Короткое описание: иногда монстры принимают человеческое обличие
(в корне переписанное и поменявшее суть дуэльное)
1. За окошком проносится зимний лес. Еще днем сказочный, волшебный, теперь, с наступлением темноты, он становится пугающе холодным и враждебным. Черные монолитные стены деревьев зажимают дорогу в тиски, и автобус едет между ними, желая лишь одного: поскорее доставить своих пассажиров в пункт назначения. Только наши желания не совпадают. Я близка к тому, чтобы попросить водителя остановиться и высадить меня прямо здесь. Уж лучше остаться одной среди леса, чем вернуться в то место, куда возвращаться совсем не хочется. Но я знаю, что сделать это нужно, иначе освобождение никогда не наступит. Сколько лет прошло с тех пор? Много. И я уже начала думать, все забыто. Оказалось, что нет. Память проснулась и, точно дикий зверь, вгрызлась острыми зубами в сознание, как только я взяла в руки то письмо. Мне не нужно было читать обратный адрес, чтобы понять откуда оно. Я знала это еще с того момента, когда на улице меня окликнула почтальон. Мой хрупкий мирок, в котором я нашла спасение, треснул, как яичная скорлупа. Все оказалось напрасным. Безопасность – всего лишь иллюзия. И теперь я возвращаюсь туда, откуда в ужасе бежала когда-то. Я возвращаюсь домой. При одной только мысли об этом, кончики пальцев на руках холодеют, а ладони покрываются испариной, дыхание учащается, и мне кажется, что еще немного и со мной случится приступ астмы. Приступ, который ни разу не повторялся с тех пор, как мне исполнилось тринадцать. Паника внутри меня нарастает, спазмами подступает к горлу. Я смотрю на других пассажиров, дремлющих или гадающих кроссворды, и поражаюсь их спокойствию. Мне хочется закричать на весь салон: стойте! Что вы делаете?! Туда нельзя! Но я молчу. Никто все равно не поймет, а меня просто сочтут за сумасшедшую. Скажут «слетела с катушек». А ведь как бы было хорошо, будь оно так на самом деле.
Вокзал встречает чернильной темнотой, только пьяные звезды подмигивают с высоты. Холод, совершенно дикий холод, забирается под дубленку, в сапоги, пробует на зуб пальцы в рукавичках, но я еще долго стою на месте. Люди спешат, расходятся каждый своей дорогой. И вот уже я остаюсь одна. - Девушка! Может быть, такси? – шум заведенного мотора и прокуренный грубый голос выводят меня из прострации. Я отрицательно качаю головой и иду вперед. Тишина, только снег хрустит под ногами. И этот хруст заполняет все вокруг, эхом отражается от промерзших стен домов. По заиндевевшим деревьям, скованным в стеклянную кольчугу, пробегают серебристые искорки, спрыгивают на снег и разбегаются в разные стороны. Ни души. Город спит. Только меня не обманешь. Я то знаю, что на самом деле он наблюдает за мной. Впивается в спину взглядом слепых окон, безмолвно следит, чтоб я шла туда, куда нужно. Он узнал свою девочку, без всякого сомнения – узнал. Пускай она повзрослела, пускай изменилась внешне, но внутри она все тот же, насмерть перепуганный, ребенок. Вот и тот двор и мрачная, ссутулившаяся пятиэтажка. Черные окна-провалы, в некоторых огоньки гирлянд, и лишь в трех или четырех трепещет еще теплый свет. Неживым чем-то веет. Дом – призрак. Призрак моего беззаботного детства, которое похоронено здесь же, во втором подъезде. Не могу заставить себя сделать шаг. Тело не слушается, внутри все вопит, визжит, умоляет, чтобы я бежала отсюда. Прочь от этого дома, прочь из этого города. Прочь. Как можно дальше, без оглядки. Снова постараться стереть память. Улыбаться мужу, как ни в чем не бывало, и списывать ночные кошмары на переутомление. Да, так ты и сделаешь. Только сначала ты войдешь туда. Ты знаешь, что должна. Откуда взялась эта мысль? И мне ли она принадлежит? Что если