№1: Нандо

 

 

Это был Нандо. Голубоглазый весёлый мальчик. Слишком весёлый на мой вкус. Он был очень часто слишком громким и всегда издавал неприятные для моего слуха звуки.

Я не один раз вспоминал петухов, которых мы держали дома, когда я был помладше. И конечно же я вспоминал как папа или моя бабушка резали их по праздникам, для вкусного супа или холодца. Вспоминая то, как они бегали без голов, разбрызгивая кровью по траве или плитке, я расплывался в улыбке и часто встречал его красивый голубой взгляд. Такие красивые. Они чем-то напоминали мне её глаза — глубокие, далёкие, утраченные в прошлом. Так бы и съел.

Нандо не был плохим парнем. Пусть он и был слишком холоден со мной, он никогда меня не задирал и был равнодушен по отношению ко мне. Но он так бесил. Каждый день он повторял свой шутки, громко бил ладонями по парте и из-за всех сил пытался привлечь внимание девочек в нашем классе.

Возможно мы могли бы стать друзьями, ну или хотя бы приятелями, если бы он встретил меня примерно на год раньше, до того, как я стал таким, до того, как я изменился. Год назад во мне родилось что-то новое, что-то более мрачное, что-то тёмное. И когда это новое появилось, оно поглотило того юношу, которым я был, и на свет появился новый я, тот который я сейчас.

Я не могу сказать, что я стал абсолютно другим человеком, но и прежним я тоже не был. Я был как более уродливая версия самого себя, по крайней мере, по мнению общества. В своих же глазах я был новой, усовершенствованной версией себя. Я был более сильным, более взрослым и более закалённым.

В прошлом я всегда нуждался в чьей-то компании, всегда звал друзей на улицу, всегда ненавидел одиночество. Я всегда старался быть в центре внимания, всегда шутил, был громким, улыбался и был жизнерадостным. Во общем, я был обычным подростком, который наслаждался жизнью в компании своих друзей.

Однако, что-то произошло. Что-то что было причиной рождению этого нового меня. Что-то что заставило меня почувствовать себя преданным, что отдалило меня от всех моих друзей, что заставило меня полюбить одиночество. И пусть рядом со мной никого не было, я не был один. Рядом со мной вечно была она. Не та она, с голубыми глазами, а она, та которая всегда была у меня за спиной и шептала мне на ухо. Она была той, кто подержала новорождённого меня. Она приняла меня и помогла понять то, кем я должен был стать. Она показала мне тропу, на которую я должен был ступить и сказала, что будет в конце.

И я пошёл. В начале я шёл как маленький, потерянный ребенок, которого вела нежная, белая рука. Но потом я пошёл сам, позволяя ей лишь направлять и подсказывать мне правильный путь. И конец того стоил. Конец стоил всего на свете. И для того чтобы добраться, я должен был пройти эту дорогу.

И первым на моём пути был голубоглазый мальчик по имени Нандо.

Я должен был обдумать план, как мне это сделать. Его нужно было куда-то завлечь и там сделать дело. Но это не было так легко. Мне нужно было быть крайне осторожным. Пусть Нандо и будет первым, от не должен стать последним. Тогда всё провалиться. Я должен придумать как мне его убить. И сделать это я должен был красиво, при этом оставшись не пойманным.

Я не раз замечал, что во время своих кривляний, он посматривал на девочку по имени Милла, и за это упрекать я его не в праве. Милла отличалась от большинства не только своими крашеными в розовый, кудрявыми волосами, но и красивым, изящным лицом, большими зелеными глазами, красивой кожей и конечно-же большим бюстом, на котором, не хотя всегда останавливался взгляд не только у учеников, но и у некоторых учителей.

План сам собой созрел у меня в голове. Я взял чистый лист бумаги и стал писать письмо о том, что я «хотела бы встретиться» с ним в один из дней на следующей неделе после школы. Конечно шанс на то что этот план провалиться был до ужаса велик. Единственное что меня спасало было то что Нандо не был бы уверен от кого он получил это письмо и возможно из любопытства пришёл бы в назначенное место. К тому же, девичий почерк удавался у меня настолько хорошо, что меня и самого это немного пугало. Место и время я написал после слов «с нетерпением жду тебя…», то что, как не посмотри было правдой.

Шкафчик под номером «1192». Я просунул тонкий конверт между горизонтальными скважинами на дверце. Мне вдруг стало интересно зачем они нужны шкафчикам? Для того чтобы туда проникал воздух? Или наоборот, чтобы оттуда выходили какие-то запахи? А может и именно ради таких случаев, когда туда нужно что-то просунуть.

