КОГДА БОГИ СОЙДУТ НА ЗЕМЛЮ (Подкинул новый эпизод,для тех,кто читает)
Стим, Андрей и Химик, с парнями из команды Краба, обливаясь потом, затаскивают баллоны на десятый этаж, к двери под номером 21. Массивная, дубовая, выполненная на заказ, она кажется неприступной и гордой. Презирающей. На этаже, в углу под самым потолком, выкрашенным в небесный цвет, чернеет ослепший глаз видеокамеры. Застыли, не стучат больше сердца-электростанции. Город обесточен и мертв – холодный труп, с опустевшими проводами-жилами, оставленный на растерзание падальщикам. - Справишься с ней? – спрашивает Краб у одного из своих клонов. - Да в легкую, - отвечает тот, размазывая золотзубую улыбку по худому лицу. - Тогда - вперед. Толпа расходится в стороны, оставляя у баллонов одного человека, и через минуту, из сопла горелки, с глухим хлопком вырывается синее пламя. Оно накаляет до красноты швы на металлических петлях и вскоре дверь кривится и со звоном стальной прошивки ударяется об пол. - Браво, - хлопает в ладоши Краб. Он снова курит, не вынимая сигарету изо рта, и жмурится от дыма. – Снимите ее. Несколько рук хватаются за дверь и оттаскивают ее в сторону. - Долго ли – умеючи? – Краб хлопает Андрея по плечу и заходит в дверной проем. За ним идут все остальные, кроме Химика и Стима. Они стоят рядом с Андреем, не решаясь переступить порог. - Вроде и ничье уже, - говорит Стим, - а стремно как-то. - Я не заставляю. Можете спуститься к Захару и Кислинке, я пойму, - отвечает Андрей и заходит вовнутрь. В квартире зябко и серо. И, не смотря на красивую, богатую обстановку – печально. Все здесь потеряло свой вес, стало ненужным мусором. Кедровый, массивный трельяж, с тяжелыми золотыми ручками, тахта, обтянутая натуральной кожей, шкура медведя на гладком, паркетном полу, широкий плазменный телевизор на стене. Все эти вещи, купленные ради хвастовства, теперь пылятся в опустевшей квартире, как напоминание о том, насколько хрупко и надуманно величие человека в мире, которым правят Боги. Андрей идет через комнату, которую люди Краба обдирают догола, мимо него самого, снимающего яркую картину со стены, и толкает дверь в соседнюю комнату. - Мать твою… – слышит он вздох Стима за спиной, но не оборачивается. Заворожено смотрит на пустую детскую кроватку с застывшим мобилем, под которым болтаются побелевшие от пыли игрушки. - Это уже слишком, - бубнит Химик. - Это всего лишь пустая кровать, - Андрей заходит в детскую и оказывается в окружении веселых гномов, смотрящих на него с цветастых обоев. В комнате почти ничего нет - только высокий стол с лампой, и небольшой шкаф, в дальнем углу, с глянцевой фотографией дружной семьи на дверце. Молодой отец улыбается, обнимая жену, с младенцем на руках. А возле них стоит девочка лет восьми, с огненно-рыжими волосами и веснушчатым лицом. - Здесь нечего брать, - говорит Андрей сам себе. - Не скажи. Он оборачивается и видит перед собой Краба. Его бесцветные глаза, с задумчивой жадностью оценивающие обстановку. - Кроватку? – усмехается Андрей. - Держи, - Краб вытаскивает из чехла на поясе зазубренный нож и протягивает Андрею. – Срежь мне эту штуковину с игрушками. - Нахрена она тебе? - Оставлю на память. - Ты маньяк, - Андрей берет нож и подходит к кроватке. – Ты, херов маньяк. - Для таких, как я – это комплимент. - Андрей, - окликает его Стим. – Он же издевается, разве не видишь? - Вижу, - он подставляет лезвие под розовые ленты. – И это его проблемы. Андрей срезает связку игрушек и бросает Крабу. - Доволен? - Еще бы, - он оборачивается к Стиму. – Так ты у нас добрый великан, значит? - У тебя проблемы? – Стим делает шаг навстречу, и нависает над Крабом – громадный и широкоплечий. С твердыми, покрасневшими кулаками. - У меня? – Краб наигранно разводит руками. В правой, между грязными пальцами, болтаются на шелковых лентах плюшевые мишки и погремушки. - Стим… - Нет, нет, - обрывает Андрея Краб, - давайте разберемся – у кого тут проблемы. - Мы разберемся, - говорит Стим, - не переживай. - Началось… - шепчет Химик и взглядом выискивает что-нибудь поувесистей. И в этот момент двери шкафа со скрипом раскрываются, и из темноты на людей смотрит детское, веснушчатое лицо. - Помогите, пожалуйста, - шепчет девочка и тянет к ошарашенным людям бледную, тонкую руку. - Срань Господня, - выдыхает Химик. – Боже…Помогите ей. Андрей срывается с места, но Краб хватает его за плечо. - Не смей! Посмотри на ее живот. Андрей опускает взгляд и видит, что живот девочки, под грязным платьем, раздут, будто шар. - Помогите, пожалуйста, - плачет девочка, продолжая тянуть руки. - Пусти, ей надо помочь! – дергает плечом Андрей. - Нет! – Краб выхватывает пистолет и запихивает дуло Андрею под ребра. – Не смей к ней приближаться! Не смей! - Ты гребаный псих! – говорит Стим. – Пошел ты! Он делает шаг к девочке и в этот момент живот ее с треском разрывается, выпуская на волю белые, осклизлые щупальца, на которых висят окровавленные кишки. На пол, водопадом, льется темная кровь, забрызгивая веселые обои, растекаясь вокруг ножек стола бордовым пятном. - Твою мать! – кричит Химик, стаскивая с плеча Калашников. – Что это за дерьмо?! А щупальца уже выгибаются, цепляясь за стенки шкафа, пытаясь высвободиться из черной дыры живота. Краб переводит дуло пистолета на шкаф и стреляет все еще живой девочке в живот. Пули, с глухим звуком, входят в плоть, выбивая красные брызги, и по комнате разносится дикий писк чудовища. Его щупальца бьются в агонии, хлещут по полу и шкафу, вздымая кровавые фонтаны. - Что вы стоите?! – орет Краб, - ее уже не спасти! Жека, где ты там, мать твою, тащи сюда огнемет! В детскую забегает человек с баллонами за спиной. В руках он держит изогнутое ружье-брандспойт, из дула которого озорно подмигивает рыжий огонек. - Зажарь эту срань! – кричит Краб. – Зажарь ее! Из огнемета вырывается гудящее пламя и накрывает шкаф вместе с щупальцами и девочкой. *** - Здесь и сейчас - я расскажу вам правду. В 1988 году, на Северном Кавказе, у подножия гор, в астрофизической обсерватории, был принят первый сигнал от внеземных цивилизаций…сообщение, которое повторялось снова и снова. Звуковой код, направленный именно нам, на прослушиваемых нами частотах, предназначенный для людей… составленный в той плоскости, в которой мы привыкли смотреть и видеть…находить. Десять лет лучшие шифровальщики и ученые бились над этим кодом, и наконец, в 98 году, приглашенный мною, замечательный ученый, математик, биохимик, профессор Фил Хартман, вскрыл-таки бутылку с посланием. Да, нам так и не удалось до конца понять смысла некоторых слов, но общий – мы уловили. Он лежал у нас на ладони. Близко. Рядом. - Что же там было? Что сказали пришельцы? – спрашивает кто-то в нетерпении. - Они сказали, что настало время возвращаться