Молодой девушке журналисту выпадает шанс всей ее жизни - взять интервью у своего кумира! Ее природное любопытство сыграло с ней злую шутку : «Ты готова узнать то, что может разбить тебе сердце и изменить твою жизнь навсегда?!»
Дополнение: (мысли ГГ, выделены курсивом, а то что она произносит в слух - обычным шрифтом)
ГЛАВА 16
Кетти
Ева оглядывалась вокруг «голодными» глазами.
- Что тебя еще интересует? – с явным желанием продолжать отвечать на вопросы, поинтересовался Джек.
Решив, что пока «личная» тема закрыта, Ева хотела вернуться еще к одному вопросу и подтвердить или опровергнуть свою теорию. Как-то однажды она наткнулась на одну любопытную деталь.
- Я бы хотела увидеть Кетти! – и заговорщицки посмотрела ему в глаза, задавая немой вопрос: «Это правда или нет?», - Она здесь?
Джек удивленно приподнял одну бровь и ответил: « Угу ..!», махнув головой в сторону инструментальной комнаты за стеклом.
Ева не раздумывая не минуты, двинулась туда. Подойдя к стеклянной двери, она дождалась, когда Джек гостеприимно раздвинет ее.
- А, откуда ты знаешь? Я вроде не рассказывал? Не помню. Да, вроде, нет! – полный сомнений спросил он.
- Карл Морган, бас-гитарист, как-то раз вскользь упомянул.
- А, .. понятно,.. – протянул он, - проходи.
Стеклянная комната оказалась довольно большой. Две стены были из стекла, а две другие из светлого материала, видимо специально для звукозаписывающих помещений. В комнате помещалось много всего и, не смотря на это, было просторно. Там, справа в углу, стояла ударная установка, огромная, но безумно красивая. Слева от нее на стене были развешены и расставлены на полках различные музыкальные инструменты. Некоторые из них были Еве знакомы, а некоторые она видела впервые. Было пять рабочих микрофонов и возле центрального был плоский монитор. На одном из высоких стульев стояла бас-гитара в пластиковом чехле, возле другого, большой двурядный синтезатор, также с микрофоном и двумя мониторами, а в центре стояло кожаное кресло-стул с подножками разной высоты. К стулу была прислонена шикарная электрогитара ярко голубого цвета. Она стразу привлекла внимание Евы, поэтому, подойдя к ней, она сначала зачарованно разглядывала ее, а затем присела на корточки, чтобы еще лучше рассмотреть, но взять в руки не решалась. Ева вспомнила ее. Именно с этой гитарой Джек был на снимке для журнала «GQ». Эта фотография стояла у нее на рабочем столе. Ее насыщенный цвет контрастировал с белым распахнутым пиджаком, надетым на голое тело, легким шарфом на шее и такими же голубыми глазами Джека. Нереально красивый снимок.
- Это она? – с придыханием спросила Ева.
Джек отрицательно покачал головой.
- Это рабочая, а Кэтти, там! – и указал пальцем на шкаф за ее спиной.
Ева повернула голову и увидела за стеклянной дверью шкафа акустическую гитару, а рядом с ней еще несколько других инструментов. Ева с удивлением стала ее рассматривать. Гитара была старая и явно дешевая. Корпус целый, но рисунок на нем уже выцвел, гриф черным был когда-то, сейчас, весь в «проталинах» - краска стерлась.
- Ах, вот она какая? – с нежностью в голосе произнесла Ева.
Джек ласково посмотрел на гитару, затем на Еву и сказал: «Да, Полли, это она! А почему тебе интересна моя старая гитара?».
-Ты явно дорожишь ей, любишь, у нее есть имя. Она твоя подруга, старая подруга!? - Ева произнесла это не как вопрос, а как констатацию факта, в котором она убедилась, как только взглянула в шкаф. - Скажи, а почему Кетти?
- Э…. м,… Это долгая история – тихо сказал Джек.
- Расскажи! – стала умолять Ева.
- Это действительно долгая история. Возможно, ни у тебя, ни у меня не хватит терпения.
- Что касается меня, - Ева указала на себя пальцем, - обожаю длинные истории. Пожалуйста!
* * *
Джек поудобнее сел, видимо, в свое любимое кресло-стул. Ева осталась стоять напротив. Он еще раз оглядел ее с головы до ног и глубоко вздохнув, заявил: «Слушай, если ты настаиваешь – я расскажу, но у меня просьба…» Он не успел договорить, так как за него продолжила Ева: «История не должна выйти из этих стен, так? Я обещаю!», - твердым и уверенным голосом сказала она.
Фостон улыбнулся ее сообразительности, но улыбка сразу же исчезла, как только он задумался.
- Даже не знаю с чего начать? – колебался он.
- Начни с того, как она у тебя появилась.
