Душ и еда подняли настроение моему подопечному, и уже знакомый мне, хитрый блеск снова загорелся в глазах. Я мысленно взмолился, чтобы он не начал опять выводить меня из себя.

- Ну и что теперь, в бейсбол сыграем?

- Во что? – Недоуменно переспросил я. Слово было незнакомым, и было не слишком приятно, что человек засмеялся в ответ на мое непонимание.

- Это игра такая, - его, кажется, забавляло, что я не знаю столь очевидной для него вещи. – Ну, игра… спорт. Вы ведь занимаетесь спортом?

Недоумевая, какого черта я вообще поддерживаю этот разговор, я ответил:

- Да: бег, стрельба…

- Ну… это почти то же самое, только игра.

- У нас есть соревнования. Это то же самое?

- В общем-то, да. И в чем соревнуетесь? Ты тоже участвуешь?

- В прошлом году я был первым в вольной борьбе, в этом – записался еще и в стрелковую группу… - Я произнес это прежде, чем успел сообразить, что делаю. Вот тварь, так ловко вынудил рассказать о себе! А теперь сидит, недоуменно моргает, якобы не понимая, что я так взвился. Дождешься ты у меня, землянин!

- Встать! – Рявкнул я.

- Все, приступ благожелательности закончился? – Человек не торопясь поднялся, и, не дожидаясь моих понуканий, сам прошел в свой угол. - Ну что, опять растянешь, как на дыбе, или гуманно разрешишь посидеть?

Чем больше я его узнавал, тем меньше понимал.

- Зачем ты это делаешь?! Я же вижу, что ты устал за ночь, и действительно хочешь отдохнуть. Зачем ты провоцируешь меня? Ведь любой другой охранник уже давно врезал бы тебе хорошенько, чтобы заткнуть, и оставил бы стоять, пока у тебя руки не отсохли.

- Вот ты сам себе и ответил, - человек устало привалился плечом к стене. – Может, я как раз и хотел убедиться, что ты не такой, как остальные здесь.

Кажется, он сам понял, что перегнул палку, и не удивился, когда я врезал ему, очень сильным, точно рассчитанным ударом, прямо в солнечное сплетение. Если сделать это правильно, как нас и учили, противник пол минуты вообще не сможет дышать, а следующий час каждый вдох будет даваться с огромным трудом. Похоже, я ударил, как надо. Человек осел на пол, судорожно пытаясь вдохнуть.

- Не надо злоупотреблять моей добротой, - угрожающе прошептал я. – Я отношусь к тебе не лучше, чем все остальные, только вот карать тебя за преступления в мои обязанности не входит, так что не обольщайся, я не сделаю ничего сверх обязанностей, чтобы облегчить тебе жизнь.

Человек, наконец, задышал нормально, жадно хватая воздух маленькими порциями. Он ничего не ответил, но я уверен, что он понял все, что я ему сказал.

Да, молодец, Коросс, показал, кто тут хозяин, врезал избитому заключенному… давненько ты себе такого не позволял.

Пристегнув человека к цепям, я поднялся на ноги и посмотрел на часы. До допроса еще четыре часа, а заняться совершенно нечем. Оставлять человека одного в первый день не хотелось, и я решил убить время чтением.

Только вот почитать, почему-то, никак не получалось. Я слушал хриплое дыхание пытающегося отдышаться человека, и думал, почему же я опять на нем сорвался. Ведь вроде и ведет себя мирно, не нападает на меня. Но что за ядовитый у него язык! Как скажет что-нибудь, я прямо убить его готов. И с чего он взял, что я гуманнее остальных? Нет, при необходимости я и избить, и помучить могу. Только вот дело в том, что в отличие от остальных, мне это удовольствия не доставляет. Просто работа, не хуже других. Может, он это чувствует? Чувствует, что я не хочу его мучить?

- Обо мне переживаешь?

Снова этот нахальный тон!

- Что?! Человек, не забывайся!

- Да Стью меня зовут, а не «человек». Просто ты сидишь уже час, уставившись в одну страницу. Или книжка такая интересная, что прямо от листа не оторваться?

- Да, человек, только о тебе и думаю, - я спокойно поднял на него взгляд. – Думаю о том, что навязался ты на мою голову, вместо положенного отпуска. Думаю о том, что когда тебя, наконец, приговорят и казнят, я смогу спокойно поехать отдохнуть. Еще думаю о том, что, к сожалению, скоро мне это не светит, потому что наши должны хорошенько с тобой поработать до суда, и я надеюсь, что они вырвут тебе язык после того, как выбьют из тебя признание!