домой. Туда, откуда мы пришли. Туда, где они нас создали. *** Земля под ладонями Андрея - сырая и теплая. Укрытая палым золотом, липнущим к рукам, она пахнет грибными дождями и прелой листвой. Вокруг, в тумане, будто призраки утопленников, темнеют облетевшие тополя и березы. Их изогнутые фигуры, словно бы идут со стороны Оби, откуда тянет вонью прокисшей рыбы и гнилью застоялых вод. А где-то слева слышатся людские крики и лай собак. Ветер несет оттуда запахи пережженной гречневой каши и костра. Андрей надевает защитные перчатки, глубоко вдыхает и натягивает на лицо маску-противогаз. И мир звуков и запахов, тут же перестает существовать, превращаясь в кусок запотевшего стекла. Андрей, Кислинка, Стим, Химик и Захар, прячутся под ржавыми трубами, протянутыми в метре над размокшей землей. В десяти шагах от них, черными кривыми линиями, разрезает пелену тумана колючая проволока. Около нее, на коленях, стоят несколько фигур – люди из команды Краба. Они перекусывают проволоку тяжелыми плотницкими кусачками, освобождая проход, и через пару секунд к нему, из-под труб, аккуратными ручейками стекаются люди. Одни тащат на себе оружие, другие - надувные лодки и весла, сумки, набитые провиантом и медикаментами – все, что может понадобиться там, на другом берегу Оби, в городе, ставшем обителью Богов. - Сукины дети, - шепчет Андрей, позабыв о микрофоне. - Вам бы у них поучиться, - отвечает через переговорное устройство Краб. – Давайте, быстро за ними. - Как-то…слишком все просто, ты не находишь? Почему это место совсем не охраняется? - Нам повезло. Тебе хочется пробиваться с боем? Пожалуйста, иди через главный вход. Нет времени, быстро я сказал! Андрей поворачивается к своей команде и показывает, чтобы они надевали противогазы и выдвигались к забору. - Повезло? Нет…тут дело другом… - он выбирается из-под трубы, и бежит по желтым лужам, вслед за Химиком. – Они просто не верят, что хоть кто-то сюда полезет. Кого может сдержать этот забор? - Не нагоняй жути и не засирай эфир, - обрывает его Краб. - Все, конец связи. Встречаемся в контрольной точке. Андрей скользит по чавкающей грязи, вниз по склону, придерживая тяжелый автомат Калашникова, висящий на плече. Впереди маячит спина Химика, чуть справа – Кислинки. Стим и Захар уже внизу - стоят на разбитой, асфальтовой дороге, ожидая, пока спустятся остальные. Позади них, окутанные туманной дымкой, стоят перекосившиеся кирпичные строения, обнятые изгибами труб, вышки с прожекторами, и фонарные столбы, связанные пуповинами проводов. А в земле, глубокими кругами, чернеют отстойники, с застывшими, будто стрелки часов, радиальными рамами. Очистные сооружения, когда-то собиравшие все дерьмо из канализационных труб Новосибирска, теперь пусты и безмолвны, и только невыносимая вонь все еще стоит здесь, как напоминание о процветании огромного города. - Мы спустились, - говорит Андрей, обшаркивая об асфальт налипшую на берцы грязь. - Есть контакт. Теперь прямо и направо, - подсказывает Краб. – Так вы сразу выйдете к реке. Обойдите аэротенки, не срезайте по ним, там все гнилое. - Что еще за аэротенки? - Такие глубокие хреновины, похожие на спортивные бассейны. Мне тебе лекцию прочитать? Обойдите все, куда можно свалиться. Дорога вас сама выведет. - Хорошо. Андрей оглядывает друзей – в защитных противорадиационных костюмах, в масках-противогазах, они выглядят, как персонажи из компьютерной игры. Убеждается, что все они смотрят на него, и рукой показывает следовать за собой. - Краб, какого хрена у нас только одна маска с рабочим микрофоном? – спрашивает Андрей на бегу. Но Краб не отвечает ему. Что-то напевает себе под нос. По обе стороны дороги – глубокие опустевшие резервуары, заваленные кучами ржавеющего мусора. Под ногами – лужи и хрустящая крошка стекла из ночных фонарей, кривящих свои изогнутые, лебединые шеи. - Ты барыга, Краб! - Ммм…ммм…м Дорога изгибается вправо, и снова выпрямляется, но Андрей резко останавливается на повороте, давая отмашку остальным. Он вглядывается в туман, крепко вцепившись в Калашников, и медленно стаскивает автомат с плеча. Впереди, преграждая людям путь, стоит высокая фигура. Ее длинные руки касаются земли и скребут по асфальту острыми пальцами, а узкая голова почти неотличима от шеи, словно бы ее лепили из пластилина неумелые руки малыша. - Краб… - шепчет Андрей. – У нас тут какая-то тварь… - Чт…не…сл… Андре…Что со связью? – голос Краба хрипит и пропадает за шипением радиоволн. - Мы отходим…ты слышишь? Тут у нас что-то стремное… - говорит Андрей, не спуская глаз с неподвижной фигуры. Делает пару шагов назад и его наушник взрывается громким свистом, за которым слышится грубая, сотканная из помех, морзянка. - Чеерт…отходим, отходим… - кричит он, а в ухо к нему, через свист и шум, врываются холодные, древние слова. Они выворачивают Андрею мозг, рвут в носу кровеносные сосуды, и кровь льется ему в противогаз, забрызгивая маску. - Бэ Таэ Пу Ма Унта Ба Хаи Хиб Аль Ба. Андрей оступается и только сильная рука Стима спасает его от полета вниз, на дно резервуара, где острыми кольями ржавеет арматура. - Господи!.. так больно!- кричит Андрей, но его крик заглушают автоматные выстрелы – это Захар стреляет по пришельцу из Калашникова, и огненные пули летят в туман, дырявя его, как истлевшую ткань. А всего через секунду темная, похожая на тень, фигура, сносит Захара с ног, отбрасывая его обратно по дороге. Автомат вылетает у него из рук, и падает на дно одного из резервуаров. - Господи, стреляйте по нему, стреляйте! - кричит Андрей, пытаясь засунуть разбухший от перчаток палец под спусковой крючок. – Стреляйте! А высокая фигура уже восседает на лежащем Захаре, прижимаясь к нему всем телом. Склонившись над его лицом, дышит на маску, и всматривается в человеческие глаза своими – белыми и шевелящимися, в которых осыпается трухой само время. И капли чего-то прозрачного, будто слезы, падают на защитное стекло, покрывая его сеткой трещин. Андрей целится через забрызганную кровью маску, и спускает курок. Пуля ударяет пришельца в спину и сбрасывает его с Захара. И тут же, из тумана, со стороны склона, вырывается оранжевое пламя огнемета – команда Краба надвигается стеной, с хлопками выстрелов и мерцанием вспышек, рвущихся из оружейных дул. Существо замолкает и одним прыжком исчезает в тумане, где-то за водонапорной башней, похожей на советскую гранату второй мировой. - Андрей, мы заберем его, - говорит Краб, подавая руку Захару. – Уходите, сейчас сюда навалят погранки! Андрей хватает Кислинку за худые, дрожащие плечи, и кричит через противогаз. - Иди с ними! Не оставляй его, слышишь?! Тот кивает, и бежит по лужам к команде Краба, которые помогают раненому Захару подняться. И последнее, что замечает Андрей, как из ноги Захара хлещет яркая кровь.