это дом диктует свою волю? Ведь он так хочет, чтобы я вернулась. Он не отпустит, не отпустит меня до тех пор, пока я не выполню требований. Связь не прервется даже сбеги я за тридевять земель. Проклятый дом. Ты снова получишь меня. Смотри, я уже иду. Скрип промерзших дверей, и я уже стою на пороге. Вот видишь, не так это и сложно, стоит сделать только первый шаг. Иди к черту. В подъезде пахнет кошачьей мочой и запертым ветром. А еще тянет теплой сыростью из открытого подвала. Ступеньки убегают вниз, в темноту, в самое нутро пятиэтажки. Воображение тут же возбужденно рисует лабиринты, затопленные покалено водой. Где по трубам с тихим попискиванием карабкаются крысы. Где оживают самые страшные детские кошмары. И я снова чувствую себя той маленькой девочкой, что загулявшись допоздна во дворе, боится идти домой. Боится, потому что путь ее лежит мимо такого подвала. Боится, потому что знает, что он как всегда открыт, а лампочка не горит. Боится, потому что монстры из ее снов поджидают в темноте. Глупая девочка! Ведь она еще не знает, что они иногда принимают человеческое обличие. Обличие тех, кто мило улыбается тебе при свете дня, кто угощает конфетами, когда приходит в гости к твоей матери. Бедная девочка. Все это только предстоит ей узнать. И пусть сейчас здесь никого нет. Нам-то с ней прекрасно известно, что монстры не исчезают со временем. О да, они живут долго, очень долго. И даже после смерти не покинут этого места. Охваченная первобытным страхом, я почти бегу вверх по лестнице, затылком чувствуя затаившуюся угрозу. От тепла иней на воротнике тает, и мех покрывается водяными бисеринками. Тусклая лампочка на первом этаже дает света ровно столько, сколько нужно для того, чтобы разглядеть ступеньки. Тихо. Погони нет. Сегодня монстры еще не вышли на охоту. Штукатурка на стенах потрескалась, кое-где свисает заусеницами. Три квартиры. Три одинаковых, обитых дерматином, двери. Возле одной, свернувшись на коврике, лежит крупная сиамская кошка. Немигающим взглядом зеленых глаз она с укором смотрит на меня. Мол, кто такая? Чего надо? Зачем нарушаешь тишину и покой? - Тебе то что? – вслух произношу я и, понимая абсурдность ситуации, решительно поднимаюсь на второй этаж, ощущая этот взгляд спиной и потому стараясь ступать как можно мягче, не стучать каблуками. На грязном, обшарпанном подоконнике, в переполненной бычками баночке из-под кофе, еще дымится окурок. Значит, кто-то совсем недавно стоял здесь, смолил. Но монстры не курят. Они берегут свое здоровье, ведь они хотят прожить как можно дольше, чтобы сотворить как можно больше зла. А значит, есть живые, самые обычные люди в этом доме. От этого стало немного спокойней, страхи маленькой девочки отступили при мысли о том, что она может в любой момент постучать худеньким кулачком в дверь и ей откроют. Откроют люди – настоящие, из плоти и крови. Выглядываю в окно сквозь подтаявшее отверстие в ледяных узорах: темно, хоть глаз выколи, ничего не видно. Только трупики мух между рамами, высохшие, склеенные паутиной, вперемешку со шкурками от семечек. Одни лежат внизу, другие бусами свисают со стекла. На втором этаже картина такая же унылая, как и на первом. Снова пыльная лампочка, три двери. На лево пойдешь… Но мне не сюда, мне на третий надо. На цементном полу, в небольших ложбинках, мерцают кружочки конфетти. Пахнет хвоей. Представляется, как совсем недавно жильцы выскакивали на площадку с бенгальскими огнями, хлопушками, радостные, хмельные, поздравляли соседей. На какое-то мгновение я даже ощущаю запах мандарин и слышу звон бокалов и отголоски громких выкриков: - С Новым годом! С новым счастьем! Радуются, что пережили еще один год. Встряхиваю головой, избавляясь от наваждения. Вслушиваюсь. Тихо. Только