Уже совсем стемнело, но фонарь над подъездом Сашкиного дама не горел. На лавочке возле входа разместилась компанию ребят. Все в черных кожаных куртках, тяжелых сапогах с тупыми носами и вязаных шапочках. Я насторожился, но Воробей уверенно шел вперед.
— Эй, пацаны, курить есть? — один из парней окликнул нас. Он сидел на спинке лавочки, поставив ноги на сиденье.
— Не курим, — отозвался Воробей мимоходом.
Нас с Сашкой проводили долгие угрюмые взгляды.
Сашка быстро поднимался по лестнице в кромешной темноте. Я же цеплялся за стены, пытаясь не упасть.
— Они тебя не донимают? — спросил я.
— Это Женька Чиркунов с четвертого этажа с компанией, — отозвался Воробей откуда-то из мрака. — Раньше он часто меня доставал. Но после того, как батя ему руку по кусочкам собрал, перестал. Теперь даже опекает. В нашем районе меня никто не тронет.
— В смысле, собрал по кусочкам?
— У меня отец хирург-травматолог. Мама тоже врач, педиатр.
— А, понятно.
Мы добрались до лестничной клетки, и тут началась катавасия с ключом.
— Черт, ни хрена не видно! — ворчал себе под нос Сашка. — Только в понедельник отец новую лампочку в коридоре поставил, опять гады выкрутили!.. А ты ведь у меня не был никогда?
— Действительно, как-то не пришлось до сих пор, — я пожал плечами.
— Упущение, — я почувствовал, как он улыбается в темноте. Наконец замок защелкал. Дверь бесшумно отворилась, и Сашка зажег свет в тесном коридорчике.
— А сестер и братьев у тебя нет? — мне не хотелось сейчас встречаться с кем бы то ни было.
— Да нет. Родителям и со мной-то некогда справляться. Они все время на работе.
— Понятно.
— Ну проходи, раздевайся.
Я стянул ботинки и оглядел себя. Разорванные джинсы в пятнах крови и грязи. От кожанки несет перегаром и потом.
— Э… Пожалуй, мне лучше сразу в ванную.
— Как хочешь, — Сашка скинул куртку и скрылся за дверью в соседнюю комнату. — Твои вещи можно сложить в пакет, — прокричал он. — Я приготовлю тебе смену белья.
— А где ванная?
— Дверь сразу напротив тебя.
— Ага.
Я вошел в крошечную ванную. Начал стягивать водолазку и обжег локоть о раскаленный змеевик на стене. Пока соскребал с ног носки, перевернул бутыли с шампунями. Они с грохотом повалились на пол.
— Ты там в порядке? — послышалось из комнаты.
— Да!
Я присел на край ванны, чтобы еще чего-нибудь не свалить. Слева, в узкое пространство между ванной и стеной втиснута допотопная стиральная машина. На ее крышке рядком расположилось несколько пузырьков и бритвенные принадлежности. Над стиральной машиной — простое зеркало в пластмассовой раме. Я глянул на свою цветущую физиономию и с отвращением отвернулся.
Сашка — мой друг, мой единственный настоящий друг за всю жизнь. Несмотря мое агрессивное обаяние, люди не так уж часто хотели со мной дружить. Да и я всех отталкивал. Но Воробей самый простодушный, доверчивый, открытый и бескорыстный человек из тех, что я встречал. Он ни секунды не сомневался, когда я попросил помощи. А за миг до этого я выпил его любовь до последней капли.
Ведь можно было оставить им хоть чуть-чуть. Наверняка Сашка и Леся, две светлых души, смогли бы возродить свое чувство. А я прикончил их любовь! Забрал все без остатка. Что я наделал!
В дверь постучали.
— Ты еще не разделся? — крикнул Воробей.
— Нет, заходи, — захотелось сбежать отсюда и никогда не смотреть в глаза друга.
— Вот, — Сашка протянул синюю футболку и старые джинсы. — Ты, кажется, стал выше ростом за этот месяц. Наверно, мои джинсы будут тебе коротковаты.
— Не страшно. Спасибо тебе, Сашка! Ты очень мне помогаешь… просто не представляешь, как много ты для меня сейчас делаешь, — я не удержался и обнял его.
Тот смутился.
— Да ладно тебе. Мойся!
Он выскользнул из ванной и уже из коридора крикнул:
— Возьми мамин земляничный шампунь, а то воняет от тебя, как от бродяги подзаборного.
— Сам знаю! — отозвался я со смехом. — Необязательно было напоминать.
Теплая вода, земляничный шампунь и чистое белье вернули к жизни. Я вышел из ванной совершенно преображенным.
