Инмар стоял неподвижно, отрешившись от сливающихся в гудение голосов. Глаза он закрыл, но даже сквозь подрагивающие от бессонной ночи веки чувствовал тепло-желтый свет солнца. Оно приятно согревало молодое лицо с жидкой порослью рыжих волос над губой и на подбородке. Юноша не помнил рук матери, но ему отчего-то казалось, что они такие же ласковые, как благословенное солнце. Мать умерла от брюшного червя, когда ему не было еще и трех лет. Мысль о ней заставила Инмара вздрогнуть. Он открыл глаза и уперся взглядом в одно из королевских знамен, расставленных по периметру площади: все то же золотистое солнце на алом поле. Полотно лениво вздымалось от редких порывов; было тепло, и северная кожа потела, краснея. Юноша внутренне собирался, сжимаясь, словно кулак для удара. Сегодня он докажет, что стал мужчиной: достойным сыном своего отца и верным подданным суровых богов.

            Отец пришел за ним еще до восхода. Лес тонул в тягучем тумане, воздух дышал сыростью и древесной смолой. Инмар вздрогнул, едва заслышав шорох шагов; с середины ночи он ворочался в полубреду, не в силах уснуть от пробирающего до нутра холода. Дважды он вылезал из своей землянки, порываясь развести огонь, но оба раза осекался, выругивал себя и возвращался в укрытие: проявлять подобную слабость было недозволительно. Нескончаемо тянулась ночь, и когда холод забрался уже глубоко под кожу, Инмар решил, что ни за что не доживет до утра. Но выбора не оставалось: он умер бы или дождался. И отец пришел за ним.

            Молодой варгар встретил родителя крепким решительным взглядом – выдавил его из себя, закусив в кровь губу, чтобы не зарыдать. Он знал: нельзя показывать слабость – и агрессия казалась ему лучшим выходом. Отец же будто и не обратил на это внимания. В сухом молчании под робкий потреск просыпающихся птиц эрл Иттервиля обрил сыну голову как предписывал древний обычай. Юноша из последних сил пытался унять дрожь: стискивал зубы, чтобы те не выдали его предательским стуком. Отец молчал. После он двинулся сквозь чащу к селению; Инмар, пошатываясь на одеревеневших ногах, поковылял за ним, благодаря богов за это утро.

            Половину дня он провел вместе с другими юношами, ожидающими инициации. Их облачили в сшитые девственницами длинные белые рубахи, и юный жрец Лодди – сутулый кривоногий послушник, поставленный эрлом вместо умершего от чахотки старика Улинга – заперся с ними в святилище. Там под низким закопченным сводом молодая кровь под его присмотром возносила молитвы хозяину неба Торлу, богам леса, гор и домашнего очага…

            Рога загудели пронзительно и тревожно. Инмар ощутил на плече руку наставника: Линорд был лишь на девять лет старше и выглядел совсем иначе, нежели чем бородатые дородные дровосеки и сухопарые земледельцы, оставляющие последние напутствия своим сынам. Но именно ему эрл доверил готовить Инмара к испытанию боем – место владыки Иттервиля на деревянном помосте в окружение советников и гостей. Юноша желал слышать сейчас отцовский голос – грубый, но мужественный. Линорд же говорил спокойно и мягко:

            - Присмотри противника заранее. Не распыляйся: сбить на землю одного почетнее, чем задеть вскользь десяток. Думаю, ни один из них не учился кулачному бою. Помни, что не только я это вижу. Ты будешь почетной, но опасной добычей. Каждый из них в глубине души хочет сбить на землю именно тебя, но рискнут не многие.

            Мимо проскочила пара мальчишек в пестрых одеждах: приладили очередные охапки к приготовленному у края площади огромному костру. Толпящиеся по периметру горожане возбужденно загомонили, предвкушая зрелище. Вот только в этом многоголосье вместо радости и воодушевления нервно дребезжала тревога: люди приветствовали молодую кровь, но мысли их были где-то вдалеке от кулачного боя и посвящения. Предчувствие беды пронизывало воздух невесомой, но липкой паутиной. Костры еще не зажгли и битву не начали, но Инмар уже кривился от привкуса крови и пепла.

