Я плохо помню своё детство. Помню только, что родители постоянно возвращались поздно, и я их почти не видел. Помню часто сменяющих друг друга нянь. Это мама решила, что няни должны меняться, чтобы я не привязывался ни к одной из них. Мой день начинался часов в десять утра, когда я вставал, мылся, завтракал. Родителей к тому времени уже давно не было дома. После я под присмотром няни шёл играть в свою комнату, потом прогулки, обед, снова игры. И так каждый день. Иногда вечером, перед сном, ко мне заходили родители и желали спокойной ночи. А как-то был очень необычный день. Я уже засыпал, когда пришли родители. Весёлый, смеющийся папа вытащил меня из кровати и посадил к себе на плечи. – Что случилось? – спросил я. – Папа теперь премьер-министр, – ответила мама. Премьер-министр. Как незнакомо звучало это слово. Это кто-то вроде короля или его заместителя. А я значит почти принц. Папа донёс меня до столовой и посадил на стол. Служанка подавала еду многочисленным папиным друзьям. Мне же мама лично положила такой большой кусок торта, который мне не давали даже в мой день рождения. – Альберт, – обратился к отцу его друг. – А твой сын на тебя похож. Держу пари, он пойдёт по твоим стопам. Кэвин, ну что, станешь премьером? – Да, – ответил я. – А через сколько? – Ну… через год. – Год? – все гости засмеялись. – А папа твой как же? Но, я думаю, он уступит место шестилетнему премьеру. София, у тебя великолепный сын… Но ты смотри, а то лишишь работ своего мужа. Гости пили, смеялись, танцевали. Лёг спать я абсолютно счастливый часов в пять утра, а когда проснулся, родителей уже не было. С того дня я видел их всё реже и реже. Однако в моей комнате стали появляться новые игрушки. Но признаться, они совсем меня не радовали. Однажды я увидел в своей комнате большой замок из конструктора с пластиковыми рыцарями. – Иди поиграй, – сказала мне няня. Но разбирать и собирать этот замок мне показалось неинтересно. Я просто сидел и смотрел, представляя себе сражения и осады. Я был отважным королём, защищал свой замок, а ??? чёрных рыцарей, мечтающих поработить всех. Это было намного интереснее, чем просто играть… Я не заметил, как наступил вечер. В этот день мои родители вернулись необычайно рано… Я очнулся от маминого крика. Она выкрикивала моё имя и трясла меня за плечи со слезами на глазах. – Что, мама? – О, Кэвин! – только смогла произнести она и устало обняла меня.. – А что случилось? – Я был несколько удивлён и недоволен тем, что меня вырвали из моего мира. – И давно он так сидит? – накинулась мама на няню. Женщина до прихода моих родителей явно “наслаждалась жизнью”, как говорила моя мама: на столике стояла чашка чая, а на полу валялись книжки в тонкой обложке с изображениями мужчины, обнимающего очень красивую женщину. – Вы здесь сидели и ждали! – тихо процедила моя мама. – За что я вам плачу? За то чтобы вы читали любовный роман? – мама кинула книжку в няню. – София, успокойся, папа схватил её за руку и осторожно прижал к себе. – Да у нашего сына был припадок, а она!.. – мама выплеснула на няню чай. – Вы все здесь психи, – обиженно ответила женщина. – Вы истеричка, а ваш сын – аутик, неужели не ясно? Вам всем к психиатру нужно. Я ухожу. – И не надейтесь на зарплату, – бросила вслед мама, села на пол и разрыдалась. Папа пошёл готовить успокоительное… Я плохо помню эти события. Для меня они все смешались в одно. Потому что я ещё был в своём мире. Я просто сидел и смотрел.
*** На следующий день мои родители не пошли на работу. Мама сидела со мной весь день и едва я задумывался о чём-нибудь, она сразу начинала со мной говорить: “Кэвин, а посмотри на улицу: сколько птиц на дереве. ”, “А давай сыграем в ???”… Вечером к нам пришёл мужчина с небольшим чемоданчиком. Он сел рядом со мной и открыл чемоданчик. Я же смотрел внутрь, мне гораздо интереснее было смотреть на его серый костюм тёмный галстук. Интересно, а папа на работе тоже в галстуке? Это очень неудобно. Может он снимает его, когда приходит? – Кэвин! – мужчина прервал мои размышления. – Не надо так задумываться – эту фразу он сказал уже спокойнее. – Я пришёл поговорить с тобой. Меня зовут мистер Эдвардс. Я доктор. – А что вы лечите? – Я лечу людей. А ты думал кого? – Нет, я спросил “что”, а не “кого”. – Я помогаю людям найти себя. Но давай поговорим о тебе. Как ты любишь играть? Что ты делаешь обычно? – Мне нравится фантазировать. Мистер Эдвардс достал из своего чемоданчика картинку – какое-то белое пятно на чёрном фоне. – Ну фантазёр, скажи, что это? Мне не понравилось это обращение, и я ответил просто: – Пятно. – Скажи честно, тебе не нравится со мной общаться? Тебе хочется быть одному? – Да, – я ответил честно. – Хорошо, я оставлю тебя. Пойду поговорю с твоими родителями. Мистер Эдвардс сложил чемоданчик и пошёл к отцу в кабинет. Я тихо-тихо последовал за ним. Это тоже была интересная