КРОВАВЫЕ БОГИ - Почему все вы так уверены, что эти…- он кривит губы, как будто ест что-то горькое, - Создатели… прилетели к нам с добрыми намерениями? Почему вы не допускаете, хотя бы на миг, что мы - всего лишь эксперимент, бактерии, заброшенные на неизвестную планету ради опыта? А что, если эти существа и вовсе нас не создавали? Что, если когда-то давно они сами здесь жили, но улетели, а теперь вернулись обратно? Что бы сделал ты, обнаружив, что твой дом занят?.. Почему, хотя бы на миг, вы не можете представить, что они такие же, как мы – завистливые, самовлюбленные и жестокие? - Какие интересные теории, - отвечает Йохан, не спуская глаз с дула пистолета, удлиненного глушителем. – Но дело в том, что не все люди завистливые и жестокие. Каждый судит по себе. Лукьянов усмехается и ногой в жестком ботинке, подталкивает к Йохану оранжевый ящик с желтой наклейкой, внутри которой распускается черный трилистник радиации. - Одевайся. У нас мало времени. - А если я откажусь? - Я прострелю тебе колено и выволоку силой. Внутри лаборатории тихо и спокойно, и только кровавые лужи на полу не дают Йохану забыть о том, что здесь случилось совсем недавно. После того, как локационные приборы, оснащенные тепловыми лучами, засекли под землей скопление неизвестной энергии, капитан их экспедиции, Сергей Лукьянов, сошел с ума. Он заставил всех ученых одеться в защитные костюмы, и, наплевав на технику безопасности, идти за образцами. Тех, кто пытался сопротивляться, он избивал, а одному и вовсе прострелил плечо. Ученые уходили поодиночке, и по двое, но обратно никто не возвращался. Последней из лаборатории ушла Настя… - Где господин Смехов? – спрашивает Йохан, расщелкивая замки на ящике. Он украдкой оборачивается на дверь кабины, но та наглухо и крепко заперта. Только у стены стоит пустое инвалидное кресло, заляпанное бурыми пятнами. - Одевайся, я сказал! – рявкает Лукьянов. - За этой экспедицией следит весь мир, не понимаю, на что вы надеетесь? Йохан одевается, и перед тем, как натянуть противогаз, Лукьянов показывает ему, как пользоваться встроенным наушником и микрофоном. За узкими окнами дымно - лаборатория забралась в самое сердце полыхающего района. Божий ковчег лежит где-то неподалеку, но из-за густого смога абсолютно ничего не видно. Даже свет мощных фар вязнет в белом, дымном болоте. - Ты мой последний шанс, - говорит Лукьянов, и вытаскивает из ящика еще один противорадиационный костюм. Садится на скамейку, не спуская с прицела Йохана, и принимается одеваться. – Я пойду с тобой, чтобы ты не убежал, как остальные. А потом, - он кряхтит, напяливая комбинезон, - ты мне еще и спасибо скажешь. - Вряд ли, - говорит Йохан, но Лукьянов его не слышит, а только злорадно улыбается, перекладывая пистолет из руки в руку. Он натягивает противогаз, и его голос, искаженный помехами, забирается Йохану в ухо. - Бери чемодан и выходи. Я пойду следом, так что не вздумай глупить. Йохан, молча, поднимает с пола блестящий, металлический бокс, внутри которого находятся инструменты для взятия проб, и подходит к выходу. - Открывай. Нажимает на красную кнопку справа, и тяжелая дверь, с гудением, опускается вниз, превращаясь в покатый трап. Тяжелый смог, скопившейся у земли, накатывает на него, будто волны призрачного моря. В мутном воздухе, над угловатыми очертаниями многоэтажных домов, тусклой точкой пульсирует солнце. Йохан спускается по трапу и слышит, как следом за ним, глухо стуча подошвами, идет Лукьянов. - Куда теперь? – спрашивает ученый, оглядывая белый мир. - Иди прямо. Приборы показали, что под нами пустоты. Туннели, глубиной в 20 метров. Догадываешься, к чему я клоню? - Метро… - Да. А значит, где-то поблизости должен быть вход. Если верить приборам и картам – совсем близко. Теперь - шагай. Он толкает Йохана в спину. - Живее! Вокруг – только бледная, звенящая тишина. И они наполняют ее хрустом раскрошившегося под ногами асфальта. Идут, слушая собственной шумное дыхание, тянущее воздух из фильтрующих коробок. - Хотите, кое-что расскажу? – спрашивает Йохан. Ему жарко и по лицу его стекает пот. - Так важно именно сейчас? – шипит в ответ голос Лукьянова. - Да, мне хотелось, чтобы мы отошли подальше от лаборатории. - Не играй со мной. - Уже сыграл, - улыбается Йохан. – Я хотел рассказать вам, что те костюмы, которые сейчас на нас, бесполезны против гамма-излучения. И если здесь оно, а так, скорее всего, и есть, то скоро вы почувствуете слабость и ломоту в теле, а в горле будет жечь так, что вы захотите выблевать собственные кишки. И выблюете их прямо в противогаз… - Думаешь, я поверю, что зная это, ты спокойно вышел на улицу? Думаешь, я не знаю, что такое счетчик Гейгера? – отвечает Лукьянов. – Я сейчас целюсь тебе в спину, номер седьмой. И очень хочу спустить курок и наделать в тебе дырок. Но что-то меня сдерживает, не подскажешь – что? - Номер седьмой? – переспрашивает Йохан. - Вы все здесь только номера. А теперь давай, - он кашляет, и Йохан надеется, что изо рта этого монстра брызжет кровавая морось. - …иди молча. Через десять метров дай чуть влево. Там будет вход. Нет выигравших и проигравших, - думает молодой ученый. - Но я надеюсь, что эта сволочь сдохнет в муках! Я хочу, чтобы он подох! Но счетчик Гейгера, на поясе защитного комбинезона, безразлично молчит. И Йохан кусает в кровь иссохшие губы. Под землей все может быть иначе, - думается ему. Под землей все должно быть иначе! Они огибают угол дома, утонувшего в дыму, и видят призрачную букву М, острые углы которой высятся над входом в метрополитен. Огромные окна его выбиты, и весь асфальт вокруг усеян мелкой крошкой стекла. На прозрачных дверях, под зеленой вывеской – ВХОД, дрожат дописанные желтой краской слова – В АД. - Заходи, - говорит Лукьянов. Но когда Йохан открывает тугую дверь, он останавливает его. – Постой. Возьми фонарь, там, должно быть, очень темно. Он дает ему небольшой фонарик, оснащенный гибким ободом, который можно присобачить на руку. - Теперь иди. А я пойду следом. Йохан заходит внутрь, с глухим стуком ставит бокс на покрытый пылью гранитный пол и затягивает обод фонаря под мышкой, устанавливая его на левом плече. Смотрит на ступени широкой лестницы, исчезающие в серой мути подземелья, и почему-то вспоминает лицо своей матери. Оно стоит перед его глазами, молодое и красивое, такое, каким осталось на фотографии в бумажнике отца. С тонкими бровями, косичками и смешливой, озорной улыбкой. На фото ей было не больше двадцати. В такую в нее влюбился отец. И когда похоронил, она осталась для него все той же, хотя с того момента прошло целых 15 лет. - Не спи, - говорит Лукьянов. Йохан смотрит, как улыбка его матери превращается в гримасу боли. Ее рот кривится и раскрывается, оголяя беззубые десна. Она шипит горлом, пока сухой звук не сменяется мокрым бульканьем крови в горле. - Эй, седьмой?! Ты чего там? - Что? Он поворачивается к капитану, и смотрит на того сквозь мутную испарину. - Увидел что-то? - Нет, - Йохан сглатывает горькую слюну. – Нет, ничего. Он чувствует, как слабо вибрирует счетчик Гейгера у него на поясе, но старается не подавать виду. Жмет на кнопку «mute» и слизывает с губы соленый пот. - Тогда бери чемодан и пошли. - Да, сейчас. Он нагибается за боксом, но Лукьянов хватает его за плечо. - Нет! Ну-ка! Стой! Йохан застывает, затаив дыхание, но выдыхает, когда слышит слова капитана. - У меня есть ХИСы. Умеешь пользоваться? - Доводилось. - Сейчас, - Лукьянов снимает с пояса матовую, бледно-зеленую пластиковую трубку и протягивает Йохану. – Бросишь ее там. Они осторожно спускаются вниз, в темный подземный переход. Слабые лучи фонарей вязнут в густой от дыма темноте и Йохан с хрустом переламывает ХИС. Сотрясает его, и когда внутри вспыхивает зеленоватое сияние, бросает себе под ноги. Тусклое свечение ползет по полу вместе с дымом, вливается в выбитые окна киосков, стоящих в ряд у стены, мерцает на острых осколках когда-то застекленных дверей, ведущих вниз, к турникетам и эскалаторам. - Что там? – спрашивает Лукьянов. Он стоит на последней ступени лестницы, испуганно целясь в темноту из пистолета. - Пусто, - отвечает Йохан. - Чего вы боитесь, капитан? - Я? С чего ты взял, седьмой, что я боюсь? - Вы нервничаете так, как будто знаете, куда и зачем мы идем. Он фыркает в ответ и наигранно смеется. И Йохан понимает, что то, что их ожидает внизу, страшнее любого кошмара, который ему доводилось видеть. Возможно, нам посчастливится, и нас убьет радиация, - думает он. Делает несколько шагов к дверям и понимает, что его ноги скользят в чем-то липком. Светит фонариком вниз и видит повсюду красные лужи. - Господи… - Что, седьмой? Что ты видишь? Говори! Йохан приподнимает ногу, и вязкая, свернувшаяся кровь тянется за ней липкими нитями. - Что ты видишь, ну?! - Кровь. Здесь повсюду кровь. - Что ж, седьмой. Теперь ты увидишь, на что способны твои Боги.
