Трахбабах
                                                                                                   Глава 1
                                                                                                       I
                                                                                    Что-то вместо введения

Сладкий вкус на губах… Наслаждение… Тонкий терпкий вкус табачного дыма. Нет, не тот, что бывает гадким и едким от толстых мужских косяков. Лёгкий и ненавязчивый запах женских сигарет. Время… его нет. Нет смысла говорить о том, что было или будет. Есть лишь сейчас. Этот момент. Этот вдох и этот выдох. Настоящее… Пожалуй, лишь в таком состоянии мы и чувствуем всю полноту жизни. Находясь здесь и сейчас. Только этот вдох и этот выдох. Вот, что есть самое бесценное… просто быть. Просто раствориться в текущем моменте… Лёгкая серая пелена, томная горечь… Как же хорошо… тепло. Легко и одновременно приятно тяжело… Быть может, это и есть счастье?.. 
        Резкий всплеск удовольствия. Ещё. Ещё. И ещё. Удар, снова удар… И снова всплеск радости… Сладкий солоноватый привкус крови на губах… Она закурила очередную сигарету. Распростёртое голое тело продолжало маяться в истоме, лёжа на полу… Снова взмах ногой в изящной туфельке. Скорченное от боли лицо. Нет, это не было злой усмешкой. Тело чувствовало себя в раю… 

                                                                                                  Глава 2
                                                                                                       I
                                                                                                Похороны

Есть нечто, чего нельзя понять умом. Но можно осознать чем-то ещё… 

Хоронили очередное тело. Всё было как обычно, и ничто не предвещало беды. 
Да, они познакомились на похоронах. Похороны – великолепное место для знакомства. Здесь всегда можно вкусно поесть, хорошо выпить, отдохнуть и поболтать.      
- Добрый день, мадам! 
Мадам? Мадам находилась в прострации…
- Мадам, с Вами всё хорошо? Вы меня слышите?
- Я тебя слышу. Просто не хочу отвечать. 
Вышла небольшая заминка. Взгляд девушки витал где-то глубоко в пространстве. 
Именно здесь он и подошёл к ней в первый раз. Не то, чтобы эта девушка (или «женщина»? – сложно сказать) чем-то особо приглянулась телу. Но… это было что-то вроде желания перекусить или вздремнуть посреди рабочего дня. 
- Кого хоронят? Когда квартиру делить будем? – спросила она. 
- Тело. Очередное тело, коих миллионы. Но конкретно сейчас хоронят меня, если это имеет значение. 
- Эм-м-м… но… но?
- Вы ещё не осознали? На самом деле, антонимов не существует. Всё едино. Например, нет никакой разницы между страданием и наслаждением. Вот прямо сейчас Вы кушаете это до объедения вкусное существо. Вы чувствуете себя превосходно. Но… со временем у Вас разовьётся кариес; лишние калории, ожирение, преждевременная смерть. Как раз таки из-за этих самых яств. Так есть ли разница между радостью и горем? Бывает ли хоть какое-либо различие между добром и злом? Для больного болезнь – это зло. Для лекаря – хлеб, а, следовательно, добро. Так, в самом деле, есть ли разница между жизнью и смертью?
Она сидела и мило болтала ножкой в своей изящной туфельке. Ей было что-то около 14 местных лет. Её аляповатые рыжие длинные волосы не свисали далеко вниз до самых бёдер. Без сомнения. Они могли бы это делать. Но великолепная пышная красота была безжалостно связана в крупный пучок. Да какой-то там «крупный»? В громадный, чудовищный по своим размерам экстравагантный пучище. На пучище была натянута столь же маленькая траурная шляпка.
- Подожди, подожди, - у дамы явно возник интерес, – объясни. Я тебя не понимаю. Ты можешь говорить нормально? – спросила она, надкусывая фрукт, чем-то напоминавший апельсин. Её двойной змеиный язык, едва высунувшись, моментально скрылся там, откуда и появился. 
- Боюсь, что ответ не «да».
- Старый анекдот. 
- Я знаю. 
- Кстати, меня зовут Учитель. А ты кто? – осведомилась дама. 
- А я тело. Просто тело. 
- Ну, хорошо, хорошо. Тело, думать-то нормально ты умеешь?
- Я не умею думать. 
