«Острова тишины в океане пустоты»

1-4

Кто знает, где заканчивается то неподдельное восхищение жизнью, бьющей в нас ключом в период молодости, и начинаются серые дни будничного существования периода зрелости? Неуловимо, неощутимо происходит молчаливая смена этих двух противоположных этапов нашей жизни. И когда мы осознаем эту смену, как правило, уже слишком поздно – семья, работа, долг перед родителями, сослуживцами, начальством, обществом – все это крепко удерживает нас на месте. А когда кто-то в смятении пытается сбросить эти оковы будничности – только и слышно, как лениво, словно нехотя, бряцают невидимые цепи. Но рвать цепи – это удел титанов, а они рождаются так редко…

И вот человек стоит и с грустью смотрит вслед уходящей, вечносмеющейся молодости:

- Эй, вернись, куда же ты?

- Извини, дружище, но здесь становится скучновато…

- А как же я?..

- Ты? Ну, хочешь, - догоняй…

И человек делает последнюю попытку, изо всех сил натягивает цепи – но цепи прочны, и держат крепко…

- Нет, не могу, - вздыхает он.

- Ну, как знаешь – отвечает молодость и, напевая что-то веселое, неспешно скрывается за поворотом. Лишь доноситься чуть слышное:

- Может, свидимся еще…

Но человек знает, что это не так.

И, чтобы не плакать, он начинает шутить и смеяться, и все думают, что видят кого-то вполне довольного жизнью, – лишь он один знает правду.

Сколько нас таких, спрятавших рыдания в смехе?..

1

Эй, ты, там, на том берегу!

Расскажи, чем ты дышишь и чем живешь.

Эй, ты, там, на том берегу!

Расскажи, что ты слышишь и о чем поешь.

Эй, ты, там, на том берегу!

Эй, ты, там, на том берегу!

(К. Кинчев)

На маленькой, старой планете, до смерти надоевшей большинству жителей, живущих на ней, в одной крохотной комнатке сидел человек. Сознание его было изрядно затуманено содержимым двух только что опорожненных бутылок, стоявших на столе. Надпись на бутылках гласила, что содержимое было – увы, – не старой доброй водкой и даже не захудалым коньячишком. К сожалению, это было всего-навсего вино. И поэтому двух бутылок было явно мало. Мало, чтобы упасть и проснутся не раньше чем через сутки, в жутком похмелье, которое – о счастье! – надолго избавляет от грустных мыслей, да и вообще от любых мыслей.

Вообще-то, никакого особо трагичного повода напиться у этого человека не было. Вернее, повод-то был, но скорее радостный, чем грустный. Сегодня был день его рождения. Ему исполнилось двадцать два года…

Этот человек – я. А эта история – рассказ о небольшом отрезке моей жизни, пришедшемся на двадцать второй год моей жизни, и принесшем в нее столько изменений. Не скажу, чтобы эти изменения были хорошими. Наоборот – я бы многое отдал, чтобы их не было никогда. Но начну по порядку...

Очень долго я жил в неком «статическом» состоянии. Эта «статика» не была присуща мне с рождения. Просто с некоторого момента времени – где-то лет с семнадцати, я вдруг начал замечать, что меня гораздо меньше трогают чьи-то рассказы, эмоции, страдания и радости – вообще, любые переживания. Это было похоже на то, как будто вокруг меня медленно, но верно нарастала прозрачная, невидимая, но прочная масса. Пребывая внутри этой субстанции, я мог всех видеть, и все могли видеть меня, но контакта между нами уже как бы не было. Все информационные колебания – следствия мыслительных процессов, все эмоции, слова, тепло рождаемое соприкосновением – все это как будто натыкалось на невидимую, но прочную стену. И стена эта становилась все толще. А окружающий мир через эту стену воспринимался сначала с небольшой, а потом с всё большей задержкой. Безумная пляска Вселенной внезапно стала замедляться все сильнее и сильнее…

И вот в какой-то миг я ощутил, что мир вокруг меня полностью остановился. И все точки соприкосновения с ним окончательно исчезли. Вот в таком вот состоянии и провел я двадцать второй день своего рождения. А вечером, видимо следуя какому-то инстинкту самосохранения, решил напиться в усмерть. Получилось неважно, ну, да и так сойдет.