О любви. Йохан набрасывает белый халат, с номером 7 на спине, и застегивает его на несколько пуговиц. Мимо, по узкому коридору лаборатории, туда-сюда снуют люди в таких же халатах с номерами. Все они, как и Йохан, ученые, прикрепленные к научной экспедиции господина Смехова - собираются в спешке, чтобы поскорее отправиться в путь. Как дети, с их извечными «почему?», они смотрят на родителей снизу вверх, желая знать то, чего не могут постичь. И каждый новый ответ, порождает все новое «почему». Снова и снова. Дети верят, что ответы принесут им покой, а родители никогда их не обманут. В лаборатории царит веселый гомон голосов и витает теплая атмосфера семейных встреч. Когда никто не думает о плохом, и все знают, что вечером вернутся домой, к объятиям любимых рук и привычному цвету обоев. Йохан одергивает халат, и засовывает руки в карманы. - Хорошо смотритесь. Хихикает рядом женский голос. Он поднимает взгляд и видит перед собой черноволосую девушку, прижимающую к груди толстые, пластиковые папки - Анастасия Жукова, - улыбается девушка, и протягивает Йохану руку. – Я в команде. - Единственная девушка на борту, - бубнит, идущий мимо, ученый. И картинно закатывает глаза. – Она прекрасна. - Иди, давай, - смеется девушка, и смотрит Йохану в глаза. – Вы понимаете по-русски? Йохан жмет ее руку, чувствуя, какая она холодная и тонкая, и кивает. - Мой отец. Он жил на две страны. Здесь и в Австрии. А халат, - он осматривает себя, – ужасен. - Ну, значит, мне нравятся ужасные халаты, - она заглядывает ему за плечо, на рабочее место, у которого он стоит. – А вы совсем без вещей… - Не люблю багажа с детства. Мы так много переезжали, что теперь предпочитаю путешествовать налегке. А всем необходимым для работы меня обеспечили… Мимо опущенного трапа медленно проезжает еще одна лаборатория. Угловатая и тяжелая от свинцовой брони. Йохан и Анастасия провожают ее взглядами, пока та не скрывается из виду. - Нас будет так много? – удивляется он. - Я слышала, что во второй лаборатории повезут технику. - Ах… Она пожимает плечами. - Раз уж у вас нет вещей, а все мои при мне…Не хотите выпить кофе, пока все не началось? Здесь, в кафе, подают такой чудесный кофе. Он смотрит на нее и думает, что так и начинается нечто большее. И что кофе наслаждаются в одиночку, а на столиках влюбленных пар, оно так и остывает нетронутым. Ему кажется, что все это уже было, и не раз, и что он держал ее в объятиях, в водовороте белых простыней, а в окна, сквозь занавески, смотрела полная луна. И что наутро, она уходила, пока он еще спал. Забыв на столике контейнер для линз, потому что рыдала в ванной, зажав рот рукой, и мир растекался перед глазами черной тушью. Ему кажется, что все это уже было, но он снова идет пить с ней кофе, которое так и останется остывать нетронутым. *** Ближние палатки напоминают огромный базар, с бесконечными рядами. Зеленые тентовые шатры, тесно жмутся друг к другу, выстраиваясь в блоки непроходимого лабиринта. Внутри, селевым потоком, движется шумящая людская масса, который не видно ни конца, ни края. Тысячи туристов, ученых и паломников, прибывших в Новосибирск, чтобы увидеть чудо, месят раскисшую землю ногами, в поисках бесполезных вещей, которые им продадут втридорога. На толпу, как на жирный труп, слетаются карманники, вооруженные заточенными монетами и ловкостью рук, и многие из людей, после прогулки по палаткам, обнаруживают взрезанные сумки и пустые карманы. Краб ведет Андрея через толпу, схватив за руку, еще на входе предупредив, что не будет искать, если тот потеряется. Андрей идет, наступая людям на ноги, слушая крики продавцов и маты обманутых покупателей, вдыхая ароматы пота, перегара и выгоревшего масла. Ему кажется, что если он остановится, то толпа понесет его дальше, как безвольную куклу, а если упадет, то будет затоптан слепым, голодным стадом. И когда эти мысли становятся тверже, Краб утаскивает его в сторону, к открытой палатке, тускло освещенной маловольтными лампами. - Присаживайся, - говорит Краб, опуская брезентовую створку двери. Андрей осматривает жилище своего нового знакомого, и замечает, что в палатке они не одни. У дальней стенки, на продавленной раскладушке, укрывшись пледом, лежит молоденькая девушка, с копной черных, засаленных волос. Она смотрит на Андрея туманным взглядом, и отворачивается к стене. - Присаживайся, не стесняйся, - повторяет Краб. – Вон на ту табуретку. - Да. Спасибо. Андрей проходит к колченогому стулу и присаживается, продолжая осматриваться. Ничего интересного в палатке нет – чугунная буржуйка, выведенная на улицу через крышу, косой стол, захламленный грязной посудой, ведра с водой на земле, еще одна раскладушка, у правой стены, заваленная вещами цвета хаки, небольшой бензиновый генератор. - Почефирим? – спрашивает Краб, трогая