Глава 1
Сегодня был день города, поэтому в городскую прачечную, где зарабатывала на жизнь Алет, идти не было нужды. Это серое двухэтажное здание обычно имело довольно унылый вид, а к середине осени это впечатление становилось особенно острым. Большая часть помещений была покрыта мхом из-за избыточной влажности, стены были щедро испещрены трещинами, в которых уже начинал прорастать грибок. Вот уже который год, каждое утро, она взбиралась по высоким ступенькам прачечной, путаясь в складках пышного платья, чтобы выйти оттуда в восьмом часу вечера. Работа выматывала физически, зато оставляла душу спокойной. Сначала она ненавидела свой труд, бесконечный и удручающий, однако через какое-то время привыкла к нему. Так человек привыкает к хронической болезни. Вместе с Алет трудилось около пятидесяти человек, однако они видели друг друга нечасто, да и то, лишь украдкой. Здание имело несколько отделов: постельного белья, споднего, верхней одежды, обуви. Каждый житель Альби мог принести сюда свои вещи за небольшую плату, чтобы примитивные машины (недавнее изобретение) под руководством людей сделали их чистыми. Сама городская прачечная работала уже вторую сотню лет и была учреждена городским советом еще в то смутное время, когда Европе грозила третья волна чумы.
Алет забежала сюда в выходной, чтобы поздравить сторожа с днем рождения. Томас был угрюмым темнокожим стариком, и кое-кто считал его сумасшедшим из-за его привычки постоянно разговаривать с собой. Он на это совсем не обижался, мол, почему бы и не поговорить с умным человеком? Когда Алет рассказала о трагедии, которая случилась с матерью много лет назад, именно Томас помог ей отпустить свое горе, которое до этого жило в ней комком в солнечном сплетении. Алет стала его другом. Единственным другом для человека, которого все избегали и презирали за его цвет кожи. Томас не знал своих родителей, поскольку вырос в приюте.
Старик, казалось, дремал в своем старом кресле, вытянув могучие ноги в полосе солнечного света. Алет, осторожно подошла ближе. Она была уверена, что он спит, поэтому вздрогнула, когда он заговорил.
- Знаешь, что сказал Диоген Александру Македонскому, когда тот спросил: «Что я могу для тебя сделать?» - Томас приоткрыл один глаз, наслаждаясь произведенным эффектом. Он сказал: «Отойди, ты застишь мне солнце», а потом еще Македонский….
- … сказал: «Если бы я не бы я не был Александром, я бы был Диогеном»,- нараспев произнесла Алет, чмокая старика в сморщенную щеку. С Днем рождения, Диоген ты наш!
- Спасибо. Хорошая у тебя память, - произнес старик. Вот я, например, забыл, что у меня сегодня день рождения. Слишком уж долго я живу.
- И проживешь еще столько же. Это чтобы ноги не мерзли, - девушка протянула ему сверток.
- О, одеяло! Да, это то, что нужно мерзкому старикашке вроде меня, чтобы не прозябать последние годы жизни,- деланно прокряхтел Томас.
Он натянул покрывало на себя и блаженно улыбнулся, прикрыв глаза.
- Оно самое. А знаешь, кто сделал мне самый лучший подарок? Мой старый знакомый. Представляешь, он вернулся. И хотя, похоже, Пауль немного спятил, я все равно рад, что увижу его снова, живым и невредимым, спустя тридцать лет. Тогда он совершенно неожиданно пропал. Все были уверены, что он утонул.
- Вот как! Интересно! И где же он был все это время? – Алет присела рядом и поправила плед, сползший к ногам мужчины.
- Хочешь, можешь составить мне компанию, проведаем его сегодня, – сказал Томас вместо ответа.
Глава 2
Утро Жоржа Клодье всегда начиналось примерно одинаково: он его просыпал, а потом, наскоро одевшись в пижонский фрак, плелся на работу. И как бы с сим фактом ни боролось его начальство, Жорж неукоснительно следовал этой традиции. Однако в редакции Клодье прощали, ведь его хроники пользовались спросом, несмотря на то, что многие из них были явно плодом его богатой фантазии. Впрочем, до судебных тяжб доходило весьма редко; дело обычно заканчивалось либо словесными разборками, иногда переходившими в кулачные, либо же опровержением в газете. Жорж отдавал предпочтение первому варианту, радуясь втайне, что дуэли вышли из моды: иначе он точно уже был бы покойником. Меткостью и физической мощью Клодье похвастаться, увы, не мог, а вот в словесных баталиях ему не было равных.
Поскольку осень была периодом застоя, когда любая новость была на вес золота, приходилось изворачиваться. Клодье приходил домой и сразу же валился на свою не застеленную с утра кровать. Обитал он во флигеле двухэтажного дома, где снимали комнаты студенты медицинского колледжа. Здесь было постоянно сыро из-за того, что крыша периодически текла, ведь Жорж не уделял жилищному вопросу должного внимания. Все, на что его сподвигла ленивая натура – поставить три таза, которые в дни непогоды наполнялись доверху. Холостяцкая жизнь дарила ему определенный уровень свободы, однако лишала уюта и тепла, обычно привносимого женской рукой. Впрочем, Клодье был готов платить эту цену, лишь бы не надевать кандалы Гименея на свою худую шею. А шея его действительно была довольно худой от дурного питания в кабаках на бегу.
Утренний кофе был необходимой роскошью. Обычно в кабинете, где сидел, точнее, изредка появлялся Клодье, околачивалось еще с десяток таких же писак, как и он. Поэтому приходилось пить этот благородный напиток втихую, дабы не искушать почем зря прочих охочих. Сегодня ему это удалось, он был почти счастлив.
- Доброго утра, а точнее дня!! Эй, Клодье, отправляйся на озеро Нейж, тебя туда довезет Поль, - донесся сначала голос редактора, а потом появилось все его неуклюжее тело. (Он любил плотно покушать). - Там нашли еще одну жертву, шевелись быстрее, нужно написать об этом первыми. Сделай нам сенсацию!! Я верю в тебя, детка! – он игриво подмигнул Жоржу и потрепал его по щеке.
- Но вы же говорили, что я должен написать про празднование Дня города, я не успею, - пытался увернуться Клодье, отводя руку Родера, известного своей любовью к мужчинам.
- Репортаж напишет Ольеж, а твой гонорар мы удвоим, - елейным голосом пропел редактор Родер, хотя оба знали, что ничего подобного не будет. Содержание городской газеты был довольно скромным. Максимум, на что мог рассчитывать Жорж – это на пару дополнительных выходных.
Озеро Нейж раскинулось в живописной долине, с двух сторон окруженной горными возвышенностями. С востока располагался городок Альби, а с запада стоял густой лес, в котором когда-то охотились на диких кабанов. Зеркально чистая, ледяная вода и волшебный пейзаж всегда привлекали сюда не только местных жителей, но и путешественников, наслышанных о красотах этих мест. Склоны долины хранили в своих недрах корни вековых деревьев, которые отражались в озере и создавали причудливую картину игры света и тени. На большой глубине, достигавшей десятков метров, водились огромные сомы и белуги, а на мелководье плескались карпы и карасики. Поэтому рыбаки охотно стекались сюда в предвкушении хорошего улова и редко их лодки возвращались пустыми к скалистому берегу. Здесь было довольно людно в любой день, несмотря на старые предания, которые гласили, что здесь можно пропасть без следа, что иногда здесь слышали странные звуки, то ли воя, то ли плача. Однако люди перестают быть суеверными там, где появляется выгода.
Когда Жорж прибыл на место, то увидел, что возле кромки воды уже собралась толпа. Полицейские и зеваки были похожи на сонных мух, сновавших туда-сюда. К жертве преступления никто не смел приблизиться, поэтому вокруг убитого можно было провести трехметровый круг, за который никто не переступал. Гул людей перемешивался с ветром, который обычно был сильным в период межсезонья.