2

Второй день моего пребывания в Городе был, в отличие от предыдущего, теплым и солнечным. Солнце заливало окна, а когда я открыл дверь на балкон, в комнату ворвался ветерок, наполненный нежным, прощальным теплом бабьего лета. Я с удовольствием наблюдал в окно, как жизнь бурлила в Городе – этот бесконечный поток жизни был одной из главных причин моей большой любви к городской жизни. В нём так легко было раствориться…

Голова была на удивление ясной и абсолютно не болела. Вообще-то, я очень плохо переношу похмелье. На следующее после пьянки утро ощущение в моей голове такое… как будто ее разбили молотком и склеили суперклеем. Чтобы хоть немного унять боль, я принимаю позу похожую на смесь стойки на голове и наклона вперед. И только часа через полтора пребывания в такой позе я могу позволить себе встать на ноги.

Но в этот раз, видимо сказался переезд на новое место. Переезды часто действуют на людей необычно – угнетающе или наоборот – окрыляют их. На меня смена обстановки подействовала вот так – избавлением от похмелья. Что ж, тоже неплохо.

О вчерашнем настроении думать не хотелось, поэтому я решил себя чем-то занять. Для начала, нужно было распаковать вещи. Вообще-то, вещей было немного. Самым большим и ценным из всего, что я привез с собой, был компьютер – лучший друг и главный источник дохода. Собственно, из-за работы я и переехал в Город почти на полтора года раньше, чем планировал. Все дело было в этом самом «главном источнике дохода». Последние пару лет я работал «фрилансером» – зарабатывал деньги написанием программок, решающих конкретные задачи различных работодателей. Главное, чем мне нравилась такая работа – это довольно высокий доход при небольшой занятости – 4-5 часов в сутки. К тому же, учась на программиста, я получал неплохую практику для будущей, более серьезной работы, на которую я надеялся устроиться по окончании учебы.

Фриланс был всем хорош, но чтобы работать фрилансером, нужен был Интернет. Без Интернета, каким бы классным программистом ты не был, ничего не получалось. А вот имея доступ к Сети, можно было зарабатывать, даже будучи начинающим программёром. Когда в нашем райцентре сделали, наконец-то, нормальную линию для высоко­скоростного доступа к Сети, я сразу же кинулся искать работу. И нашел. Вот только, не прошло и года, как доступ решили убрать, а аппаратуру передать в соседний район – у нас она неокупалась. За восемь месяцев, которые я провел таким образом – работая по пять часов в день, а потом, занимаясь учебой и разными своими делами, я очень привык к такому образу жизни. Бросать все это и опять искать работу, чтобы вкалывать на государство с восьми до пяти, не хотелось. Ну, очень уж не хотелось. Поэтому я набрался решимости, немного поспорил с родителями и все-таки переехал в Город, где, конечно, никаких проблем с Интернетом не было.

Квартиру мне подыскал друг, у которого я всегда останавливался, когда приезжал на сессию. Мы с ним учились в одной группе, и так как он слишком поздно понял, что очень ошибся в выборе специальности, то моя помощь оказалась весьма кстати. В смысле, помощь в учебе. Для меня это было не трудно, а возможность бесплатно перекантоваться в Городе пару недель – такое не каждый предложит. К тому же он был очень хорошим и интересным человеком, как впрочем, и его младший брат. Оба были старше меня – один на три, другой на пять лет. Думаю, эти два брата действительно хорошо ко мне относились. По крайней мере, они были из тех немногих, которые всегда стремились сделать для меня больше, чем я мог сделать для них. С большинством остальных было, как правило, наоборот.

***

В последний вечер перед отъездом, я и один из моих немногочисленных приятелей сидели в давно облюбованном баре. Пиво, как всегда, было не слишком свежее, но лучше чем в других местах. Из динамиков доносился хриплый голос Курта Кобейна, поющего «All Apologies».