Человек еще никогда не выглядел таким потрясенным. Не знаю, как ему это удавалось, но он умудрялся выглядеть одновременно злым и растерянным.

- Но за что? – Кажется, против его воли это прозвучало по-детски обиженно. – Я же ничего не совершил. Вы вообще не имеете права меня здесь держать.

Я подумал, что вот он, подходящий момент расспросить его о том, за что его арестовали.

- Что за преступление ты совершил? – Я даже отложил книгу, перестав притворяться, что читаю.

- Да не совершал я ничего! Мой корабль потерпел аварию на вашей планете! Кстати, авария, по-моему, была подстроена вами! Мои приборы вывели из строя каким-то хитрым магнитным ударом с поверхности. И я очухаться не успел, как налетели эти ваши костоправы, и поволокли меня сюда. Черт, я бы справился с ними, успел улететь, но у вас тут гравитация немного сильнее, у меня все рефлексы замедлились, и двигаться тяжелее. Неужели у вас тут такое наказание за внеплановую посадку?

Я отмахнулся от него, немного разочарованно. Какое банальное вранье.

- Мог бы придумать что-нибудь пооригинальнее.

- Я не вру, я действительно ничего не совершал!

Ага, человек, значит, и тебя можно вывести из равновесия.

- Если ты ни в чем не виноват, то чего тебе волноваться? Сегодня ваши власти обсудят вопрос с нашими, и если твоей вины нет, уверен, они принесут тебе извинения и отпустят.

- А до тех пор поизмываются всласть!

- Раз тебя определили сюда, значит, за дело. Невиновные сюда не попадают.

Он в отчаянии стукнул кулаком по полу, и цепь глухо звякнула, словно вторя его эмоциям.

- И прекрати эти бесполезные разговоры, человек.

- Стью.

- Еще слово – и до трех часов будешь сидеть с завязанным ртом.

Удивительно, но он действительно замолчал. Демонстративно отвернулся от меня, и закутался в плед. А я вернулся к неудавшемуся чтению, старательно вытеснив из головы все ненужные мысли. Как ни странно, но через несколько минут я действительно увлекся древней историей Атки Орвеля и его ролью в битве за отдаленный город Харнокен. Атка оставил работу в лавке отца, и в тринадцать лет подался на службу с проходившем через город легионом. Через год он получил медаль за отвагу, через два попал в число приближенных к генералу, а когда тот был убит в кровавой схватке при Пармоне, занял его место. В шестнадцать лет! Настоящая гордость нашего народа. Да, уже тогда наши воины вызывали зависть, а теперь славятся на всю галактику.

Звук открываемой двери оторвал меня от Атки, стремительно несущегося навстречу смерти, потому что он не дрогнул выступить против тысячи воинов всего с сотней солдат. И он выстоял эту битву, самую последнюю, самую главную, битву за освобождение нашей планеты, и погибал непобежденный.

Я в раздражении оторвался от чтения, готовый выставить вон того, кто посмел мне помешать, но увидел перед собой Алимирта. Коол и Лиен вошли следом и уже по-хозяйски двинулись к моему подопечному.

- Сэр, простите, я увлекся чтением, не заметил, как вы вошли.

Алимирт неторопливо кивнул, как бы говоря, что прощает на первый раз.

- Ребята вернут пленника после семи, у тебя до тех пор свободное время.

Не нравилось мне все это. Зачем Алимирту нужно было самому приходить сюда? Чтобы напомнить, что человека вернут в семь? Ох, не к добру это.

- О, парни, а я по вам уже соскучиться успел, - человек буквально источал приветливость и жизнерадостность.

Нет, только не это опять… молчи, идиот, они же церемониться не станут.

Я знал, что и Коол и Лиен не отличаются ни выдержкой, ни мозгами, а значит, землянину достанется вдвойне. Хотя, почему это должно меня волновать, он заслужил это за свои преступления.

Человека вывели в коридор, и я успел еще услышать, как он что-то сказал в своей обычной издевательской манере, а потом – глухой звук удара. Все-таки не может держать язык за зубами…

- Коросс, ты меня огорчаешь, - без предисловий начал Алимирт, как только мы остались одни.

