​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​

 

Тот момент, когда закончилось начало.

 

 

Где начало того конца,

которым оканчивается начало?

 

На улице шел дождь. Пустота поглощала все вокруг, и только звуки дождя разносились в ней сначала мелкими ударами, потом барабанной, умеренной дробью. Все словно застыло. Деревья стояли неподвижно. Их искусственно созданные стволы выглядели мощными, но, учитывая то, что они были сделаны на заводе, их краска рано или поздно должна будет сойти. Так и случилось. Из-за внезапно появившегося дождя краска медленно стекала вниз.

Кап. Кап. Кап. Было слышно только, как дождь одиноко пытался заполнить пустое пространство.

Дождь был холодным. От резкого изменения температуры вокруг искусственно созданного озера поднялся легкий пар. Скамейки за это короткое время промокли так, что даже сухого места не осталось. Но он все равно сидел. Промокший. До ниточки пропитанный химическими отходами, - выбрасываемыми в воздух огромными заводами, - которые падают на землю вместе с каплями дождя. Он, молча, глядел в пустоту. Его торопящееся куда-то дыхание было тихим. С каждым вдохом его легкие заполнял слабый запах промышленности, а при выдохе теплый пар быстро растворялся, устремляясь ввысь. Обычно он смотрел на дождь, находясь вне его зоны. А теперь он сидит и мокнет под ним.

Наступило ровно шесть часов вечера. Солнце в это время уже не видать: оно обычно прячется семью минутами ранее за стенами огромных зданий, небоскребов, фабрик и заводов, где возможно сделали одно из искусственных деревьев за его спиной. С минуты на минуту должен включиться свет. Яркий, настолько ослепительно белый свет, что становится противно. Этот свет так небрежно освещает все вокруг, даже те капли, которые кое-как разбавляли угнетающую тоску города, становились омерзительными отражателями этого света. Фонарные столбы включились, и ослепительный свет уколол его глаза. Он нервно прищурился и в поисках убежища его глаза повели всю голову наверх. Он смотрел на то, откуда падают капли. Там все было во власти тьмы. Лишь изредка где-то вдалеке виднелись вспышки молний. Увлеченный этой тьмой он открыл рот и немного высунул язык. Вкус был не самый приятный и, поняв это, он сразу же закрыл рот и сглотнул.

- Если было не вкусно, мог бы и выплюнуть.

Ему послышался чей-то голос, такой нежный и теплый. Он опустил голову и резко повернулся, продолжая сидеть на скамейке, через правое плечо.

- Что?

Перед его глазами стояла девушка, совсем рядом с ним и смотрела ему прямо в глаза, словно пытаясь прочитать душу.

- Я говорю: если не вкусно выплюнул бы.

Она стояла ровно, с прямой спиной. На лице, руках и ногах был заметен слабый загар. С ее нежно-салатового платья мягко скатывались капли и также мягко достигали асфальта.

- Просто, по твоему лицу было понятно, да я и сама однажды пробовала, – в ее голосе едва были слышны нотки волнения. – Но твое лицо было таким забавным.

Пустота вокруг неожиданно наполнилась нежным, словно песня смехом. Она засмеялась тихо, и продолжалось это недолго. Но улыбка на ее лице была ослепительной, не такой как свет от фонарей, а приятной, способной осветить гораздо больше, чем этот раздражающий свет.

Он был заворожен ею. Его глаза не сводили пристального взгляда с ее силуэта. Его язык словно нарочно дал себя проглотить, не давая ему шанса прервать застоявшееся молчание.

- Ну, пожалуй, я пойду. До встречи!

Он не смог ответить ей и вот, она уходит. Тот свет, то пение, которые наполняли пространство вокруг теплом, сейчас медленно и грациозно исчезают по асфальтированной дороге. Он смотрел ей вслед, не отрывая глаз от ее промокшей фигуры, пока она не скрылась в неоновом свете магазинных лампочек. Снова холод и пустота запустили свои щупальца во все, до чего дотягивался неприятный на вкус дождь. Во все, кроме...

 

 

Тот момент, когда закончилось начало.

 

Глава II. Начало.

 

Тьма проникала во все кроме его сердца. Если раньше оно было пустым и доступным для кромешной темноты, то сейчас оно полно чувствами. И эти чувства оно держит в своих объятьях впервые. Он шел и, словно держа спичку, которая вот-вот угаснет, бережно вспоминал те согревающие моменты. Он так любовно пытался запечатлеть в памяти те мгновения, что не замечал ничего вокруг.

Дождь тем временем не переставал лить как из ведра. По прогнозам ничего не предвещало беды, но, как это обычно бывает, погода вставила палки в колеса тогда, когда никто этого не ожидал. Это явно помешало тем, кто хотел сделать много снимков на фоне заката. Но на крышу небоскребов в такую погоду лезут только те, кому надоела такая жизнь. А для социальных сетей можно включить дома специальные стены, которые даже стенами уже не назовешь, скорее, это гигантские телевизоры. Картинка на таких телевизорах выглядит как настоящая. А если поставить их на все четыре стены, будет эффект, словно человек находится в другом месте.

Но, ему было все равно. Все равно на то, что идет холодный, проливной дождь, на то, что мимо него пролетает полицейская машина, затем скорая помощь. И ему было абсолютно все равно, что за ними летят квадрокоптеры. Сейчас это его не заботило. Скорее всего, опять кто-то спрыгнул с крыши или кого-то убили.