- Дерьмовое пиво!

Это была традиционная фраза, которую обязательно кто-нибудь произносил после первого глотка. Без этих слов пиво точно оказывалось дерьмовым. А так – могло и пронести. Своего рода магия. На этот раз заклинание произнёс он.

- Это точно. Зато музыка хорошая.

- Да, «Nirvana» – супер!

Музыкальные предпочтения – пожалуй, единственное, в чем мы с ним были похожи. Что не мешало мне считать Педро одним из ближайших друзей. Педро – это такое прозвище, а звали его по настоящему – Женя Петров. Обычно, в нашей компании особой оригинальности в прозвищах не было.

Приподняв бутылку с пивом, Педро провозгласил тост:

- За успешную акклиматизацию!

Бутылки издали вовсе не мелодичное «цок», а какой-то непонятный приглушенный звук.

Пожалуй, «Carlsberg» был все же неплохим, в этот раз.

Сорт пива, которое мы пили последним, много бутылок спустя, я не запомнил. Как впрочем, и его вкусовых качеств…

***

Еще раз, насчет прозвищ.

Вы будете смеяться, но меня в свое время называли Ария. Объяснение этому простое – был период, когда я очень сильно фанател от группы «Ария». В принципе, я и сейчас считаю, что в своем жанре они были и будут лучшими. Вот только сам жанр – старый добрый хеви-метал стал менее интересным для меня с возрастом.

Как я говорил, особой оригинальности в наших прозвищах не было.

Кстати, то, как изменялись мои музыкальные вкусы можно проследить довольно четко. Обычно, это происходило как раз во время сессии, когда я слушал музыку, в экстренном режиме готовясь к очередному экзамену. Ведь как обычно происходит процесс увлечения новой группой? Сначала, чаще всего – случайно, натыкаешься на какую-то песню, которая берет тебя за живое. Потом начинаешь искать другие в том же исполнении. Как правило, действительно замечательных песен у каждой группы не так уж и много. Но, под впечатлением от этих нескольких классных песен уже и все остальные кажутся хорошими. Впрочем, есть группы, у которых и вправду, каждая песня – шедевр. Жаль, что их не так уж и много.

Первой группой, от которой я зафанател была «Наутилус Помпилиус». Случилось сие после просмотра фильма «Брат», где все саундтреки были в исполнении этой группы. В песне, которая зацепила меня, была такие слова:

мы лежим под одуванчиковым солнцем

и под нами крутится земля

она больше чем моя голова

в ней хватит места для тебя и меня

мы лежим на склоне холма

кверху ногами на склоне холма

люди на холме кричат и сходят с ума

о том кто сидит на вершине холма

но у холма нет вершины

у холма нет вершины

он круглый как эта земля

у холма нет вершины

у холма нет вершины

он круглый как эта земля

иногда мне кажется, что я должен встать

и отнести тебя как дитя

броситься сверху с вершины холма

так будет лучше для тебя и меня

но мы лежим на склоне холма

и мне кажется, что это все ерунда

люди на холме кричат и сходят с ума

разбиваются, падая с вершины холма

но у холма нет вершины…

Песня называлась «Люди на холме». Даже сейчас, спустя много лет, после того как я услышал ее впервые, эти слова наводят меня на глубокие размышление. О тщетности суеты, например…

3

Другой мой приятель в прощальный вечер был за рулем, поэтому пить с нами пиво не мог. Зато у него была машина, и он предложил на прощание покататься по району. Мотор «десятки» дружелюбно взревел, хлопнули почти одновременно три дверцы и через миг мы уже мчали по ночной трассе, нарушая допустимую скорость движения по населенному пункту.

На самом деле, прощание было чисто символическим – Город был всего в ста двадцати километрах отсюда. Но всё же, я предполагал, что смогу приехать не раньше, чем через пару месяцев, так что мы решили провести последний вечер как следует.

