Волшебный цветок.

Рождая под собой псевдодействительность, некоторые чувства и эмоции человека порой могут сотворить странные и даже необъяснимые вещи. Они как будто запрещают проходить одним физиологическим процессам, в пользу других.

Я устало брел по мокрым московским улицам, пропуская пестрые стеллажи дорогих магазинов, разноцветную рекламу и людей, пытающихся всунуть мне в руку какую-то листовку. Таких сейчас называют модным словом – промоутер. Вроде и звучит важно, и значимость какую-то работе придает, в общем, со всех сторон красиво, только общая суть все равно не меняется. Хотя любая работа достойна уважения, и все в любой момент может повернуться так резко, что не успеешь оглянуться, как уже сам стоишь и раздаешь глянцевые рекламки-флаеры. Да! О крутых поворотах и жизненных пируэтах я знаю теперь достаточно, что бы предполагать самые страшные вещи.

Анни сейчас была дома, наверное, стирала или что-нибудь жарила, она всегда улыбалась, когда я смотрел за процессом готовки. Делала вид, что это ее сильно раздражает, но уж мне было бы грешно не отличить ее улыбку от ее недовольства. Вообще мою девушку звали Анна, но по какой-то неведомой мне причине она терпеть не могла свое полное имя. Анютой мне показалось называть как-то банально и по-детски, а вот Анни – в самый раз.

Когда врач зашел и произнес всего два слова, мы были в полном шоке. Хронический лейкоз. Врач быстро заговорил о каких-то лимфоцитарных и миелоцитарных разновидностях заболевания, что-то о костном мозге, что-то о химиотерапии. Интересно, Анни в этот момент его слышала? Я лично просто уставился пустым взглядом в висящий на стене календарь. Мне показалось, что он начал сам переворачиваться. Месяц за месяцем, картинка за картинкой.

- Сколько? – ее по-детски звонкий голос как будто выдернул меня из состояния отрешенности.

- Хронические лейкозы отличаются от острых долгосрочностью протекания… Но у вас он сильно запущен, – доктор виновато посмотрел нам в глаза – Полтора года… может, при удачной химии, два.

Сильно ли с тех пор изменилась жизнь? Наверное, нет. Самое сложное было пройти так называемые пять стадий принятия смерти. И не только Анни. Мне тоже нужно было “пройти сквозь строй”, и не рухнуть в конце, а крепко стоять на ногах, поддерживая любимую девушку.

Отрицание далось нам довольно легко. Анализы, анализы, уверенность в халатности и разгильдяйстве докторов. Платные клиники, снимки, куча листков с разными цифрами и показателями. Если честно, я ничего в этом так и не понял, но результаты обычно можно было читать в глазах лечащих врачей. Доктора тоже люди, но после того, как они сказали вам результат теста, зная, что он на самом деле значит, им нужно продолжать работать, а пойдет ли на работу пациент после такого известия?

Агрессия… Да нет, надо сказать, что ее почти не было. Мы с ней никогда не ссорились, но порой срывались на окружающих. Эта боль требовала выхода, эмоциональной разгрузки. Крик был сквозь слезы, сквозь дрожащие от страха руки. Я старался в эти моменты быть рядом. Просто обнимал ее, крепко-крепко, и мы стояли так по часу, иногда по два. Молча. Она дрожала, я кусал губы. Злость никогда не была выходом, я рад, что у нас это прошло довольно быстро.

Минул год, но я застрял на третьей стадии – на поиске выхода. Наверное, я искал его за двоих, потому что было ощущение, что Анни, полностью положившись на мои усилия, сразу перешла к четвертой – депрессии, а потом быстро и на пятую – принятие смерти. Тут мне пришлось действительно тяжело. Работа, поиск, утешение… Такое сложно назвать рутиной, но и к этому жизненному раскладу привыкаешь. Везде одно и то же. Было удивительно, что, как следует из всех законов жанра, мне не пришло предложение из Швейцарии о передовых технологиях медицины, способствующих излечению за умопомрачительную сумму. Нет. Все честно называли сроки, но почему-то я все еще не могу перейти к следующей стадии…

Кто-то буквально насильно впихнул мне небольшой прямоугольный листочек в руку, я обернулся, все еще продолжая движение. Молодая девушка раздавала эти бумажки всем подряд, понятно. Взгляд скользнул по заглавию: “Тривиальные чудеса любой сложности”, и чуть мелким шрифтом: “Вход 300м, офис 213”.