- Простите, сэр, я не понимаю…

- Вилисен рассказал мне, что он видел сегодня.

Вилисен… Вилисен… я лихорадочно вспоминал, откуда мне знакомо это имя. Точно, тот недомерок, что приносил завтрак! И что же такого он мог увидеть?

- Он рассказал, что видел, как твой подопечный был без наручников. Ты снял с него цепи, когда позволил ему принять душ.

Я испугался и разозлился одновременно. Да, в тот момент освободить человеку руки казалось хорошей идеей, и только сейчас я понимал, как это глупо. Поставить под угрозу свою безопасность, свою репутацию перед начальством, ради того, чтобы человеку было удобно помыться?

- Простите, сэр, у него сильно повреждены руки, он не мог сам снять одежду.

- И ты посчитал это достаточной причиной, чтобы освободить его?

- Нет… - я совершенно растерялся и похолодел от испуга под осуждающим взглядом Алимирта.

- А может, тебе стало его жалко? Жалость к подопечному уровня А? Ты понимаешь, чем это тебе грозит?

- Простите, сэр, я понимаю, что это было ошибкой! Никакой жалости, я думал лишь о том, чтобы он поскорее закончил, чтобы приковать его.

Он посмотрел на меня пристально, но, кажется, уже не так осуждающе.

- Хорошо, пока что я прощаю этот промах, но в дальнейшем не потреплю проявления ни малейшей слабости по отношению к преступнику. Я ясно выразился?

- Да, сэр, я все понял! Можете не сомневаться, больше я так не ошибусь.

- Уверен в этом. Иначе… разговор у нас с тобой будет совсем другим.

Выдав эту убийственную угрозу, он вышел, а я в изнеможении опустился в кресло. Проклятый человек! Так и знал, что из-за него будут проблемы. А если бы Алимирт узнал, что я позволил ему разговаривать без разрешения?! И ведь не просто разговаривать, а оскорблять нашу расу!

У меня перед глазами потемнело от ужаса, как только я представил, что могло бы случиться. Нет, нельзя быть таким мягким. Этот человек – опасный преступник, и обращаться с ним нужно соответственно.

Чтобы окончательно успокоиться, я спустился на первый этаж, где ребята обычно расслаблялись тренировками или выпивкой. Сегодня мне определенно было нужно второе.

В зале было почти пусто, только двое новичков-охранников сидели за дальним столиком, вполголоса что-то обсуждая. Теплый зеленый свет помещения успокаивал после раздражающего серого однообразия общего отсека, и я, опустившись на невысокий кожаный стул у стойки, понял, что это именно то, что мне сейчас надо. Пара стаканчиков неразбавленного пронто окончательно развеяли мои страхи и сомнения, и к семи часам я почувствовал, что полностью восстановил моральное равновесие и готов показать человеку, кто здесь действительно хозяин.

Еда уже ждала на столе, а я вдруг вспомнил, что забыл сообщить Алимирту про низкую температуру в помещении. На Земле, кажется, солнце появляется чаще, чем у нас и средняя температура у них выше. Человек с непривычки действительно ведь может и заболеть, проводя почти время на холодном полу. И тут же я мысленно одернул себя: опять я проявляю слабость! Перебьется человек, ему тут не курорт.

Коол и Лиен привели землянина в этот раз без сопровождения Алимирта: видимо, он сказал мне днем все, что хотел. Хотя, «привели» в данном случае было слишком громко сказано, потому что человек сам уже не держался на ногах, и когда они отпустили его, упал на колени, в изнеможении опираясь ладонями о пол.

- Чем больше узнаю ваш народ, тем больше горжусь своим, - с трудом прохрипел человек.

- Тварь! Когда же ты заткнешься?! – Коол ударил его ногой в живот с такой силой, что человека отбросило к стене, он упал на бок, и, по крайней мере, не пытался пока больше разговаривать. – Он со своей язвительностью уже всех достал!

- Да, я уж успел заметить, - согласился я, надеясь, что эти двое сейчас уйдут и мне не придется больше наблюдать, как они его избивают.

- Ничего, перевоспитаем. – Коол явно хотел еще что-то сказать или сделать, но я распахнул перед ними дверь, непрозрачно намекая, что они свою миссию выполнили, и разговор на этом закончен.