в батареях пару раз что-то протяжно ухает и смолкает. Лестница на третий этаж утопает во мраке. Я застываю на границе, там, где свет слабеет и теряет свою власть. Из темноты моргают два красных огонька на панели счетчика. Девочка во мне колеблется, не может заставить себя окунуться в эту густую черную ваксу, словно боится в ней вымазаться. Наверняка там притаилось зло. - Мяу! – раздается сзади, и я вздрагиваю. Кошка серой тенью скользит мимо и растворяется во тьме. Но отступать уже поздно. Детские страхи не должны иметь власть над взрослым человеком. Не зря же я столько времени потратила, чтобы научится закрывать маленькую девочку в сознании под замок. Неуверенно шагаю вверх по лестнице. Еще шаг. И еще. Главное не допускать лишних мыслей. На площадке под ногами хрустят осколки разбитой лампочки. Выше этажом света тоже нет. Но я уже стою у цели. Здесь когда-то и затаился монстр. Прямо у дверей квартиры маленькой девочки. Она так и не успела попасть домой. Достаю из сумки ключи. Руки дрожат, ключ никак не может попасть в замочную скважину. Неужели сменили замок? Нет, не должно такого быть. Не зря же я столько лет их храню, в самом дальнем ящике бельевого шкафа, под грудой пододеяльников и простыней, словно знаю, что они еще сыграют свою последнюю роль. Слишком напряжена. Ключи падают из рук с металлическим звоном. Тише, тише, тише! Он может услышать! На этот раз мысли принадлежат не дому. Тогда кому же? Хотя, я знаю. Это ее слова. Слова девочки. Наклоняюсь, слепо шарю рукой по полу. Где они? Где эти чертовы ключи? Горло снова давят спазмы. Главное успокоится и дышать. Успокоится и дышать. Наконец, они находятся. Вздыхаю с облегчением и повторяю попытку. На этот раз ключ точно входит в скважину и легко проворачивается. Позади меня раздается угрожающее завывание, я теряю на секунду равновесие и облокачиваюсь на дверь. - Чертова кошка! Дверь со скрипом отворяется. С минуту стою и смотрю на выскользнувшую из квартиру тоненькую полоску приглушенного света. Мрак нехотя отступает за мою спину, становится еще гуще, бурлит, ворчит, раздосадованный тем, что у него отнимают законную добычу. А я, как зачарованная, хватаюсь взглядом за эту полоску, за эту ниточку, словно за последнюю надежду. Веет от нее чем-то теплым, родным. И поддаваясь внутреннему искушению, делаю ее чуть шире, протолкивая дверь внутрь. В щель пытается нырнуть кошка. - Стой! Куда?! – шикаю на нее и хватаю за хвост. Острые когти впиваются в руки, разрывая кожу и оставляя глубокие царапины. Бестия насмешливо сверкает глазами и убегает наверх, утробно урча. Черт с ней. Я остаюсь наедине с полоской света. Хочу и боюсь зайти. Поддаться страху сейчас, уйти, захлопнув дверь – значит остаться снова в темноте. А с нижнего этажа уже доносятся какие-то звуки. Странные звуки. Будто некто тащит по полу мешок картошки. Либо ползет. Стоп, стоп, стоп. Это все нервы. Ничего такого нет на самом деле. Правда ведь? Но пульс все равно учащается, ошалело стучит в висках. Кровь, обжигая, приливает к лицу. А ведь дверь в подвал открыта… Что-то брякает о перила, где-то между первым и вторым, и я не выдерживаю – залетаю в квартиру, закрываю дверь и изо всех сил прижимаюсь к ней плечом. Темнота разочарованно булькает и затихает. Несколько минут напряженно прислушиваюсь – теперь уже изнутри. Тихо. Щелкаю замком. Только после этого оборачиваюсь. В прихожей горит ночник. Мягкий свет рассеивает темноту и сливается со светом своих двойников в зале и на кухне. Мама никогда не экономила на электроэнергии, оставляя их включенными на всю ночь. А может быть, она просто тоже боится темноты? Из спальни раздается сухой кашель, и я вздрагиваю от неожиданности. Топчусь нерешительно в прихожей. Так странно