Короткое описание: Буду очень признательна, если Вы прочитаете и оставите свои комментарии.
«Меня зовут Анна. Анна, которая зашла непозволительно далеко, обманывая тебя, обманывая себя…» Два года назад я сняла квартиру по известному Тебе адресу. Я не успела даже распаковать чемодан, когда получила Твое письмо, адресованное К.Л. На следующий же день передала письмо хозяйке квартиры. - Черт его знает, кому! Не было и нет здесь таких, – сказала Тамара Гавриловна, рассматривая таинственное послание. - Но почтальон не мог ошибиться – письмо, как видите, доставлено по адресу, – возразила я. Тамара Гавриловна держала письмо грубыми морщинистыми руками, и мне казалось, она вот-вот разорвет его в клочья. Мной овладело такое безудержное любопытство, что я готова была выхватить письмо из её рук. Только бы вскрыть конверт и проникнуть в чужую тайну. В дверь позвонили. О, этот роковой звонок! Хозяйка оставила письмо на столе и поспешила в прихожую. Я как зачарованная не отрывала взгляда от вожделенного письма. Наконец, оставшись одна в комнате я, не в силах больше противостоять искушению, стала жадно читать Твои слова. Моё лицо полыхало от стыда и волнения, сердце бешено колотилось в груди, но ничто не могло остановить мое безумие. Я читала, и каждое Твое слово наполняло душу доселе незнакомой мне, острой болью. По щекам бежали слёзы. «Кира, любимая, - писал Ты, - я не хочу докучать тебе. Все эти годы я провел в одиночестве и самоистязании. Я горевал, потому что хотел горевать. Я пытался жить без тебя. Но снова и снова вопреки здравому смыслу я предавался губительной страсти, воскрешая тысячу мелких воспоминаний о тебе. Я старался если не полюбить, то хотя бы увлечься другой женщиной. Я путешествовал, я стал ценителем искусств, я посещал и устраивал выставки, гонялся за картинами, я собрал завидную коллекцию. Ради чего? Ничто не могло отлучить меня от любви к тебе. Все эти годы я жил надеждой, что Ты дашь мне необходимый, как глоток воздуха, шанс быть с тобой. Я ждал, что Твой образ, с такой яркостью нарисованный моим воображением, однажды предстанет передо мной счастливой явью, но Ты не пришла. Как видишь, я нарушаю данное мной обещание навсегда оставить тебя. Это выше моих сил. Я молю о помощи. Я пропадаю. Всё потеряло смысл. Меня лихорадит. Я предал огню твои письма. Но невозможно предать забвению ни одну строчку из твоего письма. И я не забыл твой адрес. Как якорь моей душе - надежда на то, что я смогу еще услышать твой голос, прочитать твои слова, пусть даже продиктованные жалостью, снисхождением ко мне. Помоги мне». Оглушенная вырвавшимся криком твоего сердца, я выронила письмо из рук.
С тех пор всегда только Ты занимал мои мысли. Я отыскала женщину, которую ты так пылко любишь. На надгробной плите из черного мрамора портрет незнакомки с лукавыми, смеющимися глазами. Три года назад она умерла.
Я боюсь, что Ты возненавидишь меня так же сильно, как любишь её. Сможешь ли Ты простить меня? Оправдаюсь ли я тем, что мой поступок совершен из добрых побуждений ободрить тебя, исполнить твою надежду и тем самым, может быть, спасти Тебя? Я перестала быть собой. Я проживала чужую жизнь. Во всех подробностях я выяснила о ней все, что могла, и использовала это в письмах к тебе. Ты ликовал, ослепленный счастьем! А я воображала, что твоя страсть, твои признания и откровения принадлежат мне. Я рассталась со своей блеклой ничтожной жизнью, незаконно выменяв её на сомнительное право быть любимой Тобой.»
* * * Письмо проворно юркнуло в щель почтового ящика. Всё кончилось, всё ушло безвозвратно. Точка. Я - больше не она. Я – это я. Свободна! Я неспешно шла, ворочая ногами пожухлую остывшую листву. Яростно прогоняя мысли о Тебе, вскрывающем конверт, обезумевшем от жестокости и горя. Стало страшно. Я хотела убедиться, что ты не наделаешь глупостей, что освободившись от лжи, Ты, наконец, заживешь настоящей жизнью. А я буду умолять Тебя еще об одной весточке, необходимой мне как Твое прощение, восстанавливающее покой в моей душе. Странное дело… Это Ты должен негодовать на меня, - почему я сержусь на Тебя? Почему я ненавижу Киру? Потому что меня зовут иначе, потому что Ты её, её, её любишь. А я всего лишь жалкая подделка оригинала… Унижена, растоптана, как эта опавшая, отжившая свой век листва.