Не обращая внимания на окружение, он дошел до своего дома. Это было многоэтажное здание, вид которого напоминал давно забытые времена. Те времена, когда дети еще умели общаться друг с другом. Но эти времена остались далеко в прошлом, а перед ним сейчас стоял дом из обыкновенного бетона и со старой проводкой. Такие дома используют собственное питание, за которое приходится много платить жильцам, но зато проживание в таком пристанище стоит гораздо дешевле, чем в современной берлоге напичканной технологиями. Для современного человека жители таких домов относятся к категории «бедных». Особенно им не нравятся провода. «Они вечно путаются между собой, - услышал он сегодня утром, как говорит, довольно, зрелая женщина через специальное устройство в ухе, которое соединяется беспроводной связью с другим устройством на ее указательном пальце правой руки, - причем так некрасиво. А вдруг они оборвутся и упадут прямо на меня, когда я буду идти на работу?» В тот момент он подумал, что все женщины нынче гадкие. Под словом «работа» она имела в виду очередное свидание с богатым мужчиной, ибо работают только учителя или техники. На вид все они красавицы, а как смоешь макияж с лица и узнаешь их внутренний мир, то бежать будет поздно. Да, о каком внутреннем мире может идти речь, когда такие женщины думают лишь о том, как получить больше денег. Если на нее действительно упадет оголенный провод, то от потери одной жалкой жизни мир точно не изменится.

Дойдя до входной двери в давно проживший свою жизнь дом, он ненароком взглянул на провода, висевшие от этого дома к другому такому же. И вправду, они висели неаккуратно. Видно было, что за ними давно не следят и если они оборвутся, то никто этому не удивится.

Открыв громко скрипучую дверь, он успел пожелать доброго вечера старушке шустро проходящей на второй этаж.

- Был бы он добрым, - начала ворчать старушка. – Был бы добрым, если бы не эти…как их там?.. – нарочно повторилась она. – Ну, тех, которые дом мой снести хотят.

Завершив свое короткое ворчание, она также шустро добралась до своей квартиры на втором этаже. Ее старая одежда, которую она, скорее всего, носила еще в молодости, была немного забрызгана слюной. Интересно, как ей удается так шустро передвигаться, будучи пожилой женщиной невысокого роста, притом прихрамывая на левую ногу?

Пошарив рукой в насквозь промокшем рюкзаке, он со звоном достал ключи. И поднося их к замку, они соскользнули с его мокрой руки. На четвертом этаже было тихо, поэтому звук облетел весь коридор и вернулся, отразившись от стен, почти с таким же лязгом. Подняв их, он снова попробовал открыть дверь. Щелчок. Дверь отворилась со страшным скрипом, даже громче, чем дверь в подъезде. В его квартире была всего одна комната, туалет с душем в одной маленькой комнатке, небольшая прихожая и кухня такого же размера. Здесь есть еще и крохотный балкон, но он закрыт на замок.

Пройдя внутрь, он долго пытался найти выключатель в темноте. Он снял эту квартиру совсем недавно и еще не привык к ней. Стоила она не очень дорого, как раз по объему его кошелька. Он ожидал чего-то подобного, думая о стоимости аренды, поэтому не был сильно удивлен таким скромным габаритам. И тут он вспомнил, что выключатель находится чуть ниже, чем его рука. Раздался слабый щелчок и комната озарилась оранжевым светом. Такой свет, по непонятным для него причинам, казался приятнее, чем на улице. Он как будто согревал.

Сняв с себя всю одежду и приняв холодный душ (горячую воду часто отключали), он направился в свою единственную комнату. Свет уже не горел в прихожей и фонарные столбы не дотягивались до четвертого этажа. Только молнии могли ненадолго осветить комнату. И вот, во весь дух свистнула молния. Стало видно, что на полу небрежно лежала книга, кровать была не убранной, занавески неаккуратно и явно в спешке были открыты. Посередине комнаты лежал грязный ковер, прямо от входа находилась та дверь в неприступный балкон, кровать находилась рядом с этой дверью. Чуть ближе находились полки, скорее всего для книг, и маленький столик. Стул был, но одной ножки не хватало, поэтому он просто занимал свободное место.

Звук грома был подобен взрыву. И леденящее дыхание дождя проникало в убежище через небольшие прорехи в стенах. Вспышки молний освещали все небо. Свет, резко появляющийся и также резко исчезающий, придавал комнате еще более мрачный вид. Сероватый оттенок правил над этим местом. Небольшие, совсем крошечные пылинки быстро взлетели вверх оттого, что он сел на кровать. И одна, самая отличающаяся от всех своими движениями пылинка, плавно направлялась в бездну тьмы, иногда освещаемую взрывами грома и молний. Он заметил эти плавные движения, их было трудно не заметить. Вглядываясь в них, можно уловить за ними серые стены и то уныние, которое придавала вся атмосфера. Он укутался одеялом и, не одевшись, лег на кровать. Взгляд его коснулся книги, что лежит на полу без дела. «Как-нибудь я начну читать ее, - этими словами он отговорился от своих мыслей, - как-нибудь…» Глаза его закрылись, и он медленно начал душою попадать в мир грез. Тем временем капли дождя одиноко стекались по запятнанному окну. Тени их при вспышках становились больше и ближе друг к другу, но даже так капли не переставали быть одни.

Звук дождя, грома, молний раздавался в каждом сантиметре. Но ему было все равно. Он не был подвластен той тьме, той печали, что властвовала над этим миром сейчас. Пока что не был. Думы его были заняты.

 

 

Тот момент, когда закончилось начало.

 

Глава III. Встреча.

 

Небосвод был покрыт крупными, пушистыми облаками. Солнце вовсю силу старалось пробиться сквозь эти мягкие щиты. На дворе стоял полдень. От вчерашней погоды остались только лужи и прохладный воздух с запахом неприятного озона. Пронзительный лучик света проник в его комнату, но не смог поднять его. Тогда из-за облаков выглянули еще несколько ослепительных лучей. Минута и одеяло нервно натянулась под влиянием замерзшей руки. Раздался чих, и сопли медленно стали покидать свое убежище. Стало понятно, что он простудился из-за того, что не оделся перед сном в, привычную ему, ночную одежду. Получается, от вчерашней погоды остались только лужи, прохладный воздух, забитый нос и температура.

