Константин привык к темноте и мог разглядеть этого странного человека. Как и ожидалось, то был священник. Указывали на это его крест, висящий на шее, и одежда, почему-то аккуратно сидящая на нем глубокой ночью. Он был небрит и уже в преклонном возрасте, что можно было увидеть в его морщинах, но не в глазах, голосе, движениях. Он не выглядел как обычный проповедник, что потихоньку раздает бога, силясь объяснить насколько это праведно, или кропотливо считает, сколько овец сейчас в его стаде. Одного взгляда на него хватало, чтобы понять и практически уверовать. В нем чувствовалась глубокая мудрость, непререкаемая правота и огромная сила веры. Та, которая не тяготит, крестом волочась за спиной, а ведет вперед самоцелью жизни. Он был… «Защитник веры». Именно так бы Костя назвал его. Истинный слуга Бога, охраняющий его обитель в этом проклятом месте. Защитник своей веры, судьбою поставленный на этот таинственный рубеж. В его взгляде и слове явственно проступало какое-то мрачное знание. Он словно видел в лесном отчуждении запредельные и ужасающие стороны мира, ведал о судьях, судьбах и грехах все, чтобы безошибочно судить самому.

   Тонкая извилистая струйка поднималась от переломленного для перезарядки ружья. Он достал из-за пазухи два патрона, засунул в стволы и, со щелчком закрыв замок ружья, оборвал волнистые линии дыма.

   В тот же миг снаружи раздались шаги. Точнее было бы сказать, возобновились. Будоражащие, врезавшиеся в голову тяжестью и неторопливостью поступи, одним звуком пробуждающие панический инстинкт.

   - Он же не войдет сюда? – торопливо спросил Костя.

   - Если того захочет Создатель, то войдет.

   - Как это?! Эта тварь не может ведь войти! Здесь церковь!

   - Есть то, что предначертано судьбой. Я не знаю, чего от тебя хочет всемогущий. Здесь все понятно не до конца.

   Шаги были медлительны, как и ранее. Мститель был уверен, что достанет жертву. Он не видел пред собой преград. Жертва была обречена.

   - Да че тебе не понятно? – неистово и с примесью обиды в голосе кричал Костя. Он не понимал куда попал. Он искал спасения, а нашел священника, не уверенного нужно ли спасать! Который просто ждал, пока его терзали у дверей, на самом пороге! И теперь ждет, когда тварь идет довершить начатое! Каждый раз, когда он хватается за скользкий край погони, судьба издевательски смеется ему в лицо и вновь сбрасывает в эту агонию! Его обуяла почти детская растерянность. Он боялся этого страшного мира и злился на него. Он не понимал, почему нужно так издеваться над ним. Почему нельзя дать ему хотя бы один шанс. Почему он не заслуживает жалости – Он хочет меня убить, забрать с собой – Костя зажмурил глаза сдерживая слезы и пытаясь взять себя в руки – Он не остановится пока не отомстит мне… что здесь непонятного?

   Услышав его слова, священник прикрыл глаза и приподнял голову, еле слышно вымолвив, словно вкушая знакомый горький плод:

   - Месть…

   Будто осознав что-то понятное только ему, он скорбно покивал и заговорил:

   - Я видел многих ищущих. Зло и добро, правда и ложь. Я хорошо научился различать их – священник говорил быстрее и его тон становился все более громким и волнительным – Эта церковь давно не видела прихожан, а тропа, ведущая к ней, наверное, стерлась. Но люди являются в эти места, потому что потеряли что-то и именно здесь надеются это найти. Кому предначертано, те находят. Обиды на мертвых! Злоба не упокоенных! Вопросы к вечным! Я не знаю почему это происходит именно здесь! – стопы Мстителя ударили о порог. Костя в панике бросал взгляд на дверь и осторожно поднимался с пола, одновременно пытаясь внять и уловить суть слов священника. Они громом разносились по церкви подобно путаному пророчеству, и он не мог отделаться от ощущения важности этих речей – Отсюда зовут и отсюда слышат! И всех ведут свои желания, у каждого своя жажда! – кулак Мстителя опустился на дверь и Костя ужаснулся, почувствовав, как сотрясся дом – Они спрашивают, просят, их плачь слышен по ночам, а крики теряются в листве деревьев. Этот лес молчит, но ему есть, что сказать! – спиной он ощутил нарастающую дрожь стен и увидел, как заходил балкон под ногами священника. По воле взбесившейся силы, казалось, по церкви разрастаются трещины. То же Костя испытывал в своей голове – Я не хочу, но слышу это! Я многое понимаю, но здесь все не просто! Так ответь мне! – перед глазами все тряслось, словно сам мир был готов разорваться на куски, и вид этого истязал их. Константин, как наяву, видел костлявую ладонь Алексея, приложенную к двери. Священник поднял руку и, указав на дверь, прокричал свой вопрос – Что движет этим демоном? Ненависть или Любовь?