            - Я выбрал вон того: самого здорового, – юноша кивнул на краснощекого здоровяка в кучке одетых в белое варгаров на другой стороне площади.

            - Отец оценит такой выбор. Настоящий воин не страшится трудностей, – Линорд похлопал его по плечу.

            Отец… Сегодня утром в темных мешковатых одеждах он казался выбравшимся из чащи медведем. Сейчас он точно преобразился – стал прежним величавым эрлом Иттервиля. Холвир восседал в изящном кресле молочно-белого дерева, что водрузили на высокий помост у южного края площади.  Вокруг выстроилась дружина в полном вооружении. Солнце блестело на кольчугах, отливало кровью от пурпурных рубах, щурило видалые лица. Подле отца расселись соратники и почетные гости. Инмар заметил, что с квадратного отцовского подбородка исчезла седая небритость, но испещренное морщинами лицо по-прежнему выглядело сурово и непроницаемо. Между усталыми, но строгими голубыми глазами взгорбился мясистый нос, не единожды сломанный в пору молодости. Но не смотря на свои нелегкие сорок пять, эрл Холвир выглядел здоровым и крепким: даже волосы его, посеребренные временем, не думали выпадать – упрямые и жесткие, они небрежно спадали на уши и лоб. Отец был одет в расшитую золотыми солнцами красную рубаху, прекрасно подогнанную к могучей фигуре.

            Линорд тем временем продолжал:

            - Этот парень шире тебя и почти такой же высокий. Но по нему видно: деревенский. Значит, будет кидать кулаки во все стороны. В бою с ним не торопись – не лезь в лоб, береги силы. Он быстро устанет. Тебе требуется лишь не попадать под удар. Видел, как бьется Азор?

            - Не говори мне о нем! – юноша развернулся на голос, вскипев за секунду.

            К его удивлению, чистое вытянутое лицо Линорда не напряглось и не дрогнуло. Зеленые глаза смотрели выдержано, без агрессии.

            - Учись контролировать свою ярость, варгар. Утратившие самообладание умирают первыми, – тонкие губы молодого мужчины выгнулись в полуулыбке.

            Инмар понял, что погорячился. Кому, как ни Линорду знать о контроле над чувствами и порывами. Они вспомнили одно и то же – юноша понял это и отвернулся, запунцовев от неловкости. Спасительный рог протяжно провыл за спиной, призывая к началу боя. Внутри у юноши все смешалось: неловкость перед старшим товарищем, волнение перед схваткой, желание показать себя мужчиной и воином. Он устремил взгляд на выбранного противника: пальцы сложились в кулаки, жидкие медные брови съехали к переносице. Он ощутил жар неизбежного столкновения: на лбу выступила испарина, тело под душной рубахой томилось в горячке. И он совершенно не видел, что другие варгары – сыновья горожан, ремесленников, простолюдинов – собрались вокруг него, как волки вокруг вожака.

            Инмар шагнул вперед первым – и они сделали шаг за ним.

            - Варгар фрамат!! – грянули глотки, и ярость погнала их стаю.

            Он ринулся вперед со всех ног – прямо на несущуюся стену врагов. Крики слились в лай; земля таяла под ногами, и ненависть на раскрасневшихся лицах впечатывалась в сознание. Через миг враги стали реальны: образы отвердели костями, наросли молодым мясом. Плоть ударила в плоть – две волны сшиблись, смешав тела водоворотом. Вопли прорвались сквозь безумный рев площади. Самый крупный – вожак – встретил Инмара выставленными капканами лап. Слух прорезало «Убью!», но юношу было не остановить. Инмар напоролся на эти руки грудью, пихнув ногой прямо в брюхо, и тут же отскочил.

            - Варгар фрамат!

