Короткое описание: У меня уже давно появилась небольшая задумка: создать цикл рассказов о разных маньяках и других убийцах. Цикл я решил назвать так: "КОГДА В ГОРОД ПРИХОДИТ ОСЕНЬ". И вот я выставляю на критику пока что свой первый рассказ из этого цикла.
КОГДА В ГОРОД ПРИХОДИТ ОСЕНЬ
Императивный
Желтые листья медленно опадали с полуголых деревьев, и, поддерживаемые ветром, не спеша, опускались на пышный разноцветный ковер. В порыве свободы каждый листок спокойно отдавался ветру и, радостно кружась, греясь в пока еще согревающих лучах солнца, спокойно умирал, лишь коснувшись земли. Там внизу уже не было свободы, и никто не хотел падать. Но ощутить волшебный миг полета хотелось каждому. С макушки старейшего в этом парке клена сорвался очередной отчаянный лист, лишь только почувствовав новый порыв прохладного ветра. О, если бы он только мог кричать, настолько был сладостным его миг полета, настолько впечатляющи и грациозны были его движения. У него не было глаз, но он мог бы их зажмурить, у него не было легких, но он мог бы вдохнуть полной грудью. Он упал, пропали мысли о свободе, ушла жизнь. Высокий человек в сером плаще наступил на только что упавший у его ног кленовый лист и аккуратно вдавил его в землю. Он осмотрелся и спрятался за близстоящим деревом. В парке почти никого не было: будний день, да к тому же разгар рабочего времени. Несколько пар, обнявшись, бродили меж золотистых деревьев, какой-то дед, нацепив огромные очки, сидел на лавке поодаль и внимательно изучал газету, пара школьников, очевидно прогуливая занятия, весело пробежали мимо. Но на них мужчине было наплевать. Он, не спеша, перевел взгляд на восьмилетнюю девочку, сидящую под старым кленом и собирающую красивые пятиконечные листья. Она тихо напевала себе под нос какую-то мелодию. Отсюда ничего нельзя было разобрать, но мужчина уже знал ее наизусть – это была "Ода к радости" Бетховена. Было довольно странно слышать такую великую композицию из уст маленькой девочки. Но этим она, наверное, и выделилась среди всех остальных. Мужчина слегка улыбался и нашептывал слова "Оды к радости". Он знал, что девочка уже выучила наизусть половину текста, и прекрасно поет его на немецком языке. За месяц слежки он сам уже выучил то, что знала Катя. А именно так ее и звали. Красивое имя, Екатерина, величественное. Но этой девочке шло только простое Катя. Мама любит называть ее катенком, именно с гласной «а». Кстати, вот и мама, гуляет неподалеку со своим новым ухажером. Он у нее уже третий за то время, что за ними следил мужчина в сером плаще. Она полностью поглощена кавалером и совсем не обращает внимания на свою дочь. А малышка весело ерошит листья у себя под ногами, крепко зажав в руке собранный разноцветный букет. Сама невинность, прелестное создание. Мужчина громко сглотнул. По его некрасивому лицу стекали струйки пота. «Сейчас», - прозвучало в его голове. Но это был не он, а чужой голос, прочно засевший внутри и постоянно отдающий приказы. Вот уже месяц, подчиняясь ему, он глаз не сводит с Кати. «Сейчас!». «Но ведь еще день, - взмолился мужчина, - и в парке есть посторонние люди». «Хватай ее!».