Повисло долгое молчание. Мало, кто здесь в этом сознавался. Особенно, если это было действительно так. Женщина стало медленно и бесцеремонно оглядывать тело с ног до головы. Самое обычное тело 9 с лишним местных лет. Самые ординарные ступни, голени, колени, бёдра, таз, живот, грудная клетка, плечи, шея, голова, макушка. Ничем непримечательный тусклый взгляд. Действительно. Во всём мире было множество. Огромные множества таких вот тел, мало чем отличных друг от друга. Ни плохих, ни хороших. Ни красивых, ни дурных. Просто тел. Но чем-то оно всё же заинтересовало девушку. 
- Нет, ну смотри. Ты вот сидишь здесь. Как минимум, ты со мной говоришь. Пусть и никак не анализируя свои действия. Но всё же. Вот ты тут передо мной передвигаешь своим ртом. Следовательно, ты жив. Более того, ты находишься здесь, а не лежишь там. Как же могут закапывать тебя?
На мгновение облик женщины превратился в парня. В неплохого улыбающегося парня. Но через долю секунды это наваждение прошло само собой. Перед телом снова сидела недоумевающая, нахмурившая брови девушка. 
- Я не умею думать. 
Терпение лопнуло.
- Хватит богохульствовать, мальчик. Пойдём лучше танцевать! Сегодня такой прекрасный день, и столь весёлое настроение! 

                                                                                                       II
                                                                                                      Ад

Боль. Боль. Боль. Боль. Снова боль. Как же больно… Это был настоящий ад. Как же страшно. И снова боль. Многим везло, если они умирали сразу. Но так было далеко не всегда. Зачастую оставалось много, много шрамов, изломов, уродств. Они боролись за жизнь до последнего. Но к концу дня неизменно умирали в страшных мучениях. Оторванные конечности. Вспоротое брюхо. И вот они кое-как бьются в судорожных конвульсиях с внутренностями наружу. В их тела забивается песок. Зачем они  ещё пытаются что-то изменить? В чём смысл их действий? Ведь это уже неизбежно. Но они всё никак не могут смириться. Это безжалостный инстинкт. Беспощадная природа создала их такими. И они в очередной раз погибают. Погибают, исполненные тщетности. Всё снова и снова. Вот опять, опять и опять. Вечные страдания.
Это был поход в магазин «Вкуснотень». Она просто шла. Шла и давила своими каблуками беззащитные полчища насекомых и микроорганизмов, втаптывая их в песок. Она ни о чём не думала. Точнее… Точнее у неё была цель: купить овощей. Нужно было просто что-то кушать. Вот и всё. Это было обычное будничное дело одного живого существа, превращающееся в ад для многих других. Ординарное течение жизни. Ей было всё равно. Она не желала никому зла. Но девушка просто не задумывалась над такими вещами… никогда. Она просто шла, и ей было всё равно. Всё здесь было так устроено. Все желали друг другу добра, но… тем не менее оставались равнодушными и извечно давили друг на друга. Всё и вся здесь давило друг на друга. И человек был лишь один из множеств таких существ. Это не было ни хорошо, ни плохо. Это была… жизнь. И сейчас нужно было купить мясных овощей, произраставших на северных грядках. Таких же живых, чувствующих и даже немного разумных… Но к сожалению (или к счастью?) не настолько, как мы. Увы. И это обычное дело превращалось в обычный кровавый фонтан, как это всегда и бывает. Люди кушали и получали удовольствие. Прочие живые существа гибли в страшных мучениях. Всем было всё равно. Нашему же наслаждению способствовало их страдание. Ведь, на самом деле, антонимов не существует… Мы давим на букашек, на мясные овощи, на прочие, такие же, как мы сами, людские овощи. А она просто шла… Шла и мерно стучала своими тонкими, изящными каблучками.  

 
                                                                                                        III
                                                                                                     Гений

Воняло. Истошно воняло. Воняло так, как никогда в жизни. Примерно, как после буйной попойки 15-17 человек в маленькой комнатушке Подмосковной общаги. Тончайшие кусочки медной сажи перемещались по всему объёму деревянной конуры. Окон не было. Лампочка перегорела. Или была выбита? Как бы то ни было в (землянке?) стоял мрак. Противно и громко по всему (помещению?) не летала жирная муха. Не летал никто. Вряд ли вообще в этой конуре смог бы кто-либо летать. Или ползать. Или сидеть. Или лежать. Или стоять. Или левитировать. Вообще как-либо здесь находиться.
