Весь мир – это саркофаг знаменитых людей.

Фукидид

Лето клонилось к закату. Стояла хорошая, спокойная погода. В небе неподвижно висели небольшие белые тучи, дарившие земле прохладные тени. Вокруг поднимались невысокие заросшие травой холмы, иногда занятые пасущимися стадами коз и овец. Пыльная дорожка петляла из стороны в сторону: две параллельные колеи, меж которых сохранилась полоска чахлой травки.

Тимолеон брёл один, сбежав от насущных дел и предавшись давнему своему досугу – прогулке по городским окрестностям. К груди он прижимал старую кифару. В душе ощущалось умиротворение. Он сделал очень многое в последние месяцы, и теперь передал молодым доделывать начатое. Они с этим справятся лучше, чем он, хоть по-прежнему без его мнения не обходилось ни одно серьёзное дело.

Время от времени мимо по дороге проезжали повозки торговцев и переселенцев, направлявшихся в Сиракузы. Отныне этот огромный город был открыт для всех, и любой человек из любой страны мог поселиться в нём.

Старец присел на крупный камень у обочины и устало вздохнул. Да, года идут, и то, что прежде казалось простым и привычным, теперь уже не так-то легко свершить. И дело было не в усталости мышц. Просто стало труднее дышать, а голова порой начинала кружиться, так что приходилось замирать, чтобы случайно не упасть.

По дороге двигался очередной караван из четырёх повозок, запряжённых мулами. Первой повозкой правил массивный светловолосый мужчина за сорок. Справа от него сидел красивый юноша. Видимо, сын.

Повозка остановилась рядом с камнем, и возница бодро спросил:

– Путник, не нужна ли тебе помощь? Может, тебя подвезти до города?

– Спасибо, добрые люди, – ответил Тимолеон, собираясь уже отказаться, но, оценив свои силы, передумал. – Если рядом с вами найдётся местечко, будет чудесно. Не хотел бы трястись в кузове.

– Садись, конечно! – добродушно разрешил мужчина и с готовностью подвинулся. К его удивлению старец довольно ловко взлетел с места и вмиг оказался рядом, усевшись слева от возницы. – Ну, даёшь, дед!

Повозка стронулась с места, заскрипела, закачалась, загромыхала. Два мула послушно и безропотно тащили её по дороге. Налетел лёгкий прохладный ветер, принеся с собой свежесть. Повинуясь прихоти, Тимолеон провёл плектром по струнам.

– А я вот не умею играть, – без зависти, просто заявил возница. – Моё ремесло другое. Тоже по-своему тонкое.

Старец оглянулся, желая посмотреть на содержимое повозки, но оно было надёжно укрыто мшистого цвета полотном, перетянутым верёвками.

– И какое же твоё ремесло, добрый человек?

– Зови меня Каркин. Я гончар! – с готовностью похвастался собеседник, гордо подняв подбородок. – И в своём деле один из лучших, клянусь Афиной!

– Интересно. Откуда же ты? И куда держишь путь?

Возница исступлённо потёр пальцем нос.

– Из Регия. Слыхал о таком?

– О, знаю, – кивнул Тимолеон. – Был там, кажется, позапрошлой весной, очень приветливый город.

– Да уж, – уныло протянул Каркин. – А мне вот пришлось бежать оттуда в своё время.

– Как же так? – удивился стратег.

Его собеседник вздохнул.

– Бандиты, – пояснил он, приуныв. – Я трудился в лавке отца и видел, как он вынужден был отдавать этим мерзавцам часть дохода. Как-то я выступил против них, потребовав суда. Но что может один маленький человек против объединения злых сердец? Слава богам, они не тронули ни лавку, ни моего отца. Мне же пришлось спасаться от расправы, и самым разумным мне показалось переплыть в Сицилию. Я не стал ждать. Побросал свои вещи в лодку и налёг на вёсла. Я преодолел пролив ночью и видел, как по удаляющемуся берегу носились огни – меня искали. Стояла не самая приятная погода, лодку качало, я боялся перевернуться, брызги летели в лицо. Было жутковато. Но я добрался до берега и принялся искать себе новый дом.

Пока он говорил, повозки преодолели холмы и скатились в пологую долину, заросшую зеленью. Откуда-то донеслось овечье блеянье, которому вторил собачий командный лай.

