Головная боль и страх исчезали, а на смену им приходило застывшее от ужаса ожидание смерти. Треск заливался дьявольской свирелью, извещая о ее близости. «Так будут трещать твои кости». Шелест разносился по лесу, будто тысячи деревьев неистово кивали своими кронами, соглашаясь с нею. «Лишь это ты будешь слышать, когда твои уши зальет кровь». И темная фигура с горящими глазами, за которой одержимыми призраками, словно подгоняя ее, развевались древние ткани, неслась над землей, напоминая вырвавшегося из пекла демона.

   Но Константин уже не думал о своем преследователе, как о неком демоне, абстрактной твари или «Мстителе». Теперь он с уверенностью мог дать этому чудовищу имя, если даже оно его забыло и давно не носит. Алексей.

   Спустя годы он все же обрел каким-то непостижимым способом возможность исполнить свое последнее желание.

   Несколько секунд Костя не мог оторваться от вновь появившегося безумного взгляда. Эти горящие глаза были даны Алексею только за тем, чтобы отыскать его. Эти горящие глаза только и жаждали, что наблюдать за его страданиями.

   Усилием воли Константин опустил веки. Его руки сжались в кулаки, а разум навалился отчаянными мыслями на недвижимую преграду. Все его тело напряглось и задрожало, но абсолютно не двигалось, будто силилась ожить каменная статуя. Он знал, что единственным спасением… единственным направлением, в которое он может бежать, было у него за спиной. Но он не мог заставить себя даже посмотреть туда. Безумный зверь, что раньше был его другом, нес ему смерть и приближался стремительно, мелькая меж деревьями, но позади… там был тот Алексей. Лежащий в луже крови, придвинув колени к животу и с ненавистью смотрящий ему в затылок. Какие страхи не испытывал бы Костя за прошедшее время, этот с ними не сравнить. Это был тот страх, который невозможно преодолеть, который будоражил и повергал в шок одной только мыслью о себе. Одним только мимолетным взглядом воображения на то, что там может ожидать.

   Даже под угрозой гибели Костя не посмотрит назад. За ним было безумное существо из загробного мира, но оно являлось лишь тенью, жалким воплощением, которое под силу выдержать этим землям. Аватар незримых царствий мертвых, что томятся в созерцании. Глаза истекающего кровью Алексея, того, что был простым человеком, теперь стали совсем другие. Все эти годы он умирал там, и боль его не прекращалась ни на секунду. Он корчился в агонии и неотрывно смотрел ему в спину, взращивая и выкармливая ненавистью жажду мщения. Это время пролетело для Константина, но ползло измученным полутрупом для Алексея. И теперь его взгляд глубок, словно ночь. В нем непостижимый мир мертвых, в мгновение ока сжигался адским пламенем вечных мучений, темный водоворот с мрачным спокойствием пожирающий души утопал в наступающих волнах кровавых морей. Его глаза отражали то, что нельзя видеть человеку. От чего человеку уже не отвернуться, а камнем пасть на дно тех миров, что так необъяснимо ненавидят людскую душу. И раствориться в них, стать частью их злобы и жажды.

   Сейчас Константину казалось, что беглый взгляд хотя бы в малую часть одного из тех миров – это сумасшествие. Больше наш разум ни как не способен воспринимать их. Подобно гнилой лодчонке, он не выдерживает безумствующего океана.

   Прошла буквально секунда, и Костя поднял веки. В панической спешке он принял единственно допустимое для себя решение. Бежать куда глаза глядят и молиться.

   Но в тот же миг он понял, что глаза его видят, как на лиственном покрывале леса, стремительно разрастается черное пятно. Он резко отскочил в сторону, и послышались хлопки развевающейся от ветра одежды. Сдвинувшись с места, Костя уже не останавливался. Может это только фантазия, но было слышно, как земля всколыхнулась от ног Алексея… чудовища, твари, демона. Костя знал, кто кроется за этим обликом, но он также видел, что его там почти не осталось. Там нет Алексея. Его поглотил тот мир. Развратил и сделал своей игрушкой, дергая за нити давних чувств.