Тело, а точнее – то, что от него осталось, лежало навзничь. Песок впитал кровь и теперь вокруг убитого были рыжие пятна и куски плоти. Это был седовласый мужчина, по-видимому, рыбак. Он был только в одном сапоге, второй валялся почти в десяти метрах, одежда разодрана. Тело еще не успели накрыть, и многим сегодня ночью придется не раз перевернуться на другой бок, прогоняя прочь это страшное видение.
Клодье увидел коллегу из «Ла Блуа» и подошел к нему.
- Что слышно, Рид?
- Да вот, похоже, что это дело рук маньяка или серийного убийцы, как минимум. Пока проверяют его личность, но уже известно, что этот парень, – кивнул он в сторону убитого, - жил неподалеку от озера и рыбачил тут иногда.
- Интересно. А что следствие? Есть какие-то предположения? – задумался вслух Жорж, рассматривая зевак из толпы.
- Да вот, надо подойти к комиссару. Хотя он злой, как черт: третий труп на озере за неделю. Думаю, дело серьезно, - его собеседник попытался зажечь трубку, но тщетно. – Чертов ветер! Не помню такого еще со времен Бурбонов.
Естественно, версии у следствия были. Естественно, их пока не стали оглашать во всеуслышание. «Чтобы не мешать расследованию», - бросил на ходу комиссар. Он чувствовал, что это глухое дело повесили на него неспроста: у начальства давно был на него зуб за то, что он лез туда, куда не стоит. «Даже на покой спокойно уйти не дадут», - думал комиссар, пока тело увозили в морг. Каталка надрывно скрипела и раздражала слух. Грязная рука, выглядывающая из-под простыни, болталась как маятник, из стороны в сторону.
Потоптавшись какое-то время на берегу, люди потихоньку стали расходиться: пронизывающий ветер не способствовал долгим беседам на свежем воздухе. Жорж, ухватив за рукав представителя властей, некого Легранта, пытался вытрясти хоть что-то из него. «Да поймите вы, никаких комментариев я дать не могу. Все, в чем я могу заверить вас: ситуация под контролем. Следствие идет. Преступник будет наказан по закону. Извините, мне пора», - лениво отбивался он от журналиста, пытаясь укрыться в быстро редеющей толпе.
- Любопытно, очень любопытно….- думал Клодье, шагая по направлению к редакции. Он прокручивал в голове план статьи, но в нем пока что зияли громадные дыры. - Зачем кому-то понадобилось убивать трех мужчин, да еще таким зверским способом? Сумасшедший наверняка себя бы выдал, маньяк…Маньяк в из маленьком, забытом богом Альби, где почти все друг друга знают? Невозможно. Слишком большое везение для провинциальной газетенки. Однако надо проверить еще тех, кто обнаружил эти трупы. Может, они что видели интересного? Это уже даже не заметка, а статья. Или цикл статей.
Жорж попытался прикурить, но бесноватый ветер то и дело гасил трубку. В конце концов, Клодье зло сплюнул, засунул табакерку в карман и зашагал прочь.
Глава 3
Лечебница для душевнобольных имени святого Себастиана находилась на окраине города Альби. Обычно большинство ее коек пустовало и помещение использовали как ночлежку для бродяг, поэтому запах здесь стоял соответствующий: терпкое амбре из немытых тел, лука и вареной картошки. Дверь главного врача была оббита мягкой малиновой тканью.
- Ну, что вам могу сказать? Острое психическое расстройство. Полная дезориентация. Ваш знакомый твердит, что он в последние сорок лет прослужил священником в храме, молясь вместе с прихожанами о том, чтобы он избавил их от нападения волков с женскими лицами.
- Ну и дела! Я, конечно, подозревал, что он немного не в себе, но чтоб вот так…- вздохнул Томас, почесывая затылок.
- Давайте я вас проведу к нему, и вы сами во всем убедитесь. Только прошу вас об одном – не утомляйте его лишними расспросами и не задерживайтесь у него более, чем на полчаса. Будем надеяться, что ваш визит хоть немного вернет ему память и рассудок.
Дверь была не заперта. На кровати, застеленной пожелтевшей простынью, сидел изможденный старик, раздетый до пояса. Его глаза были закрыты.
- Здравствуй, Пауль! Как твое здоровье? – осторожно спросил Томас, присев на единственный в комнате стул. Алет осталась стоять в дверях. Казалось, этот человек не слышит. Однако через некоторое время он поднял голову и сказал ровным голосом:
- Они идут. Она близко. Никто не спасется.
- Друг мой, ты меня узнаешь? Я Томас, мы вместе с тобой служили. Это было давно, но ты должен помнить, - Томас взял старого друга за руку.
- Да, я помню все… Это было в позапрошлой жизни. Это было как сон. Нет, я не могу этого допустить…- Пауль закрыл глаза руками.
- Допустить что? Чего вы не можете допустить? – Алет подошла ближе к старикам.
- Варрави. Они могут прийти сюда в любую минуту. И никто не спасется. Никто. Они раздирают всякого …, - пациент перешел на шепот.
- Для чего это им, Пауль? Для чего они придут? – Алет говорила с едва скрываемым волнением.
- Как они приходят? - девушка взяла старика за руку.
- Она…они…убивают всех, они убивают…- Томас от волнения начал задыхаться.
- Алет, остановись! Что ты делаешь? Алет! – Томас схватил ее за плечо. Хватит!
- Да, прости, Том. Я не хотела. Просто я вспомнила легенду…Впрочем, забудь.
Они постояли еще несколько минут, наблюдая за стариком на кровати. Пауль, казалось, успокоился, лег и отвернулся к стенке.
- Мне кажется, нам пора. Выздоравливай, Пауль, дружище. Я еще приду к тебе как-нибудь, - сказал Томас, повернувшись лицом к дверям.
- Что думаешь об этом? По-моему бедняга совсем свихнулся, - сказал Томас своей спутнице, когда они выходили из здания. Зачем ты стала его расспрашивать?
- Даже не знаю. Но должно быть, он и впрямь нездоров. Жаль его, - вздохнула Алет, посильнее запахнув плащ и набросив капюшон, скрывающий ее лицо до половины. Ее била мелкая дрожь. Хотелось бежать скорее отсюда прочь. Начинался холодный осенний дождь, закрывая ночь полупрозрачной вуалью.
Глава 4
Следующее утро было на удивление безветренным. Проезжающие мимо дилижансы то и дело останавливались, а извозчики кричали вслед Жоржу разные ругательства, но тщетно. Погруженный в свои мысли, он их не слышал и несколько раз чуть не угодил под колеса. И только когда лошадь едва не наступила ему на ногу, журналист спохватился и вернулся с небес на землю. Клодье даже не заметил, как вместо редакции пришел к месту, где работала Алет. Он постоял в замешательстве пару минут и все же решил войти. Его всегда тянуло к ней, но серьезных шагов он не предпринимал. Жоржу всегда нравилось манящее «может быть», в то время как все его подруги предпочитали однозначное «навеки вместе». Алет, казалось, принимала его игру и пока не отталкивала.
Девушка как раз закончила работу. Ее рыжие волосы были в плену у белого платка, плотно обхватившего ее голову. Лишь один непокорный локон выбивался из-под ткани. Синий халат на пару размеров больше прятал ее фигуру, но Жорж и так знал, что она совершенна. И хотя к работающим дамам было двоякое отношение во Франции вообще, и в Альбеи – особенно, Жорж уважал ее за это. За умение позаботиться о себе и за независимость от чужих суждений.