Езда со скоростью более ста километров в час по далеко не идеальной дороге – это было как раз то, что нужно. Чтобы забыть такую ночь нужно очень постараться.

***

Ребята из ближайшего отделения выбранной мною заранее фирмы-провайдера подключили выделенную линию для доступа к Сети меньше чем за час. К их приходу я уже распаковал и разместил все привезенные с собой вещи. После этого решил испытать приобретенную перед самым переездом джезву. Купил я ее, будучи под сильным впечатлением от очень вкусного нерастворимого кофе, которым меня незадолго до этого угостил один знакомый. Откровенно признаюсь, что раньше я вполне довольствовался ширпотребным напитком именуемым «растворимым кофе». Да-да, именно ширпо­требным, так как этот напиток не идёт ни в какое сравнение с тем, что посчастливилось мне попробовать у знакомого. После этого я решил научиться заваривать кофе самостоятельно. Благо, под рукой была специально купленная книга с многообещающим названием «Все о кофе». С первых же страниц в ней описывалось, как можно правильно приготовить настоящий кофе даже новичку. Рецепт, на котором я решил остановиться описывался в книге так:

«Для восточного способа нужен кофе очень тонкого помола (для этого в Турции, например, существуют особые мельницы). В джезву кладут сахар и кофе, заливают водой и медленно нагревают на слабом огне. Во многих странах Востока джезву просто ставят на горячую золу или разогретый песок.

Как только поднимется пена, джезву тотчас снимают с огня, следя за тем, чтобы на поверхности кофе сохранился слой пены. Кофе томится внутри джезвы, прикрытый, словно крышкой, пеной. Пена закупоривает узкое горло сосуда и не дает улетучиться кофейному аромату. Процесс нагревания джезвы повторяют 2–3 раза. Если потом слегка постучать джезвой о край стола, пена побелеет».

Насчет «очень тонкого помола» выбирать не приходилось – у меня в распоряжении был только пакет молотого нерастворимого кофе фирмы «Jacobs», но я все же рискнул. Джезва у меня была слишком широкая, так что я решил особо не уповать не пену и накрыл ее сверху крышкой. По-моему, на первый раз вышло совсем неплохо.

4

Второй вечер моего пребывания в Городе был укутан мягким теплом. Легкий ветерок приносил влажные запахи бегущей неподалеку реки. Сидеть в квартире в такой вечер не хотелось, и, победив искушение провести его сидя в Интернете, я быстро переоделся в спортивный костюм и запер за собой квартиру. Выйдя во двор и сориентировавшись, я неспешно направился в замеченную еще из окна кафешку, с целью проверки ее ассортимента. В основном, той его части, что имеет отношение к пиву.

Настоящим экспертом в «пивном вопросе» я себя никогда не считал. Но все же, за последние лет шесть-семь мне довелось попробовать множество различных сортов. И вот что я вывел для себя: «Не всегда цена пива может служить его оценкой». Звучит банально, но главное – это правда, причем неоднократно проверенная. Исходя из этого, я никогда не ограничивался только дорогими сортами, регулярно «проверяя» и более дешевое пиво. Так как большинство сортов со временем имело тенденцию к ухудшению вкусовых качеств, то экспериментировать приходилось довольно часто. Последними приятными открытиями стали «Brama» и «Hike». Будучи дешевле таких «китов» пива как «Carlsberg», «Tuborg» или «Stella Artuas», они обладали своим оригинальным вкусом. Хотя, конечно, это чисто субъективная оценка.

***

Молодая симпатичная продавщица с немного удивленной улыбкой продала мне по две бутылки «Brama» и «Hike».

– Чтобы как следует распробовать – объяснил я ей. По выражению её лица я понял – не поверила. Взяв пиво, я пошел к свободному столику в углу. Но заняться дегустацией в одиночестве не получилось – не успел я сесть, как услышал:

- Простите, здесь не занято?

Оторвавшись от бутылки «брамы» я поднял глаза. Говорившей оказалась невысокая хрупкая девушка в джинсовом костюме светло-голубого цвета.