- Х-х-х-хтэфяра-а-а!!!!!! – раздался протяжно-хриплый, чуть слышный вой откуда-то из-под материи (видимо всё-таки кое-какая живность здесь водилась; люди – существа крайне живучие). Человек явно хотел крикнуть как можно громче. Но голос после долгого хмельного сна изрядно подводил страдальца, – Х-г-г-гх-г-г-гтэвфйар-ры-ы-ы-ы-ы-ы-ыч!
«Хгхгэйвфйарыч» нежно и беззаботно пускал слюни в беспробудном царстве Морфея. Или уже Аида?.. Данную дилемму однозначно разрешил грациозно полетевший прямо в макушку «Хгхгэйвфйарычу» ботинок. К счастью (к счастью ли?) мужик беззвучно застонал. 
Настоящее, столь фонетически сложное во время утреннего похмелья имя нашего героя было Штефан. Штефан Эрнестович Нрэхк. 102 года рождения от вылупления из своего яйца Невеликого Червя. Как и в любой другой точке Вселенной, примитивный человеческий разум не мог вычислить точную дату сотворения мира (если она вообще существовала?). По этой причине для хоть какого-то летоисчисления необходимо было либо эту дату придумать, либо необходимо (необходимо ли?) было взять какой-либо условный, относительно правдивый момент, с которого имело смысл (имело ли?) вычислять годы. Что и сделали наши островитяне – время считали от Рождества Невеликого Червя.
- Неф-ф-ф-ф-ф-ф-ф-ф-ф-ф-филикагхо Черфйа тебе в глотку! Чегхо разорагхлся??? До дрож-ж-жи, кагк всё звгенит в ушах от тебя. Аш магкушка от твоего ора звгенит!! – нет, этакий своеобразный выговор у него был далеко не от бурной попойки. Хотя… от неё, безусловно, тоже. Ведь наш парень давно уже освоил здешний диалект. Но сейчас, по всей видимости, он мог связать хотя бы только эти несколько слов, что уже само по себе внушало немалую надежду на светлое будущее.   
- Штефярыч, мне кажется, мы немного перебрали. 
- И из-за эг-г-г-гтой, дялб, безусловгно важной мысли ты так разорался? – Штефан понемногу приходил в себя, вспоминая привычное здешним обитателем произношение звуков. 
- Ты, научный деятель! Хорош материться! 
- Да, ты прав, дялб, надо завязывать.
- Штефыч!! 
- Ладно, ялб, ладно… 
На минуту повисло молчание. Видимо собутыльник понял, что требовать что-либо от Штефыча сейчас бесполезно. Ну, либо сам был немного невнимателен в связи с особой ситуацией, что не слышал половину слов. Как бы то ни было, на минуту повисло молчание. Не то напряжённое молчание, когда срочно нужно что-нибудь да вставить, лишь бы поддержать разговор. А какое-то пьяное молчание забытья. Оба как будто вновь куда-то провалились и на мгновение запамятовали, кто они, и что сейчас вообще произошло некое подобие диалога. Но длилось это томное зависание довольно-таки недолго. 
- Да Штефянтус, отца твоего! 
- Балзае…  
- Штефыч, хорош, я тебе говорю! На кого похожа наша великая голова, чудо инженерной мысли? Перестань ты сквернословить! 
- Пошёл ты… вопит, как баба недорезанная, ещё и наезжает на меня… в моём же доме… 
- На! Похмелись землицей, ворчун старый! Вода уж из задницы скоро посыпется. – вымолвил вечно неунывающий собутыльник с неугасающим огоньком в глазах.
- Исчо-о-о-о раз тебя говорю: иди ты на гм-хм-хм… - безусловно,  «Хгхгэйвфйарычу» становилось легче, и он понемногу приходил в себя. Хотя бы потому, что язык его вновь перестал поворачиваться. Даже самые невинные матные слова уже не давались ему. Хотя буквально несколько часов назад довольный Штефярыч чуть ли не дышал всем этим. Наш центдо (нечто вроде мелкого лектора аляума - здешнего высшего учебного заведения) начинал трезветь. – Вот ты! Вроде швайноц! А похмеляешься землицей! Ты ни закусывать не должен, ни землицу с утра пить не должен. Ты же суровый швайноц! Только габра вчистую! Пей и не хмелей! Эх ты! Ну тебя! Буду тогда я, сам трезвенник мецне, тобой. Ну твою землю! Похмелюсь габрой. И только габра без всякой закуси! Как истинный швайноц!