            Кто-то сбоку кинулся на Инмара – ударил наотмашь. Кулак угодил в кость, и он атаковал еще – левой рукой. Закрывая лицо, гад опал под ноги. «Бей!» Здоровяк вырос перед ним снова, выбрасывая вперед кулачище. Инмар извернулся, но второй удар пришел в бровь. Пот кипятком прожег рану. Варгар закричал; теплая кровь заставила зажмуриться глаз.

            - Тварь!

            Юноша рванулся в сторону инстинктивно – в плечо рухнул очередной удар, и еще один – в спину. Шум свалки сложился в невыносимый стук: барабаны стучали прямо в голове. Кто-то бросился на него, Инмар не видел откуда: в черепе затряслось, потянуло вниз. Это конец. На мгновение, точно вспышка, перед внутренним взором проявился надменный Азор со своими вечно всклокоченными рыжими волосы. Его зеленые глаза смотрели едко, с издевкой. Как же он смеется сейчас, стоя у помоста! «Видел, как бьется Азор?» Видел!

            - Будь ты проклят! Варгар фрамат!!

            С лютым хладнокровием Инмар раскрыл глаза и тут же шагнул вбок – здоровяк провалился в пустоту, еле удержавшись на ногах. Роковой промах. Оскалившись, Инмар ударил – раз и два: в лицо и снизу в челюсть. Здоровяк шатнулся, но на помощь никто не пришел – драка вокруг точно остановилась. Неужели все следят за их поединком? Отец, смотри же! Шагнув влево, юноша со всех сил вонзил кулак ему в бок – туда, где под кожей у людей бобовый узел. Вой поверженного влился в рев толпы. Упав, враг задергался в бурой пыли, зажимая двумя руками правый бок.

            Рог запел триумфально и звонко. Площадь скандировала «Унге варгар!»

            - Поднимайте братьев! – крикнули им.

            - Поднимайте их!

            Инмар огляделся, шумно втягивая грудью пыльный, пропахший кровью и потом воздух. Битва еще не отпустила его: сердце отзывалось пульсацией в разбитой брови, кулаки ломило от ударов. Он заметил, что на рубахе алеет пятнами кровь. Вокруг молодые варгары, что неслись с ним бок о бок, поднимали тех, с кем сшибались еще несколько минут назад. Одни держались за живот или ногу, другие прикрывали разбитые лица; белые рубахи были выпачканы в пыли, заляпаны кровью – своей и врагов, что стали теперь братьями. Парни поднимали друг друга и примирительно обнимались; разносились подбадривающие выкрики, с лиц ушла ярость.

            - Подними же его! – раздался голос Линорда: он стоял у помоста рядом с ухмыляющимся Азором, вальяжно положившим кисть на рукоять меча.

            Инмар отвел взгляд и ухватил здоровяка под руки – еще двое юношей помогли ему…

            Шум и гудение стихли, когда пара дюжих варгаров вывела, поддерживая под костлявые локти, жуткого сморщенного старейшину Иттервиля. Суровые годы искривили некогда крепкую спину могучего воина; руки усохли, как мертвые ветки; лицо съежилось и растрескалось тысячью морщин. Зрение у Одвильда угасало, и он с трудом различал предметы вокруг, не говоря уже о людях. Но собравшийся на площади городок отчего-то утих, почтительно склонив головы; многие стоящие в первых рядах преклонили колена. Пока старейшину аккуратно вели к помосту, Инмар рассматривал людей, теснящихся по периметру. Ни одно лицо не выражало радости – везде проглядывала напряженная непроизносимая тревога. Даже в самом воздухе – дрожащем и теплом – звенело предвкушение чего-то дурного.

            Инмар думал об этом, уставившись в огонь: взрослые помощники кривенького Лодди – нового жреца Торла – развели три больших костра у северного края площади, где близстоящие дома были каменными. Молодая кровь сидела возле них в пыли, переводя дух после битвы: кто-то все еще держался за отбитый бок, особо удачливые перешучивались, остальные молчали. Инмар прижимал уже пропитавшийся кровью край рукава к разбитой брови. Лодди, деловито вздернув нос, расхаживал туда-сюда, отдавал распоряжения и дважды чуть не упал, оступившись.