Никогда не верил в подобный бред. Морок для слабонервных и легко поддающихся на дешевые трюки. Тогда какого черта я стою перед железной дверью обитой винилом с красивой медной табличкой “офис 213”.

Внутри все было на удивление строго и консервативно. Секретарский стол с компьютером, белые обои, какие-то сертификаты в рамочках, стеклопакеты на больших окнах, выходящих на проезжую часть. За компьютером сидела женщина лет тридцати пяти – сорока, в блузке, пиджаке и юбке ниже колен.

- Что вам угодно? – тон был одновременно интересующийся и с вызовом

- Мне бы… ну… - я замялся, не зная, как сказать, что мне нужно чудо. Это же глупо!

- Понятно, – женщина кивнула и жестом велела сесть на стул напротив нее – Давайте так. Вы рассказываете, что у вас приключилось, и только потом задаете глупые вопросы о нашем профессионализме и методах работы.

Я был немного обескуражен непреклонным и бескомпромиссным тоном, и, поддавшись импульсу быстро, но в деталях описал проблему и методы, которыми я пытался ее решить.

- Вы можете помочь? – меня начало трясти, пережить все это заново, рассказывая…

Да, собственно, я даже не понял, кому это все выложил.

Женщина молча встала и подошла к одному из шкафов. Что-то долго искала, потом листала огромный фолиант с ветхими пожелтевшими страницами, но старым он мне все-таки не показался, скорее, потрепанным от частого использования.

- Что это? – я кивнул на огромный том.

- Моя ведовская книга, – женщина улыбнулась, давая понять, что пошутила, но мне все равно стало не по себе.

Она громко захлопнула свой справочник, или что там у нее было, и написала в своем блокноте два слова, потом вырвала лист и передала мне.

Strobilanthes callosus – вот что было на белой бумажке.

- И что это?

- Это такой цветок. Растет в Индии, думаю, в Бомбее его купить не проблема. У меня есть связи в фармацевтических компаниях, и если вы привезете этот цветок, из него должно получиться лекарство. Вероятность ремиссии около 80%, хотя я уверена, что вы бы и за пять рванули в аэропорт прямо сейчас.

- Почему у меня такое ощущение, что есть подвох?

- Потому что он действительно есть. Цветок цветет раз в 14 лет.

У меня было ощущение, что мне сначала дали крылья, а потом, когда я уже парил над океаном, радуясь беспечной свободе, кто-то властной рукой мне их очень больно оторвал.

Только женщина права, если будет хоть какой-то шанс, крохотная вероятность, то я непременно им воспользуюсь, иначе оставшуюся жизнь придется прожить с чувством глубокой вины.

- И сколько я вам буду должен?

- Солидно, но сумму обговорим по результату. Пока я могу лишь устроить вам беспроблемный и быстрый перелет в Индию. Это, само собой, тоже будет включено в счет.

Я, пребывая в полной растерянности, и, наверное, даже в шоке, только и смог выдавить:

- А в чем же чудо?

- Увидите. А пока дайте мне свои паспортные данные и посидите тут…

***

Время! О, какая же ты вязкая и тягучая субстанция. Когда жизнь становится тяжелой и жаркой, ты нагреваешься, и от этого в себе начинаешь вязнуть, и все превращается в бесконечный кошмар. Когда же все хорошо, ты остываешь и становишься предательски скользкой, убегая в секунды, превращающая  дни в часы, а часы в минуты. Подлая штука, нечего сказать.

Каллою, так по-русски назывался Strobilanthes callosus, оказалось довольно легко купить. Растение было не редким, но из-за редкости своего цветения – уникальным. Тривиальное чудо так же устроило мне нормальное возвращение с цветком. И, в общем, оставалось только дождаться цветения.

Анни заботливо поставила цветок на большой и самый солнечный подоконник. Я же прошелся по всем садовым магазинам, и купил минеральные добавки и удобрения, какие мне также сказали купить в моем агентстве чудес. Страннее всего было то, что я перестал искать выход, но и депрессии у меня не было тоже, уж молчу о принятии смерти. Я ушел от этих симптомов, и это мне определенно нравилось! Я обязательно вытащу Анни из этой передряги! Это всего лишь очередной поворот, которой мы вместе пройдем, держась за руки.