- Что ты здесь делаешь? – накинулась Алет на Жоржа вместо приветствия. Управляющая очень разозлится, если увидит тебя здесь. Она еще не пришла в себя после той твоей выходки, когда ты написал о ее любовниках и доходах…
- Я тоже рад тебя видеть, - улыбнулся он. Да вот, шел мимо и решил посмотреть на самую красивую девушку этого города. Не знаешь, куда она вышла?
- Тебе лишь бы шутить, а у меня тогда были проблемы…- устало вздохнула Алет.
- Прости, но ты же сама говорила, что мадам Реноме чересчур зарывается и постоянно выписывает вам штрафы и урезает заработок, выделяя деньги на своих мальчиков, - резонно заметил Клодье. Я хотел, как лучше…
- Ну да. Я знаю. И все же - пошли на улицу. Не хочу, чтобы нас видели.
- Вот, я так и знал! – картинно заломил руки Жорж. Ты считаешь меня недостойным себя! Ах, несчастный я, несчастный! – кривлялся он, с удовольствием замечая, что на лице девушки появляется некое подобие улыбки. Клодье почти всегда мог ее рассмешить.
Воздух на улице, казалось, был еще сырее, чем в помещении прачечной. Хоть выжимай его руками, как ажурную занавеску.
- Что у тебя нового? – перешел Жорж на серьезный тон.
- Все по-старому. Знаешь, впервые в жизни побывала в лечебнице для душевнобольных.
- Да? Это ты Томаса водила, чтоб он себе место присмотрел? – не удержался от сарказма Клодье.
- Очень смешно. Скорее, это он меня водил. Его друг, кажется, сошел с ума. Но знаешь… Он что-то говорил о волках с женскими лицами, а я когда-то еще маленькой слышала такую легенду… Что эти существа нападают и разрывают неосторожных путников, которые в определенное время приближаются к озеру Нейж, вырывают у них сердце… - Алет говорила медленно, словно заново припоминая старую быль.
- Ага, точно. Я, пожалуй, так и напишу в своей статье. Что убийца троих человек – волк с женским лицом. Кстати, почему именно с женским? А, знаю, вы, женщины, просто звереете, когда вас долго не зовут замуж.
- Еще одно убийство? – переспросила девушка, намеренно пропустив мимо ушей очередную колкость.
- Да. Рыбак. Если только он сам не вырвал себе сердце и не съел его. Кстати, еще одна «правдоподобная» версия, не находишь?
- Я пошла. С тобой бесполезно разговаривать. Ты невозможный человек.
Когда двери за ней захлопнулись, Жорж почесал затылок, на который тут же капнула первая холодная капля. Чертыхаясь, он побежал через дорогу в закусочную, чтобы укрыться от осеннего дождя. Денег на дилижанс у него не было. Впрочем, как и толковых идей для статьи.
Глава 5
Алет не давала покоя мысль о том, что брат долгое время избегал ее. Слишком уж часто он выглядел возбужденным, раздраженным, и в то же время безразличным ко всему. Кроме разве что своей собаки, которая осталась еще щенком осталась им после смерти матери. Теперь Лара была старой дряхлой собакой, у которой кроме нескольких зубов была еще странная привычка лаять на лошадей, причем, почему-то именно белых. Таковых в городе было всего три, но всякий раз любая из них выслушивала продолжительную тираду от подслеповатой собаки, которая доживала последние дни в маленькой комнатушке своего хозяина.
- Ну что ты, зверь? Я вернулся! – Любарт Кордес вошел в комнату и ему в нос ударил запах печеного картофеля.
- О, это ты! Что за дурная привычка являться без предупреждения? – сказал он, а после и увидел сестру. Она держала в руке поднос с дымящейся едой.
- Да вот, зашла узнать, как ты поживаешь.
Только теперь Лара, скорее почуявшая, нежели увидевшая хозяина, подошла к нему и уткнулась мокрым носом в ладонь. Любарт потрепал собаку по загривку.
- Очень мило с твоей стороны. Только это все зря. Я жив-здоров, не голодаю, ничего нового у меня не случилось, - медленно проговорил брат, снимая обувь.
Комната была светлой, но небольшой. В ней помещалось всего-навсего кровать, стол, стул и небольшой шкаф для вещей. Окна выходили на городскую площадь. Можно сказать, что с жильем ему повезло: троюродная тетка по отцовской линии завещала ему этот угол, в котором жила последние двадцать лет. Алет она терпеть не могла за то, что та когда-то неудачно выразилась по поводу ее фигуры. В общем, злопамятная оказалась мадам. А поскольку других родственников у нее не имелось, то комнатушка перешла к Любарту.
- Мне кажется, что у тебя проблемы, а ты не хочешь об этом говорить, - изрекла Алет, в упор глядя на брата.
- Мне кажется, что это у тебя проблемы. У тебя нет своего угла, работаешь прачкой, детей у тебя нет, вот ты и пытаешься забыться, вмешиваясь в чужие дела, - выдержал ее взгляд Любарт.
- Чужие? Мы вроде бы как близкие родственники с тобой, если мне не изменяет память. Скажи мне честно, ты тоже пробовал белладиум?
Белладиум появился в их городе вместе с бродячими цыганами, которые сначала предлагали «чудодейственный порошок» как средство от головной боли. Иногда даже давали его бесплатно. Когда правда выяснилась, было уже поздно: каждый четвертый житель города стал зависимым. Люди отдавали цыганам золото, выносили вещи из дома за возможность побыть кем-то другим. Беловатый порошок действовал поистине удивительным образом: сначала это было какая-то потерянность, отрешенность, которая перерастала в чувство невыразимого счастья и радости. Со временем люди становились совершенно беззаботными, бросали работу, семью и жили одним днем, словно сами превращались в цыган. Они, конечно же, никого не трогали, однако такое асоциальное поведение угрожало привычному порядку, тем более, что счет пошел на десятки человек, поэтому власти города прогнали цыган и запретили белладиум. С цыганами ушли и те, кто покупал у них зелье. Однако и по сей день то тут, то там появлялся новый чудак, готовый бросить жизнь ради одной унции порошка.
- Нет, я же говорил тебе! – брат повел плечом, словно отгоняя невидимую назойливую муху. Перестань меня подозревать в подобных вещах, иначе у меня появится повод….
- Ладно тебе. Я же просто хочу знать, что с тобой все в порядке, понимаешь? И еще… На озере нашли третий труп. Снова мужчина. Я прошу тебя, перестань ходить туда, на это чертово озеро! Я боюсь за тебя, - прошептала Алет в отчаянии.
- Я там бываю редко в последнее время. Ты же знаешь, Стив нуждается во мне. Теперь, когда он остался совсем один, в этой своей лачуге…
Стив был безногим инвалидом, который с детства жил поблизости озера со своей матерью. Она умерла этой весной, едва дождавшись первых теплых лучей, которые не приносили дряхлой старухе более радости – она страдала устойчивой неприязнью к солнечному свету с тех пор, ее супруг погиб от обезвоживания в пустыне Агриате, что на Корсике. Его тело, точнее мумию, показывали в заезжем цирке как диковинку. Женщина выкупила труп супруга и похоронила.
- Стив… Да я помню его. Это благородно с твоей стороны, помогать ему, но ты мог бы взять его к себе.
- Хорошо, сестренка. Не волнуйся, так и сделаю, - сказал Кордес, чтобы успокоить Алет. Он знал, что Стив ни за что не покинет свою хибару, в которой прожил большую часть своей жизни. Лара поскреблась в дверь и Любарт выпустил собаку. Девушка посмотрела ей вслед долгим взглядом.
- Я пойду. Но ты подумай о том, что я тебе сказала.