*** Слезы кончились еще вчера, сил, чтобы кричать, тоже не было. И лишь удушающие рыдания, молча, истязали маленькую девочку. Она лежала в полной темноте, свернувшись калачиком. Матрас, постеленный под ней на голую землю, был весь изодран и жутко вонял плесенью. В подвале больше ничего не было. И лишь раз в день ей приносили зажженную свечу, которой хватало на пару часов, и железную миску с чем-то напоминающим суп. Еда была отвратительная, и первые два дня она не ела, а только плакала и молила о помощи. На третий день слезы высохли, а крики превратились в хрипы. Ужасно болел живот, и хотелось есть. Она попробовала похлебку, но ее чуть не стошнило. Схватившись за живот, она проползла к месту, отведенному под туалет, где была вырыта небольшая яма, от которой жутко воняло. Но ее так и не вырвало. Вернувшись к матрасу со свечей, она еще раз попробовала еду, и, уже не замечая ее противного вкуса, съела все до конца. Желудок радостно растянулся и поблагодарил ее довольно звонкой отрыжкой, от чего ее губы растянулись. Это была ее первая и последняя улыбка после похищения. И вот перед ней поставили новую миску с ужасным супом и свечу с еле горящим пламенем. - Дяденька, пожалуйста, отпустите меня, - слабым голосом проговорила Катя, но в подвале больше никого не было. – Я хочу к маме…
*** Прошло уже шесть дней. Девочка больше не кричала, не плакала, что раньше очень сильно раздражало мужчину, и он просто не находил себе покоя. Но уйти надолго из дома он не мог, боялся, что во время его отсутствия кто-нибудь прокрадется внутрь. И тогда у него появятся более серьезные проблемы. Прошло шесть дней, как пропал голос в его голове. Он больше не приказывал, не сводил с ума. Но теперь мужчина просто не знал, что ему делать с маленькой девочкой у себя в подвале. Он мечтал только об одном: чтобы она поскорее умерла. И тогда он просто избавится от трупа. Но убить ее он не мог. Не хватало сил. В тоже время он хотел заботиться о ней. Но единственное, что он делал, лишь приносил ей поесть и зажженную свечу, чтобы ей не было так одиноко. Из подвала воняло дерьмом и мочой. И поэтому на кухне, где был вход в подвал, он постоянно распылял освежители воздуха, которые заполняли многочисленные полки. Помогало слабо, но ничего лучшего он придумать не мог. Прикрыв нос ладонью, мужчина зашел на кухню и заглянул в холодильник: остатки шестидневного супа уже прокисли. Хотя, может, они были такими еще вчера или позавчера. Теперь придется готовить для девчонки новый суп. Из подвала донесся детский плач и еле слышный стон: - Дяденька, пожалуйста… умоляю… пожалуйста, отпустите меня к маме. Пожалуйста, дяденька… Всхлипы и вновь тишина. «Может, потеряла сознание, - подумал мужчина. – А может, умерла? Нет, - он замотал головой, - еще рано».
***
Когда ее сознание прояснилось, она увидела перед собой сгорбленного из-за низкого потолка мужчину, который пристально на нее смотрел. В его руке слабо трепетал огонек свечи, а сзади проникал свет из открытого люка в подвал. Хотелось закричать, но ее тело цепенело от страха, затаилось дыхание. И лишь сердце выдавало ее судорожными гулкими стуками. Глаза были широко открыты, и тусклый свет бил по ним иглами, казалось, что за веки подсыпали мелкого песку. Рот приоткрылся, но крика так и не последовало. Лишь шумное дыхание, врывающееся воздухом в изголодавшиеся легкие. Мужчина поставил свечу рядом с миской, от которой еще шел пар горячей еды, и спокойно развернулся. - Дяденька… Он на секунду остановился, почесал затылок, и быстро поднялся наверх. - Пожалуйста… Глаза закрылись от невыносимой боли, девочку начало сотрясать безмолвными рыданиями. Болело все тело, ужасная боль в желудке заставила девочку вновь свернуться калачиком. Хотелось есть, но чтобы сесть не было сил. Пытаясь унять боль, она начала дышать как можно глубже. Сквозь рыдания, ее вдохи были мощные и звонкие. Вскоре она почувствовала онемение и покалывание, сначала в кистях рук и кончике носа, потом на лице. А через минуту ее свело судорогами, причиняющими сильнейшую боль, которую она когда-либо испытывала в своей жизни. Дышать становилось все труднее, горло как будто что-то сдавливало изнутри. Приходилось дышать еще сильнее, от чего ее горло и легкие начали гореть. А потом она потеряла сознание.