игра. Он меня не видел. Я преследовал его, а он был моей жертвой. Преследование оборвалось у дверей отцовского кабинета. Я огорчился и хотел было уйти, но постом сел у дверей и решил послушать. – Ваш сын очень замкнут, – сказал мистер Эдвардс. Но он ещё не аутик. Ему просто нужен друг. Вы постоянно на работе, няням хорошо когда он играет, а не шумит. Вот он и замкнулся в себе. – Мы это и сами знаем. – ответил папа. – Вы хороший психиатр, скажите, заметили ли вы нарушения психики? – Нет, ваш сын не аутик, но ему нужен друг, чтобы раскрыться. Причём друг его возраста. Наймите ему ещё учителя, пусть он отвлечёт мальчика. После мистер Эдвардс говорил с моими родителями о политике, работе и других скучных вещах, а я сидел под дверью и думал, кто такой психиатр. Мистер Эдвардс попрощался и открыл дверь, едва не ударив меня. Я тихо-тихо отполз в темноту. Преследование – весёлая игра. Изменения стали происходить уже на следующий день – ко мне пришёл учитель, а через неделю мне привели друга. Был выходной, мои родители остались дома. Мы сидели в большой столовой и завтракали, как вдруг раздался звонок. Папа улыбнулся. – Я хочу тебя познакомить кое с кем, сынок. Это дочь моего друга. – Он тоже премьер-министр? – осведомился я. – Нет, – рассмеялся отец. – Он министр финансов. Премьер может быть только один. Ну, иди. Нехорошо заставлять девочку ждать. – Хорошо, – согласился я. – Странно, – вполголоса заметил папа. – Если меня хотели бы познакомить с девочкой, я устроил бы скандал. Хотя, возможно, он и не знает, что девочки – это плохо. – Как плохо? – игриво обиделась мама. Мне было бы интересно посмотреть на их шуточную ссору, но я пошёл вперёд. Потому что впереди ждал друг. В прихожей стояла маленькая девочка с очень светлыми волосами в ярко-розовом костюмчике. – Почему ты вся в розовом? – только и смог произнести я. – Потому что я девочка. – Ты пришла одна? – Нет, с няней, но она уже ушла. Это правда, что твой отец – премьер-министр? – Да. – Ух ты! Да твой круче моего. Ты почти принц. – А ты хочешь быть принцессой? – нагло спросил я. – Конечно. Кстати. Меня зовут Амалия, но для друзей и в семье я Эми. – А меня Кэвин. Но для друзей или в семье я… тоже Кэвин. И мы засмеялись. С этих слов и с этого смеха началась наша дружба. До этого я никогда не общался с детьми, меня окружали только взрослые, и думал, что дружба – это скучные разговоры о политике, а смех – это лишнее. Но Эми доказала мне, что это не так. Она действительно стала принцессой моего Мира. Я помню, что этот год был счастьем, абсолютным счастьем. С утра я учился читать и считать, а после приходила Эми, и мы погружались в мир моих фантазий. Реальность и вымысел причудливо переплетались, но нам было хорошо. Иногда мы разыгрывали сюжет из прочитанных мною книг, иногда я придумывал что-то сам, но очень редко что-то придумывала Эми, но только она умела играть, забывая обо всём. Как-то раз она поверила, что её захватили индейцы, а я, вождь, сейчас убью её плохо заточенным ножом. Она расплакалась. – Ты что, Эми? – спросил я, опуская палку. Она рассмеялась. Нам было очень хорошо, но всё заканчивается. И наше детство подходило к концу. В нашей стране есть одна школа, её называют первый лицей. Там учат таких как мы, детей из правительства, но учат действительно хорошо. Нас с Эми записали в один класс и отправили за покупками. Казалось ничего не изменилось. За нами присматривали те же няни с любовными романчиками в руках, мы так же бегали и играли, только сейчас по торговому центру. Ну и что, что скоро мы будем играть в другом месте? В этот день нам тоже было хорошо, вот только няни не дали нам купить то, что хотели мы… Я плохо помню первый день. Много незнакомых лиц, много детей, много новых знакомых. А вечером семья Эми приехала к нам и мы отпраздновали наше начало учёбы. Взрослые пили вино, а мы с Эми сидели, трогательно держась за руки. Постепенно я привыкал к учёбе и к одноклассникам. У Эми появились подружки, а у меня – никого кроме Эми. Я просто знал, как кого зовут, и всё. Этого было достаточно. Как-то раз Эми праздновала день рождения. Она позвала своих подружек и конечно меня. Одна из девочек сказала: – Эми, ну зачем ты позвала мальчика? – Он мой друг, – ответила Эми и обняла меня. Я неуклюже обнял её в ответ. Она прижалась ко мне всем телом, и я чувствовал её дыхание. Я был счастлив. У меня есть друг. Да, хорошо, когда ты счастлив. Но ничто не вечно в этом мире. Я мечтал, что у меня и Эми снова будет мир на двоих, что она (может, это ужасно эгоистично) будет общаться только со мной. Но время шло, и Эми всё больше и больше общалась со своими подружками и отдалялась от меня. Сидели мы по-прежнему за одной партой, но я думаю, что причина была не в истинной дружбе, а в том, что учиться в нашей школе было сложно, я знал и понимал почти всё, а Эми и делать ничего не хотела.