вернуться сюда спустя столько лет. Ничего не поменялось. Та же обстановка, те же обои в мелкий цветочек. И почему-то кажется, что мама тоже должна остаться прежней. Делаю несколько неуверенных шагов и замираю в дверном проеме. Взгляду открывается смятая постель и худая, почти незаметная фигура под одеялом. Нет, это не моя мама. Это какая-то совсем незнакомая пожилая женщина. Ссутулившаяся спина, худые, острые плечи, обтянутые ночной сорочкой. Заплетенные в косу седые, длинные волосы. Маленькая, высохшая, почти невесомая, изнуренная бессонницей. И кажется тронь ее – она рассыплется в прах. Женщина поворачивает голову, но взгляд ее скользит сквозь меня, словно я остаюсь невидимой. Она шевелит губами, и раздается тихий, с хрипотцой, голос: - Кто здесь? Высохшее, сморщенное лицо, покрытое глубокими морщинами, с тонкими, скорбно поджатыми губами-ниточками, обращенное ко мне, замирает на секунду. - Слышится... Две влажные полоски смачивают дряблую кожу, и скупые слезинки срываются с подбородка. В глазах, тронутых поволокой слепоты, выцветших, блеклых глазах ее плещется невыносимая печаль. Но кроется в них что-то еще, что-то неуловимо знакомое, что видела я уже не раз, что пугает и притягивает одновременно. Это ее глаза. Глаза мамы. Мамы, которую я ненавижу и люблю. Подхожу ближе и присаживаюсь на краешек кровати. - Это я, мама. Я вернулась. Она плачет, протягивает ко мне руки. - Таня, Танюша… Ты все-таки приехала. Прости меня, Танечка, прости за все! Она умирает. Опухоль съедает ее изнутри. Недолго еще осталось, и потому ей так необходимо мое прощение. Я беру ее высохшую ладонь в свои и подношу к губам. Целую и тоже плачу. Пусть она засыпает с миром. Я все прощаю.
Вообще-то зашел во вторую часть,но по ссылке решил прогуляться и к первой.Прочитал.Что мы имеем,кхе) Густую атмосферу изобразить удалось.Но с этим у вас проблем нет,не так ли?;)Окунаете вы читателя в свой мир без проблем,было бы желание у самого читателя окунаться. Вам даются мрачные описания, тяжелые,депрессивные состояния героев,чьими глазами мы смотрим на окружающий мир.Мир без просвета,без надежды. Пощады не будет,скорее всего. Сама подача эстетская, тонкая,не для всех.Отмерять автору здесь слова нужно чуть ли не сантиметром и говорить всегда по теме,не поддаваться сложным,бессмысленным метафорам,а-ля - не к месту,но красиво.Надо и помнить то,что выбирая такой стиль вы существенно сужаете круг своих читателей. Над текстом надо поработать - ускорить его,убрать лишнее.Как пример "Острые когти впиваются в руки, разрывая кожу и оставляя глубокие царапины. " - убрав "разрывая кожу",вы ничего не потеряете, но увеличите скорость.В тексте есть такой "авторский" мусор,в принципе он не слишком уж страшен,но когда прочитав,я оборачиваюсь назад и вижу,как же ДОЛГО шла девушка к конечной точке,я пожимаю плечами и думаю - хватит ли меня на вещь целиком?Так что подумайте. Саспенс присутствует,безусловно.Нагнали жути,добавили драмы - лишь бы люди не обвинили в перегибе,мол все и вся плохо у героини.но обращать внимание не стоит,жанр требует именно такого внутреннего мира героини.Мира,который выливается из нее и затапливает округу. Мир такой,каким его видим мы сами)
но когда прочитав,я оборачиваюсь назад и вижу,как же ДОЛГО шла девушка к конечной точке
я тоже задумалась над этим, правда, уже после того, как все написала. Исправлять жутко не хочется, потому что мне самой нравится первая часть именно из-за атмосферы. К тому же подъезд - практически сновное место действия, вокруг него все будет закручено, потому ему так много места отведено. Но кое-что убрать можно, согласна) жанр для меня новый, триллеры не писала раньше, потому чувствую, что ошибок будет много))) но мне интересно попробывать.