Весь день он не вставал с постели. Чувствовал он себя нехорошо и решил никуда не идти. Пока время медленно текло, он решил почитать валявшуюся на полу книгу. «451 градус… - прошептал он. – Что ж, надеюсь, будет интересно». И он принялся за чтение книги. Часы пролетали незаметно. Буква за буквой. Страница за страницей. Они поглощали его всего, и он не сопротивлялся этому. Он жадно впитывал каждое слово и к концу дня он прочитал ее всю. Он был удивлен, что может так быстро прочитать что-то, что его заинтересовало. И еще он был рад, что в третий раз прочитал книгу без использования своего гаджета, где во всемирной паутине есть краткое содержание всего, что только есть на свете.

Солнце сменила луна. День сменила ночь, и весь мир погрузился в мир грез. Только жужжание насекомых прерывало мертвую тишину. Где-то вдалеке медленно падал лист, подхваченный ветром, но им же брошенный. Одиноко звучал шелест травы. Огромная тень, отброшенная большим облаком, плавно плывущем в ночном небосклоне, упала на этот район. Искусственный лист пал на затемненную траву и сам стал частью огромной тени.

На следующее утро он чувствовал себя гораздо лучше и решил пойти на учебу. Быть студентом первого курса не самое простое дело, но учиться надо. В эти новые дни нужны только специалисты по компьютерам и программам. Их просто называют техниками. В итоге работают на данный момент только учителя и те, кто чинят, настраивают тех, кто чинит себе подобных. То есть машины ремонтируют и производят сами себя, а люди нужны для того, чтобы чинить сломанные ремонтные машины и писать новые программы. Конечно, в профессии «техник» есть много направлений. В школьные годы он мечтал стать техником, который создаст не просто машину, а живое существо, такое, что гораздо человечнее всех окружающих его людей. Но сейчас он уже не думал об этом. Со временем эта мечта понемногу вылетала из его головы, также как этот лист, который мягко летит, подхваченный летним, еще прохладным от дождя ветром.

Смотря на проплывающий в слабом потоке ветра искусственный лист, он задумался о чем-то. В таком раздумье он дошел до университета и был удивлен. Только войдя на границу, он заметил, что что-то не так. Рядом с воротами стояли небольшие грузовички, и роботы-грузчики таскали какие-то коробки. Когда он вошел в здание его сразу же начали выгонять. Перед уходом робот поведал ему, что содержать университет, где с каждым днем все меньше студентов, не выгодно для власти, и что университет теперь находится в здании местной старшей школы, которую недавно закрыли. Уходя, он подумал, что теперь в этом большом здании будут жилые комплексы. И снова напичкают каждую комнату современными технологиями.

Он не знал про эти изменения, потому что весь вчерашний день был дома и читал. Да и использовать гаджеты он не любил. Но сейчас он был необходим для него, ведь он не знает дорогу до школы. Неровным движением он провел большим пальцем по безымянному. Появился небольшой экран над его левой рукой; он с неохотой включил карту и пошел по заданному маршруту.

Аудитория, точнее класс был небольшим. Огромные окна ярко освещали каждую парту; ученики сидели отдельно, парты были одноместные. Лектор что-то говорил, говорил и его голос возвращался к нему, настолько тихо было в классе. Никто не задавал ему вопросы, и никто не отвечал на его вопросительный взгляд. «Кто знает, как это решается?» - разнесся голос лектора через открытую дверь. Но никто не ответил. Тогда он продолжил что-то объяснять.

Речь лектора прервал глухой стук по двери. Опоздавший извинился и пошел к свободным местам. На задних рядах их было много и он выбрал себе место под окном.

«В следующий раз не опаздывайте, господин… - имя опоздавшего вылетело из его головы. И тут он вспомнил: - господин Длайч. – подчеркнув слово «господин», иронически сказал лектор». Не обращая большого внимания на колкости единственного, кто говорит, «господин» Длайч поудобнее уселся на своем месте. Положив листочек и карандаш на парту, он огляделся вокруг. Ничего не удерживало его взгляда надолго: ни пустые, словно опустошенная банка из под газированного сока, уже можно сказать, одноклассники, которые периодически отрывали свой взгляд от экранов своих гаджетов, посматривая на говорящего, ни лицо лектора, который, не переставая, твердит о чем-то, - так же окутанный красивой бумагой, но внутри полый, - ни надпись на кофте впереди сидящего, говорящая о чем-то некультурном.

От тоски, нависшей над ним, его рука начала чиркать по бумаге карандашом. Явление это было необычным для окружающих. Зачем мучиться и рисовать что-то карандашом, если можно без траты усилий и времени нарисовать это на гаджетах? Зачем таскать с собой лишний груз: ластики, карандаши, точилки, бумаги, линейки – давно затерявшиеся в вечном прогрессе инструменты искусства?

Вся аудитория посмотрела на движущийся в плавных движениях карандаш, затем на того, кто этим карандашом ловко манипулировал. Взгляды их были пренебрежительными. Длайч почувствовал это и даже успел поймать один из них перед тем, как отвернуться к окну.

Солнце стояло в зените. Несколько маленьких, пушистых комочков плыло по небу. Прохладный воздух кабинета освежал, в тоже время вызывал желание укутаться в теплый плед и уснуть. Ветер стучал по окнам верхушками деревьев. С каждым разом все сильнее слышались звуки того, как ветки вежливо, в такт барабанили по стеклу. Дунул ветер посильнее. И вот, теперь ритм, заданный природой, стал одинаковым с биением сердца. Тук-тук. Тук-тук. Но почему сердце бьется чаще? И кто хозяин этого сердца?

