Наконец наступили столь долгожданные осенние каникулы, приносящие спокойствие и сладкое чувство свободы, которое может быть подаренным только осознанием того, что у тебя куча свободного времени. Самой приятной и удовлетворяющей частью каникул всегда казалась вторая половина пятницы, когда учебная неделя подошла к концу, учителя сказали последние слова, прозвучал последний на долгое время звонок, и наконец можно идти домой или в город с друзьями.

После своей ссоры с Ником, Серафим много общался с Ланой, которая часто начинала с ним разговоры в классе, или подсаживалась к нему иногда на уроках, или шла с ним вместе домой после школы. Ошибка. Они с Ником не поссорились. Правильней будет сказать, что они «просто перестали общаться». Помимо Ланы, Серафим начал проводить время с одним из своих бывших одноклассников – Тайроном. Так сказать, мужская компания.

У них с Тайроном были общие интересы. Они любили те же книжки, смотрели те же фильмы, слушали ту же музыку. Тайрон тоже курил. Отличие между ними двумя было в том, что новый друг Серафима курил не только сигареты. Это произошло не сразу, но через несколько выходов в город Тайрон как-то раз достал прозрачный пакетик, с зелёной бошечкой внутри.

Они были около национального театра, в центре города, через несколько дней после начала каникул, в понедельник. Уже был вечер, и после ужина в маленьком семейном ресторане, они решили покурить возле мраморной стены театра. Серафим уже зажёг сигарету и потянулся к рюкзаку на спине, чтобы поставить свою розовую зажигалку в карман, когда увидел, что Тайрон возиться с бумагой для самокруток. Он вытащил почти весь табак из сигареты, разорвав её, насыпал на полусогнутую бумагу, после чего оторвал от бошечки маленькие кусочки и осторожно положил их к табаку. Под конец он достал из кармана кусок картона, наверное, оторванного от своего пакета с сигаретами, сложил его трубочкой, и поставил к краю бумажки. С обыденным выражением лица, он ловко закрутил бумажку, провёл по ней языком, и нежно закрутил конец, словно заканчивал нелёгкую и утомляющую работу, подводя последние штришки.

Смотря на всё это, Серафим даже забыл, что зажёг сигарету и просто держит её между пальцами. Серафим пробовал травку, но это было давно и лучшего впечатления у него тогда от неё не осталось – ему по какой-то причине сделалось плохо и чуть не вырвало. Парень его сестры, с которым он это делал, сказал, что, наверное, тело не привыкло к большим количествам чего-то там в крови, и поэтому ему сделалось плохо. Его отношение к наркотикам, было простым – он не осуждал людей, которые этим занимались, убеждая себя, что это их выбор, но и сам начинать не собирался. Скорее всего, это было воздействием всех тех историй о детях респектабельных людей, который «пошли не по той тропинке», и потеряли всё – доверия родителей, будущее, мечты, жизнь.

- Не знал, что занимаешься таким. – Серафим хотел сказать это как можно более отстранённо, но почему-то звучало это осуждающе.

- Да не волнуйся ты. Это всего лишь травка. От неё не бывает зависимости, и она не настолько сильная как другие наркотики. Это очень слабый наркотик. Полу наркотик. – Тайрон смущённо улыбнулся, садясь спиной к стене и поднося своё произведение к губам. – Ты ведь не против, если я закурю, верно? Если тебя это беспокоит, я не буду…

- Нет, всё нормально. Я просто удивился. Не ожидал увидеть такое у тебя. – Серафим недолго помолчал, не зная, что сказать. Тайрон, видимо удовлетворённый его ответом, поднёс горящую зажигалку к закрученному концу и вскоре довольно запыхтел. – А тебе не страшно, что могут словить? Мы, как ни как, в центре города.

- Нет. Запах не настолько силён, чтоб его почувствовали далеко. К тому же тут темно, и нас не заметят прохожие. Не волнуйся ты, я тут уже часто курил, и всё нормально было.

Серафим отошёл на несколько шагов, не желая вдыхать сильный сладковато-горький запах. Он показался ему сухим и неприятным. Не таким как запах табака, к которому он уже давно привык. Он вспомнил о сигарете, которую держал между пальцами, и поднёс её к губам.