Тогда он закрыл дверь за Алет. И опустился на стул. Он не мог не пойти к Стиву, потому что обещал это сделать уже завтра. Он и так давно не проведывал старика. Иногда ему казалось, что кроме общей фамилии, их с сестрой больше ничего не объединяет, слишком уж непохожи они. Любарт был младше сестры на четыре года и в свои двадцать знал, чего он хочет. Алет мучило неизбывное чувство вины за то, что не смогла заменить ему мать. И хотя после ее внезапной смерти они оставались единственными кровными родственниками (отец пропал без вести сразу после рождения Любарта), Алет словно жила своей жизнью, а он – своей, и все их встречи превратились в обоюдную обязанность.
Город купался в солнечных лучах, словно забыв о грядущей зиме с ее холодами и морозными днями.
Глава 6
Пару часов спустя Клодье пришел в редакцию ни с чем. Главный редактор был темнее тучи, очевидно у него случился очередной прилив желчи.
- Мне нужен этот материал. Делай, что хочешь, но сделай так, чтобы наша газета выпустила уникальную статью первой, - Родер сделал ударение на последнем слове. Проведи расследование. Это дело чести, Клодье.
- Или наживы, - мысленно продолжил Жорж, но промолчал.
- Если результата не будет, извини… У нас и так слишком маленький тираж и кого-то в любом случае придется уволить, - сказал Родер, пристально глядя ему в глаза. Клодье кивнул. Он и сам понимал, что дело это непростое.
Через двадцать минут он уже шагал по направлению к озеру. Нужны свидетели. Те, кто мог видеть или слышать, что произошло. Ведь все три убийства произошли на берегу озера. Почему он сразу не догадался сходить к Стиву? Смеркалось, но Жорж бодро насвистывал модный мотив «Моя прекрасная Жоржетта», чтобы не давать страху ни малейшего шанса. Мужество не было его сильной чертой, но оно всегда пробивалось к свету тогда, когда было щедро подпитано жаждой сенсаций.
Единственное жилище, которое располагалось прямо на берегу, принадлежало калеке и его ныне покойной матери. Про них слагались самые разные слухи, однако жили они тихо и неприметно. Строение сложно было назвать домом. Это была скорее лачуга, защищавшая ее обитателей лишь от дождя и ветра, но не холода. Витиеватый флюгер противно скрипел, вращаясь из стороны в сторону, и совершенно не вязался с общим обликом хибары. Постояв пару минут, Жорж осторожно ступил на порог, который был вымазан чем-то желтым.
- Что за..? – чертыхнулся Клодье, едва не поскользнувшись, но вовремя ухватился за ручку двери.
- Стив, ты дома? Меня зовут Жорж Клодье, я журналист «Альби трибьюн». Не услышав ответа, он сделал еще пару шагов вглубь дома. В единственной комнате висела полутьма. Щуря глаза, Жорж пытался разглядеть калеку, который мог быть единственным свидетелем зверского убийства.
- Убирайся прочь! – в журналиста полетела метла, выпущенная откуда-то из темного угла. Я уже все им рассказал. Вон из моего дома! Вон!
- Тише, тише. Мне нужно только кое-что узнать, - увернулся от летящего пучка веток Клодье. Всего пара минут вашего времени и я уйду. И больше никогда вас не потревожу.
- Вон отсюда! Прочь… Я уже все им сказал…- голос слабел. Вскоре показалась нечеткая фигура человека, точнее – его верхняя половина. Обе ноги у него отсутствовали. Передвигался он на небольшой дощечке, к которой были прикреплены деревянные колесики. Стив притянул ее к себе сильными, жилистыми от постоянного напряжения, руками и вскоре оказался посреди комнаты. Всклокоченные волосы до плеч и борода прятали его лицо. Только глаза сияли бесноватым огнем.
Жорж вынужден был смотреть на него сверху вниз. Клодье было от этого неловко.
- Мне нужно знать, иначе жертв будет больше…Стив, я знаю, ты не любишь людей, но, поверь, сейчас дело не в тебе. И не во мне. Это звериная жестокость…
Стив сплюнул и поднял голову. Жоржу пришлось присесть на корточки, чтобы сравнять их рост.
– Писака, что ты знаешь о жестокости? Что ты знаешь об этом? Люди – жалкая плешь на теле земли. Что полезного в их жизнях? Ни смысла, ни пользы, ни радости. Пусть дохнут, как мухи, мне до этого нет дела.
Клодье встал и повернулся к двери. Это бесполезно. Он ничего не скажет. – Стив, ты можешь быть следующим, тебя это не волнует?
Калека захохотал. – Я давно мертв. Давно мертв, парниша. Убирайся. Я больше ничего тебе не скажу.
Когда дверь закрылась, Стив закрыл глаза. Какая же забавная штука – жизнь! Еще пару дней назад он подбирал способ самоубийства, а сегодня его пугают…смертью. И кто? Журналишка. Журнашлюшка. Все они одинаковые.
«Нет, я не сдамся. Буду жить назло, выживу. Черт, мне ведь всего пятьдесят», - проговорил он вслух и задумался.
Завтра должен прийти Любарт Кордес. Он обещал принести новые снасти, чтоб можно было расставить их на берегу. И хотя улова в это время обычно нет, десяток рыбешек составят неплохой обед. Странно, почему они стали общаться. Любарт, высокий юнец с походкой цапли и он, Стив, безногий калека. Внутреннее одиночество, тяготившее обоих, выплескивалось в долгие беседы без начала и конца. Стив рассказывал ему о тех временах, когда он был таким же, как и он, бегущим от безумия толпы безумцем.
В двадцать Стив влюбился и пошел работать на лесопильню, чтобы заработать на свадьбу. Влюбленные клялись друг другу в вечной любви, Роза шила приданое, а Стив трудился не покладая рук. Днем – на лесопильне, а вечером – на постройке их дома. В момент, когда огромная сосна накренилась не в ту сторону, Стив оттолкнул своего друга и сам оказался под мощным стволом. Когда дерево рухнуло, он не почувствовал ничего. Лишь острая беспомощность и жгучая тоска поглотили его. Шок смягчил боль, которая пришла потом, чтобы больше не отпускать… А спасенный ним друг, испугавшись последствий, убежал. Он вернулся куда позже, но с подмогой и общими усилиями дерево подняли. Однако было слишком поздно – Стив потерял слишком много крови. Теперь они с деревом были квиты: природа найдет способ отомстить тем, кто ее убивает. Так Стив лишился обеих ног и невесты, которая спустя полгода танцевала на своей свадьбе. А женихом был тот самый друг, которого он спас ценой своего будущего. Злая ирония.
Стив вздохнул. Зачем тревожить призраков прошлого?
Странные звуки прервали его мысли. Так стучит по каменным плитам резец скульптора. Так скрипит стекло, которое царапает ноготь. Скрежет приближался. Калека потянулся за ножом, который всегда лежал на столе.
Глава 7
Ее ежедневный маршрут пролегал через центральную улицу Альби, вдоль которой, словно грибы после дождя, росли кривоватые однообразные здания, различавшиеся разве что цветом. Алет старалась не смотреть по сторонам, чтобы еще больше не впадать в осеннюю хандру. Ветер трепал складки ее платья, подол которого то и дело норовил приподняться над мокрой землей. Такие ветра – привычные для Альби в это время года. Холод и сырость осенью – удел всех жителей равнины. Алет шла вперед, не задумываясь особо над погодой, она думала о Жорже. Почему он охладел к ней в последнее время? Ему важна только работа, которая заставляет ее, Алет, лишь волноваться и переживать за него. Конечно, он привык к вниманию всяких там…легкомысленных женщин, но она совсем другого сорта. Она другая.