Из кухни раздавался звон посуды, и что-то шкворчало на сковородке. Воробей колдовал над плитой. Он мельком оглянулся и продолжил орудовать деревянной лопаткой, переворачивая котлеты.
Вдруг из кипящей кастрюльки повалила пена. Сашка схватился за крышку, но тут же выронил ее и замахал рукой. Крышка с грохотом полетела на пол. Лапшичный бульон продолжал литься и грозно шипеть, покрывая плиту бурыми пятнами. Я схватил тряпку и кинулся собирать бульон.
— Блин! Прозевал! — Сашка запихал обожженные пальцы в рот и неразборчиво промямлил. — От мамы опять влетит.
— Ничего, мы все отчистим.
— Котлеты горят!
Он кинулся спасать котлеты. Я решил приглядеть за лапшой. Придется есть, раз он так старается.
Наконец, ужин был готов. Я убедил Сашку, что мне хватит и одной котлеты. Себе он положил три, и мы принялись за еду.
— Скоро мама должна вернуться, — объяснил он.
— А отец когда придет?
— Сегодня он всю ночь на дежурстве. Будет завтра, но я уже в школу уйду.
Мы сидели за столом. Воробей уплетал за обе щеки. Я перекатывал лапшу по тарелке и время от времени отправлял в рот кусочек котлеты. Мы молчали. Я все ждал, когда же начнутся расспросы, но Воробей был занят едой. Тогда я не выдержал и начал первым.
— Извини, что я вот так свалился как снег на голову…
— Да ладно извиняться. На то и есть друзья. Лучше скажи, что планируешь делать?
— Да… если честно, пока еще не знаю. Главным планом было найти тебя. Теперь вот думаю…
— Ну, а че тут думать! — он бросил вилку в полупустую тарелку и воззрился на меня. — Оставайся сегодня здесь. А завтра утром вернёшься в Никитский. Чистый, отдохнувший и выспавшийся. Никто и не подумает, что ты сбежал. Ты ведь сбежал, так?
— Ну да…
— Ну и вот. Просто скажешь, ездил к дальним родственникам погостить. Наплетешь чего-нибудь. Не мне тебя учить.
— Ну да, вариант. А мама твоя разрешит у вас сегодня остаться?
— А ты ей улыбнись, как умеешь, она и растает. Она дама чувствительная и жалостливая.
Внутри все похолодело. Неужели Воробей раскусил меня?
— Ты меня переоцениваешь, — я отвел глаза.
— Вот, именно так и разговаривай с моей мамой. И ресницами своими почаще маши.
— Да ладно тебе! — я подцепил вилкой макаронину и запустил, целясь в ехидную физиономию. Сашка пригнул голову, и макаронина повисла в волосах на макушке. Он не растерялся и тут же нанес ответный удар.
— Да ну тебя, я только помылся!
Но у Воробья оставалось еще много боеприпасов.
Наша битва была в самом разгаре, когда в замочной скважине заскрежетал ключ.
— Мама! — прошептал Воробей. — Собирай макароны!
Мы начали ползать по полу. Я собирал макароны в ладонь, а Сашка складывал их прямо в рот. Я последовал его примеру и запихал в рот целую пригоршню.
— Здравствуйте! Сашенька, у нас гости?
От неожиданности я подавился и стукнулся лбом о стул.
В дверях стояла миловидная, совсем молодая женщина в синем пальто и пушистой круглой шапке. Она улыбалась.
— Да, мам, это Тимка из школы, я тебе как-то про него рассказывал.
— Да, наверно, не помню уже, — она виновато развела руками.
— Вы ужинаете?
— Ага. Вот котлеты тебе оставил. И лапши немного.
— Лапши, значит? — она протянула руку и выудила из волос Сашки макаронину.
— Ладно, мам, ты ужинай, а нам надо уроки делать.
Мы пошли в большую комнату и целый час резались в приставку. Потом пришла Сашкина мама и заставила повторять неправильные глаголы к уроку английского.
Понадобятся ли мне когда-нибудь эти неправильные глаголы? Вернусь ли я в школу? И что вообще делать?.. Куда податься?
— Пойду спрошу насчет тебя, — подмигнул мне Воробей.
Я услышал, как они переговариваются на кухне, но слов разобрать не мог. Судя по интонации, мама не соглашалась, и я уже начал готовиться к ночи на холодной улице. Но тут Сашка вернулся и громко объявил: если я позвоню в Никитский и предупрежу, что останусь ночевать у одноклассника, мама возражать не будет. Он показал жестом, мол ничего большего сделать не получается.
— Конечно, позвоню, — ответил я так же громко. — А телефон у вас есть?
— Пойдем, покажу, — Сашка махнул рукой.
— Кому звонить будешь? — спросил он уже шепотом.