Есть еще такое выражение: "Нельзя запереть ветер") - Стой! Куда?! – шикаю на нее и хватаю за хвост. ГГ боится темноты и монстров, обитающих в подъезде. Старается производить меньше шума... А кошку можно просто за хвост))) Ссутулившаяся спина, худые, острые плечи, обтянутые ночной сорочкой. Заплетенные в косу седые, длинные волосы. Как рассмотреть сутулую спину, когда человек лежит? И мне показалось, что лежит на спине. Перед этим: Взгляду открывается смятая постель и худая, почти незаметная фигура под одеялом.
Атмосфера хорошая, а вот с персонажами, на мой взгляд, стоит еще поработать. Даже несмотря на то, что это первая глава. У каждого действия должен быть мотив. Без мотива любое действие будет бессмысленным. В сцене встречи ГГ с матерю дается чисто внешнее описание матери. А прощение - как констатация факта. Читатель начинает задавать себе вопросы. Что же такого сделала мать, что ее, больную раком, бросила дочь? Читателя волнует уже не внутренний мир персонажей, а интрига. В данном случае интрига поглощает весь психологизм. В психологических триллерах обстановка нагнетается постепенно. Здесь сначала идут монстры. Да, увлекает. Но потом ты показываешь умирающую мать, без какой либо привязки к прошлому ГГ. И это не дает эффекта. Потому что нет причин. Ты упускаешь момент.
это же очень хорошо, что читатель задает вопросы)) значит, есть вероятность, что он захочет получить ответы и будет читать дальшле. А тема вины матери будет подниматься неоднократно далее. На все вопросы будут даны ответы, но не сразу. Спасибо огромное, что дочитала! косяки буду править))
Когда интриги слишком много, то читатель не понимает или не воспринимает события, которые описывает автор. Здесь даже намеков нет, кроме того, что ГГ ненавидит и любит свою мать одновременно. Ну хоть какие - нибудь намеки должны быть. Или сделай ГГ более выдержанным. Измени его взгляд на происходящее. Чтобы читатель почувствовал любовь и ненависть ГГ к матери. А то у тебя только любовь и жалость прорисовываются. Ненависти нет.
если читать внимательно, то намек небольшой был дан: Глупая девочка! Ведь она еще не знает, что они иногда принимают человеческое обличие. Обличие тех, кто мило улыбается тебе при свете дня, кто угощает конфетами, когда приходит в гости к твоей матери. Из этого можно сделать вывод, что "монстр" явно был вхож в их дом, и возможно даже имел связь с матерью. Далее тоже можно выстроить логическую цепочку. Про ненависть - даже не знаю нужно ли ее показывать (или как ее пказывать?). ГГ много лет не общалась с матерью. Но после того, как получила письмо с известиями о ее состоянии, то все же приехала. Раз приехала, значит уже сделала шаг к прощению.
На это мало обращаешь внимание т. к. идет акцент на монстров в основном. Этот абзац воспринимается как авторская вставка. Да и потом - у тебя там подвал еще. Очень много элементов. А если запустить воспоминания ГГ, когда он заходит в квартиру? Пробуждение ассоциаций?
воспоминания у меня чуточку позже начинаются, и они будут даваться урывками: увидела что-то - вспомнила, увидела - вспомнила. Не хочу давать четкой картинки в первом же отрывке. Во втором вот уже кое-что прояснится. Но и другие вопросы возникнут, наверное) ладно, в любом случае - я все еще буду обдумывать, может что-то и изменю.