На байде существовали миллионы различных, самых различных, как здесь говорят, «пород» людей. Но наиболее доминирующими среди них были суровые швайноцы и неизменно пунктуальные, как Британская королева, мецне. Ну и безусловно… безусловно коварные и весьма, весьма неглупые гамбургисты. Все остальные как бы были, но… как бы их и не было. Не было этого куда большего числа людей, чем вся эта незначительная кучка швайноцов, мецне и гамбургистов всех вместе взятых. Эти триллионы организмов существовали… чем-то вроде муравьёв в муравейнике швайноцов, мецне и гамбургистов. «Принцип 20/80» - скажите вы? Не-е-е-е-ет. Что-то вроде принципа 2/98. Впрочем, кому из них лучше жилось? Сложно сказать… 
- Чего?! Я тебе сейчас дам, швайноц! Швайноц он, тпё! Цирф треклятый!
Раздался неуклюжий удар в челюсть. К счастью (к счастью ли?) очередная смертельная доза габры разлилась по полу…  На ровном месте завязалась обычная пьяная потасовка. Знатная, чисто швайноцовская потасовка. Бессмысленная и беспощадная. Но мецне не сдавался! Наш «треклятый цирф» сражался не на жизнь, а на смерть. Правда, состояние давало о себе знать... Поэтому великая борьба больше походила на борьбу со вновь накатившим сном. В то время как разбушевавшийся швайноц свирепствовал, дай Червь как…
- Парал.. парал-л-л-л-л-л…ле-ле-ле-ле… пара…
- Что? – впал в ступор швайноц. 
Штефан Эрнестович Нрэхк как будто ненадолго очнулся ото сна. 
- Пар-р-р-р… тьфу! – сплёвывая кровь. 
- Да что? Что, Червь тебя дери?!
- Параллелепипед, – выговорил, наконец, задыхающийся Нрэхк.
- Причём тут наш грёбаный параллелепипед?!
- Ну, вот смотри. Мы живём на байде, представляющей собой параллелепипед. Так?
- Так. И?!
- Параллелепипед вращается вокруг пыли. Одно полное вращение представляет собой год (~2 Земных года; параллелепипед вращался вокруг пыли довольно-таки медленно).
- Ну?! Быстрее!
- Так вот. У меня всё. 
- А-а-а-а-а-а-а-а-а! Пошёл к чёрту! Старый хитрый мецне! – швайноц харкнул в сторону, плеснул себе габры и плюхнулся на материю. О каких-либо стульях или столах мечтать здесь не приходилось.  
Штефыч довольно улыбнулся. 
- Послушай! Ну, не может такого быть. Я всё проверил. Не сходится. Расчёты не сходятся. Наш параллелепипед не может существовать. Средняя плотность байды – отношение полной массы к объёму, ограниченному наружной поверхностью,  - 14700 кг на кубический метр. Плотность непосредственно доступных пород коры много меньше средней, из чего следует наличие внутри параллелепипеда достаточного количества вещества, плотность которого превышает среднюю. Но. Материя – моя специальность. Я досконально всё изучил. Средняя плотность много меньше заявленной во всех официальных документах. Плотность непосредственно доступных же пород коры много больше. Дорогой швайноц! Что-то здесь не так. Ну, не может такого быть! Не может! Понимаешь? И ошибки допустить я не мог! Мецне я или кто? Дорогой швайноц! Байда просто не может существовать. – Нрэхк залпом опрокинул очередную порцию горючего. 
- Всё правильно. Всё правильно, Штеф… Кроме одного. Байда же всё-таки существует, ведь так? Она просто полая. Вот и всё, – тихо промолвил загадочный друг.
Тем временем случилось какое-то очередное наваждение… Перед Штефаном вроде бы сидел всё тот же паренёк. Но какой-то совсем уже другой породы… Чёрный очкобородошляп уставил на него свой хитрый взгляд.   
Штефянтус от неожиданности подавился.
- Но… но… ведь это гениально… ведь ты прав. Безусловно прав. Но как такое возможно? Все цифры нарочно сфальсифицированы? Но кем? И может ли там внутри быть… жизнь?..