– Немного поскитавшись, я забрёл на карфагенскую часть острова и осел в городе Терма, где понимали толк в глине и где мои навыки очень пригодились, чтобы кое-как обжиться. Вскоре я открыл свою лавку, и мои товары пользовались большим спросом. Сам наместник города покупал мои кубки и кратеры!

Каркин повернулся и достал из кузова объёмную глиняную флягу. Привычным движением снял крышку и сделал несколько жадных глотков. Глянул на собеседника.

– Хочешь?

– Благодарю, – сказал Тимолеон, принимая флягу. Внутри оказалась спасительно прохладная и очень вкусная вода. – Словно слеза Аретузы – как освежает!

– Кстати, ты ведь из Сиракуз? – оживился гончар. – Я слышал, там есть источник Аретузы с дивно вкусной водой!

– Воистину так, – ответил старец, возвращая флягу. – Возник сей чудесный родник ещё в те незапамятные времена, когда высшие существа свободно и не таясь жили среди людей. Сам источник рождён любовной игрой богов, хотя на этот счёт есть, конечно, и другие мнения. Слышал я, будто сама Артемида, воспротивившись любви молодого Алфея, открыла путь под землёй из Греции и Сицилию, намереваясь спастись от необузданных ласк речного бога. Но Алфей всё равно настиг её. Такое вот диво: обе реки начинаются в Греции, а их притоки, прячущиеся в земле, вскрываются в Сиракузах на острове, названном Перепелином. Оба источника сливаются, они дают пресную воду, а рыба, что живёт в их разливах, священна, и ни один сиракузянин не смеет ловить её.

– Дивны божьи промыслы, – уважительно покачал головой Каркин. – А есть ли подтверждения их связи с Грецией?

Тимолеон кивнул.

– Сам я не видел, – ответил он, – но говорят, что лепёшки, пущенные в воды Аретузы Олимпийской, всплывают здесь, в Сиракузах. А когда в Олимпии закалывают ягнёнка в честь Артемиды, родник Аретузы в Сиракузах приобретает алый оттенок.

– Вот так чудеса! Расскажи мне ещё про этот город!

Тимолеон задумчиво погладил шею. От разговоров он начинал быстро уставать, но отказывать в беседе человеку, любезно согласившемуся его подвезти, было невежливо.

– Сиракузы огромны и прекрасны. Это словно пять городов, соединённых вместе. Часть Сиракуз располагается на острове, часть в низине, часть на плато, часть тянется вдоль моря, а ещё часть поднимается на скалистых холмах, в которых устроены каменоломни. Основали город мои соотечественники коринфяне четыреста лет назад. Командовал ими Архий, который следовал слову Дельфийского оракула.

– Ни одно большое дело не обходится без оракула, – с грустной улыбкой подтвердил возница. – Даже моё путешествие не обошлось без него.

– Вот как? – удивился старец. – Насколько я понял, ты хорошо жил в Терме. Что же случилось такого, что ты снова снялся с места?

– Вот что случилось, – и с этими словами гончар указал на своего сына. Тимолеон присмотрелся к юноше внимательнее. Тому было на вид лет восемнадцать, он был строен, высок и красив. Ветер трепал его светло-пшеничные кудри. Над верхней губой был заметен лёгкий пушок. Губами юноша сжимал белое голубиное пёрышко. К вниманию со стороны попутчика он отнёсся с плохо скрываемым пренебрежением. Каркин продолжил рассказ, кинув короткий взгляд на шедшую следом повозку. – В Терме я повстречал хорошую девушку и женился на ней. Вскоре мы поняли, что следует ждать наследника, но меня начали терзать беспокойные сны. Я чувствовал, что боги о чём-то предупреждают меня. Они насылали на меня кошмары. Предчувствуя, что с сыном может случиться беда, я попросил странников спросить у Дельфийского оракула, что означают мои сны.

Тимолеон тоже посмотрел назад. Второй повозкой управляли двое – немолодая, но приятная женщина с круглым лицом и смуглой кожей, и сурового вида мужчина, чем-то отдалённо похожий на неё. Сестра и брат?..