   Следуя недавно приобретенной вредной привычке, он начал оглядываться назад. Ровным полотном позади нависла темнота. Но через несколько мгновений ее прожгла тонкая, красная линия, тут же разросшаяся и сменившаяся двумя яростными огоньками. Мститель прикрывал глаза клинком. Неужели он не хотел, чтобы жертва его видела? Или издевается? Косте казалось, что монстру действительно надоело за ним гоняться, и он всеми способами хочет поскорее прикончить его. Теперь он сменил медленную поступь, что каждым шагом ужасала на разъяренную, необратимую погоню, призванную поскорее поставить кровавую точку в давней истории.

   Не сбавляя темпа, Константин вновь оглянулся – красные огни уже висели над кронами деревьев. Он постарался прибавить в скорости, но сам же понял, что вряд ли ему это удастся. С самого начала он бежал на пределе своих возможностей.

   Вдруг он остановился и ошарашено уставился под ноги. Если бы он не вовремя заметил этот забор, то уже валялся бы в земле и подняться не успел… Он быстро провел глазами вокруг. Перед ним, покосившись, стояла сломанная с обеих сторон небольшая часть низкой металлической ограды. Как раз такого размера, чтобы об нее мог споткнуться только один человек. А когда-то давно, будучи целым, она ограждала тропу, на которую встал Костя.

   Почти не раздумывая, он последовал извилистому пути попавшейся тропинки. Совсем близко раздался треск и, затихнув на несколько мгновений, сменился приближающимся шелестом. Константина уже наполняло это странное чувство, будто сердце наливалось холодной кровью, а в груди все сжималось. Как жизнь готовилась покинуть его тело и душа съеживалась от страха и беззащитности перед своим жнецом.

   Но он надеялся, что эта забытая тропа приведет его к спасению. Просто так дорожки не вытаптываются и уж тем более не огораживаются. Хоть куда-нибудь он выбежит. Даже если вновь окажется на шоссе. Впрочем, времени на то, чтобы вывести Костю к спасению у тропинки практически не осталось. И, на этот раз, дело было не в усталости.

   Он бежал так, будто впереди было укрытие, но там виднелась лишь безнадежная тьма, выдающая смутные очертания деревьев, а треск и шелест, словно исступленная стая птиц, уже носились где-то над головой. В любой момент ему в спину мог вонзиться клинок. Он помнил это ощущение, когда сам холод застревает внутри тебя и за несколько мгновений паралича высасывает жизнь. Он чувствовал ту адскую ненависть, что настигала его, и взгляд, в коем беснуются лики всех загробных миров, превративших его в безумные сверла, вгрызающиеся в затылок. И поэтому он бежал. Пытался убежать от всего этого и суть этого действия… Казалось, так было всегда…

   Лес смеялся над ним. Куда бы он не глянул, темнота вырисовывала ему злобные рожи, силуэты скривившихся горбатых тварей, мерзко хихикающих над его положением и, с радостью, словно вампиры жадно втягивающих в себя его страх. Впереди, казалось, лес и вовсе выстроил ему стену, чтобы он с отчаянием прильнул к ней и принял свою судьбу.

   Но Константин уже рассмотрел, что перед ним действительно была стена. На ней медленно, будто на проявляющейся фотографии, выступали линии… крыши, окна… двери.

   Не веря своей удаче, он благодарил бога за данную ему тропу. Из-за темноты он долго не видел этот дом, но зато теперь был почти на пороге. Оставалось только надеяться, что заброшенная тропа не привела его к заброшенному жилищу. Даже если он найдет там укрытие, Костя не хотел более оставаться один. Тем более ему нужна помощь, чтобы одолеть Мстителя. Или хотя бы прогнать.

   Теперь он со всевозрастающей радостью видел, что это внушительное здание точно послужит ему укрытием. И дело было не в дверях, которые разлетятся в щепки, ни в окнах, что сможет разбить и птица, и даже не в каменных стенах. Дело было в кресте, оберегающей святыней водруженном на крыше. Что могло защитить лучше от твари из преисподней, нежели знак небес? Дом божий? Костя не ведал больше счастья и ужаса, надежд и разочарований за столь короткое время. За одну только ночь. Но, тем не менее, он был уверен, что этот дом станет ему спасительным пристанищем, которое он так долго искал.