   Костя не знал ответа. Ответ был ему безразличен. Какая разница, когда это движет слепым безумием. Какое это может иметь значение, когда смерть хватает за ноги, сдавливает горло, перекрывая воздух. Тогда нужно бежать, бежать не оглядываясь…

   Но его взгляд затмевали картины прошлого. Воспоминания неугодных дней, что как можно скорее прогонялись из головы, но всегда оставляли незаметный багаж, словно понимая, что еще могут понадобиться.

   Память выдавала давно забытые, мучительно ясные образы Лены и Леши… Счастливыми видеть друг друга каждый новый день, улыбающимися, держа друг друга за руки. И весь мир превращался в жалкую иллюзию, проскальзывая мимо их глаз, когда они были… Вместе… Почти всегда вместе…

   - Любовь… – тихо прошептал Костя с такой уверенностью, как будто ответ всегда с тех самых пор жил вместе с ним.

   - Что им движет? – переспросил священник.

   Алексей, истекающий кровью за нее, когда она уже лежала бездыханно, погибшая за Костю. Алексей, вопящий в ярости, когда безумие искажало ее образ. И все бытие, брошенное в одиночество и сосредоточенное в одной лишь жажде мести за свою потерю.

   - Любовь – повторил он немногим громче.

   Казалось, дом должен вот-вот развалиться, но ничего не рушилось. Дерево, коим были обиты внутренности церкви, не трещало, стекла не вылетали из окон, а предметы не падали на пол… Лишь Костю била та же дрожь, что и это проклятое место. Голова раскалывалась настолько, что казалось, в любой миг разорвется его хрупкая связь с миром.

   Священник не удостаивал ни секундой внимания бедствие, происходящее с его церковью. Он прищурил один глаз и вгляделся в Константина, как будто оценивая его, убеждаясь в искренности данного ответа. И вдруг он переменился. То, что раньше было бесстрашием, рассыпалось подобно каменной маске, спав с его лица. На нем проступила глубокая печаль, что выдала простую людскую уязвимость. Он вымолвил:

   - Это хороший ответ… Но мне очень жаль - не в этом дело!

   Чуть подумав, он решительно развернулся и поспешил к лестнице.

   - Иди за мной!

   Костя тут же оттолкнулся здоровой рукой от стены и, не внимая боли, двинулся к служителю господа. И хоть священнику удавалось идти свободно и легко, ему самому не давала стоять на ногах тряска, отнимавшая невероятно много сил для каждого шага. Но он упорно шел вперед. Потому что его коридор жизни удлинился на долгожданные несколько метров, и показалось новое место для бегства.

   Священник тем временем на ходу кричал:

   - Любовь исполняется благом и расцветает даже в пустыне, но потом умирает, сгнивает, ложась отравой ненависти в землю. Но пройдет время! Земля впитает и эту чернь, и она станет необходимым удобрением для нового цветка любви! Твой ответ хороший, но он не слишком важен… Я думал ты назовешь ненависть… Но ты сказал любовь! И это может оправдать твою душу перед господом. Страх выявил истинность души и намерения. Ты еще можешь покаяться! Но это не поколеблет твоего преследователя!