пальцами закопченный чайник, стоящий на буржуйке. – Ну, еб твою мать! Катька? – он поднимает засов на дверце печки, и заглядывает внутрь. Берет стоящий рядом железный прут, и ворошит им дотлевающие угли. – Так трудно встать и подкинуть дров? - А дрова есть? – бубнит Катька с раскладушки и накрывается с головой. - Щя, Андрей. Почефирим, погоди. Дров принесу, тут рядом… - Да постой ты! – осаждает его Андрей. – Не хочу я чефирить. Не люблю я чай. Давай по делу, а? - Давай по делу, - пожимает плечами Краб и протягивает руку. – Бабосы принес? - Пятьсот. И без кидалова. - Какой вопрос, чувак? Меня тут все знают, я тут уже давно, один из первых, отец-основатель, б**, - он смеется, не убирая руки. Андрей расстегивает куртку и достает из внутреннего кармана тугую пачку пятитысячных купюр. Вкладывает в протянутую руку и смотрит в прозрачные глаза. - Оружие, патроны. Костюмы и лодки. И мелочевку. - Будет. И мы идем вместе с вами. - Без проблем. - Договорились. Краб прячет деньги в кармане куртки и берет со стола пачку Мальборо. Закуривает, пуская дым из носа. - Через…четыре дня. Я еще зайду к вам, скажу – где и когда. А может, вы сами подтянетесь. Здесь у нас интересно. - Вряд ли, - отвечает Андрей, поглядывая на почерневшую от огня, алюминиевую ложку, валяющуюся на столе. - Ты, может, хочешь потрахаться? Тут есть чистые шлюхи. - Нет, спасибо. - Понятно, - Краб стряхивает пепел и сплевывает под ноги. – Ладно. Сам-то доберешься? - Не маленький. Андрей поднимается и замечает втоптанные в землю шприцы: - С девчонкой все нормально? Мои ребята могли бы… - Послушай, Андрей. Даю бесплатный совет. Не лезь. Здесь любопытных не любят. - Хорошо, хорошо. Понял. - С ней все в порядке. Пока она со мной – с ней все в порядке. Все, давай. До связи. Краб выводит Андрея из палатки, и они, вдвоем, растворяются в бурлящем, людском потоке. *** - Андрей, можно тебя спросить? – говорит Стим. Они идут рядом, в слепых осенних сумерках, слушая, как чавкает грязь под ногами и как усилившийся дождь молотит по наброшенным капюшонам. Впереди, похожие на стаю светляков, мерцают огни средних палаток. Свет гудит, и в гуле этом, можно разобрать пьяную ругань и заливистый смех местных жителей. Андрей ежится, и думает о том, что тепло, подаренное костром и водкой, бессовестно ускользает от него в холодный октябрьский вечер. Прячет руки в карманах и глупо улыбается: - Зачем мы поперлись за водкой? Потому что одной всегда мало. - Да это я и без тебя знаю. Они смеются и смех их, наполняет замерзший мир теплым, белым дыханием. - Тогда о чем? – спрашивает Андрей. - Почему ты идешь за ним? За своим отцом. Ведь ты его почти не знал. Андрей пожимает плечами, вспоминая детские годы. То время, когда отец еще приезжал к нему. С подарками и умными мыслями, которым Андрей верил не задумываясь. Вспоминает его сильные, пахнущие лосьоном руки. И гордый взгляд, которым он смотрел на сына. У него была другая семья, но какую важность это имело тогда, когда они были рядом? Ведь в те моменты, все было так, как и должно было быть – отец и сын, вместе, навсегда. И когда отец уезжал, Андрей знал, что он вернется. Что нужно лишь немножко подождать, и все снова станет, как прежде. Тогда ему казалось, что это испытания, как в книжках со счастливым концом, когда дети непременно находят своих родителей, какие бы трудности их не поджидали. И убеждения в том, что свое счастье нужно выстрадать, остались в Андрее на целую жизнь, хотя он и противился им, как мог. И когда мать Андрея рыдала, запершись в своей комнате, свернувшись клубком на продавленном диване, который еще хранил тепло обнаженных тел, он верил, что все будет хорошо. И когда отец перестал к ним приезжать. Когда он забывал поздравить его и маму с днем рождения. Когда открытки от него стали приходить все реже… Андрей не переставал верить, что когда-нибудь, они снова будут вместе. - Он мой отец. Моя кровь. И я знаю – он ждет меня там. Совсем старый и больной. В последний раз, когда он писал мне, на этих глянцевых открытках, - Андрей грустно смеется и качает головой, - он говорил, что очень одинок. К концу жизни все позабыли о нем, но он оправдывался, что сам виноват. Перед всеми. И передо мной. Я хочу вытащить его оттуда. Ведь мне сказали, что его вывезли из города. А потом оказалось, что была путаница, и в списках его имени не было. - Ты хороший сын, - говорит Стим. - Надеюсь, твой будет таким же. - И я. Они молчат, думая о своем. Но мысли их, такие разные, тугим плющом обвивают один и тот же столб, твердым, высоким стержнем, вбитый в сердцевину мирозданья. Дети всегда стремятся быть рядом со своими родителями. Не смотря на разлуки и расстояния, стараются никогда не терять из виду тех, кто их создал. Ведь только родители могут ответить детям, в чем истинный смысл их жизни.