Старшая школа, закрытая месяц назад, была в виде буквы П. Четыре этажа, просторная крыша, бассейн во дворе и в специальном зале, благоустроенные классы – все это говорило о том, что это была необычная старшая школа. Еще какой-то знак на главных воротах, скорее всего, герб школы, похожий на W. Убранные классы, запах еды, который можно легко уловить, находясь на первом этаже, подметенный двор. И не скажешь, что вчера это место пустовало. Вероятно, кто-то следит за ним и после того, как объявили о закрытии. Но это не так уж и важно для него. Красивые, светлые волосы были аккуратно расчесаны. Собранными в хвостик они казались еще прекраснее, чем распущенные и промокшие.

Та, кого он встретил в тот дождливый день, та, которая согрела его сердце, сейчас сидела в кабинете напротив него. Сначала он не поверил своим глазам, долго всматриваясь сквозь стёкла, затем она, вероятно, почувствовав его любопытный взгляд, посмотрела в его сторону. Пару минут они глядели друг на друга. Он был не в силах отвести взгляд от нее, но она опомнилась и отвернулась, продолжая слушать лекцию. В этот момент ее длинный хвостик на голове дернулся и очаровательным движением качнулся в сторону. Длайча переполняли чувства: он был счастлив увидеть ее снова, он был рад, что они учатся в одном университете и с нетерпением ждал конца учебного дня, чтобы встретиться с ней еще раз.

Лекции стали идти еще медленнее. Ему казалось, что солнце успеет спрятаться за небоскребами прежде, чем закончится эта проклятая лекция.

Время подходило к концу. Скоро будет звонок и у всех будет время для обеденного перерыва. Обычно он идет минут сорок или пятьдесят. Оставалось еще семь минут, как его гаджет начал бешено оповещать о прибывших сообщениях. Эта легкая вибрация в пальце стала раздражать его и он решил посмотреть, о чем так страстно говорят его «одноклассники». Проведя большим пальцем по безымянному он открыл панель. Конечно! Что же еще могло быть? Предсказуемо, ведь настало время, когда только такое и интересует. Ребята обсуждали убийства, которые произошли два дня назад. Говорят, что какой-то парень зарезал свою девушку, а потом сбросил с крыши небоскреба свою подругу. Странно это… Но размышления в сторону, потому что прозвучал звонок. А со звонком его больше ничего не интересовало, кроме встречи с ней.

Пройдя немало шагов, пытаясь попасть в другое крыло, он упал духом. Оказывается, что во втором или, можно сказать, левом крыле расположились старшекурсники. Их оказалось больше, чем младших, поэтому им предоставили отдельное крыло. А большая часть первокурсников уже давно перешла на домашнее обучение. Это дороже, качественнее и, как говорит правительство, поддакивая молодежи, быстрее.

Оставалось еще двадцать минут до конца перерыва. Длайч решил найти кабинет музыки и там перекусить за оставшееся время. Его уже давно интересовала музыка, но сейчас никто не играет на инструментах, поэтому не у кого было учиться. Самому учиться ему не хватало духу. Слабый он человек. Прогибается под чужой волей и не может отстоять своего мнения. Из-за этого он стал меньше говорить. Но интерес его никуда не пропал, просто остался на уровне желания. И, под влиянием предвкушаемой встречи, он направился в сторону, куда указал робот.

Нежные звуки мягко разносились по пустынному коридору школы. Солнце освещало его ярким светом. От этого на душе становилось так тепло, словно не в школе ты находишься, а под пледом, сидя около камина, в котором временами трескаются горящие дрова, с теплым стаканом чая или какао. Солнце согревало тело, а музыка - душу.

Подойдя к двери, он ждал пока игра не прекратиться. Он не хотел прерывать своим появление звучание прекрасных аккордов. Длайч надеялся, что сейчас там сидит она, что именно она сейчас извлекает столь прекрасные звуки на пианино. И вот пение инструмента окончилось. Дыхание начало подводить. Волнение комом подступило к его горлу. Но он сделал глубокий вдох и решился. Раздались пару ударов о дверь. Она открылась и он зашел, пару секунд не открывая глаз, чтобы образ той прекрасной девушки не был разрушен появлением перед ним другой.

- Так ты все-таки пришел…

 

 

Тот момент, когда закончилось начало.

 

Глава IV. Tramonto.

 

Погода была отличной. Солнце уже не стояло в зените, однако оно все еще продолжало нежно согревать землю. Ветер стал мягче и теплее. Последние комочки облаков, подталкиваемые ветром, покинули небосклон. Тишина и покой.

Шторы прозрачно-белого цвета нежно колебались на приятном ветру. В кабинете было свежо. Солнечные зайчики прыгали тут и там, не давая друг другу и шанса на победу. Вот они уже веселятся на клапе - откидной крышке, закрывающей клавиатуру. Лишь изредка тень сомнения посещала ее мысли. И чтобы избавиться от этого она во второй раз начала играть. Но прошло уже достаточно много времени после начала обеденного перерыва, а он все не приходил, поэтому освободиться от подобных мыслей у нее не получалось. Это время - тест для него. Если он не придет, значит он такой же как и все - обычный.

Время шло. Вот уже в третий раз она начала играть ту же самую мелодию. На этот раз играла она с еще большим усердием. Тяжесть ее размышлений становилась все больше, из-за этого чувства приобретали яркие и насыщенные краски, что отражалось на том, как она играет. Чувства, надежды, мечты - все зависело от того, придет он или нет.

Прекрасные звуки пения пианино прекратились. "Все... время вышло", - подумала она. И в тот момент, когда она собиралась с грустью и тоской встать и пойти прочь, раздались пару неуверенных стуков в дверь. Кто это может быть? Неужели все-таки он? Хотя, возможно, это просто совпадение и сейчас зайдет кто-то другой. Или же...

Дверь открылась. В комнату робко зашел юноша на вид непримечательный, такой же как и все. Но что-то чувствовалось в нем, что-то было в его робких движениях.

- Так ты все-таки пришел, - с радостью сказала она.