Запирая дверь, неторопливо возясь с замком, я буквально спиной чувствовал, как пристально человек на меня смотрит.

- А тебе ведь это тоже не нравится, - задумчиво произнес он.

- Что не нравится? – Автоматически спросил я и тут же спохватился. – Я не разрешал тебе разговаривать!

- Не нравится, что меня постоянно избивают.

- Тебе мало сегодня досталось?! Хочешь, чтобы и я добавил?!

- Да ладно тебе, - человек устало махнул рукой. – Не злись. Я действительно сегодня уже свою порцию за наглость получил.

- Вставай, - я напомнил себе, что нужно быть с ним построже, и дернул за цепь, понукая его подняться.

Держась одной рукой за стену, второй за отбитый бок, человек с трудом поднялся на ноги.

- Мне в туалет нужно.

Я уже твердо намерился проявлять всю возможную жесткость, так что мне даже не пришлось напоминать себе про угрозу Алимирта.

- Пока хорошенько не попросишь, никуда не пойдешь.

Человек посмотрел на меня сперва немного недоуменно, но когда понял, что я не шучу, в отчаянии сжал кулаки. Я чувствовал, какая напряженная внутренняя борьба сейчас в нем кипит, и в какой-то момент мне даже показалось, что он действительно сейчас попросит. Не тут то было. Эта скотина сдаваться не собиралась.

- Ты тоже живешь в этой комнате. Если я обмочусь тут, тебе это вряд ли понравится, - нагло заявил он.

Вот ведь зараза! Я уже чуть было не решил плюнуть и отвести его в туалет, но непонятно откуда взявшееся злорадство заставило меня решиться посмотреть, кто окажется упрямее.

- Увидишь, - я толкнул его в угол, и приковал к стене, с удовольствием наблюдая его ошарашенную физиономию. Ну что, человек, получил?

Торжествовать мне пришлось недолго: землянин так просто сдаваться не собирался.

- Ладно, сам напросился, - зло выдал он, и принялся расстегивать ширинку. – Напружу лужу прямо тут, как тебе это понравится?!

Я действительно не ожидал такой наглости, и застыл с отвисшей челюстью и вытаращенными глазами. Никогда еще я не сталкивался с таким безумным упрямством. Но сообразил, что делать, я довольно быстро. Не дожидаясь, пока землянин разберется с ширинкой и приступит к делу, я в одно мгновенье оказался рядом, и отстегнул его от стены. Он даже не успел сообразить, что я делаю, а когда понял, было уже поздно: руки его оказались задраны вверх, и я закрепил цепь в таком положении, чувствуя себя победителем.

- Ну что, человек, - я был невероятно горд собой. – Можешь теперь обмочиться в штаны и стоять так всю ночь.

- Это… - он в отчаянии дернул руками и поморщился от боли. – Это нечестно!

У меня аж дар речи пропал. Он что, думает, это игра?! Полыхая от негодования, я прошел в ванную, едва сдержавшись, чтобы не хлопнуть дверью. Мне почему-то совершенно не хотелось узнавать, как долго выдержит человек, и что он в итоге сделает: обмочится, или попросит меня.

Вода обычно успокаивала меня, словно смывая всю моральную и физическую усталость, и принося спокойствие, каким бы тяжелым не был день. Но не в этот раз. Как бы я ни старался, я не мог перестать думать о человеке. Его сегодня и так избили, а тут я еще издеваюсь, вымещая на нем все свои страхи. Я поймал себя на том, что стараюсь вымыться как можно быстрее, потому что человеку наверняка тяжело и больно стоять в том положении, в котором я его оставил, да и в туалет, наверное, уже хочется нестерпимо.

Стоило мне открыть дверь, как я тут же наткнулся на этот осуждающий взгляд злых темно-зеленых глаз. Только сейчас словно яркость в них потускнела, было видно, что ему уже не скрыть, как ему плохо на самом деле, и сил на иронию или издевки у него уже не было.

- Коросс, - позвал он. – Мне действительно нужно в туалет.

«Пока что я прощаю этот промах, но в дальнейшем не потреплю проявления ни малейшей слабости по отношению к преступнику». Предупреждение Алимирта так не вовремя всплыло в памяти, заставляя меня забыть о минутной вспышке жалости.

- Я не слышу просьбы.

- Чтоб вы провалились все вместе с вашей гребаной планетой!!