   Не теряя времени на лишние движения, Константин на ходу одной рукой схватился за ручку и попытался открыть дверь, а другой начал молотить по ней кулаком. Та оказалась заперта, что радовало близостью живого человека, но который уже в сердцах проклинался за свое присутствие.

   Страх придавал Косте сил, и удары были подобны грому. Не услышать их было просто невозможно, они полностью перекрывали прочие звуки…

   Но он не мог упустить последний шепот потревоженных листьев, сухой вскрик треснувших ветвей. Он не мог не почувствовать, как сотряслась и простонала земля под тяжестью ног нездешнего существа. Тогда подскочило и его сердце, сжавшись и замерев, грозясь остановиться на совсем. И в эту секунду у Константина промелькнула мысль, потакающая гибели. Он испытал удивление и некоторое разочарование в связи с этим. Он так долго убегал от монстра для того, чтобы выжить. Чтобы отвязаться от смерти и жить, жить, жить дальше! А теперь он потворствует старухе… Неужели он трус? Неужели он так сильно боится получить расправу от этого существа? Или заглянуть в его глаза и внезапно убедиться в своей вине и ничтожности? Так сильно, что готов подохнуть от собственного страха, лишь бы поскорее все закончилось? Сбежать в мир иной, прокряхтев что-то невнятное, схватившись за грудь? За что он борется? Или отчего?

   Константин стоял на пороге дома, упершись головою и рукой в закрытую дверь. Мгновение, когда решалась его жизнь, миновало, и кровь возобновила течение, разгоняемая быстрыми толчками. Он не знал радоваться этому или нет. На это не было времени. Времени вообще не было. Оно остановилось. Пришел миг расплаты.

   Внезапно обессилевший, он сделал жалкую попытку выбить дверь. Заныло плечо, и его удар мог обратить на себя внимание жителей дома, но никак не вышибить ее.

   Ему не хотелось умирать в таком положении и поэтому он обернулся. То, что осталось от Алексея, стояло в метре от входа в дом. Костя пытался смотреть ему в глаза, но их не было. Не было зрачков, в которых можно было бы разглядеть намерение, чувство, душу. Был лишь безумный свет, который слепил, подавлял взгляд Константина и сам проникал вглубь него, всматривался. Костя невольно вжался в дверь, чтобы быть как можно дальше от твари, но толку от этого было мало. Ей стоило только протянуть руку… Он ощущал, как красный свет вливался в его глаза, заползал в душу и наводнял разум. Казалось, что внутри зарождается какое-то новое чувство, пытающееся о чем-то поведать, цепляющееся за стенки сознания. Оно разрасталось подобно болезни.

   Вдруг Костин взгляд померк, и он узрел другое место. В багровой дымке на него уставилась Лена с пробитой головой. Ее волосы были грязны от крови и налипшей грязи. Она улыбалась широкой, злой улыбкой. Между зубов у нее была запекшаяся кровь, и она неистово говорила, но Костя ничего не слышал. Он впитывал ее слова. Пил, словно воду, но от каждого глотка ему становилось дурно, как от отравы. Как будто он пил гной. Он видел себя падающим в черную бездну. Он утопал в забвении. Он готов был кричать и плакать, но больше всего ему хотелось разбить лицо Лене. Но она была где-то далеко, и он ее боялся.

   В тумане показалось лицо яростно кричащего Алексея, то ли от боли, то ли в знак протеста. Тогда все померкло и стало видно истинное лицо Елены. Красивое, радостное. На Константина она смотрела с присущей ей добротой и теплотой. И теплота эта грела ему лицо… но никак не касалась души. Он видел Лену, но не чувствовал ее. Он был в отчаянии. Он готов был кричать и плакать, но больше всего ему хотелось, чтобы Лена простила его. Но она была где-то далеко, и он страдал.