- Эм...привет! Я услышал как кто-то играет на пианино...и вот, решил посмотреть, - он поднял правую руку и легонько почесал нос указательным пальцем. В этот неловкий для Длайча момент, она заметила, что на его среднем пальце есть небольшая шишка - трудовая мозоль. Это значило только то, что он усердно чем-то занимался. Заметив это она плавными движениями встала со стула и подошла к нему.

- Привет! Меня зовут Юна Рен, - она протянула ему руку. - А тебя?

- Дла...Лаус. Меня зовут Лаус Длайч, - кое-как представившись, он протянул ей руку. Своей нежной рукой Юна взяла его. В этот миг произошло не только рукопожатие. Она подтвердила предположение о том, что он часто пользуется ручкой или карандашом. Обычные люди используют гаджеты для всего: для рисования, для ведения записей, для работы с документами. А у него мозоль на пальце. Значит он либо художник, либо писатель. Может быть кто-то еще.

- Ты...художник? - спросила она с небольшой паузой после того, как отпустила его руку. Вероятно, она подумала и выбрала наугад то, что ей наиболее приятно. Рисовать красочные картины казалось интереснее, нежели однотонная писанина , где на бумаге все черно-белое.

- Да... - пролепетал он. - Обычно я рисую пейзажи, но в городе все однообразно, поэтому сейчас я этим не занимаюсь.

- Считаешь, что пейзажи в городе скучные?

- Да, - чуть увереннее начал он. - Я не вижу ничего красивого в этой...суете и вечной беготне.

- Если внимательно присмотреться, то и в такой "беготне" можно уловить нотки прекрасного, - она улыбнулась.

- Ну... - не успел он ответить ей, как она развернулась. Ее волосы, собранные в хвостик, снова сделали то движение: они дернулись и очаровательно качнулись в сторону. Ее распущенные волосы длиной были примерно до поясной части юбки. К слову, одета она была легко: рубашка, юбка, носки, туфли - все казалось обычным для нее; видно было, что она, как и Лаус, часто ходит пешком. Но одна вещь не давала покоя - на ее левой руке до запястья была перчатка. На дворе стояло лето, - пусть и холодное после дождя, - а на ней перчатка. В прошлый раз ее не было.

- Как ты считаешь: наш мир прекрасен? - спросила она подходя к окну.

- А...не знаю. Наверное...

- Наверное... - шепотом повторила она, опираясь на подоконник; ветер нежно касался ее лица. - Слушай, давай после занятий сходим кое-куда? Я покажу тебе место от которого у тебя дух захватит!

- А где это место? - поинтересовался он, зная почти все местные пейзажи.

- Ну, скажем так: недалеко отсюда. - она улыбнулась.

- Эм...ладно. Тогда я подожду тебя у ворот.

- Вот и отлично! Тогда, встретимся там. Я побежала, а то скоро занятия начнутся.

- Хорошо...

Занятия начались. Время шло. Из его головы не выходили мысли о предстоящей встрече и о ее перчатке. Что за таинственная девушка? Она не похожа на остальных: играет на пианино, общительная, пытается помочь Лаусу - по крайней мере так он думал.

"Как мне себя вести? Что я скажу ей при встрече?" - теперь такие мысли вертелись у него в голове пока он шел к месту встречи. Чувство теплоты, что он испытал в тот день под дождем, стало еще сильнее. Так, размышляя, он дошел до ворот. Прошло пару минут. Затем еще три минуты. Еще четыре. А ее все не было. "Хм, неужели я ошибся и она просто развела меня как дурачка? - Лаус задумался. - Если так, получается она сейчас смотрит на меня со своими приятелями из окна и смеется, мол одурачила первокурсника? Черт, а я как дурак повелся..."

- Привет! Спасибо, что подождал, - прервав размышления Лауса, запыхавшимся голосом сказала Юна. - У меня были дела.

- А...не за что, - ответил он ей, тем временем вспомнив такой прием: если человек опаздывает, то нужно при встрече не извиняться, а поблагодарить за ожидания, тогда реакция ожидавшего будет положительная. Например, ты опоздал и говоришь: "Извини, что опоздал. У меня были дела". - "Какие еще дела?! Мы же договаривались прийти десятью минутами ранее! Я тебя уже заждался". А если не извиняться, а поблагодарить, то ответ последует уже совсем другой: "Спасибо, что подождал! У меня появились неотложные дела, поэтому опоздал". - "Да ничего, главное, что ты смог прийти". - вот такую небольшую хитрость он вспомнил.

Солнце уже приближалось к верхушкам небоскребов. Еще немного и оно спрячется: садится солнце за семь минут до шести часов вечера. Значит, осталось еще двадцать минут. Облака тем временем уже скопились в огромные небесные дворцы. Они были такими пышными и объемными.

- Вот, мы почти на месте, - улыбаясь сказала Юна.

- Как? Просто... Все выглядит как обычно, - с сомнением спросил Лаус.

- Подожди, скоро сам все увидишь, - она улыбнулась из-за предстоящего выражения лица Лауса.

*

Юна Рен - так звали таинственную девушку ведущую сейчас Лауса Длайча по лестничным пролетам куда-то наверх. Она была очень энергичной по сравнению с Лаусом. Он кое-как осилил семь этажей, после чего они все же зашли в лифт.

- Фух, если в итоге мы использовали лифт, - еле переводя дыхание начал он, - то зачем пешком семь этажей проходить?

- Ну, просто мы пришли сюда слишком быстро,- ответила она, поднимаясь на лифте все выше и выше.

Лаус не знал о чем с ней можно поговорить, он не знал о чем спросить ее. В лифте нависло неловкое молчание. Тишину нарушали только еле слышимое движение лифта и тяжелое дыхание. Тогда ему в голову пришел вопрос, который не давал ему покоя все это время после обеденного перерыва.

- Юна, почему ты носишь перчат...