Сегодня было странное утро. Мы уже второй год ждем цветка, и утренним ритуалом было в первую очередь подойти и посмотреть, не завязался ли бутончик, не появится ли на днях чудодейственный цветок. Анни привычно стояла у плиты, поджаривая мою любимую яичницу с ветчиной, и, как всегда, я смотрел на ее руки. На то, как она разбивает яйца, как отрезает куски мяса, как все это кладет на сковородку. Видно, что она уже не та, что раньше. Она стала не только быстрее уставать и много лежать, её лицо становилось бледнее. Неделя за неделей…

Мы поставили растение в аквариум, сделав специальное ламповое освещение. Оно разрослось, стал пышнее и больше, но все еще не хотело давать нам заветного цветка.

Порой мы с Анни часто сидели за монитором и рассматривали его фотографии. Он не был божественно прекрасен, потому что даже простая роза была симпатичнее, но в этих темно-синих цветках было что-то особенное. Интересно, почему все редкое имеет особенно важное значение? Или сколько еще людей ждут, глядя попеременно то на аквариум, то в монитор, ожидая появления лекарства?

Шесть лет прошло с того момента, как доктор сказал нам диагноз, и пять, как я вошел в контору Тривиальных чудес. Было приятно, что меня не забывали, постоянно звонили и советовали разные приспособления и добавки по уходу за растением. Анни теперь почти не вставала с кровати, и я старался проводить с ней все свое свободное время. Слез больше не было. Она давно приняла свою смерть, а может, надеялась на цветок. Я даже уже и не знаю, а говорить на эту тему мы оба не хотели. Легче не станет, а бередить и так хорошо просоленные слезами раны было бы очень безответственно. Она была очень рада, что ее родителей уже не было на этом свете. Я думаю, ей не хотелось, что бы они видели ее такой. Беспомощной. Слабой. Нуждающейся в опеке. Мне никогда не приходилось думать, что делать дальше, решение само всплывало в голове. Анни смотрела на меня своими большими зелеными глазами и очень, как мне казалось, меня жалела. Она думала, что причиняет мне сплошные неудобства, а, может, и не думала. Не знаю. В любом случае я был рад, что сейчас с ней, потому что, если случится самое плохое, так, как сейчас мне уже не будет. На стене висел большой рисунок цветка аллои, я заказал картину одному знакомому художнику, и мы подолгу любовались на нее и обсуждали каждый мазок. Он назвал ее очень символично: “Жизнь”.

В тот день я принес Анни на завтрак стакан свежего апельсинового фреша, немного мякоти ананаса и пару дежурных ежедневных таблеток. Ей было уже тяжело жевать и грызть твердую пищу. Когда я сел рядом на ее постель, то сначала не понял, куда она смотрит и почему так пристально, и только когда мне наконец пришло в голову обернуться, я увидел.

ОН ЗАЦВЕЛ.

Цветок был точь-в-точь как на картине, такой же большой, невыразительный, но безумно прекрасный. Я сорвался было к телефону, но Анни довольно властно, хотя и слабо, вцепилась мне за рукав.

- Я дождалась… – она улыбалась, я даже заметил чуть видный румянец на ее сильно бледном личике. В этот момент мне показалось, что я увидел новую Анни, которую я безумно любил, и которую буду всегда помнить.

- Милая, отпусти, давай я сейчас добегу, надо всего лишь позвонить и все будет хорошо!

Она улыбнулась и даже попыталась засмеяться.

- Поздно уже. Он прекрасен, да? Ты знаешь, я специально узнавала, из него никогда и никто не делал лекарственных препаратов от заболевания крови.

- Нет! Анни! Ты ошибаешься! Это же чудо! Конечно, ты не могла знать, – я уже слабо понимал что говорю, потому что, похоже, этой был действительно конец и паника начала меня захлестывать с ног до головы.

- Балбес ты! – теперь она рассмеялась в голос – Это и было Чудо. Разве ты не понял? Нам подарили пять лет! Пять! Вместо года. Это чудо! Я даже не представляла, что так может быть. Ты хотел… и ты смог.

- Анни, милая, я люблю тебя, – слезы сами текли по щекам, оставляя непривычный вкус соленой боли на губах.

- И я тебя… - она уже еле шептала, медленно закрывая глаза…