- Мир и счастье! Жизнь прекрасна! Отриньте боль!!
Алет обернулась на эти слова и увидела худощавого человека в пальто, который размахивал руками и качался из стороны в сторону, словно тростник. На улице было пустынно. Лишь пара дилижансов стояла у обочины, а извозчики лениво переговаривались и глазели на кричавшего. Несколько случайных прохожих торопливо прошли мимо. Видя, что на него никто не обращает внимания, парень подбежал к Алет и схватил ее за руку. Она попыталась высвободиться, но тщетно. Казалось, силы у него были просто нечеловеческие.
- Постойте, я не причиню вам зла! Я хотел сказать… Девушка, вы так прекрасны… Вы должны это почувствовать. Это необыкновенно!!! – продолжал странный прохожий, не отпуская ее руки. На вид ему было не больше двадцати. Алет посмотрела ему в глаза. Так и есть – зрачки расширены.
- Вот, возьмите. Это вам. Я дарю вам кусочек счастья, - прошептал молодой человек, протягивая Алет небольшой сверток.
- Благодарю, - сказала девушка, пытаясь высвободиться. Но я спешу. Отпустите мою руку.
- Да, да. Идите. И будьте счастливы, - он зажал в ее ладони белладиум (а в пакете был вне всяких сомнений он) и исчез, так же неожиданно, как и появился. Да уж. Это то, чего ей не хватало для полного счастья. Она оглянулась (не следит ли кто за ней) и быстро зашагала прочь. Сверток так и остался зажатым в ее кулаке.
Две дамы в изящных и модных туалетах прошествовали мимо нее, одна из них презрительно скривилась, оглядев Алет небрежным взглядом: на девушке было темно-синее платье, в неровных складках которого виднелись заплаты, и застиранное манто. Впрочем, Алет было не до того, она думала, куда бы поскорее выбросить порошок. Если ее сейчас остановит жандарм, то ее вполне могут арестовать.
Войдя в прачечную, она остановилась в нерешительности. Здесь было слишком людно, даже как для утра понедельника. Все суетились и кричали. Томас, словно черный маяк, выделялся на фоне этого человеческого прибоя, и, казался единственным, кто сохранял спокойствие. Алет еле добралась до него.
- Что случилось, Том? В чем дело? – крикнула она ему прямо в ухо, поскольку шум стоял нестерпимый.
- Наш директор, мадам Реноме, кажется, разорилась. А эти люди – ее кредиторы. Знаешь, мне кажется, самое время подыскивать себе другую работу, - так же прокричал Томас Алет, ничуть не теряя самообладания, точно это было вполне обыденным делом.
- А где она сама? – удивилась девушка.
- Укатила куда-то. Никто не знает. Через полчаса начнется собрание рабочих, но я тебе говорю – нам там делать нечего. Наши деньги управляющая наверняка потратила несколько месяцев назад.
- Да? Чего только не случается в нашем удивительном мире, - задумчиво изрекла Алет, накручивая локон на палец. Она думала о своем будущем. Что делать дальше? Где взять деньги на жизнь? Ее размышления прервал странный гул.
Через несколько мгновений двери открылись и несколько людей, на этот раз из улицы, заполнили прачечную. Они натыкались друг на друга, падали, кричали. Первые секунды казалось, что это сумасшедшие, потерявшие рассудок. Ужас – вот что двигало этими людьми. Каждый стремился как можно быстрее проникнуть в здание, словно это был Ноев ковчег. Крики усиливались, напряжение нарастало. Алет стояла, пораженная происходящим. Все, кто был в прачечной до этого, тоже притихли на секунду, а потом бросились бежать вглубь здания. Девушка не верила своим глазам: следом за толпой бежала пара …волков. Но…Что это, господи? Они были…
Нет, это невозможно! У них были женские лица. Окровавленные, развевающимися волосами, они неслись за своими жертвами быстрее ветра. Один бедняга не успел забежать вовнутрь и был растерзан прямо на входе. Все случилось так быстро, так внезапно. Странный звук, похожий на царапанье ногтем по стеклу, резал слух. Не спастись!! Никому не спастись…
Том опомнился первым. Он рванул на себя ближайшую дверь, затолкав туда Алет. Когда защелкнула щеколда, оба оглянулись, ища убежища. Они залезли под огромный чан для полоскания белья. Там, в темноте, уже было несколько человек. Было сложно отличить свое сердцебиение от звуков извне: они перемешались, превратившись в барабанную дробь с визгом железа. Кто-то рядом плакал, женщина возле нее судорожно молилась, маленький мальчик звал маму. Время утратило смысл и значение. Прошло кажется не меньше получаса, прежде чем снаружи все стихло. Только капли воды из ржавого чана размеренно падали на влажный пол, словно отмеряя непонятный ритм. Стихло и в помещении, где прятались люди, волею случая оказавшиеся рядом. Алет тихонько позвала Тома. Голос вернул ей ощущение реальности: она жива. Она жива.
- Что это было? – сразу же послышался шепот сразу из нескольких сторон. Сидевшие в темноте также пытались вернуть в свой привычный мир если не покой, то хотя бы логику.
- А черт его знает! – так же тихо ответил мужчина. Чертовщина!
- Давайте определимся с тем, что мы только что видели. Я видел пару волков, - сказал Том.
- Я видел чудище, - сказал мальчик, вылезая из-под чана. Мне нужно найти маму.
- Мне показалось, что у этих…волков были человеческие лица, - продолжила Алет.
- Мне тоже так почудилось, - неуверенно сказала женщина, сидящая подле Алет на коленках. Будто это были женщины.
Люди вылезли из своего убежища. В комнату едва проникал свет и можно было увидеть лишь очертания фигур. Четверо взрослых и ребенок. Две женщины, двое мужчины и маленький мальчик.
Снаружи все окончательно затихло. Но никто не решался открыть дверь.
Глава 8
Всю прошедшую ночь Лара протяжно выла на луну, поэтому Кордес встал злой и не выспавшийся. Собака, словно чувствуя за собой вину, лежала в углу, уперевшись горячим носом в свою подстилку. Любарт потрогал ее по загривку. Она едва слышно поскулила, оставаясь неподвижной.
- Ну же, Лара, что это ты, старушка? Что ты?- гладил он собаку. Сейчас я схожу к Стиву, он передаст тебе твоих любимых рыбьих потрошков. Тебе станет лучше, вот увидишь.
Даже при упоминании о лакомстве, Лара осталась равнодушной. Стареет, совсем дряхлая стала, - с горечью подумал он. Жаль.
Не прошло и часа, как Любарт с размаху ударился ногой о порог Стива. Прыгая на здоровой, и чертыхаясь, он попал внутрь дома. Дверь была не заперта. Солнце взошло несколько минут назад, и в комнате было темно из-за заклеенных пожелтевшей бумагой окон. Парень прищурился, чтобы быстрее привыкнуть к полутьме. В единственной комнате был беспорядок: вещи валялись где попало, черепки от нехитрой посуды и треснувшее зеркало на полу. В углу, скрючившись и словно еще сильнее уменьшившись в росте, сидел Стив. Он был мертв. В этом не было никаких сомнений, поскольку внутри него, на уровне сердца, была дыра размером в кулак. Стены и пол возле него алели от крови. Любарт застыл от ужаса, слишком уж нереально все это выглядело. Он тихо вышел из дома, немного потоптался у порога и снова зашел. Труп был на том же месте, глаза Стива словно в упор смотрели на него. Кордес не решился подойти ближе к другу. Все же первобытный страх перед мертвым сложно побороть, особенно когда ты находишься с ним наедине.