***
- И где ты теперь? – прокричал мужчина. – Что я с ней буду делать? – Он швырнул почти пустую бутылку портвейна в стену, осколки разлетелись почти по всему залу. Ответ пришел сам. Он понял, что будет делать то же, что и семь лет подряд. Кормить девчонку и держать ее у себя, пока она не умрет. Потом нужно будет лишь распилить ее на части ножовкой по металлу, которая лежит у него под диваном, и вынести тело в лес. В его особое место, и закопать вместе с остальными. И тогда до следующего начала осени он вновь будет жить спокойно. Пока голос, гнездящийся в нем еще с детства, не начнет снова и снова говорить, приказывать. А когда он поймает еще одну девочку, то приказчик вновь уйдет, оставив на него новые проблемы. Мужчина выключил свет и зажег свечу. Он забрался с ногами на диван и подтянул колени к груди, обеими руками удерживая перед собой свечку. Пришли воспоминания. Тяжелые, лежащие неимоверным грузом на его душе. Воспоминания о том, как его в наказание часто запирали в сыром и темном подвале, давая в руки лишь зажженную свечу. И так он сидел по десять часов. А когда очередное наказание заканчивалось, его били и выгоняли на улицу. И он всегда убегал за город, в лес, в небольшую березовую рощицу. Донимавший голод вновь заставлял его возвращаться домой. В подвале, чтобы не было так страшно, он любил говорить с воображаемыми людьми, которые, конечно же, его любили и готовы были сделать ради него все, что угодно. Но они так ничего и не сделали. Но однажды появился тот, кто пообещал ему помочь. Этого человека он не видел, как воображаемых остальных, зато прекрасно слышал. И он отличался, ведь он говорил сам, не его детскими губами, а своими, но лишь в его голове. Когда ему исполнилось двадцать, голос впервые в жизни приказал, и он исполнил это с величайшим удовольствием. В тот день он закопал в роще своих родителей.
***
Проснувшись, девочка успела заметить последнее трепетание пламени догорающей свечи. - Нет… - чуть слышно выдохнула она. Дрожащими руками, с судорожным и сбивчивым дыханием нащупала в темноте уже остывшую миску с супом и начала жадно его пить. Она не чувствовала вкуса, не жевала разварившиеся кусочки картофеля и чего-то там еще. Она просто жадно глотала. Сильно хотелось есть, но быстро не получалось. Девочка подавилась и закашлялась, непроглоченный бульон полился из носа, заставляя ее судорожно вздрогнуть. Миска вылетела из ослабших рук, и суп растекся по ее животу и ногам, заливая и без того сырой матрас. Она вновь заплакала. Но слезы не появились и сейчас. - Я не хочу так жить… - прошептала она. – Я хочу умереть… мама… Наверху послышался громкий шум, похожий на треск ломающегося дерева. Затем крики и возня. Звон бьющейся посуды. Топот многочисленных ног. - Умереть… В подвал проник свет, больно ударив по почти обесцветившимся глазам ребенка, заставляя девочку уткнуться лицом в мокрый матрас. - Она здесь! – крикнул кто-то очень громко. Сердце девочки замерло. «И что теперь со мной будет? – подумала она. – Мама…» Чьи-то сильные руки обняли ее за талию и прижали к теплому телу. - Все в порядке, малышка, все кончилось, - произнес приятный мужской голос. «Кончилось? Теперь я умру?» - Тебя ведь Катей зовут? - Д-да, - прошептала девочка. - Вот и славненько. А теперь закрой глазки, потому что там яркий свет, и мы выйдем отсюда. Тебя уже ждет твоя мама. Долгожданные слезы облегчения хлынули сквозь сомкнутые с силой веки…
Кормить девчонку и держать ее у себя – была лишняя зпт. распилить ее на части ножовкой по металлу – была лишняя зпт. его любили и готовы были сделать ради него все – была лишняя зпт. девочка успела заметить последнее трепетание пламя сгоревшей свечи – слишком корявое сочетание. Кроме того, “сгоревшая свеча” указывает на уже свершившееся действие. Она сгорела, все, никакого пламени не должно быть в помине. Если догорающей свечи, то другое дело. “трепетание пламени догорающей свечи”. Другое дело! сбивчивым дыханием нащупала – была лишняя зпт. не проглоченный бульон полился из носа – непроглоченный. Здесь слитно. Миска вылетела из ослабших рук, и суп – зпт. Затем крики и возня – была лишняя зпт.
