Зима… Это слово ассоциируется у меня с темнотой, нервными срывами, холодом, депрессией, болью… Я испортила себе нервы на зимних каникулах, в то время, когда все отдыхают, набираются сил, духовных и физических. Я потеряла и те, и другие. Но почему это произошло – не столь важно и не имеет отношения к дальнейшему…
В тот день я пришла в школу в длинной серой юбке, прямо под цвет моего настроения. Запомнилось это потому, что юбка с меня сваливалась. За время каникул я похудела килограмм на 10. Неплохо, конечно, но сделала это депрессия, бессонница и моя нервная болезнь.
– У меня для тебя приятная новость, – не поздоровавшись, сообщил мне мой друг Алекс. Вообще-то его зовут Александр, но поскольку Саш у нас трое, он предпочитает называться Алекс.
– Что за новость? – без интереса спросила я.
– Почему ты такая грустная? Возрадуйся, я нашёл средство от твоей проблемы. – Оптимизму Алекса не было предела.
– Смерть? – попыталась пошутить я.
– Нет, это! – Алекс достал из рюкзака пакетик с таблетками. – Как тебе?
– Это наркотики? – изумилась я.
– Нет, снотворное, – тут Алекс слегка смутился и продолжил. – Оно, правда, просроченное и вообще от него могут быть неприятные последствия… ночные кошмары. Мне мама рассказывала, она купила его когда умер отец, но съела всего пару таблеток… Но зато от него сразу засыпаешь!
– Ты хочешь, чтобы я его пила?
– Если только ты хочешь. А вообще, мне бы самому не помешало. Я такой же как ты… нервный.
Это заявление меня просто ошарашило. Сколько знаю Алекса, а это уже два с половиной года, с девятого по середину одиннадцатого класса, он всегда был жизнерадостным и спокойным. Что же вывело его из себя? Мне стало любопытно, но я тактично промолчала.
Единственное, что мне хотелось, так это поскорей прийти домой и лечь спать. Я устала от пустоты бесконечных ночей, мне хотелось забыться, отдохнуть… лечь спать и наконец-то заснуть. Не помню, как дождалась вечера… кружка воды, заветная таблетка и долгожданный сон.
Утро как обычно прошло в суматохе, с одним только отличием. Я постоянно хотела заснуть и проспать ещё часа два. Пыталась вспомнить, что же мне снилось, но поняла, что это тщетно. Зря Алекс говорил о кошмарах.
Школа, класс – фальшивые улыбки. И одна настоящая.
– Как спалось? – спросил Алекс.
– Отлично. Впервые за столько дней хорошее настроение… – Я села рядом с ним, открыла тетрадь, как вдруг выключился свет и завыла сирена.
– Пожар? – удивился мой друг.
– Война, – ответили ему.
– Какая война? – он улыбался, думая, что это шутка.
– Третья мировая, ты что, не знал? Алекс, ты смотришь телевизор? Давно говорили.
Где-то взорвалась граната…
Нас отвели в подвал и учитель ОБЖ начал зачитывать закон общей воинской повинности для мужчин от 16 лет.
– Я должен уйти защищать фатерлянд, – шепнул мне Алекс.
Я не сразу ответила. Думала об абсурдности происходящего. Какая война? Бред, невозможно. Но лишь когда до меня дошёл страшный смысл его слов, я сказала:
– Тебя же убьют. – На глазах выступили слёзы.
– Я должен. Фатерлянд нуждается в защите.
– Алекс, я иду с тобой.
– Нет.
– Мне наплевать на твоё нет, я иду! – громко закричала я и все обернулись. – Хочешь ты этого или нет, но я не могу бросить друга.
Алекс молча выслушал и ответил только:
– Лучше поспи, завтра рано вставать, – он был уверен, что всё равно поступит по-своему.
Где-то взрывались гранаты, выли сирены. А я лежала на холодно полу и засыпала. Вспомнилась строчка из песни Агаты Кристи: “ночь… Где-то идёт война“. Что там было потом не помню, но строчка хорошая. Едва я закрыла глаза, раздалась неприятная музыка и слова: “Я свободен!”. Звонил мой мобильник. Я проснулась у себя дома в собственной кровати. Первый мой вопрос был:
– А где война?