   Костя ощутил полосу слезы на щеке и закрыл глаза…

   Слез не было… но даже через веки был виден яростный, красный свет, порывающийся ухватить взгляд, чтобы залезть в душу. Он сильнее зажмурил глаза, осознавая, что только что побывал на краю пропасти, чье название безумие. Это ужасное чувство высоты и крайности быстро забывалось, сползая куда-то на дно подсознания, как будто всегда там находится. Но его близость извещала о себе мгновенно, и Костя знал, что больше смотреть в глаза монстра нельзя… Алексея? Он видел его там, и на человеческом лице читалась боль… и борьба? Ему не хотелось видеть Лену такой… какой она была первый раз. Это точно. Неужели в этой твари еще остался Леша?

   Медленно открыв глаза и заведомо глядя в пол перед собой, Константин выдохнул. Он был измотан, измучен и не знал, что будет делать дальше. Он боялся смотреть на монстра, боялся смерти от клинка и был в метре от него, припертый к двери. Он не сможет даже убежать.

   «Леша»

   Боязливо скользя взглядом по одеждам, в которые нарядил монстра Алексей, Костя посмотрел на голову Мстителя. Под капюшоном было худощавое, вытянутое и немного ссохшееся лицо. Кожа, как будто обтягивала череп. Его рот был приоткрыт, как если бы он тяжело дышал, после долгой погони. Но он не вбирал воздух в легкие. Его легкие были мертвы. А во рту его виднелись ровные ряды зловещих, острых зубов.

   В этом образе, лице, ни в одной его черте не было ничего человеческого. Оно просто не ощущалось. Человек даже ненавидеть так не мог. Это была слепая, яростная ненависть, закаленная в геенне огненной, запекшаяся в скорбящей крови и овеянная вопящими ветрами смерти. Загоревшись в один ужасный миг этот огонь, что источает алое сияние, набирал силу, пока не превратился в безрассудную бурю. Это было все, что осталось от Алексея. Все, что предназначалось Константину.

   Он не увидел того, чего так хотел. Не было смысла извиняться и раскаиваться перед тем, кто глух к мольбам. Кто не слышит, не дышит, и чей взор направлен лишь в одну сторону.

   Костя с трепетом всматривался в лик своего палача и взгляд его панически соскальзывал в бездну горящих глаз. Раз за разом ему казалось, что он на грани, но успевает отскочить, что у него получается сопротивляться… Он быстро понял, что обманывает себя. Из округленных глаз более не вырывалось безудержное свечение. Словно скрытое намерение, ровным, тускловатым светом безумие затаилось внутри существа. Казалось, так и должны выглядеть огни загробного мира.

   И тогда Костя понял, что должен…

   «Бежать»

   Он ринулся мимо твари. Ему казалось, что он вот-вот обогнет ее, но та, как будто заранее зная, что он сорвется, вытянула руку и схватила его за шею. Она резко откинула его назад, и в это мгновение глаза чудища вновь пробил красный поток безумной злобы. Мощным ударом ноги оно впечатало Константина в дверь. Врезавшись в нее, Костя тут же обмяк. Он почувствовал себя так, будто получил по груди огромным молотом.

   Более не тратя время на лишнее, Мститель вскинул руку и тут же послышался пронзительный скрежет металла. Блестящий клинок молниеносно вышел из рукава. Монстр с дикой силой сжал плечо Константина, и его истощенные пальцы сомкнулись в кулак, перемолов кости. Он дрожал от ярости и готов был разорвать жертву на части. Подтянув его к себе, словно невесомую куклу, Мститель сверкнул глазами и отвел лезвие в предвестье утоления этой многолетней жажды…

   Шок был подобен небесной вспышке, момент которой заставлял замереть всех вокруг в трепетном ожидании. Сбилось дыхание, и замерли легкие, а мысли стянуло в мучительный, нестерпимый узел.