Глоток, который я сделал перед этим, был, что называется, «от души». Поэтому в ответ я ограничился отрицательным покачиванием головы.

- Замечательно, – отодвинув стул, она села напротив меня. Поставила на стол бутылку слабоалкоголки с трубочкой. Теперь я смог рассмотреть девушку получше. Сразу же бросились в глаза длинные волосы необычного цвета – почти золотистые, как у натуральных блондинок, но с каким-то матовым оттенком. Трудно описать его словами. Если вы можете представить себе слиток золота, который не блестит, а поглощает свет, то это будет, пожалуй, наиболее подходящее сравнение. При этом они вовсе не казались тусклыми, а скорее, светились изнутри. Наверное, этот цвет можно именно так и назвать – цвет золота, светящегося изнутри. Да уж, хорошее пиво всегда настраивает меня на поэтический лад…

Кроме волос, ничего необычного больше в её внешности я не заметил. Наверное, если бы она была брюнеткой или «стандартной» блондинкой – вряд ли показалась бы кому-нибудь красавицей. Но вот эти чудо-волосы придавали ее внешности какое-то неуловимое очарование, заставляя вновь и вновь смотреть на нее.

Взглянув на все эти бутылки пива, стоящие передо мной, она забеспокоилась, от волнения, вероятно, переходя сразу на «ты»:

- Ой, ты, наверное, ждешь кого-то?

- Да нет, никого не жду.

Я наблюдал, как беспокойство в её глазах медленно сменяется заинтересованностью.

- Значит, ты собираешься пить все это сам?

- Именно так.

- Ну и ну…

Помолчав, она добавила:

- А ты, как я посмотрю, не очень разговорчивый.

- Просто, пиво настраивает на созерцание…

Я увидел, что выражение заинтересованности в её зеленовато-карих глазах ещё больше усилилось. Видимо решив, что разговор стоит продолжения, она сказала:

- Кстати, меня зовут Аня.

Я назвал свое имя.

- Очень приятно.

Подняв свою слабоалкоголку она произнесла то ли предлагая, то ли спрашивая:

- За знакомство?..

В ответ я приподнял свое пиво: - За знакомство!

В следующие полчаса я узнал, что мы живем в соседних домах, и что это кафе, с неожиданно романтическим названием «Каравелла» - её любимая «точка отдыха».

В принципе, можно было посидеть и подольше – благо, атмосфера была приятной, но на меня внезапно навалилась страшная усталость – расплата за разгул последних дней. Поэтому, не оставалось ничего другого, как попрощаться.

На прощание она сказала:

- Приходи сюда завтра – я здесь почти каждый вечер просиживаю.

- Ладно. До завтра ещё дожить надо…

***

Сразу после «Наутилуса» я запал на «Арию». И длилось это около четырех лет. Четыре года их песни не надоедали мне. Музыка была немного кровожадной, но, как говориться, – стиль обязывает. Я вновь и вновь пропускал через себя те же хиты: «Воля и разум», «Здесь куют метал», «Улицу роз», «Дезертир». Всего не перечислишь. Не было ни одной «халтуры» - все на высшем уровне.

А потом «Ария» распалась. Разделилась, по сути, пополам. Солист, обладатель божественного голоса – Валерий Кипелов – ушел из группы, не разглашая причин и забрав с собой бас-гитариста и барабанщика. Название его новой группы, также как и наши с приятелями прозвища, не отличалось особой оригинальностью – «Кипелов».

В конечном итоге вместо одной хорошей группы получилось две. Но все же, сердца многих фанов были разбиты. Я же с этого момента начал стремительно терять интерес к хеви-металу и хард-року.

***

В одной из песен В. Кипелов, тогда еще – «ариец», пел:

Один глоток моей душе не даст огня,

Но искру может дать второй,

И вот опять с утра мне не понять,

Кто здесь, покойник, кто - живой!

Выпьем еще, приятель.

Выпьем еще,

Выпьем еще чуть-чуть.

И все!

Жаль, что в конечном итоге почти все великие группы стремятся к распаду…