Если бы в тринадцать лет я встретила волшебную фею, то попросила бы ее исполнить всего лишь одно заветное желание. Мне непременно хотелось стать стервой, непременно роковой и непременно коварной. Но суровая реальность была далека от девичьих грез, а я к тому времени была уже слишком взрослой, чтобы верить в чудеса и волшебных фей.

На мою реплику никто не отозвался. Так как бурной реакции не последовало, я, вспомнив, совет из книги, решила перейти к активным действиям.

- Андрюш, - обратилась я к одному из ребят, который сидел на диване и наблюдал за игрой, - Не мог бы ты сделать мне кофейку, будь добр.

Я попыталась обворожительно ему улыбнуться, но в этот момент о себе напомнил тщательно замазанный тональным кремом "Балет" прыщ, вскочивший минувшим утром прямо у меня над верхней губой.

- Слушай, да что с тобой сегодня? - не выдержал Максим, - Иди сама себе сделай кофе! Ты, что у нас немощная что ли? Или руки отсохли? Кухня знаешь, чайник - тоже.

Я вскочила, зашипела, топнула ногой и начала причитать.

- Как ты со мной разговариваешь? Мне надоело быть мебелью в твоей квартире! Я больше не могу встречаться с таким мужчиной, как ты! Ты - нахал! Подлец! Ты меня ни во что не ставишь! Уходи, и больше не возвращайся! - потом я одернула себя, вспомнив, что выгонять хозяев из их же собственной квартиры было не вежливо, поэтому я решила немного сменить тон, - Нет, это я уйду и больше никогда не вернусь!

В этот момент я приняла театральную позу, изобразив крайнюю подавленность, но публика дилетантов не оценила по достоинству моей актерской игры и не восприняла всерьез всей трагичности этой мизансцены. Конечно, Максим мог бы мне съездить промеж глаз, и я бы сразу успокоилась, но он был настоящим джентльменом, и никогда бы не поднял руку на даму. Вместо этого он пинками затолкал меня в комнату, где лежала его парализованная бабушка, и запер дверь на ключ. В нос мне сразу же ударил тяжелый запах фекалий и аммиака. Этот домашний склеп был наполнен непередаваемым через литературу смрадом. Комната являлась самой настоящей камерой пыток. За окном было темно, лампочки не было, и единственным источником света была лишь маленькая щелочка между дверью, в которую я, просунув нос, пыталась дышать, и извергать проклятия, адресованные своему молодому человеку. Потом я стала искренне сожалеть о своей горячности, и жесткая словесная критика сменилась мольбой о пощаде. Я принялась скулить, хныкать и скрестись в дверь накладными ногтями, криво накрашенными красным лаком. Через какое-то время мой худой словарный запас исчерпался, а фонтан красноречия иссяк. Запах комнаты перестал резать мне глаза, я устала, заскучала и уснула.

***

Тяжелый толчок в правый бок неожиданно прервал мои сладкие грезы. Это Максим попытался открыть дверь в комнату, на пороге которой в позе эмбриона лежала я. Проснувшись окончательно, я поняла, что спала, укрывшись какой-то тряпкой, подозрительно похожей на бабушкину ночную простынку, которую подкладывают больным, страдающим недержанием.

- Ну что, кофе еще хочешь? - спросил Макс с усмешкой.

Я, щурясь от света, вышла на волю. Взъерошенная и помятая, со следами растекшейся косметики и шиньоном на боку, прихрамывая на онемевшую ногу, я всем своим видом больше напоминала побитую собаку, нежели роковую красотку. Друзья уже разошлись, и молодой человек заботливо усадил меня на стульчик в кухне.

- Тебе с сахаром или без? - спросил Максим, суетясь возле шкафчиков, - С молоком или со сливками?

- С сахаром и с молоком, - жалобно отвечала я.

Он поставил передо мной чашку с горячим ароматным напитком и пододвинул ближе корзиночку с печеньем.

Я сделала глоток, и подумала: "А ведь я таки смогла загнать мужика под каблук. Вон как старается". Но стервой мне быть уже почему-то не хотелось. Я поняла, что не по моей части весь этот эгоцентризм и использование мужчин в качестве ресурсов. Я только за чистые и доверительные отношения между людьми, знаете ли...