*** Забавно было наблюдать со стороны, как росли мои одноклассники. Девочки стали одевать обтягивающие джинсы и топики, парни, стремясь казаться взрослыми, курить и издеваться над теми кто слабее. Или не такой как все. Я не знаю, под какую категорию попадал я сам, но тренироваться решили на мне. Как-то, придя в школу, я увидел трёх своих одноклассников : Роба, Дэвида и Каберта, признанного красавчика школы. – О, вот и Кэвин! – закричал Каберт. Я остановился и подумал, что смазливые блондины меня раздражают. Особенно, когда лезут. – А где же Эми? – спросил Берт. – Я не знаю. – Ну что же ты так? Ты же без неё никуда… Тряпка, маменькин сынок… – Берт неумело попытался ударить меня, но я схватил его за руку – Что ты делаешь? Мне больно! – закричал он, чтобы подозвать своих дружков, так как больно я ему не делал. Я просто держал его руку. Через секунду я ощутил сильный удар в живот и по спине и свалился на пол. – Ну что? – усмехнулся красавчик Берт. – Пожалуешься своему папочке, он же премьер! – Я не такой идиот как ты, – ответил я всё ещё лёжа на полу. Надо было быстрей подниматься. Берт с силой пнул меня по животу. – Эми конечно красивая, но такая дура, что общается с тобой, – заключил он. – Не смей… называть её… дурой, – ответил я приподнимаясь. – Не хочу об тебя ноги пачкать, – сказал мне Берт. И тут я увидел Эми и понял, что она всё-всё наблюдала… В тот же день я случайно подслушал разговор. Эми и Берта. Она будто извинялась перед ним за то, что общается со мной, а на следующий день она уже во весь голос предлагала классу поставить мне ??? двоек в журнал. Класс с энтузиазмом согласился. Если сказать, что мне было обидно – не сказать ничего. В этот день я узнал что такое предательство. Вошла учительница и Эми, так и не успев подправить журнал, села на своё место, всё ещё ко мне за парту. Учительница объясняла что-то про логарифмы, но мы её не слушали. Я думал о предательстве и дружбе, а Эми строчила что-то на небольшом листе бумаги. Вскоре она закончила и подсунула мне листок под руку. “Кэвин, извини, но я должна была так сделать. Я самая красивая девчонка в школе, и я не могу общаться с парнем, которого все презирают. Подумай о моей репутации. Кстати, я больше не буду сидеть с тобой. Сяду к Вики.”. Первым моим желанием было взять этот листочек, скомкать и бросить Эми в лицо, но я нашёл в себе силы и нацарапал на бумажке: “Делай, что хочешь” Не всё в нашем взрослении было таким гадким и мерзким, как выходки Каберта. Стали появляться не только стремления выпендриться, но и чувства. Не трудно догадаться, что мне до безумства начала нравиться Эми. Я видел в ней милое, женственное, беззащитное существо, а её предательство воспринял как форму защиты. Когда Эми пересела к Вики и начала больше общаться с Кабертом, я решил предложить ей быть со мной, отдалиться от общества, я решил признаться ей в своей симпатии. В нашей школе был учебный корпус и многоэтажная постройка в виде башни, в которой находились химические и физические лаборатории и библиотека. В башне было много этажей, поэтому ученики поднимались на лифте. У нас был урок общей физики в лаборатории. Я дождался, когда Эми сядет в лифт и зашёл прямо за ней. Я уже предвкушал её ответ. В моих мечтах это конечно же было да. Но в самый последний момент в лифт забежали Эммины подружки. Девушки окружили Эми и вся компания начала весело смеяться, а я тихо стоял в углу, понимая, что на этот раз мне не повезло. Двери открылись, и я увидел Каберта, стоящего около стены. Эми шагнула к нему и я, понимая, что это последний шанс, схватил её за руку. – Мне надо поговорить с тобой. – Ну что ещё, – вздохнула Эми. Каберт нехорошо посмотрел на меня. Мы отошли на приличное расстояние и я, глубоко вдохнув от волнения, начал: – Эми, ты очень красивая. Нет, это не то. Я не обижаюсь за то что ты отсела. Ты же… Нет! – Ну так что? – Эми не терпелось уйти. – Кэвин, – Она посмотрела на меня как на умственно отсталого ребёнка. – Подумай, как ко мне будут после этого относиться. – Я защищу тебя. Нам будет хорошо. – Не путай детство и молодость. То, что было в детстве, кончилось. Я не хочу терять своих друзей. – Будь сильнее. – Нафига? – довольно грубо уточнила девушка. – Будем друзьями? – Нет, – теперь она смотрела как-то грустно. – Не обессудь, но теперь я буду среди тех, кто ненавидит тебя. И ещё сегодня утром мне предложил встречаться Берт. Лёгкий на помине Каберт подошёл к нам: – Ну и что ты делаешь с моей девушкой? – с этими словами он ударил меня ногой в живот и я свалился на пол. – А теперь пожалуешься папочке? – осведомился Берт. – Что… ты… пристал с моим папой! – Лежи уж. Эми взяла его под руку, и они ушли, а я ещё долго лежал на полу. Не хотелось вставать, куда-то идти, что-то делать, не хотелось вообще жить… Предательство – это слишком грустно. С этого дня Эми с подружками начала делать мне разные мелкие гадости. То писать мелом на стуле, то прятать тетради и ручки. Каберт с друзьями делали гадости покрупнее. Например, поджидали меня около школы и закидывали меня камнями. Я бы мог рассказать всем о своих чувствах к Эми. Судя по всему это был бы сильный удар по её авторитету, но я был выше этого, как бы ни было больно… Я буду сильнее. Наша страна вообще вся находится в островах, а наш город в особенности. Множество крошечных островков, объединённых мостами. А наша школа находилась совсем близко к морю. Ничто не предвещало катастрофы в тот день… На наш город обрушилось цунами. Нет, большая часть города осталась цела, но нашей школе не так повезло. Сбылась мечта любого ученика, ибо школу затопило. Мы сидели в лаборатории общей физики. Учительница что-то объясняла у доски, а я от скуки смотрел в окно. Вдруг на море поднялась волна. Несколько секунд, и разбились окна, в лабораторию хлынула вода. Я мгновенно оказался под водой. Вынырнул, снова утонул, потом забрался на что-то, упал вниз… Чьи-то сильные руки