…Спустя полчаса жандармы оцепили дом и несколько собак уже спустили с поводка, чтобы те взяли след, пока он был свежим. Служебные псы, словно почуяв нечистое, лишь жалобно скулили и пытались укрыться за спинами людей, поджав хвосты. Комиссар чесал затылок. Все сходилось с предыдущими убийствами: та же рана, то же место, в районе озера Нейж, а теперь еще и странное поведение собак. Еще тогда было понятно, что дело довольно запутанное и не похоже на обычные преступления, а сейчас можно вести речь о введении чрезвычайного положения. В очередной раз комиссар подумал, что это зловещее стечение обстоятельств не дает ему спокойно уйти на заслуженный отдых и получить, наконец, скромную, но такую желанную пенсию.
- Во сколько вы пришли к Стиву?, - спросил он у Любарта, нервно переминавшегося с ноги на ногу.
- Около часа назад, - ответил тот, смотря в сторону.
- Зачем вы пришли к нему? – открыл свою записную книжку комиссар и достал грифельный карандаш.
- Я принес ему сети, чтобы можно было наловить рыбы, - устало проговорил юноша, стараясь не смотреть на накрытое тело Стива, которое уже выносили из дома, чтобы погрузить на служебную повозку.
К месту происшествия стекались любопытные. Жорж Клодье был одним из них. Узнав о гибели Стива, он втайне от себя чувствовал вину. Он бежал к дому калеки изо всех ног. Запыхавшись, он искоса глянул на брата Алет, едва заметно кивнув ему головой. Тот в ответ презрительно сощурился. Кордес никогда не симпатизировал Жоржу, считая его щеголем и пустомелей.
- Комиссар, что случилось? – повернулся Клодье в сторону начальника городской полиции.
- А…- неопределенно махнул рукой тот. – Мы сами еще пока ничего толком не выяснили. Бедолага Стив, который жил последние двадцать лет в этой лачуге, погиб жуткой смертью. Некоторые органы у него… отсутствуют. Причем, похоже, вырвали их, когда он был еще жив. Свидетелей нет. Пока что это все, что я могу сообщить газете…э….как вас там?
- «Альби трибьюн», - уточнил Жорж. Можно мне взглянуть на место убийства?
- Это исключено. Мы еще не все возможные улики собрали, - категорично заявил комиссар, который любил чувствовать себя важной птицей, особенно перед местными газетёнками. Жоржу очень повезло, что никто не знал о его визите к убитому, незадолго до его смерти, иначе неприятных расспросов было бы не избежать.
Понимающе кивнув, Клодье удалился. Через несколько минут он проник в домишко через окно, пока представители охраны правопорядка прочесывали местность в поисках следов преступника. Легонько спрыгнув на деревянный пол с покосившегося подоконника, он осмотрелся и тихонько присвистнул: на полу, прямо от лужи крови шла вереница следов, похожих на собачьи. «Вот только очень сомнительно, что собаки бывают такой величины», - мелькнула в его голове мысль и погасла, не успев развиться в полную силу. Осмотрев все беглым взглядом, он еще раз убедился, что ни один человек (из тех, кого он знает) не способен на подобное. Жорж таким же путем выбрался наружу. Осторожность не была его чертой характера, однако даже такой легкомысленный писака, как Жорж Клодье, понимал, что нельзя терять ни минуты. Дело приобретало угрожающий оборот. Что там Алет говорила про того сумасшедшего? Правда или нет, но сенсация могла быть ошеломляющей.
Двери лечебницы для душевнобольных имени святого Себастиана были открыты даже ночью. Сюда практически не достигал шум дилижансов и окриков извозчиков, норовивших объехать это место стороной. Поблизости лечебницы располагалось старое городское кладбище, заброшенное и забытое неблагодарными потомками. Большинство могильных холмов покосились и исчезли под землей, в которой лежали никому не нужные покойники. Полустертые временем надписи содержали слова любви и скорби, а даты начинались с цифр 15… Жорж Клодье забрел сюда, желая сократить путь до лечебницы. Мимовольно он несколько раз остановился, разглядывая старые плиты. Под усыпальницей из белого мрамора, изображающей скорбящего ангела, лежали две совсем молодые девушки, видимо сестры. А чуть поодаль от них – родители. Даты были с разницей в один год. Что за несчастье постигло эту семью? Люди жили, смеялись, любили, ненавидели, а теперь после них остался этот потемневший кусок мрамора, который будет разрушен стихией. Вот и Стив так же существовал, подобно дереву или кусту, самовольно выросшему на обочине жизни, и вот этой ночью его не стало. Кто тебя убил, Стиви? Кому нужен одинокий инвалид, лишенный всего? Впрочем, разве не стало это избавлением для тебя, бедолага? Клодье задавал вопросы в пустоту. Ответ, казалось, лежал на поверхности, ближе, чем эти могильные камни, но глубже, чем все мертвецы этого кладбища вместе взятые. Уж очень невероятным казалось решение головоломки. Слишком нереальным.
Словно очнувшись от краткого сна, он торопливо пересек кладбище. Войдя в двери лечебницы, Клодье еще раз обернулся в сторону погоста. Его терзали смутные предчувствия, не предвещавшие ничего хорошего. В дверях лечебного учреждения его встретил главный врач. Жорж представился и спросил его о состоянии больного, которого мучают галлюцинации о волках с человеческими лицами. Месье Дефелье на секунду задумался и повел его в ту же комнату, где несколько дней назад уже побывали Алет и Томас. В дверях палаты главврач попросил журналиста не углубляться в тему волков: Пауль хоть и не был буйным больным в классическом понимании, но при упоминании об этих животных чрезвычайно возбуждался.
Старик сидел к нему спиной, и казалось, был поглощен тем, что видел из окна своего убежища. За маленьким окошком ветер шевелил пожухлую листву, а во дворе больницы с маленьким щенком играла девочка, очевидно, дочка врача. Она тормошила пса, убегала от него, а он, еще неумело путаясь короткими лапками в желтой траве, пытался догнать малышку. Пациент лечебницы сидел, не шевелясь, глубоко погрузившись в свои мысли, поэтому даже не заметил прихода Жоржа. Клодье слегка кашлянул, потом еще раз, пытаясь привлечь внимание к себе. Однако Пауль не обращал на него никакого внимания. Наконец он повернулся к вошедшему и, ничуть не удивившись, произнес вместо приветствия:
- Хороший день для того, чтобы покинуть этот мир, вы не находите?
Журналист слегка опешил, но решил поддержать игру.
- Мне кажется, для этого больше подходит зима, тогда умирать не жаль.
Пауль снисходительно улыбнулся: - Нет-нет. Зимой лучше пить чай и строить планы на весну, а осень – это подходящее время для того, чтобы облететь, как эти листья с деревьев.
Клодье подал ему руку: - Жорж Клодье, «Альби трибьюн».
- Пауль, душевнобольной, священник и предатель, - ответил он на вялое рукопожатие журналиста.
Увидев удивление на лице своего собеседника, Пауль продолжил свою историю. – Знаете, вы пришли вовремя. Я как раз думал, а не пора ли мне писать мемуары, но потом вспомнил, где я нахожусь…- он обвел рукой стены своей палаты. – Кто поверит безумцу? Разве только – журналист в поисках жареных фактов, - ободрительно улыбнулся он Жоржу. Вы хотите знать, насколько я безумен? Я безумен настолько, что могу утверждать, что мы – не единственные люди, которые живут здесь и сейчас. Есть и другой мир, если хотите, миры, куда нам нет доступа. Это как музыка, которую не слышат глухие. Но это не мешает ей звучать. Я был совсем молодым, таким же, как и вы, когда оказался в том, другом мире.
Клодье присел на краешек кровати и достал блокнот. Пауль тем временем продолжал.