Он не смог договорить, потому что дверь лифта открылась. Прохладный и освежающий ветер наполнил его легкие и растрепал его волосы, после того как он вышел из лифта. Солнце наполовину исчезло за огромными небоскребами, но вид заката был необычайно красивым. Весь небосклон был окрашен в оранжевый цвет - тот самый цвет, который был очень приятен Лаусу. Облака - словно небесные замки - придавали этой картине еще большую красоту. Своей пышностью они будто поглощали небеса. Порывы ветра бодрили тех, кто стоял на шестьдесят втором этаже. Солнце, облака, небеса, ветер - все это придавало чувство некой свободы. Сейчас они как птицы, что взлетели высоко в небо, наслаждаясь прекрасным закатом. В этот момент на всем свете есть только они: он - Лаус Длайч, парень который не в силах измениться, и она - Юна Рен, прекрасная девушка, быть может способная на все.

Ветер ласково гладил волосы Юны. Она подошла к краю крыши; посмотрела вниз словно в бездну, после чего перевела взгляд на плывущие облака. Садящееся солнце своими - до последнего боровшимися - лучами хваталось за нее, тем самым освещая весь ее силуэт оранжевым светом. "Как красиво..." - подумал Лаус. Юна, стоя на краю крыши и все еще смотря на облака, сжала одной рукой другую за спиной и необычайно красиво и элегантно повернулась.

- Лаус, ты поможешь мне изменить этот прекрасный мир?
 

 

 

Тот момент, когда закончилось начало.

 

Глава V. Скажи...

 

На улице становилось сыро. Тучи все чаще начинали сгущаться. Дождь. Слякоть. Одним словом, осень взошла на престол. Листья на искусственных деревьях не желтели; иногда они срывались от порывов ветра, но не желтели. Из-за этого осень в городе казалось чем-то странным: вроде осень пришла, всюду слякоть и тучи, а деревья стоят неизменно. Однако кое-где настоящее, живое дерево все-таки росло.

- Гх... - раздался тяжелый выдох. - Фух, сегодня осилил больше, чем на прошлой неделе... - обрадовавшись, он зашел в здание рядом с которым стоит желтеющее дерево и поднялся на лифте до самого верха. С самой высокой точки этого здания - с шестьдесят второго этажа - открывались пейзажи необычайной красоты. Несмотря на то, что в огромном городе кроме небоскребов ничего нет, это место оказалось в самом удачном месторасположении: на закате отсюда можно увидеть, как солнце до последнего пытается озарить своим теплом этот прекрасный мир. И сейчас он, Лаус Длайч, сидит и, глубоко вдыхая, наполняет свои легкие утренним, прохладным ветром.

Каждый день после утренней пробежки он приходит сюда и пишет картины. Конечно, носить с собой краски, кисточки, баночки для воды, холст и воду, - однажды вода пролилась, - довольно, проблематично, но оно того стоит, ведь перед ним каждое утро открываются прекрасные виды. А времени для практики становилось все меньше - на улице с каждым днем становилось немного холоднее и вскоре он не сможет сидеть тут и писать.

С тех пор, как он вместе с Юной стоял на этом же самом месте в первый день из знакомства, прошло уже три месяца. На дворе стоял конец сентября. Лето уже давно прошло, а теплые моменты, появившиеся в те дни, до сих пор согревают его сознание и душу.

*

"Лаус, ты поможешь мне изменить этот прекрасный мир?" - спросила она в тот день. - "Что?" - "Я спрашиваю: не поможешь ли ты мне изменить этот мир? Боже, там на озере твоя реакция была точно такая же". - Юна улыбнулась и тихо засмеялась; ее смех, как и в тот дождливый день, согревал его душу, ему было приятно слышать, как она смеется. - "Ну... - Лаус перевел взгляд с Юны на солнце, садящееся за ней. - А как именно ты хочешь изменить этот мир?" - " Я хочу, чтобы все люди были хотя бы чуточку ближе друг к другу: когда смотришь на них со стороны, то, кажется, что они как "зомби"; они словно выстроили невидимые стены вокруг себя. Я хочу разрушить эти стены и... и оставить после себя хоть что-нибудь". - со вздохом, но с мягкой улыбкой произнесла она последние слова. - "Понятно, а... зачем тебе я?" - "Почему в тот... дождливый день ты сидел под дождем?" - "Не знаю, наверное, я просто устал". - "Тогда почему ты вглядывался в небо?" - "Я не знаю. Мне было грустно, словно пустота в моей душе стала больше. Наверное, я искал такую же пустоту в том небе. - Лаус почувствовал, что хочет разгадать ее загадку; она что-то скрывает. - А что ты делала там?" - "А!.. - она точно не ожидала такого вопроса от него; она думала, что он продолжить спрашивать про "изменение мира", но от такого неожиданного и хранящего в себе тяжелые воспоминания вопроса она не сразу нашла правильный ответ. - Хех, в тот вечер я должна была встретиться с подругой... - грусть наполнила ее взгляд и она снова повернулась в сторону солнца, до исчезновения которого оставались секунды. - Ладно, не будем про это. Лучше ответь: ты поможешь мне? Ведь ты тоже хочешь измениться, не так ли?" - "Я... ну... - странные чувства начали смешиваться в нем: человеческий организм всегда против каких-либо изменений, так как это может привести к трате его ресурсов, и чтобы избежать этого, он включает режим лени; но сейчас не лень ему страшна - ему страшна та неизвестность, что придет после того, как он согласиться помогать ей; привычная для него жизнь станет другой, что-то измениться и ему тоже придется меняться; он не хотел этого; но маленький, до сих пор лишь тлеющий уголек его сердца начал разгораться. - Да... я... я согласен. Я помогу тебе изменить этот мир!"

Если раньше Лаус был "лишним человеком", который не мог ничего сделать, то сейчас он думает иначе: "Кто не хочет меняться, никогда не станет сильнее!" А сильнее он захотел стать, чтобы помогать ей, Юне Рен, - девушке, которая стала маяком в его жизни: до ее появления его жизнь была серой и мрачной, одним словом - рутина. И с того дня он начал бороться с этой рутиной.