   Константин почти ничего не слышал, потому что уши заложило от неимоверного давления. Его глаза невыносимо болели от нескончаемой тряски и ряби, казалось, что они наливаются кровью. Боль в плече более не беспокоила, потому что он не чувствовал своих рук, а ноги настырно обхватывала усталость, с усердным рвением стараясь повалить его на пол.

   - И хоть твой путь туманен для меня - теперь ясен мой выбор. Я постараюсь помочь! Ты здесь не только из-за демона! Грех не внезапен – это урожай, что собирает Дьявол, посеявший развращающее семя! Демон призвал тебя! Но чтобы закончить твой путь! Так скажи мне! В чем еще ты был повинен?

   Он проволочился возле скамеек еще метр, но в следующее мгновение безвольно рухнул на одну из них. Дрожащий взгляд его, наполненный ужасом, упал на дверь. В ушах набирал силу беспорядочный шум и слова священника долетели, будто посланные с того света.

   Мучения достигли своего апогея внезапно, также как давние воспоминания подобно мертвецам нежданно всплывают в потоке мыслей. Костя искривился и выгнулся на скамье. То было похоже на шок своей стремительностью, на смерть своей грубой хваткой, что пыталась вырвать из жизни. Но разум не канул в забытье. Наоборот, на пределе своих возможностей, на грани разрушения, он поднялся столь высоко, что ни один задернутый занавес, воздвигнутая стена или пелена самообмана не могли скрыть от него истины. Константин узрел длинную цепь… Она уходила в невидимую даль, отчего казалась бесконечной. Но он знал, когда и чем она кончалась. Тем самым моментом, который поверг его в страх и заставил сбежать в лесные дебри. В тот миг ему показалось это невозможным, ведь он прожил еще три года с тех пор… Но увиденное не ставилось под сомнение. Эта тонкая цепочка, одна из многих тысяч, сломанных, оборванных, законченных, являла собой путь, пройденный им от события к событию, которые он забыл. Как избил товарища за справедливое обвинение… Как бросил забеременевшую от него девушку, уехав на учебу… Как махнул рукой на дорожащих им людей, найдя новых друзей… Как неосознанно взращивал в себе семя греха… изменял… угнетал… предавал… плевал… И раз за разом забывал обо всем этом, чтобы оно не давило виною за прошлое, ответственностью за дальнейшие поступки, чтобы он мог беспрепятственно и безмятежно обустраивать свою жизнь, подгоняя под желаемый идеал. Видимо, в этом идеале не было места плохому. И поэтому оно отбрасывалось, как сколотый, некрасивый кирпич, не подходящий для возведения его прекрасного, чистого дома. Но периодически хорошие кирпичи заканчивались, и приходилось возвращаться к той куче хлама…

   В стянувшем его параличе, словно в просветлении, Константин слабо прохрипел:

   - Я забывал… все забывал… и делал заново… не исправлял…

   Из двери вышел блестящий клинок Мстителя. В следующий миг, расколовшись надвое, она влетела в церковь, рассыпая щепки, словно пыль.

   Тогда же мир остановился, прекратив дергаться подобно припадочному больному. Сила, что разрывала мозг, резко угасла, словно неистовое пламя мгновенно лишилось питающего его кислорода. Легкие застопорились в щадящем усилии втянуть воздух, моля о явлении живительного источника. Покой оказалось фатальным.

   - Вспоминай! – перед широко раскрытыми в предсмертном удивлении глазами, будто пораженными истинным видом кончины, возник священник, что вернулся к Косте. В попытке оказать эту странную помощь он склонился над скамьей, но, увы, уже опоздал услышать заветные слова.

   Обрушившись на дверь, Мститель шагнул за порог церкви. Его глаза тут же обратились безумным светом к лежащему Косте. Медленными, тяжкими шагами он направился к ним, волоча за собой, будто внезапно отяжелевшее лезвие. Его острозубый рот, как всегда, был приоткрыт, словно в неодолимом желании поглотить душу виновного.

   - Здесь это самое главное! Знать первопричину! – продолжал кричать служитель Бога - Где истоки твоего проклятия! В чем еще ты повинен?

