комнату, и, приведя себя в порядок, решил зайти к Другу. Друг сидел на тахте и с кем-то говорил по сотовому телефону. Музыкальный центр был выключен, и во всей квартире было слышно только, как говорит Друг и нагревающийся чайник, постепенно заглушающий звук разрываемых пакетов и стук одноразовой посуды. Нельзя было разобрать слов собеседника Друга, но по общей интонации можно было догадываться о предмете их разговора.

- Звонил… - тут его из кухни перебил Хаос, - идемте в кухню, я накрыл, тут и обговорим.

- Идем, - сказал Рубин, и они вдвоем прошли в кухню.

Кухня была небольшой, почти квадратной комнаткой. На окнах висели розовые шторки, которые неслышно качались от входящего в помещение ночного воздуха. В углу справа от окна стоял угловой столик, за который они все и сели. В противоположном углу стояли раковина, и упирающийся к ней кухонный столик. На нем стоял чайник и кое-что из содержимого пакетов, не поместившееся на столе. Напротив, севшего у стенки, Друга был холодильник, наверху у которого стоял небольшой телевизор. Часы, висящие над электроплитой, показывали начало третьего часа.

После того, как все расселись по своим местам, начался долгожданный, хоть и столь поздний, ужин. Во время еды шел неспешный разговор, из которого следовало, что ранним утром, через несколько часов, им нужно быть у восточного выезда из города. Каждый сделал для себя соответствующие выводы, но, когда на столе остались только три уже пустые банки от пива, пепельница, разговор принял более серьезный оборот.

Друг еще некоторое время сидел и смотрел перед собой, но, увидев то, в какой спешке Рубин приводит кухню в прежний порядок, он взглянул на часы. Было уже без четверти три. Друг встал и пошел в зал. Он взял с кушетки свой мобильник и сунул его в карман брюк. После этого он открыл настежь окно и собрал посуду и мусор с кофейного столика. Поставив их в раковину на кухне, он взял пепельницу со стола и пошел с нею в зал, за второй. Когда он взял ее в руки, то услышал, как Рубин начал мыть посуду. Вытряхнув содержимое их обеих в унитаз, он спустил воду и вышел из ванной. Поставив одну пепельницу на стол в кухне, а вторую на музыкальный центр, он увидел, как Рубин собирает мусор в пакет. Друг накинул свой жилет поверх водолазки и открыл входную дверь.

- Выкинешь - иди в машину, я пока выберу пару дисков по дороге послушать, – сказал Рубин и передал ему в руки объемистый пакет мусора.
- Ладно, не забудь, там еще в холодильнике «энергетики» лежат.
- Хорошо, - сказал Рубин и, прикрыв дверь, но, не запирая ее на замок, подошел к музыкальному центру.
На нем, рядом с пепельницей лежала стопка из нескольких дисков без футляров. Он выбрал три диска с музыкой “Drum’n’bass”, после чего, он вышел в прихожую и стал обуваться. Затем, он накинул, не застегиваясь, пальто и зашел в кухню.

Открыв холодильник, он увидел два аккуратных ряда небольших алюминиевых баночек с цветастыми надписями и рисунком красного пса с глазами, говорящими, что он не ненавидит вас конкретно, он ненавидит вас вообще. Вас, как образ жизни, как стиль одежды, ваш распорядок дня, словом – он ненавидит тех, кто пьет содержимое этих банок так, как он мог бы их ненавидеть еще больше, если бы они это пили. Всего их стояло десять. Рубин достал пакет из кухонного шкафчика и положил их туда.
Осмотрев квартиру, он закрыл окна в кухне и зале и вышел из квартиры. На лестничной площадке никогда не горел свет, и он стал закрывать дверь излишне шумно. Возможно для того, чтобы было не так жутко. Когда он вышел из темного подъезда, ему в глаза ударил дальний свет фар, и ему вспомнился вечер, который, как он думал, будет самым ярким его воспоминанием за эти годы.