К сожалению не оценил ни задумки, ни исполнения данного произведения. Сложно назвать это рассказом или даже намётками к чему -нибудь стоящему. Еле дочитал до конца, с трудом пересилили себя. Из положительного - образность мышления автора временами, но со смакованием подробностей, особенно отвратных - явно перебор. Сюжетная линия не выстроена толком, скачки во времени откровенно напрягают, и по моему не по месту, по мне так стройность сюжетной линии в любом произведении - основное. А вообще - впечатление сумбура и бестолковости, да и тема инопланетян, апокалипсиса уже,откровенно говоря, поднадоела. Посоветовал бы автору попробовать написать что-нибудь позитивное, не в мрачных тонах, попытаться хоть отчасти раскрыть своих персонажей. Доброта спасёт мир и никак не иначе !
Не зацепило. Некоторые места просто отвратительно написаны, а текст в целом очень и очень сырой. Образы не раскрыты и подавно. Жаль, с энтузиазмом автора он мог бы добиться большего.
А вот и профессор. Интересный дядька Без экшена, тоже захватывает. Чему не удивляюсь. Любви почему то не ждала в этом произведении. Думала будут только интрига, монстры и битвы. Но про героев, их переживания, воспоминая и отношения читать не менее интересно. И не менее интригующе. =)))
AlanaDargo , спасибо) Куда же без любовной линии?Я стараюсь здесь ее показать в разных плоскостях - любовь родителей к детям, детей к родителям; ее и его любовь,любовь к науке, в Богам. Как и показать то, на что люди готовы пойти ради нее. Это ведь история о любви, просто она завернута плотно в жанр фантастических ужасов/боевика)
Хорошие отрывки. Абсолютна другая сторона медали) Так все спокойно и нет моментов которые холодят душу и натягиваю нервы капроновой ниткой. Теперь понятно кто и за чем туда направился. Понятны мотивы ГГ-ев.
Интересное раскрытие персонажей в отрывках, не столь приоткрывающие завесу, сколь заманивающие дальше в глубь сюжета. Колоритные получаются герои, и их особенность поддерживается стилем текста, окружая особенной, характерной только для них атмосферой.
Добавил три маленьких отрывка о любви. Для тех, кто...)
Он смотрит на нее и думает, что так и начинается нечто большее. И что кофе наслаждаются в одиночку, а на столиках влюбленных пар, оно так и остывает нетронутым. Ему кажется, что все это уже было, и не раз, и что он держал ее в объятиях, в водовороте белых простыней, а в окна, сквозь занавески, смотрела полная луна.
Опять на самом интересном оборвалось. ААААААААААААААА! Низя так! Одно ударило в глаза: Он дает ему небольшой фонарик, оснащенный гибким ободом, который можно присобачить на руку. - в тех кусочка что ты уже публиковал, такого сленга не было. Может не стоит его применять и дальше? Режет слух.
Спасибо) Низя, я знаю)Но нуна))Чтобы держать читателя в напряжении, и вынуждать читать дальше.Томление в неизвестности) В романе целиком, когда я его напишу (дай Бог)),эпизоды будут обрываться точно так же, просто там можно будет сразу читать дальше и, через несколько эпизодов, получить продолжение этой истории. С "присобачить" - да, согласен. Это разговорный сленг, поменяю)
чем дальше, тем интереснее! Единственно, что сбивает, так это то, что отрывки пока разрознены, скачут во времени. А хочется уже почитать все целиком от начала и до конца, не перепрыгивая событий. Я так понимаю, вы нас кормите самыми вкусными отрывками?)))