   Будто в последнем порыве выбраться из беспощадной, стремительной трясины, Константин вновь выгнулся всем телом. Его глаза остекленели. Он не ощущал боли. Скорее, то была удушающая, трепетная паника. Совсем не знакомое ранее ощущение. Как остановка… последнее выражение на лице жизни… внезапная ничтожность в чьих-то крепких руках… словно преодоление какого-то великого барьера… прохождение сквозь него… переход в другой мир…

   И вот тело начало медленно опадать. Оно стало настолько легким, что опускалось подобно перу. Настолько мягким и успокаивающим стал окружающий воздух, что, казалось, Костя рассекал его, как воду, которая не может причинить боли. Но в которой можно было утонуть. И Константин утопал, медленно проваливаясь в неведомые глубины. Глаза его в этой странной безмятежности начали закрываться, взгляд меркнуть, мысли затухать подобно сгоревшей свече…

   «Вспомни… ну же… скажи…» - сквозь некую приглушающую пелену летели слова священника. Мститель подходил все ближе, но его тяжелые шаги уже не беспокоили уши. А безумный взгляд красных глаз был так близок… но казалось что смотрели они из недосягаемого далека.

   Внезапно руки священника потянулись к Константину. Из них вырвалось сияние, разметав тени вокруг и разлившись по ним чистейшим, белоснежным светом. Они стали похожи на длани ангела. Руки крепко сжали его плечи, как будто готовясь забрать с собой, чтобы отправиться в полет к небесам… но вдруг они с силой надавили, так что Костя почувствовал боль. Они с жестоким усердием прижимали его к скамье, словно не хотели никуда пускать. Тогда же новая сила придавила его ноги, и это тоже причинило боль. Костя в панике дернулся, но движения не было. То была уже только мысль. И та слабая, будто блуждающая где-то в густом тумане. И он был бессилен пред тварями, схватившими его. Они его уже даже не волновали. Они могли свободно терзать его. У него не осталось сил даже бояться… 

   - Сейчас! Сейчас…

   Еще секунду назад все кричали и суетились, а теперь вокруг нависла давящая тишина. Все поднимали вещи, собирали и ставили по своим местам. Внезапная, беспричинная ярость и неистовство, захлестнули словно ураган, и разнесли все вокруг.

   Внезапный страх, ухвативший за самые глубинные струны души, грозясь оборвать их в любой момент, доставлял огромные страдания. А теперь он сменился этой тяжелой тишиной, наблюдающей за последствиями и обдумывающей случившееся… Они не могли сдержать своих слез.

   В комнате было много людей, но лишь двое из них испытывали настоящие мучения, сжимающие сердца и бередящие души. Лишь в этих людях бескрайняя, трепетная любовь порождала невыносимую боль. Они не могли смотреть на происходящее, они не верили в случившееся. Во многом их жизнь привязывалась лишь к одному человеку. Так много крепких нитей, которыми они дорожили больше всего на свете… большинство этих нитей оборвалось, оставив за собой кровоточащие раны, другие же протягивали только безграничную боль, они стали несносной тяжестью. Жизнь выцветала без этого человека. Она становилась бессмысленной. Хоть этот человек и не умер.

   - Так… Так… Все.

   Родители Константина стояли уже за порогом этого несчастья. Они были не в силах что-либо предугадать, а теперь что-либо изменить. Их сердца рвались.

   Они обхватили друг друга как можно крепче, чтобы чувствовать тепло и поддержку друг друга. Они также чувствовали в друг друге отчаяние. Мать ревела, не в силах терпеть. Идя сюда, она не хотела реветь. Хотела дотерпеть до дому или хотя бы до улицы. Но увиденное разбило все стены в первую же секунду. Она изливала горечь, которой не могло быть края. Которая будет переливаться через край всю оставшуюся жизнь.

   Отец пытался держаться, но и по его щекам стекали слезы. Он смотрел прямо на своего сына, но видел что-то другое… Видел оконченную жизнь, которая оборвалась не смертью… В его глазах отражалась потеря… Его взгляд наполняло горе…

   Приступ произошел неожиданно. В бешенстве Костя нападал на окружающих, разбрасывал вещи… и был не в состоянии узнать своих родителей.