- Как хочешь, - я равнодушно пожал плечами, и отошел от него, чувствуя себя преотвратно.

Он на удивление долго боролся с собой. Я делал вид, что занят своими делами, а на самом деле почти не отрываясь следил за ним, подумывая о том, а не наплевать ли мне на все правила, и не позволить ли ему, наконец, сходить в туалет. Он стоял, вжавшись лбом в стену, и тяжело дышал, глаза его были зажмурены, а пальцы стиснуть в кулаки.

И в тот момент, когда я уже сдался, и открыл было рот, чтобы сказать: «Черт с тобой, упрямая сволочь, сегодня так уж и быть обойдемся без просьбы», он вдруг произнес негромко, но довольно четко:

- Коросс, пожалуйста, отведи меня в туалет.

Не знаю, кому эта просьба далась тяжелее, но отстегивая его руки, я совсем не чувствовал себя победителем.

Я, конечно, остался стоять в дверях, но зато демонстративно отвернулся, уставившись в противоположную стену. И даже подумал, что если ему понадобится в душ, то, так уж и быть, не стану требовать с него просьбу, а пущу просто так. Но, похоже, человек чувствовал себя слишком плохо, и на душ у него сил не было. Когда он склонился над раковиной, то несколько секунд просто стоял так, опираясь руками о ее гладкие пластиковые края, и бездумно глядя прямо перед собой. Я уже хотел спросить у него, долго он собирается так гипнотизировать раковину, когда он, наконец, врубил на полную холодную воду. Медленным, усталым жестом он сдвинул кандалы выше по руке, насколько это было возможно, и опустил опухшие изодранные запястья под ледяную струю. Черт его знает, почему, но я снова почувствовал себя виноватым, и, хотя это и было ужасно глупо, пообещал себе, что не стану больше пристегивать его руки вверх, как бы ни злился на него.

Но людей, видимо, обучают на каких-то специальных курсах, как выводить из себя окружающих и планомерно доводить их до белого каления. Когда он вернулся в комнату, он, похоже, чувствовал себя немного лучше, потому что снова вспомнил про свое любимое занятие: бесить меня.

- Ну что, опять лапками кверху? – Он кивнул на цепи. – Только ты учти, человек без сна может прожить девять дней, а потом мозг начнет отмирать.

Причем, сказано это было с самым серьезным видом, и с идиотским озорным блеском в глазах.

Я сдержался, напоминая себе, что он свое сегодня уже получил, а злобствует, вероятно, от безысходности. И только приковав его, сообразил, что сегодня совершенно забыл и про обед и про ужин. Посмотрев, как человек устало опустился на пол и закутался в свой плед, я решил проявить верх благородства и не дергать его лишний раз, а сам подошел к столу, выложил на тарелку кусок остывшего пирога с морито, и вернулся к пленнику.

- Ужин, - коротко сообщил я, ставя тарелку на пол перед ним.

Человек поморщился при одном взгляде на еду и лишь плотнее закутался в плед.

- Нет, спасибо, я не хочу.

Я раздраженно подумал о том, что если остальные мелкие попущения мне еще могут сойти с рук, то раз уж на этот счет Алимирт дал мне вполне четкие инструкции, невыполнение выйдет мне боком.

- Это не предложение, а приказ, - резко ответил я.

- Я не могу. – Человек, кажется, еще надеялся, что дело обойдется миром. – Меня от одного вида еды мутит. Просто дай мне отдохнуть, а завтра я позавтракаю.

- У меня четкие указания. Не будешь есть – накормлю насильно.

- Ааа, - задумчиво протянул он. – Понятно. Тот белобрысый, что сегодня приходил – твой босс? Пропесочил за излишнюю мягкость?

- Да как ты смеешь?! – От неожиданной, оглушающей вспышки ярости у меня даже ладони похолодели. – Как ты смеешь так разговаривать?!

- Чего ты вечно так бесишься? Или это потому, что я попал в точку?

- Последний раз тебя спрашиваю: будешь есть сам?!

Человек упрямо покачал головой, и я, разозлившись окончательно, схватил его за горло и крепко прижал к стене.

Он, конечно, сопротивлялся, даже активнее, чем я предполагал, и ему даже удалось ощутимо заехать локтем мне в лицо, но шансов у него не было никаких. Скованный и избитый, он не справился бы сейчас и с ребенком, а уж со мной ему вообще было не тягаться. Я вспомнил, что он говорил о том, что гравитация у нас сильнее, чем на Земле, и поэтому у него здесь все мышцы работают тяжелее, и подумал, что интересно было бы встретиться с таким противником в равном бою.