— Есть один человек...
Сашка привел в родительскую спальню — большую и тесно заставленную громоздкой мебелью комнату. Возле единственного окна стоял грузный письменный стол, заваленный книгами и журналами, корешки которых пестрели склоняемым на все лады словом “хирургия”. Сашка подвел к столу, извлек из гущи научно-литературного айсберга телефонный аппарат и протянул мне.
— Только не трогай тут, пожалуйста, ничего, — попросил он. — Отец работает над диссертацией. Ему кажется, что у него здесь идеальный порядок и самая логичная система рассредоточения вещей. Если что-то подвинешь, будет очень недоволен. Располагайся, — Сашка мотнул головой, указывая на высокое кресло с покатыми подлокотниками.
Я уселся и снял трубку.
— Может, правда, позвони в Никитский...
— Не волнуйся. Дай мне пять минут поговорить с одним человеком.
— Хорошо. Зови, если понадоблюсь, — и он скрылся, прикрыв за собой дверь.
Номер я помнил наизусть, хотя набирал его лишь пару раз. Я услышал всего один гудок, и трубку подняли.
— Да, я слушаю, — раздался нервный голос отца Нади. — Настя, это ты? Что-нибудь случилось?
— Нет…нет, это Тимофей. Помните, Надин друг.
— А…ах да, Тимофей. Ты не заходил давно.
— Как Надя?
— Да, как тебе сказать… Не очень. Все так же в коме. Ты знаешь, сейчас не самый лучший момент, чтобы навещать ее. Может быть на следующей неделе, — он устало выдохнул в трубку. — Я не хотел бы занимать долго линию, жена может позвонить в любую минуту.
Что там могло произойти, пока меня не было? Внутри все сжалось и заныло.
— Стас, я хотел бы поговорить с вами о Наде и… еще кое о чем. Стас, я знаю о Наде гораздо больше, чем вы думаете.
— Тимофей, ты прости меня. Я сейчас совсем не в настроении о чем бы то ни было говорить. Я действительно должен положить трубку.
— Стас, не делайте этого, — хотелось закричать, но я сдержался. — Послушайте, я знаю, что Надя ушла в отражение. Я знаю, что она до сих пор там и не может выйти. Мы пытались вместе, но ничего не получилось. Мы теперь оба точно знаем, что нужно найти то самое зеркало, через которое она вышла. Только так она сможет вернуться. Стас, вы меня понимаете?
На том конце ни звука. Тогда я добавил очень тихо и уверенно:
— Послушайте и поверьте, я знаю, кто украл зеркало.
— Где оно? — внезапный крик ударил по ушам, и я отшатнулся. — Ты должен сказать немедленно, это очень важно!
— Не волнуйтесь, все расскажу. Но не по телефону. Мы встретимся завтра утром.
— Где тебя найти?
— Если дам адрес, вы сможете за мной приехать? Понимаете, меня ищут.
— Ищут? Но кто?
— Я все расскажу завтра.
— Конечно, я приеду за тобой.
— А сейчас можете мне подыграть? Сегодня я остановился у друга. Его мама волнуется, что в детском доме меня потеряют, если останусь на ночь. Поговорите с ней, пожалуйста, убедите, что все в порядке. Кстати, у нее вы можете узнать адрес.
— Хорошо.
Я положил трубку на край стола и направился в кухню. Сашкина мама мыла посуду. На плите закипел чайник, и она, наскоро вытерев руки полотенцем, сняла его и залила крутым кипятком заварник. Я замер, прижавшись спиной к дверному косяку. Из головы вылетело, зачем вообще пришел. Сашкина мама обернулась. Ее взгляд был мягким и задумчивым. Как повезло моему другу. Надеюсь, он понимает.
— Вас к телефону, — сказал я и подарил ей самую очаровательную из своих улыбок — все, что мог сейчас подарить.
Проходя мимо, она чуть взъерошила мне волосы на макушке. Разговор был недолгим. Я слышал, как она продиктовала адрес и номер телефона, попрощалась и положила трубку.
— Очень милый у вас воспитатель. Пообещал, что завтра в восемь утра сам заберет тебя, чтобы ты успел в школу.
— Да, у нас там все такие.
— Ну что, доделывайте уроки и готовьтесь ко сну. Сашенька, я постелю твоему другу в большой комнате на раскладном кресле.
Совсем поздно вечером, когда Воробей вовсю сопел во сне, я услышал, как его мама тихо вошла в нашу комнату. В руках у нее был тазик. Стараясь производить как можно меньше шума, она развесила на батарее мои выстиранные джинсы, водолазку и носки.
Официальный сайт книги - http://gusareva.wixsite.com/books
0
