Лунный свет, дневной свет. Степень критики: Строгая, если есть грамматические ошибки ругайте за них вдвойне.
Короткое описание: Человек порою хочет быть благословленным, душою порою он благословлен, а все его хулят за тело бренное...
Не всегда желаемая… Часть первая. Не всегда желаемая… По просторному тротуару шел молодой юноша. Короткие коричневые волосы, серо-голубые глаза, немного изогнутая переносится. Он держал в правой руке большой холст бумаги, обернутый серой пленкой: на небе собирались тучи. Рядом с ним шел мужчина лет 40. Под его глазами виднелись, уже отчетливые, морщины, глаза были скрыты очками. Он держал в руке темный кейс, вероятно с бумагами. Они оба беседовали. Смеркалось. Остановившись у, уже светившего, фонаря, мужчина сказал юноше: -Ну что ж, скажи Жень, ты доволен? – Мужчина достал пачку сигарет, достал одну и закурил, - Помнишь каким ты пришел. Ты много умел, но был все время не доволен собой. -Да, Сергей Юрьевич, я собой почти доволен. – Женя поправил съехавшую лямку рюкзака, и добавил, - Я же сегодня, все таки, получил диплом. -Как всегда, почти доволен, ты себя слишком строго судишь, твоя последняя картина потрясла всех! Сколько ты над ней работал? Год? -С начала третьего курса. Что то, прохладно здесь, – Женя застегнул куртку, и, повыше подняв ее воротник, как бы зарылся в него. -Ладно, я вижу, ты хочешь пройтись один, не буду мешать. Еще раз поздравляю! Сохрани ту визитку, которую я дал тебе, этот коллекционер специализируется на работах молодых художников. Может он купит у тебя этот холст, - Сергей Викторович указал на завернутый холст в руке Жени. – До свидания, Евгений, надеюсь, ты не пропадешь. Сергей Юрьевич свернул с тротуара и направился к входу в метро. Женя пошел вперед в полумрак. Женя шел по парку, крепко держа холст и прижимая его к себе, иногда оглядывался по сторонам, старая привычка, она у него осталась со второго курса, когда они с группой часто ездили на пленер. Растущие рядом клены и дубы мирно шептались, наверно обговаривали истории ветра, который тихо посвистывал в темноте. Ветви тихо качались, а луна, освещая их сверху, делала их призрачными и загадочными. Женя не останавливался, он медленно шел, проходя скамейки и фонари, небольшие кусты с опавшими листьями, под ними, и тут он вдруг остановился. Прямо перед ним, на небольшом пригорке, стояла стройная березка. Она была метров пять в высоту, ствол, будто нарисованный каллиграфом, такими черными, немного блестящими чернилами, выделялся из фона. Тоненькие, извивающиеся, веточки, казались струйками воды, морозным узором на стекле. На ней все еще висело множество листочков, казалось, что она молодая дева, среди старцев – дубов. Жень не мог пошевельнутся, он застыл на месте. Он вдруг вспомнил ее, он рисовал ее на первом курсе, она была не выше его, совсем еще молодая, такая крохотная для человека. Он старательно вырисовывал ее, каждую веточку, каждый листик. А затем повесил ее на стене своей комнаты, еще тогда она пленила его, но потом она уступила место в его душе другим его работам. Сейчас она стояла в полумраке, за ней призрачно светила луна, давая ей серебристый силуэт. Тоненькие веточки будто сверкали, мокрая кора переливалась серебром, а оставшиеся листики дрожали, будто замерзнув на, шепчущем, ветерке. Женя достал блокнот, открыл куртку, и из внутреннего кармана достал маленький пенал, открыл его и достал карандаш. Графит заскользил по бумаге. Медленно он создавал части чего, пока еще не понятно, но уже прекрасного в глазах создателя. Сначала ствол, затем маленькие и большие ветки и веточки, затем, те немногие, не опавшие листья. Ровными, будто под линейку, линиями начался парад штриховки. Она ложилась под разными углами, расходилась в разные стороны. Через полчаса рисунок был закончен. Лил проливной дождь, бумага начала намокать, и Женя спешно убрал блокнот в рюкзак. Уже окончательно стемнело, луна, светившая из широкого просвета на небе, придавала блеск лужам и асфальту. Спешный шаг сменился полубегом. Женя добежал до автобусной остановки, сел на ближайший автобус, и поехал домой. Сиденье стоящее прямо перед ним было изрисовано черными и красными маркерами, обычно такие рисунки не вызывали у Жени ничего кроме усмешки, но сейчас, узор завлекал его, в голове просыпались тысячи ассоциаций. Он видел необычных животных, которые будто бежали от хищников, стаи диких птиц, летящих на юг, стройными клинами или хаотичными темными, похожими на пятна от краски, стаями. Ему казалось что эти линии так глубоки, в них чудовищно глубокий смысл. Такие моменты очень редки, когда они наступают, каждое мгновение кажется вечностью, но она обычно предательски быстро заканчивается. Прошло около часа. Женя стоял возле двери своей квартиры. Он немного задумался. Повернул ручку двери, открыл ее, сделал шаг внутрь. Сразу снял мокрую куртку, и повесил ее на вешалку в коридоре. Рюкзак был необычайно тяжел, как и обычно, но учитывая ту легкость в теле, которая была там еще два часа назад, рюкзак был обычного веса, просто что щелкнуло, и те силы выключились до следующего раза. В квартире царила относительная частота. Немного пыли было на телевизоре и на старом комоде, в