схватили меня и через некоторое время опустили на твёрдую поверхность. Охранники, дежурившие у школы, вытаскивали своих подопечных из воды. Иногда охрана надоедает, но в такие моменты хорошо быть “элитным ребёнком”. Я откашлялся и осмотрелся. Мы стояли на крепкой бетонной плите, а в метре от меня текла бурная река с мутной грязной водой. – Теперь все? – обратился спасший меня мужчина к нашей учительнице. Женщина ничего не могла сказать от стресса, только кивнула… Я взглянул на одноклассников, стоявших неподалёку. Вот Берт с компанией, вот девчонки… Среди них не было Эми! Я встал и подошел к Каберту. – Где Эми? – спросил я. – Не знаю, – шикарные волосы Берта намокли и прилипли к лицу, одежда приобрела серый оттенок, он выглядел, как мокрая крыса. Крысой был, крысой и остался. – Спроси у телохранителей. – Они ушли, Берт, – сказал его приятель Алекс. – Им надо вызвать скорую. Я посмотрел на другую сторону реки и увидел Эми, сидящую под остатками лестницы, грозящей обвалиться с минуты на минуту. Я схватил Каберта за плечо и развернул в сторону Эми. – Вот она сидит. И она в опасности. – И что? Ты понимаешь, если я полезу туда, я могу умереть или покалечиться. Ничего хорошего! – Она твоя девушка. – Отстань от меня, Кэвин, – Берт сделал вид, что его очень беспокоит состояние нашей учительницы и отошёл к ней. Я подумал ещё секунду и шагнул в реку. Течение отбросило меня, и я ударился о какой-то камень. Было очень больно, но я встал и пошёл дальше. Неожиданно пол кончился, и я ушёл глубоко под воду. Наверное, где-то обвалился потолок. Я поплыл. Пару раз на меня падали камни, но они были не больше гравия, и вреда не причиняли. Я доплыл до рыдающей Эми, снял её с камней и поплыл назад. – Берт, это ты? – тихо спросила девушка. – Это Кэвин. – Кэвин, зачем ты спасаешь меня? Я никогда не смогу… отблагодарить тебя. – Мне и не надо. Воды становилось всё меньше. Так и должно быть, не могла же вода течь вечно! Я уже почти доплыл до одноклассников, как вдруг нас с Эми накрыла волна. Я из последних сил поднял Эми и положил её на плиту. Она отряхнулась, встала и грустно-грустно посмотрела на меня. – Я не люблю быть кому-то должна, – тихо произнесла она. Я ещё стоял по горло в воде, держась руками за плиту. – Ты ничего не должна мне. – нельзя, чтобы самую красивую девушку школы спасал такой урод. Прости, Кэвин. Эми шагнула вперёд, одной ногой встала мне на руку, а другой ударила по лицу. От боли я упал и меня унёс бурлящий поток. Больше я ничего не помню. Очнулся я в больничной палате, аппарата искусственного дыхания. Случилось чудо, я остался жив, но это меня не радовало. Эми предала меня ещё раз. Такое не прощается. Она хотела меня убить только чтобы сохранить свою репутацию. Какая она всё-таки дрянь! Я пролежал в больнице ещё два месяца и вернулся в школу. Её к тому времени уже отремонтировали. Только в стенах навсегда поселился запах сырости. Когда ты умираешь, когда тебя хотят убить, но не убивают, твоё сознание необратимо меняется. Я ещё больше замкнулся на себе, я не обращал внимания ни на кого. Ни на Берта с друзьями, решившего устроить мне мелкую пакость, ни на Эми, так демонстративно меня не замечающую. Я, как в детстве, ходил тихо-тихо, так, что меня никто не замечал, я был наблюдателем. Неожиданно, посреди учебного года, к нам пришла новенькая. Оглядевшись в поисках свободного места, она села ко мне. – Не надо, – сказал я. – Тебя тоже сделают изгоем. – Ну и что, – ответила новенькая. – Если люди не хотят со мной общаться, это проблема людей, а не моя! Моё имя Виолетта. Виолетта была самой обычной девчонкой, то есть у неё не было родителей из правительства или богатых родственников. Берт как-то пытался указать ей на это ???. – Отодвинься, нищенка, моя девушка хочет сесть, – Эми стояла рядом с ним, но садиться рядом с Виолеттой ей не очень хотелось. – Ты тоже нищий. Деньги-то у твоих родителей. – Что здесь самая умная? – обозлился Каберт. – Значит умнее тебя. Кто-то из класса хихикнул, а через рассмеялись все, только Эми недовольно хмыкнула. – А почему тебя перевели к нам? – спросил Берт пристыжено. – А я и правда умная. В вашей школе хорошо учат, – уже без издёвки ответила Виолетта. Она была единственным человеком, который общался со мной. Ей было всё равно, что скажут люди, и она делала, что хотела, но о ней всё равно отзывались положительно. Как-то раз Каберт предложил Виолетте вместе с классом поиздеваться надо мной. – Берт, если мне настолько будет делать нечего, я сообщу, – ответила Виолетта.
*** Очень скоро из-за Берта я свёл знакомство с бомжами, жившими около школы. Их терпели здесь за то что они убирали школьный дворик, работали грузчиками, а бомжи жили здесь потому что их кормили, и охранники изредка подкидывали мелочь. В тот день меня сильно изваляли в грязи. Я полежал, подождал, пока все уйдут, встал и тут же наткнулся на грязного деда. – Ты что, сынок, бездомный тоже? Я кивнул. Дед привёл меня в подвал, познакомил меня со своими друзьями. – Тебе нужно научиться воровать, сынок. Иначе умрёшь с голоду… Дед научил меня различным приёмам карманников. С моей способностью тихо и незаметно ходить, я научился воровать даже у самих бомжей. В последний школьный год, если мне сильно надоедали Эми с компанией, я тихо брал у кого-нибудь вещи и тихо перекладывал в Эммину сумочку. Было потом очень смешно смотреть на разгоравшийся скандал. Я даже пошёл на выпускной вечер и украл у учительницы кошелёк, положив в карман Берта, но все были настолько пьяны, что ничего не заметили. Я сидел с бокалом вина и смотрел на свиней, в которых превратились мои одноклассники. Я поступил в университет на теоретическую математику. Отец был немного огорчён, что я не пошёл по его стопам, но ничего не сказал. Не то чтобы мне была интересна математика, но туда не пошёл никто из моих одноклассников. Все они пошли на экономику, международные отношения, управление… Я не