- Да, Штеф. Нас наебали. Но… ты ведь не хочешь… случайно умереть?
- а… а… … … 
- Незачем тебе знать большего. Все цифры верны. Ты ошибся. Здесь или тут. Придумай, где. Правда ведь? Штеф? 
- …
- Но ты знаешь… есть ещё кое-что… Плотность неслучайно ведёт себя именно таким образом, как у тебя в работе. 
- М-м-м-м… откуда тебе знать про мою работу? Я ведь никому её не показывал. Все архивы тщательно засекречены. 
- Плотность неслучайно ведёт себя так, Штеф. Есть ещё какое-то вещество. Ранее неизвестное вещество. Совсем неизвестное (лёгкий издевательский смешок прокатился по лицу собеседника). Плотность может вести себя так только в одном случае. Существование сильно энергетического вещества. Я удивлён. Право, удивлён. И как столь гениальный ум, как ты, сам до этого не дошёл? Подумай, Штеф. Подумай. Ведь это реальный шанс разбогатеть. 
- Постой, постой! Прости…те, я совсем запамятовал. Как Вас зовут, молодой человек? - Нрэхк судорожно стал искать свои разбитые очки.
Незнакомец нежно улыбнулся и… растворился в воздухе. Так ничего и не нашедший Штеф резко запил всё это явление очередными 300 граммами. Затем пристально посмотрел на пузырь, стоящий рядом, и со злобой треснул им о материю. 
- Чёртова габра! 
Жижа медленно растекалась по полу.
                                                                                                      IV
                                                                                                    Свет

Она сидела. Сидела на подоконнике и мерно хлебала горячую жидкость. От её кружки клубами вниз опускался густой пар. Она только что вернулась из супермаркета «Вкуснотень». Теперь же вкуснотень была в её кружке, на столе, в холодильнике… Везде. Её было много. Очень много. Очевидно, половина из купленного через неделю испортится, и её придётся выкинуть…   
- Так, как Вас, говорите, зовут? – мило осведомилась девушка, оскалив свои белоснежные острые зубки. 
- У меня нет имени. Я просто тело, – ответил ей сиплый голос.
- А я Свет. 
- Свет… Хорошо, приятно звучит. 
Они смотрели в окно.
- Маслянит, - прозвучал тёплый женский голос. 
С неба падала вязкая жижа. Что-то вроде машинного масла. С противным запахом тухлой рыбы. 
- Да, опять маслянит. 
- Так, значит, Вам нравится то, как меня зовут?  
- Да. Светлое имя. Это замечательно.  
- Бог дал его мне. Спасибо Ему.
- Бог? 
- Да, Бог. 
- Хм… знаете… у меня есть брат.
- Брат? Здорово! Семья – это всегда хорошо. Старший, младший? Сколько ему лет?
- Младший. Но дело не в этом. 
- Да как же не в этом? Дети – это ведь замечательно! 
- У моего брата есть мячик. 
- Какой мячик?.. 
- Разноцветный мячик. 
Девушка нахмурилась, немного недоумевая. 
- Да. У него есть разноцветный мячик. И я его видел. Он определённо есть. А Вы видели Бога? – ухмыльнулось тело. 
- Нет. Я Его не видела. Но я просто верю, что Он есть. 
- А если нет?.. 
- Есть, – прошептала она, - зря Вы не верите. Ведь Он любит Вас. И меня. Я чувствую это. Он, безусловно, есть. Ведь как может любить Тот, кого нет?.. это абсурд.
- А я и не говорил, что отрицаю факт существования. Я всего лишь сказал, что видел мячик в комнате своего брата. Бога же я не видел… И Вы не видели. В сущности мы ничем с Вами не различаемся. Не правда ли? – нежная улыбка разлилась по лицу тела.
- То есть Вы тоже верите? Но откуда же тогда такие кощунственные слова?.. 
- И снова нет. Нет, не верю, – продолжало улыбаться тело.
- Я Вас не понимаю, - пробурчала она себе под нос. 
Её тёмные кудри падали на мягкие плечи. Длинные ноги вытянулись вдоль всего подоконника настолько, что телу едва хватала места, чтобы уместиться на самом его краешке. Большие чёрные глаза потупились вниз. 
- Я сам себя не понимаю, - томно произнёс он.
Прошло мгновение или, может быть, два прежде, чем тело вновь продолжило свою недоконченную мысль.        