Solnechnaya1216 , спасибо.Приятно, что читаете, вдвойне приятно, что с интересом. Можно и так сказать - самыми вкусными. Но из того, что есть. Я не пишу в четкой последовательности эту вещь. Она и будет состоять из таких эпизодов, но выстроенных в логической и временной последовательности. Я решил опускать скучные моменты, выхватывать только самое интересное и важное из истории. Это и будет в романе. Экспериментирую) Не хочу утомлять читателя тем, как герой спит, ест, ходит в туалет, передвигается из точки А в точку Б, без каких-либо событий. Вот как-то так хочу выстроить данное произведение. Поэтому, в принципе, скучных эпизодов не будет)
Понимаю что это стиль этого текста, но всё сильнее тянет кинематографическим духом. Не понятен механизм одевания противогазов. Именно в том районе они были нужны? Просто Андрей спокойно вылез, потрогал землю и лишь потом одел противогаз, перчатки. Вы ведь знаете - как себя чувствуешь в противогазе? Не есть комфортно. И что за запотевшие стекла? Он потом лез перчаткой и протирал изнутри стекла, что бы посмотреть на мир? А потом, поболтав с командой, перерезав проволоку и - ручейки людей, и лишь потом - а давайте весь остальной отряд оденет противогазы. Чего-то этот момент смущает - где газы?)) А высокая фигура уже восседает на лежащем Захаре, прижимаясь к нему всем телом. - так что делает фигура - лежит на Захаре или как на троне - чинно восседает? Пуля ударяет пришельца в спину и сбрасывает его с Захара. - пуля сбрасывает? 50 калибр не сбросит. Нет там инерции такой. Может из миномета шарахнуть - тогда да, слетит. Они выворачивают Андрею мозг, рвут в носу кровеносные сосуды, и кровь льется ему в противогаз, забрызгивая маску. - забрызгало стекла. Это каким напором из носа кровь должна бить? Вообще не понятен механизм, ощущение - нагнетание драматизма, но кукольного, простите. А стекла - они же напротив глаз, даже если стекло маски широкое - на нос идет вставка. И так к сведению - во рту то же будет кровь. И последнее, что замечает Андрей, как из ноги Захара хлещет яркая кровь. - Захар через 10 минут труп, к тому же без штанов? - хлещет и яркая кровь. - Бэ Таэ Пу Ма Унта Ба Хаи Хиб Аль Ба. - прямо в микрофон большими буквами? а чего не прописью не захотели?
Moro,спасибо)) Вещи не одевают,а надевают)) ДА,да,да,это кинематографический текст,я уже говорил, что жертвую реалистичностью.Не вижу смысла спорить с вами.Противогазы надевают до того,как войти в зону поражения.Маски потеют,для этого есть обтекатели,но состояние этих противогазов оставляет желать, у АК мощная ударная сила, я стрелял,хоть и не по пришельцам).И все в том же духе.Могу ответить.Я не сел за компьютер с дилетантскими представлениями,и не начал графоманствовать(как я думаю,хотя вполне возможно,что так и есть)))Если вы снова ищите здесь суровую реалистичность, должен вас разочаровать. Про большие буквы и пропись - толсто,извините.
Ну что вы, не ищу суровую реалистичность и не собираюсь спорить. Для чего? Просто избаловали меня предыдущим уровнем ваших вещей. Но еще раз повторюсь. Пули пробивают тело, или застревали в нем, но никуда не "сносят". Так что это вымысел, что пулей отбрасывает. Удар пули , конечно достаточно силен, но резкое падение человека скорее зависит от неустойчивого положения мишени ( каждый знает, что находящегося на грани устойчивого положения человека уронить можно легким толчком). А существо у вас восседает, прилегает даже, да и вес не маленький, судя по тому что Захар опрокинут. Я говорю о ударной силе пули Графоманы - те кто не работают над текстом и лишены способности к самокритике, почему вы мне приписывайте подобные обвинения в вашу сторону? Вещи и надевают и одевают - смотря на что,кого или на себя, но в данном случае критика моей критики у вас верная. я поспешила и допустила ошибку имеющую вековую историю, не уследила за правильным построением предложений. Извините. Постараюсь не повторять такого.
Ну так это не вещи одевают, а как раз "кого/что".Ну,да ладно. Про противогаз и кровь - я согласен.Промах. Я не приписываю вам обвинения.Зачем вы приписываете мне обвинения в том,что я приписываю вам обвинения?)Просто я, может, действительно, морально разлагаюсь и исписался)).Я размышляю) Хочется мне написать простенький фант.боевик, для широкого круга, с динамичным сюжетом, поднимающим вопрос, волнующий всех без исключения людей.Всего-то) Я не избаловал,мне просто повезло) Я понял вашу точку зрения.И обо многом подумал.Но в тексте и дальше будут жертвы во имя зрелищных сцен.Если все будет реалистично,по энциклопедиям, будет скучно.
Ммм...ну последний заход, потерпите меня=) Склонившись над его лицом, дышит на маску, и всматривается в человеческие глаза своими – белыми и шевелящимися, в которых осыпается трухой само время. И капли чего-то прозрачного, будто слезы, падают на защитное стекло, покрывая его сеткой трещин. - красиво, правда? Так ярко, зрелищно, будто сам лежишь под этим существом, и стиль - язык - красиво, чувственно, картинка какая - исключительно проникновенная и настоящая! ... и тут на тебе читатель, фейс об тейбл: Андрей целится через забрызганную кровью маску, и спускает курок. Пуля ударяет пришельца в спину и сбрасывает его с Захара. - уровень текста совершенно иной, и дело даже не в смене динамики, нет. Сама подача меняется. Возможно, если бы я читала весь роман, то влилась в эту издерганность, но какой контраст!
Ну, нельзя,нельзяя написать эту историю всю красивым, образным языком. Играть из автомата мелодию смерти, и пули сравнивать с нотами?)Бред.Экшн сцены должны быть простыми, быстрыми, но зримыми. И контраст этот - просто разная фокусировка сцен. Ох)Ладно.Останемся при своем)
а, я просто посчитала, начало сцены с этих слов - Мы отходим…ты слышишь? Тут у нас что-то стремное… - и закрутилась карусель. Вот от того и непонимание... Намотаю фокусировку на ус)
- Господи!.. так больно!- кричит Андрей - только этот момент насторожил. Представила что человек падает, и его дергают назад и эти слова показались немного не к месту. Хотя кто знает, что кричат в такой момент)))
Понравилось, только мало очень - начинаешь зачитываться, а текст уже кончился
Андрей скользит по чавкающей грязи, вниз по склону, придерживая тяжелый автомат Калашникова, висящий на плече. - а не проще написать тут АК? Когда читал лишь тут динамика поменялась, как-то вяло и долго читается: автомат калашникова. нарушило стремительный ритм. Или может только я так прочитал .
- Они сказали, что настало время возвращаться домой. Туда, откуда мы пришли. Туда, где они нас создали. - это не понравилось. не знаю как-то слишком часто это на устах (у других писателей). Уже не первый раз слышу - нас заселили пришельцы, нас создали пришельцы, мы эксперимент пришельцев и т.д. Может пусть они его так и не расшифруют (я про послание) и в конце сами пришельцы его озвучат, как-то и кому-то.
Остальное понравилось. Описание существа в тумане не дало четкой картины но нарисовало образ, что весьма увлекательно, дает читателю волю фантазии. Еще!
Zhenja_Zheka , спасибо)Да,да.Согласен с АК,поменяю.Отрывок с пылу с жару, не вычитан толком,но хотелось поделиться и посмотреть на реакцию читателя) Про избитость фразы. Здесь будет все не так просто. Ибо смысла некоторых фраз послания люди так и не поняли,а они и есть ключевые.Понятие ДОМ для людей и пришельцев - очень разное.