котором стояли четыре полки книг. Женя прошел в центральную комнату, возле стены стояла кровать, которую он в спешке не заправил, в углу диван заваленный холстами, два кресла с разложенными на них масляными красками, заблаговременно смешанными для нужного случая. На стенах висит всего одна картина. Береза, маленькая береза на фоне кустов ясеня. Сейчас эти кусты срубили, а береза совсем повзрослела. Женя достал блокнот, немного влажный, перевернул несколько страниц, и остановился на той где еще совсем свежий, немного стертый, рисунок повзрослевший березы. Она вышла немного выше чем есть на самом деле, это из-за темноты, но сам рисунок удался. Долго он стоял, держа блокнот в вытянутой руке, рассматривая то его, то рисунок на стене. Так прошло несколько часов. Глаза не хотели слушаться, веки, будто влюбленные, не видевшиеся несколько дней, тянулись друг к другу. Он лег спать, измотанный, сколько всего в голове, так много и почти ничего. На душе лежало самое приятное чувство, голова, не смотря на усталость тела, была на удивление легка, мысли текли как река. Та березка, свет вокруг нее, дрожащие лепестки, все это держалось в душе, не отпускало. Глаза закрылись, и в кромешной тьме, словно светом вырисованная, стоит эта береза, а позади нее луна, она будто обнимает ее. Образ еще долго не выходил из головы. Образ как песня, как любимый мотив, играл в голове, не давал покоя. Сон победил, сколько часов спустя, да это и не было важно, усталость отступила от разума… Утро. На стенах уже появились мягкие ромбики лучей утреннего солнца. Занавески на окнах, обычно такие унылые, сегодня были обворожительными, они будто светились изнутри. Женя собирался: складывал краски, приготовленные еще вчера утром, в рюкзак, выбирал кисти, у него их было очень много, но взять все, это просто пустая трата места в маленьком рюкзаке, положил два блокнота и один скетчбук во внутренний карман куртки, подбежал к столу на кухне, выпил приготовленный сок. За окном стояла весенняя погода. Было достаточно тепло, небо было чистым и испускало мягкое голубое свечение, где то на горизонте плыли маленькие облачка, последние уходящие гости дождливой ночи. Сырой асфальт сверкал. Воздух не шевелился, он замер. Но желтые листья, лежавшие кучей во дворе, напоминали что на дворе была осень. Женя выбежал из подъезда, рядом на тротуаре его ждало такси. Дверь такси открылась ровно на две секунды, Женя влетел в нее как пуля влетает в цель. Такси тронулось. -Куда едем? – Сухо спросил таксист. -В парк… - Женя с трудом сдерживал отдышку после головокружительно спуска по лестнице, - В парк, и побыстрей! -Конечно. Такси подъехало к шестиметровым воротам парка. Женя протянул таксисту две сторублевые купюры, и не дожидаясь сдачи, побежал по дорожке. Она уже виднелась там на пригорке. Стройная, статная. Подбегая все ближе, Женя сбавил скорость, и перешел на быстрый шаг, а подойдя к пригорку, он и вовсе остановился. Пожелтевшая трава окружала ее, уже высохшую под лучами, борющегося с холодом осени, солнца. Женя подошел чуть ближе, еще ближе, так что бы можно было дотронутся до нее. Ладонь прикоснулась к гладкой коре, а потом начала медленно скользить вниз. Каждая трещинка на коре, каждый изгиб, заполняли душу Жени. Он начинал чувствовать то что собирался нарисовать , сердце начинало биться чаще. По предплечью, плечу, начала подниматься волна почти неуловимого тепла, легким покалыванием опускалось к ногам. Через секунду он отошел от Березы. Сердце бешено колотилось. В голове помутнело, Женя достал блокнот, достал из рюкзака складной стул, разложил и сел на него. Карандаш снова начал скользить по бумаге, хоть и более осознанно, чувства эйфории же, не покидало до сих пор… В студии горел яркий свет. Три лампы освещали каждый уголок студии, окна завешанные черными занавесками, казались дверьми в другой мир. Там обитатели студии получали все что им было нужно, а здесь они воплощали это на бумагах, холстах, маслом, карандашом, черным мелом, всем что своей силой способно было переносить хаотичные мысли на бумагу. Женя сидел возле окна, он, облокотившись на стену, дремал. На улице смеркалось. На часах было около 5 часов вечера. В студию вошла молодая девушка. Ей было наверно 24 или 25 лет. Темные волосы, светлые серые глаза, тонкие губы, и естественный румянец, такой была девушка. Она сняла сумку с плеча и спросила: -Я договорилась насчет портрета младшего брата. – Девушка достала из сумочки фотографию, она подошла к Жене, только он в студии ничего не делал, - Вы сможете мне помочь, или придется ждать еще неделю? Женя встал со стула, взял в руку фотографию, посмотрел на нее, и спросил, в ответ: -А вам ее как портрет рисовать, красками, или может черно-белым, графикой? -Это подарок на его трехлетие, как вам будет казаться лучше. – Девушка отошла, она хотела уходить, но услышала вопрос Жени: -А не странно ли трехлетнему мальчику дарить его портрет? -Он сам попросил, услышал от взрослых что портрет сохраняет душу, он не хочет ее нечайно потерять, так он сам сказал. -А вы на него похожи, давайте я сделаю и ваш портрет, что бы лучше передать вашего брата! – Женя делал вид что смотрит на фотографию. – Это бесплатно!