Недалеко от ряда шкафчиков нашего класса, в коридоре было углубление, как комната, с окнами, с мебелью, даже с маленьким чайничком для учеников, но с тремя стенами. Я плюхнулся в один из черных трёхместных диванчиков, лицом к коридору, и стал ждать пока Нандо вернётся с обеда.

Как же я выглядел в этот момент? Было ли у меня напряжённое лицо охотника, который неподвижно ждёт пока дичь попадёт в его ловушку, или было ли на нём признаки волнения что ничего не удастся? Я сам этого сказать не мог и даже если передо мной в тот момент было бы зеркало, я бы не сумел ответить на этот вопрос.

Но что-то в этом такое было, что заставляло всё в груди сжиматься. Я отчитывал чуть ли не каждую минуту до конца обеденной перемены сидя на этом чёрном, потёртом диванчике и не замечая ни тех, кто мимо меня проходил, ни тех, кто рядом со мной садился, не в силе различить слова, которые они говорили и всё смотря на жёлтую дверцу шкафчика под номером «1192».

И вот прозвенела эта мягкая мелодия что оповещала окончания урока для одних и конец большой перемены для других. И вот двери классов стали открываться одна за другой и холл наполнился поток учеников. И вот мимо меня прошла Милла со своей подругой Пьериной. Они обе посмотрели на меня и обе, почти одновременно слегка улыбнулись, перед тем как продолжить свой разговор. И вот наконец-то оно. Пришёл Нандо.

Он не торопясь передвигал не очень длинными, но и не очень короткими ногами, в бежевых штанах, балансируя длинными руками, закрытыми растянутыми рукавами его тёмно-синей кофты. Он подошёл к своему шкафчику, опустил рюкзак, что до этого свисал с его левого плеча, на пол, расстегнул его и достал из внутреннего кармашка маленький ключик с брелоком в виде Наруто. Боже. Почему Наруто?

Неважно. Вот он просунул ключ в скважину, дважды повернул его в вправо, потянул за ручку и застыл. Я наклонился вперёд в напряжение ожидания того что будет дальше. Он протянул руку в шкафчик и достал оттуда моё письмо. После того как он посмотрел на него с обеих сторон он вдруг резко повернулся и оглядел коридор в надежде заметить кого-то, кто наблюдает за ним, но га мне его взгляд не остановился. Он просто перепрыгнул через меня, так никого и не найдя.

Но какое разочарование! Он просто поставил его в рюкзак, скорее всего в тот же внутренний кармашек в который поставил ключ после того как достал нужные ему книги. Я наблюдал за ним и чувствовал, как этот ком в груди, который успел уже сжаться так сильно что было трудно дышать растянулся так мне быстро что мне аж слегка поплохело.

Почему он не стал читать его тут, при мне!? Почему он не предоставил мне удовольствие увидеть его лицо, увидеть его голубые глаза быстро бегающие по строкам ранее написанные мной, увидеть изумление или отблески надежды. Чёртов Нандо! Ладно. Это уже неважно. Тем не менее он не выкинул его тут же в мусорное ведро. Самое главное то, чтобы он никому не разболтал о месте и времени нашей встречи. Конечно я написал, чтобы он приходил один, но просить его никому об этом не говорить было бы слишком подозрительно.

Я встал с дивана, схватил рюкзак и понял, что мои ладони вспотели, пока я наблюдал за всем этим. Как странно. Мои ладони почти никогда не потели. Более того, я никогда еще не чувствовал себя таки образом. Пусти я и дрожал немного, чувствовал я себя так легко, настолько полным энергии, что готов был пуститься в бег и не останавливаться пока не свалюсь. Но я быстро успокоился, зайдя в туалет и обрызгав лицо холодной водой из-под крана я вытер его сухими салфетками, что стояли радом с раковиной.

Надо успокоиться. Я начал этот путь и даже если свернуть ещё можно, делать я этого не буду. Мне нельзя её разочаровывать своей слабостью, своей нерешительностью, своим страхом. Я-новый я, должен предстать перед ней с гордостью, доказать ей, что я достоин встать рядом с ней и начать новое путешествие. Только мы вдвоём, навсегда. Только мы вместе.

 

 

Следующим утром Нандо вёл себя как обычно шумно и признаков того что вчера что-то произошло он не подавал. Только в сторону Миллы он начал смотреть чаще, как будто ожидая от неё ответного взгляда с каким-то скрытым, предназначенным только ему, смыслом. И она и вправду посматривала на его потуги привлечь всеобщие внимание своими криками и громким смехом, то сто заставляло его выпрямлять спину, улыбаться шире и часто проводить тонкими пальцами сквозь каштановые, блестящие волосы. Но я знал, что то, но что он надеяться, ложь. Я знал, что она не смотрит на него потому что заинтересована причиной, по которой он смеётся, или потому что хотела узнать шутку над которой он смеётся. Нет. Я знал что это не так. Смотря на всё это, я ждал. Ждал, когда закончиться эта неделя и когда начнётся новая, когда я наконец убью Нандо.