Здесь и сейчас - я расскажу вам правду. В 1988 году, на Северном Кавказе, у подножия гор, в астрофизической обсерватории, был принят первый сигнал от внеземных цивилизаций…сообщение, которое повторялось снова и снова. Звуковой код, направленный именно нам, на прослушиваемых нами частотах, предназначенный для людей…
Добавил еще отрывки, для тех, кому интересно.Они под звездочками *** Новую тему не создаю, наберется у этой сто просмотров, тогда пойдем дальше)
Не люблю такие вставочки. Попахивают дешевезной. Хотя не скажу, что им нету места в текстах. Да и не они привлекают внимание. Первое, на что я обратил свой взор, это конечно же динамика. Мне нравится, что, Вы (автор), пишите в хорошо заданом ритме. Сам люблю так писать. Хотя, мне еще не хватает мастерства. Иногда, за подобного ритма, возникает мнение об общей УГшности текста (я о своих конечно же), посему меня интересует вопрос: "Как, Вы, автор, справляетесь с подобным ощущением? Или же просто не обращаете на подобное внимания?". Но ладно, хватит обо мне, да обо мне.
Quote
В квартире зябко и серо. И, не смотря на красивую, богатую обстановку – печально. Все здесь потеряло свой вес, стало ненужным мусором. Кедровый, массивный трельяж, с тяжелыми золотыми ручками, тахта, обтянутая натуральной кожей, шкура медведя на гладком, паркетном полу, широкий плазменный телевизор на стене. Все эти вещи, купленные ради хвастовства, теперь пылятся в опустевшей квартире, как напоминание о том, насколько хрупко и надуманно величие человека в мире, которым правят Боги.
Нравится описаловка, нужно и самому попрактиковать подобное. А то слишком мало уделяю внимание подобным мелочам, да и постоянно кажется, что они могут навредить динамике текста. Но у Вас всё отлично.
Quote
В комнате почти ничего нет - только высокий стол с лампой, и небольшой шкаф, в дальнем углу, с глянцевой фотографией дружной семьи на дверце. Молодой отец улыбается, обнимая жену, с младенцем на руках. А возле них стоит девочка лет восьми, с огненно-рыжими волосами и веснушчатым лицом.
Подобные мелочи говорят о классе писателя. Вновь же, это заметка для меня. Хочу вновь когда-то пройтись по своим рецензиям и увидеть то, что потребуется в хозяйстве. А Ваш талант описывать уж мне-то понадобится))
Очень интересный контраст между персонажами. Они живые, даже слишком живые. Вот только одно место не понравилось:
Quote
Боже…Помогите ей.
И не знаю, что больше. Толи "Боже", толи "Помогите ей", при чем второе не ясно к кому обращено.
Quote
Он делает шаг к девочке и в этот момент живот ее с треском разрывается, выпуская на волю белые, осклизлые щупальца, на которых висят окровавленные кишки. На пол, водопадом, льется темная кровь, забрызгивая веселые обои, растекаясь вокруг ножек стола бордовым пятном.
Вновь смакота. Даже не знаю, почему я раньше не обращал на Ваши тексты внимания?
В общем, ставлю Вам зачёт. Текст интересен. А динамика, как раз под стать тому, что я слушал.
vigreen ,спасибо за приятные слова) Кто Вам сказал, что такие "вставочки" пахнут дешевизной?)Вот когда герои проглатывают липкие комки страха, или ходят на ватных ногах, или паника им давит виски - вот это пахнет штампованной дешевизной.Не сказал бы, что использованное мной выражение заезженной или дешевое. Потому не считаю это примером для разбора. В этой вещи у меня герои по большей части только "отвечают,спрашивают,говорят,кричат", вот, что может поставить вопрос ребром - а умеет ли автор писать?Но если вы не заметили, и еще никто, кстати сказать, не заметил, значит мне удалось блокировать это интересным сюжетом.Я считаю, что и повторы простительны, если они незаметны.В этом жанре важна общая картина, атмосфера, динамичность, зримость. А качество текста отходит на второй план.В том стиле, которым пишете вы, а это нечто близкое к экспрессионизму, важно именно исполнение, там и сюжета-то, как такового, может не быть, но красота текста, оригинальность образов - самое важное. Спасибо за зачет)
Sibirjakov, а разве нельзя сделать нескольких фокальных персонажей? То есть писать как один все воспринимает, как другой, как третий. Играть на контрасте их восприятия. Или это уже фигня получится? =))
Можно.Но во-первых - не в этом жанре, ибо здесь я стараюсь сделать историю проще. А во-вторых - это очень сложно и считается высшим мастерством. В этой вещи я пытаюсь не философствовать, и потому фокалы тут не особо нужны.Лишь путать себя и читателя. Не та история...Но все же, время от времени, повествование склоняется к видимости главного персонажа.Скорее всего их будет двое - это Андрей и Йохан,швейцарский ученый,про которого вы еще не читали, но три эпизода с ним уже есть)
Так если она уже мертвая и ей овладел чужой разум-все реакции обоснованы. Хотя... даже в компьютерных играх у врагов появился интеллект. Если развить эту идею глубже...
Мне понравилось. С удовольствие прочитаю следующий эпизод.
AlanaDargo , спасибо вам за мнение.)Первоначальные варианты от первого лица я переписал. Сделал все от третьего.И,по возможности, стараюсь избегать фокальных персонажей.Потому что главных героев в этой истории будет больше, чем один. Но персонажей еще приоткрою, это несомненно. Да и приоткрываю) Просто сюда я выкладываю более динамичные куски. Moro , спасибо)Да,я пожертвовал реалистичностью в пользу жутких сцен. Я знаю об этом.
Я стараюсь быть реалистичным в технике, окружающем мире, оружии...конечно, читая кусками, можно настроиться и на реалистичность.Тем более - у каждого свой взгляд, все мы разные и это замечательно. Но)Все же - это фантастика)Или ужасы.Я уже сам запутался)
Как бы сказать...меня удивило/насмешило - помогите мне - слова девочки. Это в тот момент, когда щупальца, заметьте - достаточно сильные что бы в мгновение разорвать брюшину, еще не показались из нее. Как-то либо щупальца внезапно стали сильными, либо щупальца выжидали в засаде появления людей, что бы показаться... По мне - девочка уже мертва, Краб обнаруживает ее труп, поначалу принимает за живую, так как живот вздымается и тело подергивается, а потом - разрыв и щупальца. Что мешало щупальцам разорвать ее? Их развитие в чреве было стремительным? Но тогда все равно - девочка этого не пережила уже на стадии вынашивания. В общем, простите, но идея выглядит впечатляющей, но натянутой.
0
Без экшена, тоже захватывает. Чему не удивляюсь. 