Так. Что касается грамматики, то кроме большой любви к лишним запятым, я ничего особенно не заметила. И, да, еще нужно обратить внимание на правописание частиц с предлогами и союзов (что бы – чтобы, то же - тоже). Речевых ошибок не так уж и много. Рассказ читается на одном дыхании. Слог, браво, Автор, очень хороший, четкий, интересный. Видно, что писал человек еще не слишком набивший руку, но уже прослеживается индивидуальный характер. Повествование ведется плавно. Единственное, что хотела сказать: в резких переходах от одной картины к другой, как, например, заканчивается эпизод в парке словами: “Хватай ее!” И следом абзац со слезами. Если честно, я подумала, что это слезы ГГ-маньяка. Посему, чтобы избежать лишнего недопонимания, проставляйте между новыми эпизодами ***. Тогда все просто и ясно. Не совсем поняла смысл названия по отношению к идеи рассказа. Кто здесь являет собой императивность? Внутренний голос ГГ? Придраться вроде бы больше не к чему, а вот похвалить есть еще за что: сюжет. Во-первых, мне импонирует тема маньяков, во-вторых, не может не нравиться, когда так красиво, душевно описано. Так держать, Автор! Благодарю! Жду с нетерпением следующего рассказа.
У меня уже давно появилась небошльшая задумка – опечатка. Небольшая. У меня уже давно появилась небошльшая задумка, создать – меня смущает зпт.. Здесь лучше употребить двоеточие. маньяках и других убийц – убийцах. не спеша, опускались – нужна зпт. В порыве свободы каждый листок спокойно отдавался ветру и – две лишние зпт. Но ощутить волшебный миг полета хотелось каждому – две лишние зпт. С макушки старейшего в этом парке клена сорвался – была лишняя зпт. лист и аккуратно вдавил – была лишняя зпт. Он осмотрелся и спрятался – была лишняя зпт. Он, не спеша, перевел взгляд- зпт. сидящую под старым кленом и собирающую красивые – была лишняя зпт. была Ода к радости Бетховена – “Ода к радости” нашептывал слова Оды к радости – “Оды к радости” засевший внутри и постоянно отдающий приказы – была лишняя зпт. сил, что бы кричать, то же не было – чтобы и тоже – здесь слитно. с ужасным супом и свечу – была лишняя зпт. во время его отсутствия кто-нибудь прокрадется внутрь – была лишняя зпт. Он мечтал только об одном, [b][color=red] что бы она поскорее умерла [/color][/b] – зпт. лучше заменить двоеточием. Чтобы здесь пишется слитно. они были такими еще вчера или позавчера – была лишняя зпт. сердце выдавало ее судорожными гулкими стуками – была лишняя зпт. Глаза были широко открыты, и тусклый свет – зпт. но что бы сесть не было сил – чтобы здесь слитно. но, чтобы сесть, не было сил – зпт. сначала в кистях рук и кончике носа – была лишняя зпт. которую она когда либо испытывала в своей жизни -когда-либо. Кормить девчонку и держать ее у себя – была лишняя зпт. распилить ее на части ножовкой по металлу – была лишняя зпт. его любили и готовы были сделать ради него все – была лишняя зпт. девочка успела заметить последнее трепетание пламя сгоревшей свечи – слишком корявое сочетание. Кроме того, “сгоревшая свеча” указывает на уже свершившееся действие. Она сгорела, все, никакого пламени не должно быть в помине. Если догорающей свечи, то другое дело. “трепетание пламени догорающей свечи”. Другое дело! сбивчивым дыханием нащупала – была лишняя зпт. не проглоченный бульон полился из носа – непроглоченный. Здесь слитно. Миска вылетела из ослабших рук, и суп – зпт. Затем крики и возня – была лишняя зпт.
0
описано. 
Благодарю! Жду с нетерпением следующего рассказа.