- Знаете… всё слишком гармонично. Байда вращается вокруг пыли. Вращается с такой большой скоростью, чтобы не упасть в это самое скопление пыли. И не стать её частью. Но в тоже время байда крутится и настолько же медленно, что не улетает в прочее пространство. Вон от пыли. Ведь и в этом случае всё живое погибло бы… Байда вращается с той идеальнейшей скоростью, какая нам и нужна… Здесь много земли. В остальных же местах её попросту нет. Либо она непригодна для питья. Если же оторваться ото всей этой природы… и посмотреть просто на свою жизнь… знаете… я всё больше понимаю, что не мог бы прожить её иначе. Каждый раз я просто делаю, что должен. События складываются так, а не иначе. Кто-то просто ведёт меня за собой. Есть ли Бог? Не знаю. Есть ли хотя бы некий разум? Не знаю. Есть ли смысл верить в то, чего может не быть? Не знаю. Но так ли это важно?..  Я верю… в Гармонию. Гармония просто есть. Она есть всегда. Гармония – единственный объект в этом мире: она есть независимо от нас. Мы не всегда Её ощущаем. Мы просто стали забывать Её… но Она есть. Она есть везде. В этом подоконнике, стуле, столе, камне. В Вас и во мне. Нужно просто прислушаться. Чувствуете, как Вы дышите? Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Воздух проникает Вам в нос, затем опускается всё ниже и ниже… вплоть до самой диафрагмы. И возвращается тем же путём обратно. Просто проследите это движение воздушных масс, и Вы начнёте познавать то, о чём я говорю… Пейте эту жидкость. И проследите за тем, как она медленно входит в Вас и греет изнутри. Не витайте в будущем или прошлом. Существует только настоящее. Этот момент. Не стоит вообще думать. Достаточно просто быть.
Они ненадолго замолкли. На их лицах не было улыбок. Отсутствовало всякое действие. Они просто сидели. Просто пили жидкость. Просто были. И ни о чём не думали… Прошло мгновение или два… или, может быть, целая вечность? Кто знает…
- Чувствуете?..
- Да…  
- Знаете... я даже не верю в Гармонию. Я её чувствую. Теперь Вы понимаете меня? 
- Давай на «ты», - засмеялась она.  
От керосиновой лампы падал тёплый свет. Густой пар от жидкости разливался по полу… Им было неописуемо хорошо. Просто хорошо. 
- Так, значит, твоё счастье и есть в этой… Гармонии?
- Да. Но это не важно. Не для этого нужно ощущать Гармонию. 
- Но для чего же тогда?
- Ощущать Гармонию нужно просто, чтобы ощущать Гармонию. 
Она вновь тихо засмеялась. Тёплый свет керосиновой лампы ласково заполнял всё помещение. 

                                                                                                         V
                                                                                                        ГТ

Тук. Тук-тук-тук-тук. Тук-тук. Тук. Тук. Бах-бах. Трах-та-ра-рах. По холмикам пластмассовых досок стучали. Сначала лишь несколько пальцев. Затем всё больше, больше. Стоял великолепно-безобразный шум. Во все стороны летел папирус, слышалось туканье скрепляющих бумагу автоматов. Необходимо было сдать очередную, бесконечно важную тщетность. 
- Э-э-э-эй! Билл!! Ну, сколько раз мне тебе говорить?! В годовых тщетностях, во втором абзаце отчётности, в 2223 предложении не должно быть в конце точки!  
- Ну, босс… ведь это же бред. Какая разница? Вся информация представлена. Что ещё нужно? Суть работы изложена. 
- Нет, Билл. Так положено. Есть какие-то нормы. Устав компании. Все с этим как-то справляются. А ты - нет. 
- Да не будь меня, вся ваша шарашка бы уже… 
- Ты что-то сказал? 
- «Понял» - говорю. Исправлю. 
- Да нет, Билл. Хочешь не хочешь, а работу нужно оформлять. Так уж принято. Что тут поделаешь? Неслучайно ведь в аляуме люди этому целый курс посвящают? Где ты был в этом время? Спал? Теперь тебе придётся переделывать всю свою ГТ (годовую тщетность) заново.   
Делать было нечего. Босс ушёл. А Билл печатал, печатал и ещё раз печатал. 