   Столь ужасной оказалась эта секунда для Кости, что ее длительность не поддавалась исчислению. То было отдельное время, когда разум сталкивался с болью, которую не в состоянии выдержать, и терялся в забвении. Сбегал от этого беспощадного океана, на дно которого стремительно затягивало уже кровоточащее сознание, сминаемое убийственным давлением. Мозг выдержал бы это немыслимое чувство и остался жить, но сознание, разум были бы изуродованы водами боли. Поэтому в то мгновение он отключался, дабы избежать разрушительного удара. Поэтому оно так походило на визит смерти. Будто та ухватилась за душу и вырывала ее, а Костя силился вдохнуть воздух этой жизни, чтобы отделаться от проклятой старухи, доказав, что еще может жить.

   Но шок был мимолетен, как всплеск молний в черных небесах. Через несколько мгновений чувства вернулись, и боль стремительно ворвалась в разум, скривив линии лица и превратив его в безобразную гримасу. Тварь дернула его за переломанное плечо, но Костя не вскричал. Его дыхание перехватило, легкие захлебывались в пучине боли.

   Острые пальцы впивались и терзали его тело, как ужас переполнял и разрывал его душу. Момент расплаты, что станет дверью в вечность мучений, пришел. Даже в темноте был виден мимолетный блеск клинка, будто то бледное сияние исходило изнутри. А затем глаза Константина залило красным светом…

   Сквозь собственный внутренний крик, он услышал хлопок, и в тот же миг красная пелена спала. Константин успел поймать взглядом, как в темноте, силуэт более черный, чем эта ночь, источая злобное свечение, резко отлетел прочь от церкви. Словно чернильное пятно он распластался в нескольких метрах от порога.

   - Заходи в дом!

   Костя вскинул глаза и увидел, что из окна второго этажа был выставлен дымящийся ствол.

   Грянул второй выстрел и ствол подпрыгнул. Тварь вздрогнула, а ее одежды встрепенулись.

   С безумно колотящимся сердцем Костя бросился к двери. Не думая о том, когда она успела открыться, он быстро толкнул ее и ввалился церковь.

   - Закрой дверь! – послышался повелительный голос.

   Уже отбежав от нее, Костя в панике вернулся и навалился на дверь.

   - Закрой на засов!

   Он взялся действующей рукой за ручку засова и с силой дернул. С глухим ударом деревянный засов закрылся. Это была иллюзорная защита, но сейчас она казалась жизненно необходимой.

   Костя отошел от двери и резко врезался в стену. Рухнув на пол, он неистово закричал. У него появились свободные секунды на то, чтобы сполна прочувствовать боль, разрывающую искалеченное плечо. Он в бешенстве колотил здоровой рукой по полу, по стенам и кричал, что есть сил, будто пытаясь выбросить накопившиеся мучения, чтобы легче их перенести.

   Дикая боль, что резко и нещадно вырезала из него крики, начинала утихать, когда Костя переставал двигаться. Тяжело дыша, он сидел в одном положении и злобно смотрел перед собой. Он ощущал, как на смену ей приходила боль иного рода. Словно у него в плече непрерывно ворочались иглы, не давая ни секунды покоя, будто жрущие его паразиты своими острыми зубками не спеша откусывали от него по маленькой порции. Озлобленный, он так и порывался со всего размаху врезать по ним. Но после второго раза его сознание начало мутнеть, и тогда он стал терпеть. Терпел эту маленькую пульсирующую тварь, что сосредоточенно грызла его. Ему самому хотелось выгрызть то место, где она засела, но двигаться было нельзя… это причиняло еще большие муки. Он ненавидел эту сволочь, ненавидел свое плечо, и ненависть эта наливала его мозг. Он свирепел, но не мог ничего поделать, потому что любое действие жгло невыносимым огнем. Бешенство копилось в нем, но не имело возможности выйти наружу и поэтому буйствовало внутри. Глаза Константина вопили об этих неистовствах.

   Чтобы отвлечь помешавшиеся мысли, отчаянно ревущие, причитающие и орущие, от боли, он решил рассмотреть церковь, внутри которой наконец-то оказался. Его зрачки заметались по внутренностям храма.