- Это был вполне обычный летний день. Я с друзьями отправился на Нейж, поплавать и порыбачить. Компания из трех парней и двух девушек, мы веселились и беззаботно плескались в прозрачной и холодной воде. Я решил переплыть озеро, поскольку считал себя неплохим пловцом. Подплывая к другому берегу, я заметил, что на воду упал густой туман, хотя день был солнечный. Испугавшись, что потеряюсь, я начал понемногу выбиваться из сил. Это продолжалось примерно четверть часа. Когда я увидел берег, моей радости не было предела. Лег на песчаную отмель, чтобы отдышаться. Наконец я поднялся и увидел впереди какую-то деревню. Но ее тут быть не могло! Здесь должен был расти лишь дикий лес. Это было поразительно! Маленькие домики находились за высоким деревянным забором, окрашенным в желтый цвет. Однако забор был не сплошным, а с выбитыми и наскоро заделанными прорехами, через которые я смог рассмотреть странное поселение. Протерев глаза и в очередной раз убедившись, что это не сон и не мираж, я подошел поближе.
На мои крики никто не отзывался, казалось, что деревня безлюдна. Я обошел забор, насколько мне хватило сил и терпения, но нигде не мог обнаружить ни входа, ни лазейки. Скоро я увидел ребенка, мальчик во все глаза смотрел на меня по ту сторону забора. Когда я попытался заговорить с ним, он убежал в страхе. Спустя какое-то время он вернулся с двумя вооруженными мужчинами. Они позволили мне войти, и я остался там. На долгие двадцать лет. Так началась моя служба в храме Избавления.
Видите ли, эти люди жили в постоянном страхе перед нечистой силой, которой они объясняли набеги волков, отличающиеся особым зверством: эти полулюди-полуживотные растерзывали только мужчин, вырывая у них сердца. То, что я увидел через две недели спустя своего прибытия, повергло мою душу в ужас. Они действительно существуют. Жители села Монтери каждые седьмые сутки собирались в храме, высеченном в скале, чтобы вымолить у своей богини Гакши прощения. Считалось, что это она ниспослала им такую кару, а за что – никто уже точно не помнил. Здесь, в храме, люди были под защитой богини. Кроме того, вот уже несколько поколений днем людей оберегали покрашенные в желтый цвет стволы осин. Считалось, что твари не переносят такого сочетания. А вот ночами приходилось обороняться. Оборону держали женщины. Вскоре мужчин осталось всего десять, и они перебрались жить в храм. Мужчины стали буквально на вес золота, за право провести с одним из них ночь разверзались настоящие женские баталии. Никогда бы не подумал, что такое может быть. Предыдущего священника храма варрави (так люди называли оборотней) растерзали перед моим появлением, поэтому жители Монтери восприняли мое появление как знак и не отпускали меня, упросив остаться в храме вместо него. Впрочем, держать меня не было нужды. После многократных попыток вернуться, вновь переплыв Нейж, я убедился в тщетности своих усилий. Мне просто ничего иного не оставалось.
- Как же вы вернулись? – перебил его Жорж, внимательно следивший за рассказом. Четверть блокнота уже была исписана понятными только ему каракулями.
- Так же, как и пришел. Через воду. Сами понимаете, без озера те люди не выжили бы: пресная вода ручьев, впадающих в озеро, утоляла жажду, а пойманная рыба – голод. Жители деревни не могли жить без озера, из вод которого появлялись оборотни. Нейж даровало жизнь и …отбирало ее. Тем утром я сделал несколько гребков, чтобы привычно размяться в прохладной воде, и вынырнул уже здесь. Сначала я действительно был безумен, слишком долго я не был в этом мире, который поначалу казался мне сном, а тот, другой мир, - реальностью. Там я был молод очень долго, а сюда вернулся дряхлым стариком. Но сейчас я вполне осознаю себя. Недавно я вспомнил, что меня навестил старый друг Томас с какой-то девушкой.
- Да. Я понимаю. И все же, вы тоже поймите, что я здесь не из праздного интереса, хотя такое тоже есть. Есть уже четыре жертвы, четыре трупа, которых, извините, выпотрошили, как гусей.
- О, да. Это они. Это варрави. Волчицы с человеческими лицами. Жрицы темного культа, они убивают мужчин. И если они проникли в наш мир, то…мне даже страшно подумать, что будет дальше, - вздохнул собеседник Клодье.
- Почему мужчин?
- Я не знаю. Никто не знает.
- Почему вы назвали себя предателем в начале нашей беседы?
- Я покинул их, моих людей. Когда я служил в храме, то погибло лишь восемь мужчин. А это намного меньше, чем раньше. Но больше, чем будет. Я уверен.
В эту секунды в палату вбежал главный лекарь. Его лицо перекосил ужас. Казалось, он забежал в первую попавшуюся дверь и теперь не мог понять, как он здесь оказался. Дрожащей рукой он показал на окно и в один момент забрался на шкаф, словно это был какой-нибудь стул. По двору носился огромный волк, длинная грива которого волочилась по земле. Спустя мгновение стало ясно, что это волосы. Волосы, закрывавшие, однозначно, лицо. Человеческое лицо.
Глава 9
Подождав еще какое-то время, Томас слегка приоткрыл дверь, за которой застыла тишина. Узкая полоска света лишь ослепляла, но не давала ответ на главный вопрос: миновала ли опасность? Алет подумала о том, что твориться на улицах Альби. Наверное, много пострадавших. А может, они одни выжили, и больше никого нет. И ее брата. И Жоржа. Ее чувства были слегка притуплены, но воспоминания лезвием полоснули ее сознание. Только бы они были живы. Господи, только бы они были живы.
Том подал знак остальным, чтобы они оставались под чаном, а сам осторожно открыл дверь еще шире. Противный скрип несмазанных пружин заставил вздрогнуть даже этого относительно крепкого старика. Однако спустя секунду он уверенным движением толкнул дверь от себя и вышел в вестибюль прачечной.
В широком коридоре возле дверей лежали люди. Они были мертвы. Томас озирался вокруг в поисках того, что всех напугало. Люди, много людей, были мертвы. Бывший охранник прачечной вышел через растворенные настежь входные двери. Там тоже было тихо. Словно никакая нечисть только что не носилась меж людей, словно ничего не изменилось, кроме этих людей, которые совсем недавно были живыми. Алет вышла следом за ним. В суматохе она забыла про белладиум и до сих пор судорожно сжимала его в руке. Словно очнувшись, Алет вышла на порог, вытряхнула содержимое свертка и белые хлопья закружились на ветру, словно снег. Они оба стояли неподвижно, словно до сих пор не могли прийти в себя. Алет и Томас понимали, что с теперешнего дня их жизнь никогда не станет прежней. Перед ними простиралась пустынная улица. Лишь брошенная кукла, потерянный в суматохе сапог, небольшая лужа крови на ступеньках да обрывки каких-то газет указывали на произошедшее.
- Ну что там? Можно выходить? – послышался несмелый шепот из-за дверей их общего убежища. Их было трое. Мужчина, женщина и мальчик лет восьми.
- Да, выходите. Опасность, кажется, миновала, - ответила Алет, не оборачиваясь.
Выжившие осторожно пробирались сквозь погибших, которые беспорядочной кучей громоздились около входа. Еще несколько человек, мужчин, были в крови, очевидно, убийцы предпочли их сердца остальным. Оказалось, те, кто погибли в первые секунды, умерли не от ран. Похоже, что большинство задохнулось в давке: помещение было довольно узким. Многих постигла относительно легкая смерть от разрыва сердца. Мальчик вскрикнул, узнав среди них свою мать. Ее волосы были совершенно седыми от перенесенного ужаса. Он опустился на колени и прижал ее холодную руку к своей щеке. Кровавый отпечаток ее ладони остался на его лице подобно ритуальному рисунку. Ребенок плакал, тихо всхлипывая. Женщина, стоявшая позади него, обняла мальчика за плечи и что-то прошептала. Мужчина стоял в нерешительности, он не привык решать настолько сложные вопросы. Его взгляд блуждал по телам погибших, пытаясь зацепиться за знакомое лицо, но тщетно. Смерть обезобразила тех, кого он когда-то видел на улице либо на прачечной. Он не узнавал никого, и боялся узнать. Мужчина подошел к стоявшим на крыльце Алет и Томасу и протянул руку.