«Была проведена крайне важная работа. В ходе этой важной работы была установлена несоизмеримая её важность. А потому нельзя отрицать важность проделанной работы. В 324-страничном отчёте представлены новые стандарты проведения всех важных работ. Отныне вместо точки во втором предложении 33 пункта мы будем ставить точку с запятой. В годовых тщетностях, во втором абзаце отчётности, в 2223 предложении точка в конце не ставится. Также была пересмотрена некоторая не совсем верная фонетика. В слове «тщетность» ударение стоит ставить на второй слог. В случае неисполнения последнего правила предполагается казнь через повешение. Также в математических вычислениях стоит заменить знак «=>» словом «следовательно». Знак «<=>» по-прежнему допустим. Наша крайне важная работа, безусловно, важна, что ещё раз подчёркивается несоизмеримо важными исследованиями. Иначе что мы будем кушать?»
«Чёрт, что я пишу?! Кажется, я просто забыл поесть утром» - пронеслось в голове у Билла. «Опять придётся переделывать. Надо сходить проветриться».
Непростой рабочий день был в самом разгаре. На лбу паренька проступили маленькие частички пота. Он быстро нацепил на себя пальто и выбежал на улицу. 
- Невеликий Червь, как же холодно! – гаркнул кто-то рядом. 
- Да, это точно… - прохрипел немного поостывший Билл, закуривая очередной косяк.
Дым валом пошёл у него из всех трёх щелей. Толстая сигарета натощак немного подкашивала.
- Как дела? Как работа идёт?
- Ничего, неплохо. Шеф свирепствует. Впрочем, как всегда. ГТ надо сдавать, что уж тут поделаешь? Ещё немного поработать и можно будет новенькую машинку купить… 
 - А потом? 
- Что потом?
- Потом что будешь делать? 
Билл откинул левой холёной рукой мешавшуюся прядь волос.
- Поработаю ещё здесь годик. Попытаюсь занять место босса. Не получится – попробую помочь ему уступить мне. Нет – поищу работу на другой станции. 
- А зачем, Билл?
- Как зачем? Платить станут получше. Куплю конуру побольше.
- Высоко сидеть – больно падать. 
- Может быть, - согласился парень, - но что иначе? Скучно ведь жить иначе. Надо куда-то двигаться. Что-то делать. Развиваться. 
- Куда двигаться? Зачем? Куда ты движешься, Билл? 
- Я не знаю. Чего ты привязался? Я двигаюсь просто, чтобы двигаться. Хочу дом, машину, сад и детей. И всё это образует какой-то… смысл? 
- Знаешь, ты глупый, Билл.
- А ты что, умный? И вообще, кто ты такой?
- Нет. Я тоже глупый. Не расстраивайся. Но, по-моему, все мы глупые… 
Снежинки падали вниз… сигареты потихоньку тлели и тухли. Тлели и тухли точно так же, как и все люди. Точно так же, как и всё живое.
- Истина рождается в наблюдении. Что же делаешь ты? Общество должно потреблять. Иначе экономика развалится. Вот они и пихают тебе в глотку разноцветные фантики. А ты беги! Просто беги за разноцветными фантиками. И беги быстрее! Не то тебя кто-нибудь обгонит. Ты батарейка, Билл. Понимаешь? Обычная солевая батарейка.
- А что же ты? 
- я?.. 
Незнакомец слегка улыбнулся. Его веки лениво открывались и закрывались.
- Что я? Я тоже батарейка. Все мы батарейки. 
Он выкинул бычок вниз, на материю, и смачно придавил его своим башмаком.  
- Знаешь, Билл? А ты опять… - он немного замялся. 
- Что «опять»?
- Опять жил зря. 
Лицо незнакомца стало каким-то оранжевым, затем багровым, а потом и вовсе красным. Защипало кончики ушей, носа, рук, ступней. На миг стало как-то тепло и хорошо. Холод отступил. Всё произошло в доли секунды. Но время как будто вдруг растянулось, как всегда бывает в подобные моменты. Столб огня, дыма, копоти, кишок, копыт и всяческого дерьма. Невыносимый жар и боль. Тьма.   
Позже в газетах появится новость об аварии на станции LIPONREHC-6891. Выживших нет. <Продолжение следует...>

<Хотелось бы узнать прежде всего общее впечатление. Нравится ли Вам такой жанр, текст? Хотели бы Вы читать дальше или нет?>