В конце июня 2022 года ФСБ задержала жителей Волгоградской области ГОВОРИВШИХ о вооруженном перевороте и захвате власти, одному из задержанных «организаторов подпольной банды» было 72 года, на видео он выглядел как обычный пенсионер-дачник. На самом деле, доложу я вам, переворот произошёл благодаря всё той же вертикали власти. Разве не переворот сознания – людям, учившим наизусть в школе «солнце русской поэзии» и читавшим «матёрого человечище», смотреть политические и развлекательные шоу с ведущими, которые соревнуются друг с другом в сквернословии, лжи и пошлости? Разве не государственный переворот, когда правительство, лишившее собственное население конституционных прав собрания и митингов, свободы выбора и вероисповедания, обухоподобно несёт этот бесправный мир в другие страны? Разве не переворот системы правосудия, когда за нарушение санитарно-эпидемиологических правил или дискредитацию дают реальный срок, а за сотни разворованных миллионов условное наказание?

По глубочайшим измышлениям заболотной судьи Вражковой каждый украденный мной миллион - это год колонии. Интересно, какое наказание по логике Вражковой должна была получить глава департамента имущества Министерства обороны Евгения Васильева, если судом сумма ущерба, который она причинила государству, составила почти 647 миллионов рублей. При этом, прокуратура просила ей условную меру наказания. Мой же приговор, разумеется, меня сильно огорчил, я же обыкновенный человек, но, то что в зале суда я не услышал о зачёте времени домашнего ареста, судьбе своего арестованного имущества, привёл меня к мысли, что приговор будет отменён. С высоко поднятой головой я подал апелляцию, но прокуратура Заболотного района успела это сделать раньше в виду неправильного применения судом уголовного закона при назначении мне наказания. Прокуратура снова отличилась. В 2013 году суд первой инстанции приговорил «Берлинского пациента» к пяти годам лишения свободы в исправительной колонии общего режима и штрафу в 500 000 рублей, и постановил взять его под стражу немедленно, до вступления приговора в законную силу. Сторона обвинения, просившая у суда 6 лет общего режима и один миллион рублей штрафа, ту же подала жалобу на…..взятие осуждённого под стражу, осуждённого на следующий день освободили.

Мне же оставалось лишь готовиться на случай «судебной ошибки»: я подстригся, сходил к стоматологу, попил витамины, передал дела и полное руководство «XYZ» своей супруге. На первое заседание апелляционного суда я пришёл в футболке с принтом красного орущего судьи, за плечом которого стоял орущий дьявол, орали они от вида Библии в руках подсудимого. И картинка мне помогла. Судебное заседание отложили, так как в областной суд из районного за два месяца не смогли полностью переслать все тома моего дела, количество которых увеличилось до девяти, а следователь Машинко когда-то умудрился за целый год сшить всего пять, при этом, один из них состоял из подготовленных мной материалов.

Второе заседание случилось через неделю. Судей было трое, все сверхсерьёзны и неэмоциональны, не лица, а гипсовые маски. Я же был в этот жаркий летний день на удивление весел и даже вместо слипонов (на случай СИЗО) обул кроссовки с метровыми шнурками. Мой внутренний голос говорил мне, что сегодня всё будет хорошо. К тому же старший помощник прокурора Хасанова, назначенная представлять в апелляции областную прокуратуру, до заседания успела развеселить жалобой на московский суд, который за четыре месяца так и не соизволил прислать её мужу определение, по которому он мог бы взыскать с должника. Адвокаты ей в один голос сказали, что, если должник должен вашему супругу, например, пять миллионов, то ему выгоднее заплатить два судье, чтобы тот задержал выдачу документа, а самому за это время имущество продать, переписать доверенным лицам или объявить себя банкротом.

- Какая жуткая у нас система! – возмутилась старший помощник прокурора в  стенах Энского областного суда.

Именно ей судебная коллегия предоставила право первого хода, потом моим адвокатам. Я был во всех случаях затычкой к бочкам, делал свои пояснения, задавал риторические вопросы, доставал бумаги, которые не принимала судья Вражкова, а тут их взяли и приняли. Предпоследний ход был мой – очередное последнее слово, вспомнился «Берлинский пациент»: «За последние полтора года это мое шестое или десятое последнее слово». В этот раз я особо не волновался, маска мне не мешала (их отменили), да и слово было короткое, после чего председательствующий велел нам выйти из зала.

Апелляционное определение читали быстро, невнятно и долго, я разглядывал потолок, стены, кроссовки, но затем все выдохнули, я посмотрел на председательствующего судью:

- Приговор отменён, - сказал он, глядя на меня в упор.

С апелляционного заседания я вышел с ощущением того, что у системы энского правового беспредела что-то пошло не туда, случился какой-то переворот, как бы не пафосно звучало, произошёл мой личный Сталинград.