– Ответ, который я получил, стал виной моих новых страданий, – продолжал Каркин. – Оракул ответил, что мой сын станет причиной большого бедствия для карфагенян и всей Сицилии, а поскольку Терма находится на их территории, я начал опасаться обвинений и преследования. Карфагеняне всегда очень жестоки к тем, кто угрожает им бедой.

Каркин надолго замолчал, заново прикоснувшись к событиям давно ушедших дней. Мерно скрипели колёса повозки. Над полями низко летали стрижи. С конца каравана доносились приглушённые ветром голоса рабов.

– И как же ты поступил? – нарушил затянувшееся молчание Тимолеон.

Каркин поднял виноватый взгляд.

– Мне больно об этом говорить. Я был молод и напуган. Когда малыш родился, я отнёс его в людное место и оставил там, попросив друзей стеречь его до тех пор, пока боги не заберут его душу. Чудовищная глупость! Я не перестаю проклинать себя за тот свой поступок!

– Но, как я вижу, твоему замыслу не суждено было сбыться, – заметил старец.

– О, да! Через трое суток малыш всё ещё был жив. Это чудо! Мои друзья устали и утратили бдительность, и моя супруга смогла тайно забрать ребёнка, подкравшись ночью. Она не вернулась домой, а направилась к своему брату. Вон он сидит. Гераклид. Он хороший человек. Сын же мой получил имя Агафокл в честь деда по материнской линии.

– Что было дальше?

– А дальше я жил словно в темноте. Без любимой жены, от которой я дождался лишь непонимания. Без надежд, которые я связывал с сыном. Только моё ремесло спасало меня в те трудные времена и не давало опустить руки. Спустя семь лет Гераклид пригласил меня домой на какой-то праздник. Я забыл, что тогда праздновали, да и не важно. И там играли дети, много детей, среди которых я увидел мальчика, превосходившего всех красотой и силой, и умом. Моя жена заметила, что если бы ребёнок, которого я оставил на произвол судьбы, вырос и получил воспитание, он был бы того же возраста. И знаешь, я заплакал. Я никак не мог остановить слёз. Тогда, видя моё раскаяние, мне и открыли всю правду, и я снова обрёл семью. Агафокла я начал обучать своему ремеслу, и поверь мне, он теперь владеет им не хуже меня!

– Раз ты уехал, значит, ты таки прогневал карфагенян?

– Не сразу, не сразу. Больше десяти лет мы жили мирно, но вот прошедшей весной карфагеняне потерпели неудачу в овладении Сицилией после появления армии Тимолеона. И сразу же вспомнились и предсказания, и суеверия, и былые страхи! Каких только глупостей я не наслушался! Ежедневно вокруг меня и моей семьи росли злоба, ненависть, сговор. И тогда я свернул лавку, снарядил семью и собрался в дорогу. И раз уж мне нет больше места в карфагенских землях, а денег на большое путешествие у меня не нашлось, то я решил переселиться в Сиракузы. Тем более что Тимолеон, как я слышал, бесплатно раздаёт гражданство!

– Это хороший выбор, – кивнул ему Тимолеон, мысленно усмехнувшись. Сидевший рядом возница даже не подозревал, с кем вёл разговор.

– Карфагеняне могут быть очень злы и мстительны, – нагнетая атмосферу, поведал Каркин. – По слухам они несколько месяцев назад уничтожили род Ганнона Великого – богатейшего и влиятельнейшего гражданина своей страны. Вроде бы он собирался захватить тиранию в Карфагене, но ему помешали. И вся его семья погибла! Весь его род! Подумать только. О, боги, как они могут быть жестоки…

– И поделом, – вдруг вмешался в беседу Агафокл, вынув пёрышко изо рта.

– Вот как? – с интересом посмотрел на него Тимолеон. – Почему ты так думаешь?

Юноша убеждённо ответил.

– Пример одного заставит задуматься других. Если один желавший власти был уничтожен вместе со своей семьёй, то следующий честолюбец трижды подумает, прежде чем ввязываться в авантюру. Можно не бояться за себя. Не бояться смерти, – сказал он, – но всякий беспокоится за родных, за их благополучие. И это правильно. Они должны бояться. А очаг следует уничтожать без остатка. Геракл смог победить Гидру, прижигая ей отрубленные головы. Так же и с людьми.