   Лечащий врач… как будто он мог это вылечить… держал Костю за плечи, чтобы тот не вырвался. Помощники навалились на ноги. Им с трудом удалось схватить его и бросить на кровать. Медсестра успела сделать укол, который успокоил его. Со стороны казалось, что она его умертвила.

   Запыхавшийся врач отпустил плечи и виновато глянул на родителей пациента. Он разрешил им встретиться… Какая глупая ошибка!

   Медсестры уже почти прибрались в палате и расставили все по своим местам. Врач с искренней горечью за свою ошибку, сделал несколько осторожных шагов к скорбящим людям.

   - Простите… Простите пожалуйста. Мы еще толком не изучили его поведения – начал он оправдываться – С ним такое происходит только по ночам! И… мы его привязываем. Но сегодня… я не знаю… Я буду прилагать все усилия к тому, чтобы улучшить его состояние.

   «Улучшить»

   Отец не особо доверял этому слову, хоть и надеялся, что за ним что-то стоит.

   - Это ведь от повреждения… – начал было он, но врач его быстро прервал.

   - Нет, нет, нет. Мы определили, что это не последствия аварии. Он… - тут он запнулся, но через силу все же закончил мысль – похоже… получил травму в лесу… Еще до того, как выбежал на шоссе и… его сбили…

   Отец перевел взгляд на Костю. Его аккуратно уложили на кровати. Он еле заметно дышал. На лице осталось множество царапин и несколько шрамов после того, как он пробороздил лицом асфальт.

   Женщина отстранилась от своего мужа и посмотрела ему в глаза. Он понимал о чем думала его любимая. Он вошел туда. Ему нельзя было и они знали насколько ужасны могут быть последствия, и были почти уверены в том, что его неуемный страх не позволит ему сделать и шага по направлению к лесу. Но они ошиблись. И теперь в их глазах читалась одна и та же мысль: их сын сошел с ума среди ночных деревьев. Он обезумел от этого дикого страха, что проявился у него в детстве…

   Раньше он казался лишь странностью, невинной корягой в просторном поле, которую легко можно обогнуть… Но теперь было видно, что тогда давно их настигла великая трагедия, и в поле этом она чернела огромным обелиском, угрожающе возвышающимся и не снимающим своего проклятого надзора…

   Они немного отошли в сторону, чтобы одна из медсестер могла поднять вещи, лежащие за их спинами.

   Врач переминался на одном месте, не зная, что еще можно сказать в свое оправдание. Наконец, он вымолвил:

   - В общем-то только поэтому… что, вероятно, в психике произошел какой-то сдвиг из-за этого… страха, как вы говорите. Потому что это больше похоже на некую манию, новящего идею… - заметив, что он начал какую-то идиотскую лекцию, врач в уме чертыхнулся. Не было им сейчас интересно, отчего их сын стал психом! Он поспешил вернуться к главному – в общем, по этой причине, я думаю, есть возможность… работы с ним и лечения…

   Мать пациента вдруг задала несколько неожиданный вопрос:

   - Что там случилось с… остальными?

   Отец взглянул на нее, и было видно, что этот вопрос не особо волновал его. Но все же он поддержал жену:

   - Там ведь был еще кто-то?

   Врач пожал плечами и ответил:

   - Я знаю только то, что там еще были двое его друзей из общежития. Парень и девушка. За ними кто-то гнался, на окраинах города кого только нет. Ну и… их нашли мертвыми возле леса, а ему, по-видимому удалось бежать.

   Мать со значением во взгляде, посмотрела на мужа, но тот не сводил глаз с Константина. Они оба понимали, что частично трагедия случилась именно из-за Костиной болезни, и не нужно было для этого строить каких-либо догадок. Но настоящая вина лежала на тех зверях, что погнались за ними. Они, наверное, просто проходили мимо, а те сорвались, будто свора бешеных собак, с одной лишь целью…

   - Извините - неловко заговорил врач – вы, конечно, можете немного побыть с ним, он будет спать еще долго, но… боюсь, даже когда он придет в себя, ничего не случится… Он ни на кого не смотрит и ни не на что не реагирует. Он полностью замкнулся в своем мире… Сегодня, я думаю, вы уже натерпелись… а потом мы попробуем вас свести.