   Главная комната, предназначенная для проведения месс, была небольшая. Константин помнил каким был церемониальный зал в когда-то посещаемой им церкви, и мог сказать, что этот не был рассчитан на большую аудиторию. В прямоугольном помещении были расставлены в пять рядов деревянные лавки, а к стенам были приставлены несколько стульев и табуретов, видимо, с надеждой на то, что посетителей будет много. По бокам на стенах, поросшие паутиной, висели простые подсвечники, свечей на которых не было. В метре от последней лавки стояло самое главное оружие священника во время мессы – алтарь. Именно рядом с ним, воздев руки к небу, он взывал к богу за прощением и подаянием, а остальных к преклонению. Именно это место под грустным взглядом Христа оправдывало все его слова и его служение. Здесь, он же являлся для священника и трибуной, с которой разлетались по ушам прихожан проповеди. Яркая ткань с надписями скрывала жалкость дерева, как будто человеку было стыдно оголять бедноту церемонии. Как будто бог требовал пышности. Вероятно, здешний священник был из города. Два высоких подсвечника, стоявшие рядом, тоже пустовали. Не было ни библии, ни чаши для вина, но образ Спасителя висел на обычном месте позади трибуны. Бездейственно наблюдая за происходящим.

   Здесь же недалеко от дальнего угла виднелась лестница на второй этаж. Это оказался балкон без ограждения, отходивший от трех стен, с несколькими дверьми, одна из которых, вероятно, вела в покои священника.

   Костя сидел чуть левее той его части, откуда выстрелили в монстра. Он был уверен, не считая глупых, наивных надежд, которым всегда есть место в человеке, что тварь поднялась и уже подходит к стенам его укрытия. Ему надеяться на смерть мертвеца особо не приходилось.

   Где-то над головой послышался скрип дерева. Медленные шаги ударяли по доскам тяжелыми ботинками, прогибая их и удаляясь от Кости. Окно, из которого выстрелили, располагалось примерно там и оно было не единственным, но света они не давали - снаружи было темнее, чем в доме. В части балкона, что находилась напротив, во мраке зашагала фигура человека.

   - Почему так долго?! Почему ты не открывал?! – тут же взревел Костя, не скрывая бешеной злобы, впившись глазами в темные очертания.

   Человек посмотрел на него и, вытаскивая гильзы из дымящегося двуствольного ружья, спокойно, но громко ответил:

   - Я не знал, что происходило.

   - С-сука! Ты видел эту тварь?! Че там могло…

   - Кого только люди не встречают в этих лесах.

   Костя растерялся от таких слов. Он не думал, что еще способен чему-то удивиться. Раньше он без лишнего замешательства вынес бы вердикт подобному отшельнику, но теперь он сомневался, что перед ним отбившийся от общества псих.

   - Далеко не каждый из них несет собой зло… - вещал человек - даже если от него убегают. Все что-то ищут. У каждого болит. Бывают и такие, кто является лишь с намерением добрым. Божьим назначением.

   - Да?! И какое, по-твоему, у этой твари предназначение?!

   Его не смущал ни крик, ни голословная ненависть, ни сам факт происходящего. Как будто действительно на порог этой церкви помимо людей ни раз ступали неведомые существа, и еще один израненный, перепуганный и причитающий проходимец – это привычно и терпимо. Он продолжал говорить также ровно, лишь иногда повышая голос, чтобы выделить что-то важное:

   - Было опасно открывать дверь сразу. Я незаметно сдвинул засов и поднялся наверх…

   - А меня чуть не убили!

   - Я был не уверен!

   - В чем там неуверенным быть?!

   - Нужно ли мешать.

   Сомнение было высказано с чудовищной уверенностью. В голосе не было страха, который мог бы влиять на выбор. Оба варианта выбора имели абсолютно темные мотивы.

   Эта фраза повергла Костю в исступление, но он не нашелся с ответом. Он не понимал логики своего спасителя. Нужно было спасать или нет? Избавить от гибели либо оставить на растерзание?! Но не смотря на абсурдность его суждений, казалось, он твердо верит в эти слова.

   - И не нужно тварью ругать. Мы ведь тоже твари божьи. И у демонской души людские истоки.