-Хорошо, давайте, если после этого выйдет лучше, - Девушка положила сумку на стол, а когда Женя показал на стул возле стены, которая была обвешана разными занавесями, и девушка села туда. Художник рисовал девушку несколько часов. На улице уже стемнело, когда Женя закончил портрет, девушка подустала, она никогда не сидела неподвижно несколько часов, хотя она очень хорошо с этим справилась. -Вот ваш портрет, портрет вашего брата будет готов к 30 числу, - Женя посмотрел на часы, висящие на стене, и добавил, - Давайте я вас провожу до автобуса, на улице уже поздно. А я в некоторой степени виноват в вашей задержке. -Спасибо, мне признаться и самой хотел бы этого! – Ответила девушка. Они вышли из студии через двадцать минут, Женя сложил все свои вещи в рюкзак, а затем закрыл студию на свой ключ. Проходя мимо парка, Женя спросил: -А как вас зовут? -Анна, а вас если не сложно конечно? -Евгений, если мы говорим на официальный манер. Дошли до остановки, пока шли, они беседовали. Анна была пианисткой. Она оканчивала Академию искусств, скоро хотела работать в филармонии, быть деятелем искусства. Женя попрощался, она села в автобус и уехала. Проходя по парку Женя снова заметил березу, она светилась, как и тогда, но сейчас этот свет казался другим, более ярким, более живым. Письмо Сергея Юрьевича Пикасина: «Евгений, вы описали мне действительно интересный случай, ваши чувства не врут, запомните. Я скажу вам вот что: Сделайте пару набросков, изучите ее, нарисуйте пару подготовительных рисунков, а затем начните рисовать только то что помните, не смотрите на оригинал, вы потеряете то чувство, держите его в сердце, я приеду через пару месяцев, и тогда мы лично поговорим. Ваш друг Сергей Юрьевич Пикасин.»
Вот это спасибо!!! Вот что значит качественная критика, благодарю, поучили дурака. Будем исправлять, иной раз рвения исправлять нету, а теперь совесть заставит. Еще раз благодарю! "Блин, короче - я даже устал выписывать ошибки и всякую нелепицу. Дочитать текст до конца - нереально. Ну что тут скажешь?" На счет вот этого вам любой художник в том числе и я могу сказать, когда человек в достаточной степени осваивает рисунок с натуры, он просто не видит на каком этапе создания рисунка он находится. Даже пару штрихов и еле видный силуэт кажутся прекрасной натурой.
"По просторному тротуару шел молодой юноша." - а юноши бывают старыми? Само по себе "юноша" уже подразумевает "молодой человек". Так что измените. изогнутая переносится. - переносица, если Вы имели ввиду верхнюю часть носа. мужчина лет 40. - неужели еще не все знают, что в литературе числа пишутся прописью? Под его глазами виднелись, уже отчетливые, морщины, глаза были скрыты очками. - вот это предложение вообще полно абсурда. "Виднелось" - по сути означает, что плохо, неразборчиво видно. А как можно не заметить ОТЧЕТЛИВЫЕ морщины? А как вообще можно было увидеть морщины под очками? Неужели они такие огромные? Мужчина достал пачку сигарет, достал одну и закурил, - сколько можно доставать то?) Ты много умел, но был все время не доволен собой. -Да, Сергей Юрьевич, я собой почти доволен. - тоже полная неразбериха. То доволен, то недоволен Может он купит у тебя этот холст, - Сергей Викторович указал на завернутый холст в руке Жени. - сплошные повторения по всему тексту. направился к входу в метро - ко входу в метро. Графит заскользил по бумаге. Медленно он создавал части чего, пока еще не понятно, но уже прекрасного в глазах создателя - еще одно лишенное смысла. Блин, короче - я даже устал выписывать ошибки и всякую нелепицу. Дочитать текст до конца - нереально. Ну что тут скажешь?
0