 

Пусть мне и показалось что прошла чуть-ли не вечность, этот день настал.

Это было хмурое, ноябрьское утро среды. Шёл дождь. Точнее не дождь, а эта мерзкая изморось, которая прилипала к коже и не давала почувствовать себя ни сухим, ни промокшим. Место нашей с Нандо встречи был довольно большой парк, за которым так плохо ухаживали, что он напоминал лес. Скорее всего так было по тому что наша школа находилась на окраине города, а парк был ещё дальше от его центра, и о нём мало кто заботился, так, как о других. Я выбрал это место, потому что оно было не далеко от школы и давало чувство уединённости, даже если тут иногда проходили луди, которые выгуливали собак. Среда, единственный день недели, когда уроки у нас начинаются позже обычного, показался мне идеальным для этого.

Я ждал, спрятавшись за широким, покрытым мхом деревом, ожидая увидеть идущего, ничего не подозревавшего, Нандо. Эта тропинка вела от главного входа в глубь парка, но мало кто по ней шёл, предпочитая для своих прогулок главную, мощеную дорожку. От волнения, я пришёл сюда на полтора часа раньше, и успел уже ко всему приготовиться. Я одел кожаные перчатки, которые купил несколькими днями ранее на рынке, спрятал нижнюю часть лица под шарфом, одел чёрную шапку и приготовил нож. Этот нож не выделялся размером или красивым дизайном рукоятки. Наверное, поэтому я его и выбрал, за свою неприметность. Но он был острым. Он был очень острым. Я наточил его так хорошо, что лишь легко надавливая остриём на ладонь, чувствовал, как сталь впивается в кожу.

И вот он наконец показался. На пятнадцать минут раньше. Конечно же я был готов к тому что он придёт до назначенного времени, но тем не менее немного занервничал. Он шёл прямо к дереву, за которым я стоял, и мне даже показалось что он каким-то образом меня заметил. Но я ошибся. Он просто встал спиной ко мне, и начал, также, как и я, ждать, когда кто-то придёт. Лучше и быть не могло.

Я прислушался и выглянул из-за дерева. Никого в близи не было, а Нандо всё также стоял спиной ко мне и смотрел на тропинку. Это был мой шанс. Действовать надо было быстро, пока никто не пришёл. Я медленно вышел из-за дерева и подошёл к нему с левой стороны. Наверное, потому что он нервничал он меня не заметил и на протяжении нескольких секунд я просто стоял рядом с ним с ножом в руке, ожидая пока он меня увидит. И вот он начел поворачивать туловище, после чего и голову, и его медленно скользящие по деревьям голубые глаза остановились на мне.

Я даже не понял, как всё это произошло, настолько оно было быстрым и неожиданным для нас обоих. Я помню, как вдоль его горла что-то блеснуло, и посмотрев на свою правую руку я увидел, что на ноже блестит что-то красное. В следующий миг я услышал, как что-то упало на влажные листья и поднял взгляд, чтобы увидеть лежащего передо мной, кряхтевшего Нандо. Он смотрел прямо на меня и в его глазах мне удалось различить не тот ужас, который испытываешь увидев, что-то неописуемо страшное, а изумление и лёгкий испуг, как от дружеского сюрприза. Но это был не он.

Нандо лежал на земле, с красной полоской на горле, из который с ужасающей скоростью уходила его жизнь. Он не стал двигаться в моё направление, но он явно хотел что-то мне сказать, пусть у него это не получалось. Скорее всего он меня узнал, по глаза, так как он протянул свой длинные руки в мою сторону, будто прося о помощи. И пусть помогать я ему бы не стал, я всё же подошёл к нему. Остриём ножа с провёл по батнику, который виднелся из-за распахнутой куртки. Ткань с лёгкостью поддалась и передо мной открылась, мальчишеская, всё ещё не обросшая волосами, грудь Нандо. Тем-же ножом, которым я перерезал ему горло, я начал царапать на его теле. Чувствуя боль, он начал сильнее кряхтеть, но вскоре эти звуки стали слышаться вся хуже и хуже, и когда я закончил, он был мёртв.

Я осмотрелся, но на тропинке или между деревьями всё также никого не было. Вытерев лезвие салфеткой, которую я сложил, как и нож, в карман куртки, и пошёл по тропинке к выходу. Лишь на повороте я в последний раз оглянулся, посмотреть, не забыл ли я там что-то, но на глаза мне попала лишь одна вещь: большая, красная буква «L», на белой коже.