общался ни с кем из группы, был для них словно призрак или фантом. У нас образовались и ??? компании. У них было своё математическое общество, где даже для меня было место, но мне оно было не нужно. К чему мне разговоры за стаканом красного вина, мне интересней самому с собой. Я редко посещал ???, в основном гулял по городу в одиночку. Мне было хорошо, кошмар прошлого оставлял меня. Учился я по-прежнему хорошо, то ли сказывалась школьная подготовка и ум, то ли мне везло. Так я проучился до конца пятого курса, оставался ещё один семестр на шестом, и я был свободен от учёбы. Как-то я гулял по парку, который находился около Института Международных Отношений, где учились ребята из компании Берта: Дэвид, Алекс и Викки. В тот день они тоже решили прогуляться в парке. С ними была ещё одна девушка, по-видимому, подруга Дэвида. Она громко кричала на весь парк: – А когда мы поедем, Дэвид? – Тебе будет страшно убивать зверушек, – насмешливо отозвался Викки. Так, понятно. Компания собралась на охоту. Я попытался незаметно удалиться, но Алекс неожиданно обернулся. – О, Кэвин, какая встреча! А мы тут на охоту… – Поохотимся на людей? – предложил Викки. – Уроды, – прошептал я и развернулся. Прогремел выстрел, и я потерял сознание. Чудо случилось со мной ещё раз и я снова выжил. Алекса не судили, наверное, он хорошо заплатил. Лучше, чем мой отец. Было безумно обидно, что с моими убийцами ничего не сделают, и они рано или поздно найдут меня и убьют. Но моё сознание изменилось ещё раз… Если они меня почти убили, почему я не могу убить их! Во мне появилась жестокость, ненависть, желание мстить. Я ненавидел не только Дэвида и Алекса, но и всех остальных. Меня просто трясло от отвращения, когда я вспомнил об их поступке. Я для них ничто. Так они для меня тоже. Они хотят убить меня? Я убью их. Я меня появилась сумасшедшая идея заглянуть в лицо человеку в то время, когда он умирает. Я увижу его смерть. Я увижу их смерть. Я отомщу. Через месяц я вышел из больницы, но моя ненависть всё крепла… Для начала я украл пистолет. Я просто сидел у оружейного магазина в старой грязной одежде, с измазанным пылью лицом. Когда вышел человек, только что купивший пистолет, я хриплым голосом сказал: – У вас не будет мелочи, мистер? Человек с отвращением протянул мне монетки, и я незаметно прорезал упаковку его нового оружия. Мне в руку посыпались патроны (видимо, я повредил и упаковку для патронов) и сверху упал пистолет. Глупый мужчина смотрел мне в глаза, всё ещё протягивая мелочь. Ему всё равно, кто копошится у его ног. Пусть даже почти принц… Патронов было двадцать. Что ж, я могу промахнуться четыре раза. В классе нас было восемнадцать. Шестнадцать я хотел убить, семнадцатый – я, а восемнадцатая – Виолетта. Её я трогать не хотел. Всё-таки она всегда хорошо ко мне относилась. Пусть живёт. После университета я зашёл к Роберту, который жил почти напротив моего факультета. Роб сам открыл мне дверь. – Кэвин? – он был страшно удивлён. – Здравствуй, Роб, ты один? – Да, – ответил он. – Ты бы предупредил. Я не знал, что ты зайдёшь. Но проходи. – Я здесь учусь недалеко, думаю, почему бы не зайти. – А я уже закончил обучение. Работаю. Я вот экономист. Родители устроили, – похвастался Роб. – Сколько тебе ещё учиться? – Чуть больше полугода. Мы прошли в гостиную и Роб принёс мне чаю. – Как одноклассники? – спросил я. Да почти все учатся. Только Виолетта уже отучилась. Она следователь по убийствам. Маньяков ловить будет, – Роб хихикнул. – Ну ещё она вышла замуж, её сыну уже год. Берт и Эми тоже скоро поженятся. Алекс скоро уедет за границу. Все устроились. А ты-то как? – В больнице полежал. Пришёл к выводу, что вы все себя плохо вели, – с этими словами я вытащил из кармана пистолет. Роб тут же побледнел. – Не надо, Кэвин! Милый добродушный толстячок Роб. Кто может тебя ненавидеть? За что? Но я помню, как ты смеялся надо мной, как тушил сигареты об мою одежду, как избивал меня, лежащего на земле. – Я жить хочу! – прошептал Роб. – Думал бы раньше в школе. И друзьям своим говорил бы. Я тоже хотел. Я выстрелил. Роб закашлялся и свалился на пол. Я подошёл к нему и повернул к себе лицом. Роб открл рот и у него из горла потекла кровь. Он был ещё жив и с ужасом смотрел на меня. С ужасом, ненавистью и презрением. – Урод! – заорал я и наотмашь ударил его по лицу. Его голова склонилась на бок, и кровь потекла на ковёр. Когда я снова посмотрел в его глаза, он был уже мёртв. Жаль, я пропустил момент смерти, но ничего – у меня ещё пятнадцать человек. Я вышел из квартиры Роба, не забыв взять с собой чашку. Ни к чему оставлять отпечатки. На следующий день, во время большого перерыва, я выпрыгнул из окна первого этажа университета и направился в парк у Института Международных Отношений, находившегося неподалёку. У студентов института тоже был большой перерыв, и они гуляли по парку. В одном тихом скверике я нашёл Викки и Алекса. Девушка сидела у него на коленях и страстно целовала его. Алекс гладил её по спине. Они так увлеклись, что даже не заметили, как я подошёл. Я чуть ли не в упор выстрелил в голову Викки. Во все стороны брызнули осколки костей с мозгом. Алекс с криком отбросил от себя тело Викки и увидел меня. – Кэвин… – только и успел произнести он. Я выстрелил ему в грудь, и Алекс беззвучно упал. Когда я подошёл к нему, он был уже мёртв. Ещё тринадцать шансов увидеть смерть. Дэвид стоял около дверей института рядом с подружкой. Я не стал подходить близко, выстрелил из-за кустов ему в голову. Дэвид умер, а его подружка закричала. Я не стал её трогать – я же не знал её. К концу большого перерыва я был в Университете. Через неделю, вечером я навестил Эми и Берта, которые теперь жили вместе. – Чего тебе? – спросил Берт, едва увидев меня на пороге. – Пришёл вас поздравить. Я пройду? Не дождавшись разрешения я прошёл внутрь. – Ну скоро ты, Берт? – донёсся откуда-то голос Эми. Я открыл дверь в комнату. Эми