- Ну, в общем, это можно сказать подарок, - неуверенно начал он, - когда у меня возникли проблемы с рукой, об этом инциденте я уже упоминал ранее,…м,… Я часто стал ходить в центральный универмаг Бруклина. На втором этаже был музыкальный отдел и, одна очень сердобольная продавщица, разрешала мне играть на музыкальных инструментах, которые продавались там за полцены. Именно там я обучился нотной грамоте и канонам классической музыки. В моем распоряжении были такие инструменты, которые мои сверстники из Бруклина позволить себе не могли. Помимо гитары, я играл на саксофоне, трубе, ударных и, однажды, когда охранники разрешили мне остаться после закрытия магазина, я даже играл на роскошном белом рояле, - с трепетом в голосе добавил он.
- Торчал я там дни напролет и очень привык к этой гитаре. Гриф у нее узкий, корпус не большой – как раз для ребенка. И продавщица придерживала эту гитару для меня. Она как-то сказала мне: «Она будет твоей, вот увидишь! Я сберегу ее для тебя». Эту удивительную женщину звали Кетти, и я ей буду благодарен всю свою жизнь. Кстати, она до сих пор там работает – закончил он.
Ева выдержала паузу и с особым интересом задала свой следующий вопрос. «Ты так и не рассказал, кто тебе ее подарил? Продавщица?».
Здесь взгляд Джека уткнулся в пол и он, еще долго не отрываясь, смотрел вниз.
- Жили мы очень бедно. Мать работала приемщицей в химчистке, зарабатывала сущие копейки. Отца своего я никогда не видел и не знал, так что детство мое прошло на улицах Бруклина. А чаще всего в его подвалах, мусорных контейнерах, на автобусных остановках и заброшенных стройках, так что среднюю школу я так и не закончил, остался неучем, короче, – эту фразу он особенно выделил голосом, подчеркивая явную разницу между ними.
- Конечно, о покупке гитары речь идти не могла. Я даже ел не чаще чем раз в два-три дня. Выкручивался, как мог: иногда воровал из карманов мелочь, иногда еду из супермаркетов. Джек выдержал паузу в своем рассказе, глубоко вздохнул, нахмурил брови и стал говорить практически ледяным голосом.
- Полли, знаешь чего я хотел больше всего на свете в свои 12 лет? Чипсы «Принглс» - такие, в высокой зеленой банке! Так вот, однажды я не выдержал и стащил их из магазина. Хозяин поймал меня и сдал в полицейский участок. Меня посадили в камеру, и просидел я там больше двух суток, так как мать за мной не приходила, а отпустить меня они не могли, я несовершеннолетний, должны передать родителям. - И вот, именно тогда, начальник этого полицейского участка просек видимо, что я никому не нужен, и пришел ко мне в камеру. Это был здоровенного роста афроамериканец с огромными ручищами и держал в них банку тех самых чипсов. «Это твои? – спросил он» и дал их мне. Я удивился и ответил ему, что, мол, я больше не буду. А он: «Ладно, ешь уж, коль украл. Но учти, за свои поступки надо отвечать!» и заявил это с такой ехидной рожей. Тут Джека всего передернуло, лицо скривилось, а скулы свело. Но он продолжил свой рассказ.
- «Это тебе подарок на рождество», – заявил тогда он. Я как голодный щенок набросился на эти чипсы. Я жадно запихивал их себе в рот, а эта тварь стащил с меня штаны и, не стесняясь возможности быть увиденным, изнасиловал меня практически на глазах собственных подчиненных.
- Представь себе, я даже не кричал, хотя боль была ужасной, это нельзя сравнить. А не кричал и не звал на помощь, я не по этому, а потому что у меня был полный рот моих любимых чипсов. Я просто не мог остановиться и все ел,…ел,…и ел…. – он выдохся, лицо стало красным, дыхание сбилось.
- А когда я рассказал матери, что у меня болит и мне надо к врачу, она, будучи пьяной, заявила: «Ах, вот значит, сынок как ты деньги зарабатываешь? Давай делись с матерью!» - на этих словах Джек зажмурился и стал прерывисто дышать успокаиваясь.
- Когда через неделю один врач в местной больнице осматривал меня, он сказал: «Что, все можно вылечить, а душу нет!». Сказал, что мне ее надо беречь, что нельзя уходить из жизни, ничего не сделав. Надо успеть оставить после себя что-то светлое в памяти. Проститься со всеми и сделать в жизни, хотя бы один достойный поступок». Я тогда очень сомневался в его словах, но он уверил меня, что в любом человеке есть любовь и только вера поможет ее найти. Эти слова помогли мне тогда! Спустя какое-то время я набрался смелости и заявил своему насильнику, что никогда и ни кому об этом не расскажу, если он купит мне одну вещь.
Потом Джек громко сглотнул, поджал нижнюю губу и, Еве показалась, что он больше не произнесет ни слова, но он все же набрался мужества, и закончил: «С тех пор я больше никогда не ем чипсы и не люблю Рождество». Он произнес это уже на выдохе и закрыл глаза.
0