*

После того разговора они беседовали про книги: он прочитал всего три, из-за этого ему было стыдно, поэтому он спрашивал Юну про ее предпочтения; она ответила, что ей нравятся все книги, но особенно ей приятно читать книжку, которую ей подарил отец еще в детстве; название она не помнит, но она пообещала, что покажет ему, когда найдет ее в своей стопке книг. Потом они рассказывали про свои увлечения; в этой беседе Лаус упомянул, что мечтал однажды научиться играть на пианино, и тогда Юна предложила научить его основам, сказав при этом: "Услуга за услугу: ты поможешь мне изменить мир, а я научу тебя играть на пианино" - после этих слов она улыбнулась; Лаус был словно заворожен ею: не только ее красотой, но еще и ее необычайностью, ее загадкой, ее мечтой.

Так прошел весь вечер. Они попрощались на улице, у живого дерева. Лаус хотел проводить Юну, так как было уже довольно поздно, но она отказалась, сказав, что живет неподалеку.

С того дня прошло три месяца. Каждое утро Лаус Длайч отправлялся на утреннюю прогулку и на свой сеанс живописи. Он хотел улучшить свои навыки, чтобы в следующем году в тот же день, в который они первые встретились, написать картину с Юной на первом плане. Он отчетливо запомнил каждую деталь того момента, когда садилось солнце: облака, - такие огромные и пушистые, - небо, - полностью залитое оранжевым цветом, - прохладный ветер, чувство свободы, необыкновенную легкость, наполовину спрятавшееся солнце - и ее; Юна стояла на краю крыши, смотрела куда-то вдаль, думала о чем-то своем; тем временем ее длинные, распущенные волосы красиво и нежно подчинялись дуновениям прохладного, освежающего ветра. Резинка для волос, которую она сняла, как только вышла из лифта, упала в бездну городской суеты, когда она оперлась об край перил, но с такой высоты многочисленные шаги и гудки автомобилей не слышны. В этот момент на всем свете были только они вдвоем.

*

Но как бы не старался Лаус перенести тот прекрасный момент на бумагу, у него не получалось. Поэтому он решил стать сильнее в живописи. Все для того, чтобы запечатлеть тот момент.

- Вау, ты снова здесь, - послышался голос сзади. - К тому же, ты опять пришел раньше меня.

- Привет, Юна! Да, ха-ха! - он повернулся и посмотрел на девушку, образ которой он не в первый раз пытался перенести на бумагу. - Просто я стал замечать, что времени колоссально не хватает, поэтому решил вставать пораньше, - сказав это, он своим телом немного заслонил обзор Юны на свою картину.

Лаус сидел посередине крыши на стульчике и одним своим движением не дал разглядеть Юне ту часть картины, на которой находилась она. Ему казалось, что его нынешних навыков не хватает для того, чтобы передать всю полноту той красоты, которую он увидел в тот вечер. Особенно, он считал, что не может пока что изобразить Юну на бумаге, потому он спрятал половину картины за своей спиной. Юна наоборот считала, что он отлично рисует, и каждый раз, когда она хвалила его он говорил, что нужно становиться еще сильнее.

- А ты опять пришла читать? - спросил он, чтобы заговорить ее и сложить свою, все еще не доконченную, картину в тубус - футляр для картин и чертежей.

- Да, - ответила она, - я вот, новую книгу взяла у мистера Анса.

- А, у старика, который рядом с тем озером живет? Там, кажется, еще кафе какое-то было... оффлайн кафе, что ли?..

- Да. Это его кафе. Он открыл его специально для того, чтобы мы могли отдохнуть от суеты современного мира. Я же вроде бы говорила тебе, нет? - Юна села на одну из скамеек, что находятся по краям крыши, а Лаус пожал плечами, тем самым говоря, что не помнит. - Кофе там делают не самый лучший! - она засмеялась. - Но зато хорошие книги предлагают, и еще там есть милая помощница, кажется, она чуть младше тебя. Она начитанная, поэтому с ней приятно поговорить.

- Хм... интересно, - Лаус потер подбородок рукой. - Надо будет как-нибудь сходить.

- Да, обязательно сходи... - Юна открыла книгу; закрыла глаза; поднесла ее к лицу; глубоко вдохнула; выдохнула.

- Слушай, может сегодня сходим туда? - набравшись смелости, спросил Лаус.

Но ответа на его слова не будет еще полчаса, потому что сейчас Юна Рен была в совершенно другом мире. Когда она приступает к чтению, то уже ничего не замечает вокруг себя - так сильно она погружается в эти бескрайние миры литературы. Разбудит ее от такого "сна" может только очень громкий звук, например громко звать ее по имени, или несколько похлопываний по плечу. Лаусу всегда было приятно наблюдать за ней во время чтения. Сейчас она, как всегда прекрасна: легкая, белая шапочка на ее голове сочеталась с таким же белым шарфиком - и это делало ее еще милее, особенно, когда она при чтении пыталась носом зарыться в шарфик.

За эти три месяца Лаус так и не спросил ее про перчатку. Они виделись каждый день, и он заметил, что за это время перчатка на ее руке становилась немного длиннее; и вот, когда перчатка дошла до половины предплечья, Юна перестала носить легкую одежду - с тех пор она носила разные кофточки, рубашки, свитера.

*

Время шло. Скоро ему надо будет отправляться на учебу, а он сидит за столом и внимательно читает. Тут же на столе стоит стакан с чаем, тарелка с завтраком, хлеб, столовые приборы - в общем правильный и питательный завтрак. Лаус посмотрел на часы, которые он купил на свои деньги и повесил посередине комнаты, и, поняв, что скоро опоздает, он встал со стула - все ножки которого были в хорошем состоянии. Лаус подошел к книжной полке, почти полностью забитой книгами, и положил туда ту, что только что читал; вспомнив интересные моменты из всех книг, он взял другую и положил себе в рюкзак: дома и вне он читает разные книги.