Каркин развёл руками.

– Вот такой вырос демагог, – усмехнулся он. – Вечно он всё знает лучше, чем окружающие.

– Интересно, – проговорил задумчиво Тимолеон. – Однако в жизни всё намного сложней. И не всегда жестокость является решением. Если вспомнить, то у Гидры был союзник – вылезший из болота рак, цапнувший Геракла за ногу.

– И Геракл раздавил его, – упрямо кивнул головой юноша.

– Верно, – улыбнулся старец. – И теперь тот рак живёт на небе среди звёзд, а в честь него назван и твой отец. Значит, было в том поступке маленького существа и место подвигу. А Геракл не справился бы с Гидрой без помощи Иолая. Значит, если следовать твоему примеру, у власти должна быть опора, ей нужны помощники. А кто будет помогать такой власти, перед которой каждый уязвим и которую все ненавидят и боятся? Не найдётся союзников, и те, кто когда-то были жестоки, сами же пострадают от жестокости. И в том, что убийц Ганнона ждёт скорое раскаяние, я не сомневаюсь.

Агафоклу нечем было на это возразить.

Между тем вдали за невысокой грядой холмов уже можно было различить берег моря и казавшуюся с такого расстояния серой полосу городской стены.

– Это Сиракузы! – благоговейно воскликнул Каркин, вглядываясь в даль.

– Да, – подтвердил Тимолеон. – Спасибо, добрые люди, что подвезли, но в город я с вами не поеду. Не хочу, чтобы кто-то думал, будто я старею.

– Годы не спрячешь, – понимающе вздохнул возница. – Как пожелаешь, добрый человек. Мне было приятно пообщаться с тобой.

– Хорошая беседа, – подтвердил стратег. – Но знаешь, в твоей истории есть нечто, что смущает меня. Ты бежишь от несчастий, но в то же время следуешь слову оракула и тем самым ведёшь Сицилию к несчастью.

– Ответы оракула не всегда можно истолковать однозначно, – пожал плечами гончар. – Мне лишь передали слова предсказания. Сам я в Дельфах не был.

– А я был, – удивил своего собеседника Тимолеон. – Видел там и прекрасные сокровищницы. И величественный храм Аполлона. И знаменитый Пуп Земли. И я тоже получил там своё предсказание. Вот, что хочу сказать тебе, Каркин. Боги смотрят на нас. Они оценивают нас. И не вздумай пренебрегать их волей. Но если уж ты решил воспротивиться судьбе, то встреться с ней смело, а не беги от неё. И, может быть, тебе удастся её обмануть.

– Я запомню твои слова, – задумчиво сказал гончар и остановил повозку.

Тимолеон легко спрыгнул на землю и с удовольствием потянулся. Со стороны города послышался нарастающий шум, явно приближались всадники, и стратег повернулся посмотреть, кто же это так спешит по дороге.

Спешил Исиас и несколько его оруженосцев. Всего десятеро. Увидев своего главнокомандующего, всадники немедленно приблизились к нему.

– Вы меня потеряли? – улыбнулся Тимолеон, глядя на растерянные лица коринфян.

– Тимолеон! Слава богам! – воскликнул Исиас. – Народ Сиракуз хотел говорить с тобой, а когда выяснилось, что ты пропал, началась неразбериха! Мы с ног сбились, пока искали тебя!

– А я вот он, – как ни в чём не бывало, сказал стратег. – И ничего страшного не произошло. А демосу следует быть терпеливее и самостоятельнее. Что демос будет делать, когда меня не станет?

– Не говори так! – с мольбой в голосе попросил Исиас.

– Тимолеон? – недоверчиво переспросил удивлённый Каркин. Он переводил взгляд то на богато одетых воинов, то на своего бывшего попутчика в дешёвом плаще. И недоумевал, почему этого старого человека зовут именем, которое знает вся Сицилия.

Тимолеон обернулся к вознице.

– Спасибо тебе, Каркин! Я не забуду твою любезность! А теперь прощай. И ты прощай, Агафокл. Я надеюсь ещё услышать о твоих успехах!

Старец сел на предложенного коня и в сопровождении соратников быстро направился к Сиракузам.

– Вот так чудеса! – покачал головой гончар. – Чудны божьи промыслы. Чудны.