Пару раз мне приходилось делать такое и раньше, так что я действовал четко, словно хорошо отлаженный механизм. Зажать пленника в захвате так, чтобы не мог вырваться, заставить открыть рот, надавив на определенные точки на челюсти. Можно еще, конечно, просто зажать нос и подождать, пока сам откроет рот, но это дольше, так что я всегда пользовался первым вариантом. Затолкать в рот еду, крепко сжать ему челюсти, и с нажимом проведя несколько раз пальцами по горлу, дождаться, пока проглотит. Все просто и быстро, занимает несколько минут.

Я отпустил его, по опыту зная, что теперь возможны два варианта реакции: дикая ярость с попытками отомстить мне, или отчаяние от осознания собственного бессилия. Человек снова удивил меня. Он смотрел на меня с таким глубочайшим презрением, что мне показалось, будто на меня вылили ведро помоев. Я никогда еще не видел такого нескрываемого отвращения, словно он увидел сейчас что-то на редкость омерзительное. Не смей, не смей, человек, так смотреть на меня!

Пол ночи я не мог уснуть, ворочаясь на прохладной шелковой простыне и думая о том, что же я делаю не так. Почему иногда человек ведет себя покорно и послушно, а иногда взбрыкивает и упирается так, что чем сильнее я на него давлю, тем сильнее сопротивление? Я никак не мог его понять, и решил, что нужно будет обязательно почитать книгу о людях, разобраться, а до тех пор решил попробовать сменить тактику. Успокоенный таким решением, я, наконец, уснул, уже в полусне рассеянно думая о том, что человек даже не пытался со мной заговорить с того момента, как я накормил его насильно.

Утром я помнил о принятом решении, и сразу после того, как позволил человеку принять душ, решил опробовать новую тактику. Человек продолжал смотреть на меня с презрением и неприязнью, и вызывающе отодвинул от себя тарелку с завтраком.

- Послушай, - я опустился на соседний стул, и попытался говорить с ним по возможности мягко. – Если ты не будешь есть, мне придется снова заставлять тебя, иначе перепадет нам обоим. Мне тоже не нравится пичкать тебя насильно, так что всем будет лучше, если ты перестанешь кочевряжиться.

Человек выслушал меня очень внимательно, и, вроде бы, даже понимающе. Не знаю, что творилось у него в голове, и почему слова мои возымели на него такое действие, но он придвинул к себе тарелку и устало вздохнул.

- Фиг с тобой, поем немного.

Я до трех часов ломал голову над этой загадкой, но так и не смог его понять. Ну не может же быть, что он не хотел, чтобы у меня были проблемы с начальством. Этот вариант отпадал начисто, а других у меня не было. Совершенно запутавшись, я решил просто принять за аксиому: если от человека чего-то не добиться силой, то этого же можно добиться хитростью и хорошим отношением.

Я посмотрел на часы: без пяти три. Человек заметил мой взгляд и невесело усмехнулся.

- Что, пора на выход?

- Человек, не зли Лиена и Коола. Они пол жизни работают с преступниками уровня А, ты не добьешься ничего, кроме лишних проблем.

- Меня Стью зовут, когда ты уже запомнишь? С ума сойти, ты что, обо мне беспокоишься?

- Я дал бы такой совет любому заключенному, и не зли меня, человек.

- Стью!

- Да мне без разницы!

- Коросс, а у тебя есть дети? – неожиданно спросил он.

Я моментально помрачнел, и как обычно, при разговоре с ним, уже пожалел, что вообще ввязался в диалог. Но ответить я не успел, привычно и вместе с тем неожиданно щелкнул замок, и на пороге нарисовались неизменные конвоиры.

- Готов, человек? – Лиен подошел к землянину и дернул его за цепь для придания ускорения. – Сегодня сам Олин приехал, а он твердо намерен выбить из тебя признание.

- Олин? – переспросил я. Это было совершенно непонятно. Зачем главнокомандующему лично приезжать ради какого-то землянина?

- Да, сам лично прибыл сегодня утром.

- Зачем ему человек?

- Твое то какое дело? Охраняй и задавай поменьше вопросов.