- Не хочешь затянуться от меня? – Тайрон протянул ему наполовину скуренную белую трубочку, развернув при этом кисть.

Хотелось ли ему? Он всё ещё отчетливо помнил неприятное чувство тошноты и страха. Слабая паранойя – это было самое страшное. Начинает казаться, что вот-вот кто-то придёт, начнёт расспрашивать. Страх, что родители узнают о сделанном, не покидает несколько жутких часов. А грызущие мысли впиваются глубоко в сознание, пробуждая вину за предательство близких, за предательство самого себя. Начинаешь чувствовать разочарование в самом.

- Я не уверен, что мне хочется сейчас. У меня был неприятный опыт со всем этим. Я лучше воздержусь. – Серафим прислонился плечом к колонне, и начал рассматривать безлюдную улицу и слабоосвещённый игровой парк для детей.

- Уверен? – Не дожидаясь ответа, Тайрон снова затянулся. – Мне больше достанется. Хотя знаешь, я уважаю это. Нет, ты не подумай, что я говорю это просто так, чтоб быть милым с тобой. Я и вправду так думаю. Многие люди, скорее всего, согласились бы, даже если у них когда-то были неприятные приключения с этим. Многие просто хотят почувствовать себя хорошо, почувствовать, что они делают что-то, – он снова поднёс пальцы к губам и выпустил белые, густые, словно текущие в медленной сьёмке волны океана клубы дыма – опасное, неправильное. Возможно, кто-то просто думает, что раз предлагают, то почему бы не взять, раз уж всё равно бесплатно. Больше всего, я предпочитаю верить, что это всего лишь человеческая жадность. Они знают, что им было один раз плохо, и что может снова быть нехорошо, но они думают, надеяться, даже слепа верят в то, что в этот раз будет иначе. Они уверены, что в этот раз будет лучше, их возьмёт правильно. Наверное, просто-напросто люди такие.

Между ними воцарилась тишина. Это не было то неудобное молчание, которые появляется, когда, нечего сказать. Если бы они начали разговор, он бы продолжался часами, и возможно они бы так и не дошли до сути. Серафим не хотел продолжать по двум причинам.

Во-первых, что-то глубоко внутри, что-то в подсознание говорило ему, что нехотя, погрузившись слишком глубоко в тему разговора, он обидит Тайрона. Суждения родителей о наркотиках были в этом возрасте на одинаковом уровне с собственными – большую часть жизни, о этих веществах он знал только от родителей, а собственное мнение начал формировать лишь недавно. Поэтому, он боялся, что скажет то, что могло бы задеть Тайрона. Он надеялся, что тот просто не обратит внимания на это молчание, и даже не подумает, что Серафим молчит отчасти и потому, что те слова относятся и к нему самому.

Вторая причина была в том, что там, на противоположной стороне улицы, раскачиваясь на качелях на слабоосвещённой детской площадке он увидел девушку. У неё была тонкая, можно сказать даже хрупкая с виду фигура, белая кожа, которая придавала девушке необъяснимую сверхъестественную ауру в слабом свете, и прямые, не очень длинные серые волосы.

Взгляд Серафима остановился на этой девушке. Причина его молчания не была в самом присутствии её там, не в пугающей смертельной бледности, или невыразимой красоте. Нет. Он молчал, буквально игнорировал общество Тайрона, потому что ему казалось, что он видит ту её особенную улыбку.

У Ланы было много улыбок – игривые, меланхоличные, детские, озорные, грустные и красивые. Однако, у неё была одна, особенная улыбка, что излучала собой нежность, любовь, сострадание и полное понимание его чувств. Эта улыбка была более ласкающей и тёплой, чем улыбка любой матери, любой возлюбленной, любого друга. Она заставляла остановиться не только ход его мыслей, дыхание, и как ему казалось, даже биение сердца. Этой улыбкой Лана могла остановить даже поток чувств, насколько буйными они не были.

Тогда-же, в тот самый миг, как он увидел эту улыбку, ему захотелось домой. В тот момент, Серафим желал упасть на кровать, укутаться в тёплое пуховое одеяло, и уснуть глубоким, бессонным сном. Это чувство было для него чем-то новым. Ему никогда ещё в жизни не хотелось так сильно быть одним.