Я задавала его всем, а они косились на меня как на полоумную. Как только я поверила в войну, потому что все верили, убеждали меня, её не стало.
Лишь Алекс понял меня и сказал:
– Кошмар… Спасибо, что пошла со мной.
Слово за слово я выяснила, что нам снился почти одинаковый сон и такой реальный, что мы оба не могли прийти в себя, когда проснулись.
***
Около нашей комнаты стоял заброшенный жёлтый дом, окружённый невысоким забором. Наши одноклассники давно собирались туда залезть, но всё было лень. Вот и сегодня постояли, посмотрели и разошлись по домам.
И какого же было наше с Алексом удивление, когда нам предложили принять участие в разгромлении жёлтого дома. Громить мы не хотели, нами движило любопытство. Посмотреть как будут громить.
Мы перелезли через невысокий заборчик и забрались в дом. Наши товарищи ломали и без того. Сломанные кресла, открывали шкафы и даже нашли ящик консервов 1955-го года. А когда настало время идти назад, дом нас не выпустил. Из снега поднялось нечто, отдалённо напоминающее человека. У него не было лица, а руки выглядели как брёвна и даже без пальцев.
Нечто бросилось на одного из наших и сдавило его своими брёвнами-руками. Брызнула кровь, и снег окрасился красным. Я не выдержала и побежала назад, в дом. Тех, кто пытался прорваться к забору, нечто убило.
Мы сидели в комнате с отклеившимися обоями, ели консервы 55-летней давности и размышляли о том, можно ли выбраться из этого дома. Кто-то говорил, что надо посидеть здесь, пока не хватятся родственники. Еды навалом, а если растопить снег, будет вода. Так что рано или поздно нас найдут. Кто-то предлагал всей толпой ринуться к забору. Хотя бы один да и спасётся.
Мы предпринимали попытки выбраться. Каждый раз чудовище убивало одного или двух. Учитывая, что нас всего было десять человек, самые осторожные остались. И это были я и Алекс.
Мы сидели на крыльце и смотрели на окровавленный снег, когда Алекс предложил:
– Пойдём, мы не можем сидеть здесь вечно.
– Они убьют кого-нибудь из нас!
– Меня.
– Почему?
– Ты наполовину тёмная, наполовину нейтральная. – Тут я вспомнила своё увлечение тёмной готикой, когда я нашла цепочку с перевёрнутым крестом и читала некрономикон и сатанинскую библию.
– Ты “Ночного дозора” начитался, Алекс, – и тут я догадалась: – это же наш сон после твоего снотворного!
Он засмеялся, и я тоже. Мы упали в окровавленный снег, не переставая хохотать.
– Зато я поняла как чувствуют себя герои дешёвых ужастиков.
– Не сладко.
Я вытащила из кармана мобильный телефон.
– А так как это был сон, я забыла про существование мобильника. Иначе было бы скучно.
И тут мобильник зазвонил “Я свободен!”.
Не всё заканчивалось так весело как эта история про дом с призраками. Но каждый раз я просыпалась под мелодию ”Я свободен”. Под что просыпался Алекс я не удосуживалась спросить и каждый раз мы гадали, где реальность, а где сон. В начале нашего употребления снотворного мы вывели алгоритм: сон – это где происходит нечто экстраординарное, но вскоре нам стали сниться и бытовые сны. Вот тогда мы начали сходить с ума. Понять, где реальность, а где нет, нам стало не под силу. И мы стали творить что хотим. Оценками нашими стали двойки, так как учиться в двух реальностях нам было лень, а определить, где какая, мы, как я уже писала, не могли. Нас все уже считали психами или наркоманами. Но нам было всё равно, ведь мы проснёмся под ”Я свободен” и всё исчезнет.
Конечно, мы понимали, что так продолжаться дальше не может и мы вскоре потеряем рассудок. Поэтому мы неоднократно пытались бросить, но я не выдерживала и двух бессонных ночей, а Алекс и того меньше. Как-то я понадеялась, что таблетки вскоре кончатся, но Алексова мама закупилась надолго.
И вот наступило то, чего я боялась. Сумасшествие.
Мы сидим в школе и смотрим в окно. Было раннее утро и поэтому кроме тёмного неба смотреть было не на что. Тут раздался какой-то грохот, и на небе появилась планета. Отражение нашей Земли.