За окошком проносится зимний лес. Еще днем сказочный, волшебный, теперь, с наступлением темноты, он становится пугающе холодным и враждебным. штамп. Сколько лет прошло с тех пор? Много. Меня такие вопросы всегда сбивают при чтение. При одной только мысли об этом, кончики пальцев на руках холодеют, а ладони покрываются испариной, дыхание учащается, и мне кажется, что еще немного и со мной случится приступ астмы. Сумбурное описание. Мой хрупкий мирок, в котором я нашла спасение, треснул, как яичная скорлупа. Объяснить или перефразировать. Паника внутри меня нарастает, спазмами подступает к горлу. "внутри" - лишнее. Лучше изменить предложение. Я смотрю на других пассажиров, дремлющих или гадающих кроссворды, и поражаюсь их спокойствию. м. б. "разгадывающих"? Вокзал встречает чернильной темнотой, только пьяные звезды подмигивают с высоты. Л. проще. дикий зверь-дикий холод повторение. В подъезде пахнет кошачьей мочой и запертым ветром. Ну, как пахнет запертый ветер?) Воображение тут же возбужденно рисует лабиринты, затопленные покалено водой. Перефразировать. Сегодня монстры еще не вышли на охоту. "Сегодня" - убрать. И даже после смерти (монстры) не покинут этого места. --------- Но монстры не курят. Они берегут свое здоровье, ведь они хотят прожить как можно дольше, чтобы сотворить как можно больше зла Необходимо провести связь. Она так и не успела попасть домой. Достаю из сумки ключи. Руки дрожат, ключ никак не может попасть в замочную скважину. повторение. Горло снова давят спазмы. - сдавливают. Завтра продолжу.
Спасибочки, Наташ! только мне есть с чем поспорить)) штамп-не штамп - не такой уж он и явный, на мой взгляд. Пусть будет. Вокзал встречает чернильной темнотой, только пьяные звезды подмигивают с высоты. Л. проще. -- не поняла В подъезде пахнет кошачьей мочой и запертым ветром. Ну, как пахнет запертый ветер?) --- так ведь метафора это) запертый ветер - считай застоявшийся, спертый воздух Сегодня монстры еще не вышли на охоту. "Сегодня" - убрать. --- чем оно мешает? Горло снова давят спазмы. - сдавливают. --- не вижу разницы.
Вокзал встречает чернильной темнотой, только пьяные звезды подмигивают с высоты. Л. проще. -- не поняла Выглядит несколько искусственно. В подъезде пахнет кошачьей мочой и запертым ветром. Ну, как пахнет запертый ветер?) --- так ведь метафора это) запертый ветер - считай застоявшийся, спертый воздух Я поняла, что это метафора, но на мой взгляд, она не совсем удачная. К тому же далее у тебя: А еще тянет теплой сыростью из открытого подвала. Ступеньки убегают вниз, в темноту, в самое нутро пятиэтажки И здесь не запертый воздух, а ветер. Почему именно ветер? Сегодня монстры еще не вышли на охоту. "Сегодня" - убрать. --- чем оно мешает? Ну здесь или убрать "Сегодня" или добавить инфы о режиме монстров. Горло снова давят спазмы. - сдавливают. --- не вижу разницы. Ну, сдавливают (сжимают) лучше.
Первое и главное впечатление от чтения: вкусно! Читать вас действительно вкусно :)описание, метафоры, ощущения, - ну просто пальчики оближешь! Тем обиднее было натолкнуться на такую концовку. Завязка подготавливала меня к монстрам, мужикам-насильникам, призракам из подвала, и прочим ужасам. А развязка оказалась такой... приземленной. То есть... не представляю, какой должна была быть мать, чтобы с ней ассоциировался такой ужас. Чтобы весь город казался сплошным ужасом. Это, пожалуй, даже нереально. Или у меня не возникает ощущения, что это реально. Нет нигде связи матери с подвалом с ужасом. Подвал - это страх неведомого. Мать - это конкретно. Нет связи матери с городом. Может, у девочки и кроме матери тут накопилось негатива, но в тексте-то об этом не сказано! ...Но как же вкусно было читать! )
0