- Всё же знаешь, – Серафим повернулся к своему приятелю, – разок затянуться можно, чтоб спалось хорошо.

- Понимаю. Сон это нужная вещ. – Его глаза уже изрядно покраснели, а голос стал более мягким и слащавым. – Тут ещё осталось немного, как раз на несколько тяг.

Серафим почувствовал горький вкус на языке, сухость в горле и терзающее желание прокашляться, но воздержался. Изо желания быть одним, оставить Тайрона, он хотел наказать себя этим. Ему захотелось предать свои соображения, пошатнуть свои устои. у него появилось желание совершить что-то плохое, что-то грязное.

- Спасибо. – Они бросил окурок на мраморный пол и затушил его подошвой. – Думаю, нам пора уже идти домой. Можем прогуляться несколько остановок, поболтать о разном, если хочешь.

- Давай, почему бы и нет. Только дай встать сначала, – Тайрон начал медленно вставать, выпуская воздух через ноздри, и издавая при этом утомлённый старческий низкий звук. Встать у него так и не получилось, и он обратно упал. Он посмотрел на Серафима, и они оба разразились в истерическом, целиком поглощающем пустом смехе.

Домой они пошли лишь через несколько минут, говоря по дороге о разной чуши.

 

 

- Вот каникулы и подходят к концу. – Она сидела на подоконнике разваленного здания болтая ногами, смотря на поле и закатное солнце вдали, позволяя ветру играть с распущенными волосами. – Сделал всё что хотел? Жалеть о потерянном времени не будешь?

- Каникулы ещё не кончились. Сегодня суббота. – Серафим прошёлся пальцами сквозь волосы, смотря отстранённым взглядом на колыхающуюся траву вдали, но не видя её. – Хотя, ты права. Уже суббота. Её конец. – Он вышел из своего задумчивого состояния и посмотрел на белое, ангельски красивое лицо Ланы. – Думаю, я сделал всё что хотел. Во всяком случае уже поздно о чём-то сожалеть, верно?

- У тебя есть ещё воскресение. И вечер субботы. Кто знает, что ты можешь сделать или что с тобой может произойти. – Она расплылась в своей игривой улыбке, и он тут же понял, что она выкинет какую-то шутку. – Может ты себе девушку найдёшь, или влюбишься. – Улыбка быстро слетела с её губ, словно она никогда и не должна была появляться, словно была утешением для чего-то. – Может ты умрёшь.

Серафим посмотрел на неё, но шутливого взгляда или улыбки не увидел. Но он не увидел и серьёзности или грусти в её глазах. Там были лишь неизвестные ему мысли и неведомые надежды.

- Глупости. Люди так легко не умирают. Да и к тому же, может завтра ты …

Он не успел договорить, как телефон в кармане зазвонил. Это был Тайрон. За прошедшие дни они не то чтобы сильно сдружились, но их отношения точно изменились. Они несколько раз ещё выходили в город, но просто проводили время в парке или в центре города болтая о всяком.

- Ты не против, если я отвечу? – Серафим уже начал доставать телефон и взглянул на Лану, кабы прося разрешения и в то же время прощения.

- Твой новый дружок. – Она отвела взгляд в сторону, на поле, выказывая своё недовольство. – Отвечай, не могу же я тебе запретить.

- Извини. – Серафим уже поднял телефон к уху и отошёл на несколько шагов от Ланы, которая всё также сидела на подоконнике. – Привет. Да, всё нормально. Нет, хотя знаешь, да, я сейчас занят, сижу с другом. Это друг. Да у меня есть и другие друзья. – Прошло время, в течение которого Серафим внимательно слушал, изредка поднимая извиняющиеся взгляд в сторону Ланы, которая сидела к нему спиной. В лучах уходящего за горизонт солнца, её фигура показалась ему нереальной, словно из другой, параллельной вселенной. Что-то настолько прекрасное и утончённое просто не могло существовать тут, в этом грязном, полным пороков мире. – Зачем тебе это? Тебе не кажется, что тут что-то не так? Не может быть такого, ну … знаешь, что тебя подставят или ещё что-то? Мой совет тебе – оно того не стоит. Не будь жадным. – Он ещё немного промолчал и вскоре продолжил. – Хорошо, делай как знаешь. Я тебя предупредил.