сидела на кресле с книгой в руках. – Кэвин! – воскликнула она. – Убирайся отсюда, – сказал подоспевший Берт. Я направил на него пистолет. – Убери это, – разозлился Берт. – Уберу, – спокойно ответил я. – Когда убью тебя. – Зачем? – Отомстить вам. – У тебя шарики за ролики заехали, – заметила Эми. – Да, – согласился я. – Я сумасшедший, и всё это из-за вас. Из-за вас я сошёл с ума. Из-за тебя, Эми, столкнувшую меня в воду, из-за ваших друзей, выстреливших мне в спину. – Но я-то тебе ничего не делал! – воскликнул Берт. – Но если бы ты там был, ты бы выстрелил в меня. – Да, – тихо согласился Каберт. Мне этого было достаточно. Я убил его. Эми зарыдала и я повернулся к ней. – Мне нечего сказать, Амалия, – я взвёл курок. – Нет! Я любила его, а ты… – Ты не знаешь, что такое любовь. И он не знал. – Не убивай меня, – Эми задёрнула кофточку и показала округлившийся живот. – Я беременна! Пощади ребёнка. – Чтобы он родился и стал такой же сволочью как ты? – я направил дуло на её живот. – Нет, Эми, нет. Я избавлю мир от таких как ты. Зря ты предавала меня. И, секунду подумав, перевёл дуло с живота на голову и выстрелил. За мгновение передо мной пронеслась наша жизнь. Наше знакомство, игры, как она обнимала меня на своём дне рождения. Знала ли она, что через некоторое время я убью её? Знал ли я? Как всё изменилось. Через некоторое время я убил ещё девятерых моих одноклассников. Одни угрожали мне, другие просили о пощаде, третьи спокойно умирали. Но я ни разу ещё не видел смерть. Меня удивляло, что никто не пытался арестовать меня. Видимо, полиция ещё не догадалась. Последний оставался Ричард. Тихий, болезненный мальчик, но он никогда не упускал случая поиздеваться надо мной. Его излюбленной шуткой было разрезать лезвием мою одежду. Ричард, казалось бы, не удивился моему визиту и предложил мне чаю. Я не стал беседовать с ним и выстрелил. Видимо я попал куда-то не туда, и Ричард забился в конвульсиях. Я выстрелил ещё раз и сел рядом с ним на колени. Он с ужасом взирал на меня. Вдруг его зрачки расширились, взгляд стал спокойным, всёпонимающим и прощающим. Зрачки снова сузились. И Ричард перестал дышать. Неожиданно открылась дверь и в комнату вошла Виолетта. – Я знала, что это ты с первого момента, когда начала расследовать эти убийства, – тихо сказала она. – Меня посадят? – У тебя безупречное алиби, Кэвин. Когда убили Алекса, Дэвида и Викки тебя пол-университета видело. – Я вышел ненадолго. Но математики – люди рассеянные. И что? Я знаю, кем ты работаешь. Теперь ты посадишь меня? Но помни, перед тем как ты сумеешь доказать, я убью твоего мужа и сына. – Ты обычный маньяк, но я тебя понимаю. Знаешь, почему я перешла в вашу школу? Потому что меня ненавидели меня так же, как тебя, – признала Виолетта. – Мне тоже хотелось всех убить. – Ты их простила, – удивился я. – Я не умею прощать. И тебе это не нужно. Забудь. Просто забудь. Как я забыла. Ты хороший человек, Кэвин, хоть и псих. Я верю, что у тебя вс1 будет хорошо. Ты заслужил это. Но научись общаться с людьми. – Разве ты меня не посадишь? – Нет, зачем мне это? Я тебя слишком хорошо понимаю. Я дам тебе совет. Ты всё ещё учишься в университете? Я кивнул. – Так пообщайся с одногруппниками. Найди себе друга, девушку в конце концов. Кэвин, всё у тебя будет хорошо. Верь в это. Виолетта круто развернулась и вышла, а я сел в кресло рядом с убитым Ричардом. Мне вспомнился его взгляд. Всепрощающий взгляд. Наверное, когда я буду умирать, я прощу всех. И Виолетта вспомнит и простит. Моё бедное, изломанное сознание менялось в третий и последний раз. Но не так, когда меня предала Эми, не так, когда меня застрелили, а в лучшую сторону. Из меня уходила ненависть, желание убивать. Я больше никогда такого не совершу. Я не маньяк. У меня будет совсем другая жизнь и я чувствую, что всё будет хорошо. Я знаю. Я верю. Верю. 16.02.2006.
Прочитав данный рассказ, нельзя не оценить мастерство автора в создании глубоких, многогранных персонажей и его способность вести читателя через запутанный лабиринт человеческих эмоций и отношений. В каждой строке, в каждом слове чувствуется внимание к деталям, которое оживляет историю и делает ее близкой и понятной каждому, кто когда-либо сталкивался с подобными ситуациями или размышлениями.
Слишком уж всё избито и предсказуемо. Особенно позабавило что детектив (!) отпускает преступника, просто так, по старой дружбе)) Да и то, что сын премьер-министра получает такие оплеухи судьбы - мало верится. Папа там, на минуточку, власть. Думаю обидчиков никакие деньги не спасли бы, там бы пол страны пересажали за такое. Отец стрелявшего сына, заплатил больше, чем премьер-министр и отмазал его))) На месте папы Кевина я бы сделал папу моего обидчика нищим.
Жестокость в ответ на издевательство над физически слабым, но сильным духом. Он помнит всё и копит злость. Слишком много злости из-за того, что отсутствует воспитание в обществе. А ведь таких "маньяков" могло быть гораздо больше. Люди жестоки, а дети в особенности. Можно ли простить совершённое зло? Вот тут уже виден предел, после которого человек решает, что волен сам решать судьбы других, поскольку на добро отвечали злом, на любовь - ненавистью, на подвиг - предательством. Человечество нуждается в воспитании. Подростки бескомпромиссны, а студенты слишком молоды, чтобы мыслить мудро. Чувства остры. Месть за поруганную честь, телесную боль и страдания не оправдывают, но подтверждают, что смерть врагов по мнению Кевина является единственно верным. Но вот он свершил месть и обмяк. Кончились враги, а патроны ещё остались. Он ведь не маньяк. Странно как-то быть униженным и терпеть такое сыну премьер-министра. Никто бы не позволил так обращаться с сыном настоящего руководителя государства. Да и сам он скорее всего строил бы всех. Пусть даже остальные ученики дети министров, но уж опустить сына премьера было бы чревато для них. Странно это всё выглядит.