   Ни чем не отвечая на его слова, родители молча подошли к кровати.

   Они склонились над Костей и стали просто смотреть. Еще не высохшие щеки матери вновь покрылись влагой, а с глаз отца блеск страданий не сходил ни на одну секунду. Константин мирно лежал, блуждая где-то в забытьи. Но было страшно подумать, куда забрасывает по ночам его разум, когда начинаются приступы. Насколько темный лес. Они с ужасом осознавали, что его жизнь теперь – это агония. Страшная мука, от которой не убежать, потому что та поселилась в голове.

   Через несколько дней он должен был вернуться домой, но они приехали к нему раньше. Константин стал невинной жертвой. Так распорядилась злая тварь-судьба, что тычет пальцем в землю, наугад выбирая цель надобных трагедий. Они не могли смириться… Нельзя было смириться с потерей жизни, которую так любил, холил, лелеял и вскармливал столько лет. Они с трепетом в сердце и звонкой песней в душе ожидали его приезда, чтобы вновь увидеть, обнять, заговорить с ним… Также они ждали любого его появления… Вся их жизнь была в нем.

   И это не изменится… Вместе с ним их жизнь перевернется. Как и он, она искалечена. Иначе, быть не может. Они разделят эти мучения вместе с ним.

   Мать Константина протянула руку к его лицу и нежно провела пальцами по лбу сына, поправляя растрепанную челку. Растрепавшуюся во время его безумств.

   Отец почувствовал, как любимая прижалась к нему и обхватила руку. Он понял, что она уже сказала Косте «до встречи». Эти встречи будут частыми.

   Они развернулись и, пройдя мимо склонившего голову врача, направились к выходу. Как вдруг одна из медсестер задумчивым голосом произнесла:

   - А это здесь откуда?

   Они задержались и обеспокоено посмотрели назад. Медсестра в замешательстве переводила взгляд с тумбочки, стоящей прямо возле постели Константина, на врача и обратно. Тот в два широких шага достиг постели. Посмотрев на тумбочку, он нахмурился.

   - Так! Откуда это здесь? – он оглядел всех присутствующих и даже сверкнул глазами на кого-то в коридоре – я спрашиваю, как это сюда попало?

   Он посмотрел на родителей пациента и жестким голосом спросил:

   - Вы ничего не приносили?

   Те одновременно помотали головами и ответили «нет».

   - Странно – проговорил он, возвращая взгляд на тумбу.

   Эта вещь действительно казалась ему странной. Даже загадочной. И как она могла здесь оказаться, тоже было непонятно. На гладкой поверхности тумбочки мирно покоился листок бумаги. Это был чей-то рисунок. На нем был идеально до последней черточки изображен мертвец в непонятных обносках и лезвием, угрожающе торчащим из рукава.

   Врач взял листок и перевернул. На обратной стороне тем же простым карандашом, каким рисовался мертвец, был написан текст:

   "Поступком созданный чужим, он не смог простить. Он бесконечно долго тлел за одну лишь надежду – вернуться однажды в мир живых, чтобы утолить свой голод…

   И смерть его проходит в страдании за свою погребенную душу и в ненависти к виновнику его страданий. В мысленном издевательстве его и изуродовании лика его, что стоял пред взором в последние мгновения. И красная пелена зла стелется вокруг и наполняет его, подстрекая его желания. Он утопает и растворяется в ней…

   Безумен, в образе тысяч скорбящих и жаждущих мщения. Которым, как и ему нужна кровь виновника, но которым не выпало успокоить свои души собственноручно. Лишь только наблюдать из забвенья за тем, как свершается месть и ловить толики страха добычи, что могут долететь до их темного прибежища. И кричать… вопить в тысячи голосов об их жажде… и жадно требовать наискорейшего исполнения, надеясь, что и их подставленные руки хоть немного окропит кровь искупления. Кровь - как плата за содеянное… Для начала…

   Им это нужно… Чтобы хоть кто-то заплатил… Всем это нужно…