- Арно Гонаде. Не знаю, что мы будем делать дальше, но я с вами, - как можно увереннее сказал он, блеснув черными как уголь глазами. Его высокая сутулая фигура отлично гармонировала с одухотворенным лицом поэта. Даже не верилось, что он какое-то время назад прятался вместе с ними под огромным чаном, одержимый, как и все, самым сильным страхом - страхом смерти.
Женщина с мальчиком подошли спустя минуту. Они вели под руки еще одного человека, он неудачно упал и сломал себе руку, которая плетью болталась из стороны в сторону.
- Больше мы никого не нашли из живых. Это странно. Хотя, может, остальные ушли, - сказала женщина. Меня зовут Анни Вижье, а этого мальчика – Брайан. Этот бедолага, - кивнула она на раненого, - пока ничего не говорит, а только стонет. Я займусь его перевязкой. В ответ последовало молчание, правильно расцененное ею, как знак согласия. Голова его была в запекшейся крови, но рана, кажется, не представляла опасности.
Солнце стояло довольно высоко, а значит прошло не менее трех часов с момента нападения. Следовало выяснить, кто еще остался в живых и объединиться для возможной обороны. Никто отныне не мог быть уверен в своей безопасности. Осторожно спускаясь со ступеньки на ступеньку, люди шли вперед, навстречу солнцу и неизвестности. Все молчали, понимая, что в любой момент они рискуют погибнуть, но, тем не менее, понимали, что это лучше, чем сидеть под темным чаном и дрожать подобно осиновым листам на ветру.
Пройдя несколько десятков шагов по улице, Томас, идущий впереди всех, остановился. Его внимание привлек шум голосов. Из-за угла Буик Авеню вышли какие-то люди. Похоже, они также видели странных существ. Это читалось во всем их облике, движениям глаз и боязливой покорности. Встречные были такими же растерянными, как и спутники Томаса. Их взгляды блуждали по незнакомцам, пытаясь соотнести реальность с увиденным. Это была сиюминутная толпа, возникшая под влиянием страха, человек тридцать-сорок. Не сговариваясь, люди подошли вплотную к ним. Интуитивно они осознавали, что в толпе безопаснее, чем вне ее. Впрочем, хищники предпочитают охотиться именно на кучные стада, лишь изредка предпочитая им одиноких жертв.
Алет тем временем внимательно всматривалась в лица пришедших и надеялась найти среди них брата и любимого, но напрасно. Здесь были знакомые почтальон, прачка с места ее работы, редактор Жоржа Родер, несколько примелькавшихся лиц, но ее близких не было. Отделившись от толпы, впятером, они продолжили свой путь. Впрочем, куда идти, они и сами еще не знали.
Тем временем они встретили множество людей, которые не слышали о том, что произошло в городской прачечной. Они гуляли по улицам, как ни в чем ни бывало. Редкие дилижансы сновали туда-сюда. Казалось, что это был сон, дурной кошмар, привидевшийся одновременно нескольким спящим. Однако спустя несколько кварталов они услышали звук колокола на старой церкви. В последний раз он звонил во время пожара, уничтожившего целую улицу и стоившего многих жизней. Друзья пошли навстречу звону.
Комиссар как раз пояснял людям, что в городе введено чрезвычайное положение и что именем закона запрещается выходить из дома. «При себе полагается иметь оружие на случай нападения. Стало известно, что на город напала стая волков, которые загрызли, по меньшей мере, двадцать два человека. Просьба соблюдать спокойствие и быть бдительными», - говорил он с помоста, на котором обычно выступал глава города Альби. Потом туда поднялся и сам префект Луи Альбер. Он выразил соболезнования семьям погибших и пообещал сделать все возможное, чтобы подобное не повторилось.
Жители Альби слушали молча. Солнце постепенно катилось все ниже, обнажая темный небосвод. Алет осознавала, что сердце велит ей идти к брату, а потом выяснить, где Жорж. Нужно было убедиться, что с ними все в порядке. Но рассудок уверял ее в том, что следует искать ответы у Пауля, если тот еще жив. Томас тоже верил в это.
Анни и Брайан в сопровождении Арно Гонаде пошли домой. Ночь надвигалась с запада темным покрывалом. Что она скрывала, не знал никто.
Глава 10
Солнце село в воду. Еще есть время. Волчица с женским лицом стояла на берегу Нейж. Ее золотые волосы, обрамлявшие прекрасный лик, касались земли. Нужно возвращаться. Зеленые глаза сверкнули победным огнем и она закричала так, как могут кричать только женщины: надрывно и протяжно. На клич пришли еще две варрави и вместе они вошли в воды озера, на которое начал опускаться туман…

Во всех домах Альби зажглись огни. Фонарщик ранее обычного прошел по главной улице и вскоре газовые фонари запылали над городом. На мостовой заплясали темные тени: ветер гнул ветви деревьев вниз, заставляя их расставаться с последней листвой. Обычно в это время суток в долине тихо, однако сегодня погода была неспокойна. На опустевшем перекрестке вихрь кружил обрывки бумажек и листьев. Это был один из осенних вечеров, когда город пахнет промозглой сыростью и усталостью. В такие вечера хочется пить чай и вязать шарфы на предстоящую зиму, которая уже дышит по утрам седовласой изморозью.
Анни укладывала Брайана спать. Он никак не мог заснуть, терзаемый кошмарами уходящего дня.
- Они больше не придут сюда, Анни? – приподнялся он на локтях, чтобы получше разглядеть ее глаза.
- Нет, милый, они не придут. Засыпай скорее, дружок, - а завтра мы пойдем гулять. Я куплю тебе сладкой ваты и мы будем есть ее двумя руками, - женщина гладила ребенка по голове. Ее собственный ребенок погиб много лет назад. Утонул. Ему было бы столько же, сколько сейчас Брайану. Супруг обвинил ее во всем и оставил одну. Воспоминания на секунду нахлынули сильным потоком, и ее рука непроизвольно сжала руку мальчика.
– Закрывай глаза, Брайан.
- Ух ты! Ни разу не ел сладкой ваты. Она вкусная? – послушно повернулся на бок мальчик.
- Да, мой хороший. Она восхитительная. Анни поцеловала мальчишку в лоб и прикрыла двери.
Села за стол и заплакала. Почему жизнь так несправедлива? Что плохого совершил этот ребенок в глазах Создателя, за что он лишился матери? Мало ему было других бед, словно впечатанных в мятежно-синий взгляд этого маленького старичка? Он еще не осознал своей потери. Она, Анни, возьмет его к себе. Вода отняла ее Сорена, чтобы она смогла стать матерью для другого ребенка. Ее отец, дремавший на софе, что-то произнес сквозь сон. Анни прислушалась. Он что-то говорил, словно торопился.
- Бросайте волосы на ветер. Будет жатва, - он говорил это отчетливо и ясно.
Анни подошла к старику и потрогала лоб. Лоб был холодным. Это не горячка. Она попыталась разбудить его, но он лишь начал дрожать всем телом. Молодая женщина просидела с ним до рассвета. Постепенно голова Анни склонилась на руку отца. Она погрузилась в тревожный полудрем.