Серафим окончил звонок с недовольным видом, но как только он сунул телефон обратно в карман, глаза его наполнились тревогой, а на лице появилась мрачная маска.

- Всё нормально? Ты выглядишь каким-то грустным. – Лана посмотрела на него, словно спрашивая «что-то серьёзное?».

- Мой «новый дружок», – Серафим горько улыбнулся. – собирается влезть во что-то. С виду ничего особенного, но у меня плохое предчувствие, а он и слушать не хочет.

- Что-то с наркотиками? – Серафима поразила точность её догадки, и несколько мгновении он молчал, в недоумении смотря на неё. – Я подумала, что это может быть единственным объяснением. – Она повернула лицо в его сторону, словно понимая его удивление и наслаждаясь им.

- Да, дело в них. Ему предложили больше чем обычно за меньшую плату – вроде скидки. Только вот место необычное, да и не разумно как-то, делать такие «скидки».

- Ты что, много знаешь об этом? – Кончики её губ дёрнулись к верху, но она тут же отвернулась от него, наслаждаясь последними лучами солнца, которое сразу же исчезло. – Всё с ним будет хорошо, не волнуйся.

 

 

Утра после каникул были на одном из первых мест в списке «Самые ненавистные в мире вещи» Серафима. После целой недели отдыха, свободы спокойствия на душе, нужно было возвращаться в школу, учить уроки и слушать упрёки учителей.

Когда Серафим, всё ещё сонный, вошёл в класс, на него нашла волна громких разговоров, аханий и оханий, и споров между учениками. Шум сразу же стряхнул с него сонливость, и неприятное тревожащее чувство, что появилось в субботу, обострилось. Он подошёл к Лане, и встал с ней плечом к плечу.

- Что случилось? От чего все такие шумные? – Он пытался уловить нить разговоров вокруг себя, но быстро сбивался, так ничего важного и не услышав.

- Да я и сама не поняла. – Она обводила взглядом сформированные по всему классу группы учеников, явно пытаясь сделать то же, что и он.

- Ты что, ещё не знаешь, что случилось? – К ним подошёл один из одноклассников. Он был энергичным, весёлым парнем, который всегда всё о всех знал. – Все только об этом и говорят. Помнишь нашего бывшего одноклассника из средней школы, Тайрона? – Серафим кивнул. – Так вот. В субботу вечером, его схватила полиция и нашла при нём какие-то вещества. Насколько я понял, полицейские сейчас набрасываются на каждого, кого подозревают, а у него ещё и при себе было. Прям всё на руках. Не повезло ему.

Передав новость, парень отошёл к другой группе, с видом человека, который исполнил свой долг перед обществом передав горячую новость.

Серафим перестал слушать разговоры вокруг себя, и они быстро превратились в обычное жужжание. Он ведь чувствовал. Всё его существо подсказывало ему, что подобное может случиться. Почему же он не остановил своего друга от этого. Почему же он так просто позволил ему так глупо кануть, так просто податься своей жадности?

- Не кори себя. – Лана положила руку ему на плечо, повернувшись в его сторону с озабоченным видом. – Это ведь не твоя вина. Он сам сделал такое решение, теперь он должен за это поплатиться.

- Может ты и права. Возможно это не моя вина, но всё же, – его пальцы начали подрагивать, а в груди всё сжалось. – я мог попытаться его остановить. Он ведь считал меня другом. Мы и были друзьями, и теперь хрен знает, что с ним случиться за это.

Лана сжала пальцы на его плече, и только тогда он почувствовал её прикосновение. Оно давало ему сил. Оно успокаивало и утешало его, отгоняя тревоги. Лана была права, он не мог винить себя в произошедшем с Тайроном. Всё, что он должен был чувствовать в тот момент было сожаление о том, что случилось с его другом, но тепло её тонких пальцев просочилось слишком сильно через ткань рубашки, и он бы отдал всё, лишь бы она его не отпускала.