Видно руку автора. Зная название рассказа, читатель, уже ожидает определённого развития у персонажа. Понятно,что раскрытие проходит через текст, но оно довольно явно и не совсем к месту показывает наклонности главного героя. Уточнение,что ему понравилось следить за жертвой и называть эту игру слежка за жертвой. Это будто сразу пихает мне в рот,что, вот смотри, ему это с детства нормально. Дальнейшее развитие вопросов не вызывает. Одно жалко, у Кевина, как-то мало жизни в личности, небольшой кругозор. Конечно, в начале были намёки на аутизм,что могло бы объяснять его мотивы. Как мне кажется эти моменты не раскрыты и становление героя больше проходит от руки автора,нежели от событий вокруг него. Да,события жестокие, да Виолла простила своих обидчиков,а он не смог,ибо человек такой. Но глядя на него, я верю,что он должен был пережить больше мелких сильно влияющих на него вещей, чем громких по типу его убийства. Будто только это может заставить человека лишиться рассудка.
Мне очень понравился рассказ. Хорошо написано, история длинною в молодую жизнь. Некоторые пишут "сухо", но мне кажется такой язык лучшим образом передает восприятие ГГ. Ведь он приобретенными с задатками аутиста. Спасибо автору
В начале некоторое недоразумение : я ничего не помню......и тут же описывается распорядок прожитого дня. Стилистика : в стране была одна школа. Во всей стране? Частые знаки вопроса , и не к месту. Слабо описана эмоциальная жизнь героя. Сухо. Не верю. Стиль изложения слишком незатейливый.
В целом, написано неплохо, есть интрига, хочется читать дальше. Жду продолжения этого рассказа. Мне понравилось как описаны герои, благодаря этому, в голове складывается чёткий образ персонажей. Есть над чем работать. Соглашусь с предыдущим комментатором, что есть сюжетные дыры. Но ничего, на ошибках учимся, главное, учится их исправлять.
Всегда актуальная тема несправедливости и жестокости по отношению к слабому, не такому как все. Сопереживание по отношению к герою присутствует ( местами это чувство сменяется недоумением, в связи с подачей в некоторых моментах и не совсем оправданным действиям персонажей, о них писали другие комментаторы (71 Nobody123, к примеру)) Однако, если не придираться, идея неплохая и чувствуется,что и автору она близка, а значит есть шанс развить ее на более высокий уровень (хотя, когда только начала читать этот рассказ,думала, что и тут довольно неплохой, но вторая часть рассказа , а особенно концовка эти надежды рассеяла) В общем, читать было не скучно, это хорошо, есть куда расти Автору прислушиваться к критике, она тут встречается вполне конструктивная, успехов.
Не понравилось, честно говорю, не понравилось. Но начну по порядку, чтоб вы все увидели, осознали и исправили. Первое, что сильно отталкивает и напрягает, это огромное количество вопросительных знаков. Куда их столько? Зачем ими слова подменяли? Я так и не уразумела, но читать они мешали очень сильно и даже отвлекали. Дальше попалось несколько грамматических ошибок, хотя я больше склоняюсь к тому варианту, что это простые опечатки. Вторая и не менее существенная деталь - жанр ужасы. Задаюсь вопросом, и где же этот жанр тут? Такая легкая мрачная атмосфера сама по себе имеется не спорю, но как таковых ужасов я не увидела, говорит вам любитель произведений Стивена Кинга. Третье и не менее важное: у вас очень много диалогов и сюжетных дыр, мало эмоций даже если само повествование ведется от первого лица. Начало то вроде бы цепляет, но опять же вопрос, почему психиатр так легко сменил мысль и вместо того, чтобы подробнее обследовать ребенка он после первой картинки зарулил к папе и увилисто так все сказал? Почему маленький ребенок так по взрослому мыслит, он что, вундеркинд или жизнь повидал всю тяжкую? Не верю. А еще не верю в то, что он так легко переклинился и перестрелял ребят направо и налево. Если же малыш так отпадно шарит, то все же он должен был продумать все свои преступления, но описания сего процесса почти не хватает. И не думаю что в паре таких сухо описанных убийствах может царить жанр ужасы, не думаю. Произведение на мой взгляд нуждается в очень весомой доработке, прямо в такой титановой доработке. Хотя идея и сама суть всего произведения мне приглянулась, будь написано красиво и грамотно, захватывающе и стиле ужасы, мой отзыв был бы невероятно положителен. Всего хорошего)
Лично мне не понравилось, поясню: сюжет - мягко говоря, продуман не до конца, множество дыр: почему никто не обращал внимание на избитого сына премьер-министра, почему никто не захотел общаться с таким "высокопоставленным" ребёнком, как легко Виолетта приняла убийство целого класса, психология главного героя по моему мнению совершенно не соответствует психотипу гипотетического маньяка. Кстати о названии - он же не маньяк, так почему название именно такое? Очень много диалогов, может стоит их подсократить? Концовка слишком "сладкая", то есть можно поубивать кучу людей и остаться "сухим", хм...
