Болтики, гайки, пружинки и храповики Мора находила под щеткой для волос, в банке с кремом, в пудренице, среди жемчужных брошек и серёг, и даже в своей постели. Находила, прибирала, а после снова теряла и обнаруживала в самых удивительных местах.

 

Большую часть дня Мора проводила в погоне за гайками и болтами или за рабочим столом: перед ней чертежи, мелкие детали и механизмы, в одной руке лупа, в другой отвертка, правая нога заткнута под себя, а нос и пальцы испачканы жирной и липкой смазкой. В ее покоях туфли, усыпанные рубинами, как кровавыми слезами, платья, отделанные изумрудами, бриллиантами, из бархата, муслина, шифона, соседствовали с механическими шкатулками, заводными игрушками, гаечными ключами, отвертками и мужскими штанами.

 

В этих штанах и рубахе Мора иногда гуляла по дворцу. Один угол рубахи небрежно вытянут из штанов, темно-каштановые волосы водопадом из пружинок подпрыгивают в такт щелчков набоек по мрамору, а следом тянется шлейф из косых взглядов, перешептывания и приступов удушья у тетушек. Послы, судьи и банкиры, что приезжают в дворец окидывают странную девушку, взглядом преисполненным недоумения, но теплая, золотистая кожа, цвета корицы, и красные, полные губы, задерживают его дольше чем нужно. Мора вскидывает подбородок, не опуская глаз, преисполненных ненависти… После всегда появляется госпожа Софора; ее уши и глаза были в каждом уголке замка.

 

– Нельзя показываться мужчинам! И что за руки такие? Почему вы такая грязная? – кричит она.

 

Госпожа Софора – бабушка Моры и мать императора. Ее тонкогубый рот сжимается в твердую линию, собирая вокруг морщины – единственные складки на ее безупречном внешнем виде. Красный муслин спадает на пол гладкими водопадом, как и выбившееся из прически пряди, выстраиваются будто солдаты на одинаковом расстоянии друг от друга. Седина мерцает в ее волосах серебряными нитями, словно продолжение диадемы. А фигура ладная и стройная, как у двадцатилетней девушки.

 

— Что за руки такие? — снова и снова вопрошает Софора. — Почему такие грязные? Почему вы такая грязная, моя дорогая? И что это на вас надето? Посмотрите на меня, девушка, я похожа на свинью, от которой пошел ваш род? Вы чернорабочий, а не шахриде! Позор династии! О, великий и всемогущий Триедин, я молю тебя, чтобы мой сын не увидел этого кошмара! Родная дочь… Родная кровь… Умойтесь и снимите грязь. Никаких изобретательств! Никаких мужчин! Быстрей бы вас выдали замуж! Мое бедное сердце сейчас разорвется от ужаса.

 

Мора хохотала ей в лицо и возвращаясь в свои покои, скидывала рубашку и штаны, одетая лишь в свои распущенные волосы, она садилась на подоконник и курила. Мундштук и коробку сигарет – прямиком из Железной империи, ей подарил старший брат Адам, когда поймал за жадными затяжками. Тогда она курила самокрутку, спрятавшись за шторку в маленькой столовой для слуг и делала так всегда, когда сильнее обычного ненавидела замок Эффэ. Но больше всего на свете в ту минуту и любую другую она ненавидела своего отца.

***

Мора с головы до ног запачкалась в масле: нос, пальцы, одежда, пытаясь завести моторчик маршайской куклы из Железной империи, а теперь просто накручивала темно-каштановые кудри на отвертку, ее глаза словно остекленели – она перебирала в голове каждую деталь и заставляла ее вращаться, когда за спиной хлопнула дверь.

 

– Шахриде! – голос бабушки прошел ледяной волной по позвоночнику. Мора мгновенно соскочила со стула и низко склонила голову, ощущая смесь из раздражения и благоговения. – Посмотрите на меня.

 

Мора выпрямилась, бабушка прошествовала через покои – шелка ее юбки струились, множество драгоценностей играли светом от люстр и канделябров, за ней стайкой шествовали, разодетые в изящные платья, служанки – и взяла Мору за подбородок.

 

– Ах, – с призрением выплюнула она и Мора мгновенно ощутила кожей каждое грязное пятно на одежде и теле. – Будет ли когда-нибудь конец твоему неуважению?

 

– Так расскажите отцу какая я, пусть казнит меня, убейте меня наконец, как и мою мать, если мое поведение…

 

Хлесткая пощечина, заставила ее замолчать. Щека пульсировала болью и Море хотелось выбежать из покоев и бежать, бежать, бежать… Глаза Софоры пылали негодованием и шахриде не выдержала, низко опустила голову. Волосы упали, как занавес. Она любила бабушку, а должна была бы ненавидеть.

 

– Ты не знала своей матери! Ты была ребенком! Эта казнь была криком отчаянья, Мора. Но я пришла не обсуждать Розалию или тебя… – Софора снова излучала лишь спокойствие и власть. – Я привела тебе служанку.

 

Мора вернулась за стол и отвернулась к окну, скрестив на груди руки. Служанки сновали по ее покоям днем и ночью, еще одной больше, одной меньше… Какая разница?