– Это признак Апокалипсиса, – сказал кто-то. Я никогда не верила в легенды о скором конце света, но глядя на жуткое чёрное небо, в котором непонятно как отражалась наша планета, поняла – это правда. И нас совсем скоро не станет. В этот момент я поняла ценность жизни, не человеческой, а своей собственной. Пусть это будет аморально, но в тот момент меня не волновали мамаши с их маленькими детьми, старики, которые погибнут в первую очередь, инвалиды, просто люди, звери, птицы, цветочки… мне не хотелось спасать мир. Мне хотелось спасти себя. Какая же я внутри эгоистка. Но я думала о родителях, которым так часто надоедала, несмотря на то ч то любила их, о своих мечтах, которым не суждено осуществиться, о своей ещё не найденной настоящей любви (пусть это будет банально, но лучше скажу), об Алексе, который был моим лучшим другом и которому я желала участи даже лучшей, чем самой себе. А теперь всего этого не будет. Я закричала. Где-то за окном пролетела летающая тарелка, как в каком-то фантастическом кино. В мой крик вплелись слова “Я свободен наяву а не во сне“. Я зашвырнула мобильник в дальний угол и не поверила. Было утро, пора в школу. И за окном нет отражения Земли. Но если мне это только снится, если я сплю в последнюю ночь мира… и скоро проснусь или умру…
Алекс тоже был не в лучшем настроении.
– Снился ли тебе Апокалипсис? – спросил он.
Я кивнула.
– Почему нам снятся одинаковые сны?
– Мы с тобой очень похожи, вот и зацикливаемся на одном. И мало с кем общаемся, кроме самих себя. Мы говорили вчера про апокалипсис?
– Возможно.
– Это в последний раз, – ответила я. – Мы больше не будем видеть одни и те же сны.
– Почему?
– Потому что я больше не ем этих таблеток. Я схожу с ума. Вчера я видела смерть и думаю, а правда ли это или сон, может мы спим. Спим и уже не проснёмся. Или это реальность. Я не могу отличить.
– Мы же говорили, что сон – это нечто экстраординарное.
– А как насчёт сна, где мы получили по паре по физике? Это необычно? А ведь это тоже сон. Я запуталась, где настоящее. Вокруг меня слишком много маленьких реальностей. Может, тот дом был не сном. Я не могу видеть свою смерть. А она уже близко. Помнишь тот сон, где я стала инвалидом? Одно сознание в теле. Я не могу больше, я схожу с ума.
– И что ты предлагаешь? Я не протяну без снотворного и одной ночи.
– Мы сможем. Мы сильные личности, а нашей силы воли и не на такое хватит.Наши тела-ничто, но наш дух справится и с этим. Это не героин, это всего лишь жалкое снотворное. Люди и героин бросали на одной силе воли..
Ещё долго я убеждала Алекса, что нам пора бросать. Он и сам уже начал сходить с ума в поисках настоящей реальности. Мы решили после школы пойти в дом Алекса, чтобы выбросить всё снотворное, пока есть силы, пока не угасла решимость. А если мы не справимся, мы найдём хорошую клинику. И психиаторов.
Мы молча шли по улице по направлению к Алексову дому, как из какой-то тёмной парадной вышли несколько парней в масках. В руках у них был ножи.
– Мобильники, деньги, – мрачно потребовал один.
– Я порылась в карманах и вспомнила, что мой телефон так и остался лежать в углу комнаты. У Алекса сроду не водилось.
– У нас ничего нету. Идите вы… – начал выпендриваться мой друг.
– Заткнись! – сказал парень и пырнул Алекса ножом в живот.
Хлынула кровь и он повалился на землю. Закричала какая-то женщина, находившаяся на другом конце улицы и поспешила к нам. Парни увидели её и скрылись в ближайшей подворотне.
Я села рядом. Алекс жив, от такого не умирают. А может умирают. А может это сон. Тогда Апокалипсис правда. А может у нас два сна в одну ночь и мы никогда не решимся бросить снотворное. Я громко рассмеялась, уже не стараясь понять, где реальность, а где сон.
Когда минут через двадцать нас увезла скорая, я всё ещё смеялась.