Собравшись, Лаус Длайч окинул взглядом свою комнату: кровать была аккуратно сложена, занавески выстираны и тоже аккуратным образом висели, ковер был вычищен и вымыт, посуда убрана, пыль на книжной полке уже давно не показывалась; лишь балкон оставался непреступным и неизменным местом.

Бежать до учебного заведения ему не пришлось, так как в его расписании было предусмотрено и такое развитие. Тайм-менеджментом Лаус начал заниматься месяц назад, когда понял, что большая часть времени тратится в пустую; к тому же это помогает ему становиться сильнее. Для более успешного контролирования своего времени он купил себе наручные часы. Деньги он начал зарабатывать сам: нашел себе подработку у провалившегося предпринимателя, который собирается вновь поднять свой бизнес; предприниматель этот продает уже использованных роботов-домохозяинов по дешевке (конкуренция, конечно, очень высокая), а Лаус чинит их и приводит в надлежащее состояние; платят мало, но зато на нормальную еду хватает, еще немного даже остается. Вот из таких маленьких доходов он смог купить себе часы.

Каждый раз, когда он приближался к школе, его охватывало странное чувство. Смотря на вечно зеленые листья искусственных деревьев, ему становилось немного дурно в душе; он чувствовал что-то нехорошее, словно чего-то опасался. В эти моменты Лаус начинал размышлять, и в конце своих раздумий ему всегда приходила мысль о перчатке Юны. Но эти размышления никогда не доходили до своего логического завершения, так как он встречал ее по дороге в школу. Она как всегда хорошо выглядела. Смотря на нее, Лаус забывал все, о чем думал до этого. Его мысли начинали перемешиваться; но длилось это не долго. С самой первой встречи он привязался к ней: ежедневные встречи, чтение книг в библиотеке, в которой никого кроме них не бывало, поиск таких же необычных людей как они, в последствии чего - основание небольшого клуба из пяти людей, утреннее чтение книг для нее - для Лауса сеанс живописи. И теперь, когда он смотрит на нее, то не может себе представить: как он жил раньше? Не может представить свою дальнейшую жизнь без нее. Она стала маяком в его жизни, она стала той, кто вытащил его из тумана. Он это понимал и был благодарен ей за это. Да... он любил ее; но это было не просто влечение, это была настоящая и искренняя любовь: за ее поступки, мысли, решения. И полюбил он ее еще с их первой встречи. С каждым днем любовь его становилась все сильнее, но сказать, признаться ей он не мог. Вернее, не хотел, потому что боялся, что его чувства окажутся не взаимными и он потеряет все, что у него есть сейчас: ведь после подобного разговора люди уже не могут общаться как раньше. Поэтому он держал все в себе и наслаждался каждым мигом проведенным вместе с Юной.

*

Учебный день прошел как обычно: снова обучающихся стало меньше, господин Синафин - преподаватель Лауса - опять был не в духе из-за этого; собрание маленького клуба прошло успешно; тучи то сгущались, то медленно уплывали дальше. Когда Лаус с Юной пошли обедать на крышу, он заметил, что на улице становится все холоднее, значит, он больше не сможет писать картины на улице по утрам. В последнее время у него всегда мерзли пальцы.

Вечер приближался. Уроки стали быстрее заканчиваться, так как все меньше людей их посещало. Лаус и Юна, попрощавшись со своими новыми друзьями, вместе пошли к искусственному озеру, рядом с которым находилось оффлайн кафе, где есть много хороших книг и не самый вкусный кофе. Каждый раз, когда она приходила в это кафе, в ее груди щемило от острой боли. Боль была не физическая, а душевная. Ее сердце, наполненное горькими слезами, ныло. Ей хотелось поскорее пройти это озеро и оказаться внутри теплого и уютного помещения. Но жизнь жестока, и ей приходилось проходить это испытание снова и снова. Конечно, она могла и не приходить вовсе, но она дала обещание, обещание которое нельзя было нарушать. И так, ее сердце часто проходило испытание. Однако с этим озером связаны не только плохие воспоминания, с ним связано еще и встреча, позволившая ей пройти этот тяжелый путь. Уже три месяца прошло. Сердец все болело от воспоминаний. Но он всегда был рядом. Каждый день. Он был с ней. Помогал. Смешил. Радовал. Пытался исполнить ее мечту. Дарил надежду, которая неизбежно угаснет.

Лаус шел чуть впереди. О чем-то весело рассказывал. Может быть о какой-то книге? Или о своих приключениях? Или о том, что он собирается делать в будущем? В тот момент Юна не слышала ничего. Она начала отставать, пока совсем не остановилась. Лаус прекратил свой рассказ и обернулся:

- Юна? Что случилось?

Она смотрела вниз. На асфальт.

- Юна?

Повторно услышав свое имя, Юна подняла свой взгляд на Лауса. Ее глаза блестели, сверкали из-за подступающих слез. Она слегка нахмурила брови - мягко улыбнулась - подошла к нему - обняла. Ее нежные руки обвили его торс. Она была чуть ниже Лауса, поэтому он почувствовал приятный запах шампуня. Объятья ее становились все сильнее, но оставались такими же нежными, приятными, словно она не хотела потерять что-то ценное для души, что-то дорогое. Юна глубоко вздохнула, уткнувшись лбом в его правое плечо.

- Скажи...

Фраза оборвалась. Лаус был ошарашен. Ему нужно было привести свои мысли в порядок. Но это неловкое молчание нужно было как можно скорее прервать.

- Сказать... что?

Почти шепотом спросил он. Он чувствовал как бьется ее сердце. Чувствовал ее неровное дыхание. Чувствовал, как она вновь глубоко вдохнула.

- Скажи... я ведь тебе нравлюсь?