 

– Тебе нужна служанка, – повторила Софора с нажимом и Мора вскинула удивленный взгляд. Буквально на цыпочках, пугливо, как птичка, из-за спины бабушки показалась светловолосая, худенькая девушка четырнадцати лет. Она боязливо вздрагивала, маленькая грудь жадно вздымалась. Пунцовый румянец залил ее щеки и шею. На Мору она не смотрела, согнулась в поклоне, как вопросительный знак.

 

– Зачем мне такая бестолковая? – вскрикнула Мора.

 

Как же она юная и несчастная! Открыть бы двери замка Эффэ и толкнуть ее. Лети, птичка! Лети на свободу.

 

– Ее имя Тиша, – продолжила бабушка. – Она будет жить с тобой и следовать за тобой. Твоя помощница и твоя опора, куда бы ты ни пошла.

 

– Ты приставила ко мне шпионку, – поняла Мора.

 

– Она будет тебе помогать.

 

– Она будет шпионить!

 

– Мора!

 

Шахриде стукнула каблуком об пол и вскочила со стула.

 

– Она здесь не останется!

 

– Еще слово и вы ничего больше не сможете в этой комнате закрутить, девушка. Я прикажу здесь прибраться и оставить только то, что должно соответствовать статусу шахриде. И твои маршайские учителя будут изгнаны из дворца.

 

– Ты хочешь дать Железной империи лишний повод ненавидеть нас?

 

– Твои учителя могут и не добраться до своей покровительницы. По дороге так легко оступиться в темноте, – заметила Софора. Мора пораженно ахнула. Она угрожает? Моя бабушка угрожает мне! – Тиша останется здесь. Разговор окончен.

 

Юбка Софоры взметнулись от резкого движения и стремительно перечеркнув комнату, госпожа исчезла за дверью, следом выскользнули служанки. Осталась лишь Тиша. Тоненькая, глазастая и бестолковая дурочка. Она не двигалась, словно вросла в пол.

 

– Ты так и будешь стоять?

 

– Что же мне делать, госпожа? – ее голосок был таким тонким, что казалось вот-вот переломиться.

 

– Исчезни! Уйди с моих глаз! Убирайся, мерзкая крыса!

 

Служанка вжала голову в плечи, но не сдвинулась с места. Мора пустилась на стул и, сжав переносицу, медленно выдохнула. Она должна была ненавидеть бабушку, ненавидеть как и законы этого закостеневшего времени, в котором шахриде не имела право распоряжаться, даже собственными руками.

 

Члена правящей династии оберегали законы и традиции, которые устанавливались в течении десятилетий. Ей запрещалось трудиться и хоть как-то подвергать себя опасности, оставаться с мужчинами наедине, постигать науки, повышать голос в присутствие мужчин или смотреть на казнь. Она никогда не видела, как палачи рубят головы или сдавливают шеи тонкими шнурками, но знала, что казненным и убитым нет числа. Каждый день, за пределами дворца и внутри него, лилась кровь во славу шаха Эрганга. Брызги крови рубинами вспыхивали на золотом песке и розовом мраморе в великих садах замка Эффе. Однажды, там пролилась и кровь ее матери.

 

Кровь во имя шаха, но кто стоит за шахом? Могущественная чужачка, женщина из далекого мира за морем, что прилетела на крылатых и водоходных машинах из Железного царства, царства машин и металла? Ее шлейф стлался за ней облаком дыма и из сотни механических слуг была ее свита. Или может купец Герро, у которого в карманах звенит золото, когда он гуляет по садам своих владений? Тот, у кого хватит денег на все! На весь мир! Или тот таинственный магистр, что льет реки крови в подвале лаборатории и возглавляет опаснейший орден?

 

Мора не связывалась с политикой. Ее растили тихой, красивой птичкой, что должна высиживать потомство, услаждать взор и слух своего мужа. Большего от дочери Эрганга не требовалось — живое мясо для голодных гиен и львов. Она росла с мыслью, что однажды ее закинут в чью-то пасть, чтобы заключить выгодный союз для империи. А пока шахриде едва замечали — внимание вселенной и императора было приковано к сыновьям.

 

Но Мора не тосковала по отцу, наряды и подарки вполне окупали отсутствие в жизни чужого ей человека. А статус дочери Эрганга давал чуть больше свободы, чем позволено остальным женщинам в гареме. Первым шаг Мора сделала к знаниям: ее интересовали химия, история, арифметика и механика. Каждый день она погружалась в подвал, где обитал ученный Ирваш, единственный кто не побоялся дать уроки дочери Эрганга. Уже старый, древний и морщинистый, как складки гор, он открывал для Моры двери в прошлое предков, знакомил с бытом чужаков и их изобретателями, некоторые лично посещали замок Эффэ, чтобы дать принцессе уроки. Учитель возвеличивал власть ума над людьми. И она покорялась его спокойной манере речи, зажигалась его идеями и жизнь чужаков, неограниченная рамками предрассудков, ее ужасала и безумно влекла.

 

Теперь все, кто рискнул  жизнью, свободой, чтобы помочь ей перешагнуть законы и традиции, будут тут же переданы бабушке этой лупоглазой Тишей. Этого нельзя допустить!