Утром я села в поезд. Обрекать себя на мучительное ожидание, жить в неведении, что с Тобой происходит, в каждом прохожем угадывать Твои черты, замирать от шагов на лестничной клетке, предчувствовать расплату – о, это послужило бы мне достойным наказанием. Но нет! Я убегаю. Убегаю, охватываемая тем половодьем чувств, превозмогающих страх, которое испытывает воин, бросаясь в самое пекло кровавой битвы. Милый мой человек, известно ли Тебе, что я сражаюсь с собственной тенью, эгоистичной, жалкой и ненасытной тварью, вечно твердящей: «Я, я, я, я ..!» Чужая в Твоем городе трех портов, я несусь сломя голову, наталкиваясь на прохожих, как молитву повторяя Твой адрес. Лифт послушно отсчитывает этажи. Бледно-зеленые стены, стальная дверь, к которой холодно прислониться щекой. Тишина. И разбивающий её звонок. В ушах барабанная дробь, в глазах темно. Я звоню настырно, не переставая. Поворот ключа в замке. Соседняя дверь отворяется настежь. На пороге появляется пожилая женщина в байковом цветастом халате: «В мастерской он. Этажом ниже». Медленно спускаюсь по лестнице, как никогда явственно, кожей ощущая неизбежность нашего столкновения лицом к лицу. Больше не надо звонить, стучать, теребить ручку двери – я беспрепятственно вхожу в залитую ярким солнечным светом мастерскую. Пахнет красками и деревом и повсюду картины: на одной из них молодая обнаженная женщина, склонившаяся над зеркальным полотном озера. Кто эта незнакомка с нежной, прозрачной, светлой кожей, пленительной волнующей красотой линий тела, мягкостью шелковистых волос? На стене в деревянной раме портрет молодой женщины в темном открытом платье, ее левая рука лежит на подлокотнике кресла, правая - на плече сидящей рядом девочки. Я тщетно силилась угадать в их лицах Кирины черты, когда из соседней комнаты раздался Твой спокойный и волнующий голос: «Ах, Вы всё-таки пришли. Что ж проходите. Присаживайтесь. Я мигом». Я услышала Твои шаги, в коридоре мелькнул невысокий мужской силуэт. Присев на бархатную кушетку, я сорвала с шеи шелковый платок. Казалось, я задохнусь от нереальности происходящего, от того, что еще каких-нибудь пару минут, и я увижу Тебя, смогу прикоснуться к Тебе, говорить с Тобой.
Я очень отчетливо, как будто бы это происходило со мной вчера, помню тот сладостный миг, когда впервые наши глаза встретились. Все Твои письма были со мной. Будто немая, стояла я, изо всех сил прижимая их двумя руками к груди, прощаясь с ними, пока Ты, наконец, не обнял меня за плечи. И тогда я, уронив их, разрыдалась. Громко, отчаянно, безудержно. И сквозь эти горькие рыдания я умоляла Тебя о прощении. И Ты целовал мои веки, волосы, губы и руки в неистовстве и беспамятстве. Не знаю, сколько времени мы стояли на коленях, заключив друг друга в объятия, но в окно постучали. «Это, должно быть, заказчица» - Твоё горячее дыхание коснулось моей щеки. Ты запер дверь, опустил гардины. Время остановилось.
А затем произошло то, что глубоко потрясло меня и заставило мысли, подобно рою оголтелых мух, биться в моей голове, не находя выхода. То, что, несмотря на все душевные терзания последних дней, снова поставило меня перед выбором, окатив мимолетной, холодной, сковывающей волной испуга: не сумасшедший ли Ты? Нежно скользя рукой по моему лицу, Ты продолжал говорить со мной и называл меня Кирой. - Кира, Ты не поверишь! Ночью, выходя на балкон, я зажигал ночник, садился в уютное соломенное кресло, закрывал глаза и представлял тебя – такие же золотистые мягкие локоны, черный омут миндалевидных глаз, благородно-белые изящные руки, к которым хочется прикоснуться губами и целовать, целовать, целовать… Тысячи поцелуев восторга, Кира! Что с Тобой? Что-то не так? Мой голос прозвучал чуждо и глухо: - Разве Ты не получал письмо? Последнее… Ты достал из старинного дубового буфета два хрустальных бокала и графин с вином. Твои глаза, может быть, впервые за долгие годы, светились счастьем. Пьянящим, осязаемым, хрупким счастьем, сотканным из свершившихся ожиданий и новых надежд. Счастьем, не ведающим о моем покаянии во лжи, счастьем, которое отныне одно на двоих. И так ли важно – какое у этого счастья имя?
Не знаю почему, но мне ваш рассказ, напомнил рассказ Проспер Мариме, "Амок" Там тоже очень трогательная история, вроде и нет схожести, а вот однако, напомнил.
Лишь повторно просмотрев, я заметила кавычки в конце первого отрывка и, не найдя, где они начинаются, решила, что от слов "меня зовут Анна" и до окончания первой части - письмо, которое она послала последним. Если это так, то письмо не очень удачное, потому что так бы никто не написал. Оно слишком короткое для диалогов и только половину занимает текст первого полученного письма. Надеюсь, что я ошиблась. Действительно, местоимение "я" слишком часто встречается, а особенно в письме, которое получила Анна. Из-за них перестаешь думать о чувствах героя, а только спрашиваешь себя :"И зачем тут столько "я"?" Рассказ понравился. Трогательный и после прочтения, стало жаль героев. Героя, потому что он не может расстаться с прошлым, а героиню, потому что готова жить чужой жизнь и претворяться кем-то другим ради любви.
Мне понравилось. Вещь получилась очень эмоциональной и главное - эти эмоции ощущаются! Но и не без минусов. Основным минусом произведения я считаю сумбурность. То есть конечно да - чувства это очень хорошо, но в виду этой самой сумбурности терялось ощущение сцены, восприятие персонажей, а это уж огреха...
Слишком много "Я"... И как-то сжато мне показалось... Неполное описание... И такое чувство что чего-то нехватает. И еще одно - в начале сцена с письмом. Я прошу прошения, но мне показалась она похожей на описание секса. только с письмом... Но в целом идея просто превосходная )))
0