            - Что за позор богам? – процедил сквозь зубы парень с разбитым носом, сидевший возле Инмара. Юноша был с ним согласен.

            Наконец, старейшину Одвильда взвели на помост: эрл Холвир встал и приветствовал дядю чинным поклоном. Близкий друг и советник отца – сдобный толстячок Марлон – сменил одного из мужчин и помог старику приземлиться в высокое кресло эрла. Опустилась тишина. Инмар, осматривая помост, наткнулся взором на свою нареченную невесту Эдну. Мокроглазую альбиноску двенадцати лет окружали служанки и няньки. Инмар наблюдал долго и внимательно, стараясь отыскать хоть какую-то приятную для себя черту, но безуспешно: Эдна, приоткрыв рот, с интересом рассматривала деревянные ступени помоста. Ее отец – коротконогий и легкий Эсин – стоял подле эрла статуей. Лишь костистые пальцы сомкнутых в замок кистей, подрагивая, выдавали недовольство затянувшейся церемонией. Бледное, будто подмерзшее северное лицо выражало пустой абсолют.

            - Именем древних богов: владетелей леса и гор! – начал малолетний жрец, но тут же запнулся под напряженным взором тысячи глаз. – Именем богов леса и гор! Именем нерушимого Торла – творца небес и земли! Правом сынов небесного отца, в день конца лета…

            Дрожащий писклявый голосок Лодди в иные дни мог вызвать смех в дружной варгарской толпе, но ныне люди смотрели сурово, а юный жрец наливался краской. И зачем только отец поставил его сюда? Тянулись минуты – Лодди с трудом, но возрождал в памяти заученные слова: он воздал хвалебен богам и указал послушникам бросить в костры угля и соли: пламя взвилось и полыхнуло под вздох толпы. Откашлявшись в ладони, жрец громко благословил молодую кровь именем великого Торла – владыки неба и покровителя королевства. Едва он закончил, Марлон издал выдох облегчения в полной тишине – но улыбок это не вызвало. Инмар видел, что отец постоянно переговаривается с кем-нибудь из приближенных: дважды он шептался о чем-то даже с Эсином. Дурное предчувствие нарастало.

            Наконец, поддерживаемый Марлоном, с кресла поднялся Одвильд. Голос его – скрипучий и резкий – пробуждал мурашки на коже. Старик говорил отрывисто и невнятно, и различить что-то было сложно. Он завел речь о временах своей молодости, что-то упомянул о своей инициации, но после сбился и ворчливо посыпался на своевольных западных эрлов. Отец едва заметным знаком дал понять, чтобы старца усадили и успокоили.

            - Жители Иттервиля! – твердо и громко начал Холвир. – Кровь от моей крови, в день конца лета я обращаюсь к вам. В холодные и темных времена, в дни долгой ночи или бесконечного снегопада наш народ всегда был сплочен – и оттого нерушим. Мы –полновластные хозяева этих земель волею сотворивших их исконных богов. Мы владеем и защищаем. На протяжении веков наши мужчины – деды, отцы и братья – проливали кровь за нее. И сегодня древней печатью клана Тровастов – хранителей Иттервиля – и властью, данной мне народом, я посвящаю эту молодую кровь в мужчины! Клянитесь же перед лицом людей и богов защищать свою землю до последнего вздоха! Клянитесь честью и жизнью: быть нерушимым щитом нашим женщинам и детям и надежной опорой старикам.

            - Клянусь! – не раздумывая, выпалил Инмар, глядя в жесткое лицо отца.

            - Да благословят боги новых мужчин! – пискнул Лодди.

            После молодые варгары скинули вымазанные кровью и пылью рубахи и предали их пламени. Инмар, прищурив разбитый глаз, смотрел, как сгорает черным пеплом в огне его детство. Рассеченную бровь щипало и жгло. Он обернулся, надеясь получить одобрительный взгляд отца – но тот о чем-то шептался с Марлоном…