"Милый добродушный толстячок Роб. Кто может тебя ненавидеть? За что? Но я помню, как ты смеялся надо мной, как тушил сигареты об мою одежду, как избивал меня, лежащего на земле." "Последний оставался Ричард. Тихий, болезненный мальчик, но он никогда не упускал случая поиздеваться надо мной. Его излюбленной шуткой было разрезать лезвием мою одежду." Серьёзно? Добродушный толстячок, избивающий людей ногами и тихий болезненный мальчик, который любил резать однокласснику одежду? Да это класс психопатов какой-то... "– Разве ты меня не посадишь? – Нет, зачем мне это?" Действительно, зачем? Наверное, в полиции больше никому нет дела до того, что в городе кто-то ходит и стреляет людей средь бела дня, поэтому занимается этим только один следователь, до которого тоже никому нет дела. А в полицию в этом мире берут либо полных дегенератов, либо людей с лоботомией, потому что они не додумались до элементарных вещей и не могут поймать малолетнего дибила, который свои преступления вообще никак не скрывает. "У тебя безупречное алиби, Кэвин. Когда убили Алекса, Дэвида и Викки тебя пол-университета видело. – Я вышел ненадолго. Но математики – люди рассеянные." Очень безупречное, ага. А когда всех остальных убивал, тоже безупречное было? А ни у кого не возникнет подозрений, что были убиты все одноклассники одного парня, над которым они все издевались? "Отец был немного огорчён, что я не пошёл по его стопам" Интересно, а отец не был огорчён, когда его сын приходил домой весь избитый в порезанной одежде? Его и всех окружающих, в том числе журналистов, который наверняка должны увиваться вокруг крупных государственных деятелей, учителей в школе, которые премьер-министру должны в рот смотреть и жопу лизать, это никак не огорчило? Да из-за любого подобного случая, эту "элитную" школу закрыли бы к чертям собачьим, а вокруг происходящего начались бы громкие скандалы и судебные дела.
Мне показалось странным, что в комментариях никто ничего подобного не высказал. Впрочем, если это произведение писал человек лет 14-15, то мои придирки вряд ли актуальны: в таком возрасте, как правило, ещё не может быть достаточных познаний о человеческой психологии. Но, если судить объективно, то логика во всём описанном отсутствует абсолютно.
Не знаю, насколько имеет смысл комментировать текст 12 летней давности. Тем не менее скажу пару слов. В происходящее просто не веришь. Логика поведения персонажей отсутствует напрочь - в реальном мире с реальными людьми такие события просто не возможны. А маньяк здесь совсем не маньяк: автор написал о том, о чём не имеет никакого представления (про маньяков есть много, как художественных фильмов, так и документальной литературы - это совсем другие люди). Психология поведения и мотивация ГГ больше схожа с психологией керченского стрелка и подобных школьников, слетевших с катушек, нежели маньяков. Перечислю несколько моментов: "Я не знаю, под какую категорию попадал я сам, но тренироваться решили на мне. Как-то, придя в школу, я увидел трёх своих одноклассников : Роба, Дэвида и Каберта, признанного красавчика школы. – О, вот и Кэвин! – закричал Каберт. Я остановился и подумал, что смазливые блондины меня раздражают. Особенно, когда лезут. – А где же Эми? – спросил Берт. – Я не знаю. – Ну что же ты так? Ты же без неё никуда… Тряпка, маменькин сынок… – Берт неумело попытался ударить меня, но я схватил его за руку – Что ты делаешь? Мне больно! – закричал он, чтобы подозвать своих дружков, так как больно я ему не делал. Я просто держал его руку. Через секунду я ощутил сильный удар в живот и по спине и свалился на пол." Такое ощущение, что проявление немотивированной агрессии к ГГ со стороны одноклассников началось внезапно. Как будто до этого момента всё было хорошо, а потом хренак и ГГ все начали нещадно лупить ногами, а все остальные, включая самых близких друзей (точнее подруги), вдруг по какой-то волшебной причине отвернулись от него. Не бывает такого: в этом конфликте отсутствует логика, он выглядит надуманным и неестественным. "Лёгкий на помине Каберт подошёл к нам: – Ну и что ты делаешь с моей девушкой? – с этими словами он ударил меня ногой в живот и я свалился на пол." А может быть это Берт маньяк и про него надо было писать? По крайней мере он похож своими поступками на конченного социопата, из которых как раз и могут в некоторых обстоятельствах получаться маньяки. А вообще, такое поведение тоже очень странное и не естественное для человеческой психологии. Максимум, он мог бы подзатыльник отвесить. А с таким выходками, Берта бы уже в психушку давно посадили бы, а не держали в элитной школе. "– Я не люблю быть кому-то должна, – тихо произнесла она. Я ещё стоял по горло в воде, держась руками за плиту. – Ты ничего не должна мне. – нельзя, чтобы самую красивую девушку школы спасал такой урод. Прости, Кэвин. Эми шагнула вперёд, одной ногой встала мне на руку, а другой ударила по лицу. От боли я упал и меня унёс бурлящий поток. Больше я ничего не помню." Обычно чувство самосохранение превалирует над социальным статусом репутацией. Сомневаюсь, что у девочки подростка, пусть даже из богатой семьи это может быть по-другому. И снова неестественное поведение, которое выглядит абсолютно надуманным. "Очень скоро из-за Берта я свёл знакомство с бомжами, жившими около школы. Их терпели здесь за то что они убирали школьный дворик, работали грузчиками, а бомжи жили здесь потому что их кормили, и охранники изредка подкидывали мелочь." Около элитной школы, где учатся дети главных лиц государства? Ну-ну. "– Уроды, – прошептал я и развернулся. Прогремел выстрел, и я потерял сознание. Чудо случилось со мной ещё раз и я снова выжил. Алекса не судили, наверное, он хорошо заплатил. Лучше, чем мой отец." Серьёзно? Хорошо заплатил? Отец ГГ премьер министр, а отец Алекса кто? Царь мира? Сам факт того, что стреляли в сына премьер-министра тянет никак не меньше, чем на громкий общественный скандал и серьёзные разбирательства. И опять-таки, какова мотивация персонажей? Такие вещи не происходят просто так на ровном месте. Если бы автор хотя бы написал, что они были под веществами - в стрельбу без причины больше поверилось бы. А так... "Человек с отвращением протянул мне монетки, и я незаметно прорезал упаковку его нового оружия. Мне в руку посыпались патроны (видимо, я повредил и упаковку для патронов) и сверху упал пистолет. Глупый мужчина смотрел мне в глаза, всё ещё протягивая мелочь." Как это можно себе представить? Это видимо не просто "глупый" мужчина, а мужчина с лоботомией. Но как такому оружие продали?
Написано не плохо, но согласитесь, уж очень смахивает эта история на историю из текстов зарубежных авторов. Эдакий как бы remake какого-то произведения.
0
