13

Один из персонажей все того же Мураками говорил: «...смысл писательства я вижу в том, чтобы самому чему-то научиться». Должен сказать, что разделяю эту мысль на все сто. Добавлю только, что иногда конечная цель – это даже не научиться чему-то новому, а хотя бы просто разобраться со старым. Разложить по полочкам, рассортировать по алфавиту, по внешнему виду, по форме, по весу и так далее. Когда я начал рассказывать эту историю, то вначале хотел просто выплеснуть накопившееся внутри на бумагу. Просто так – для себя одного и ни для кого больше. Но постепенно, поднимая одно воспоминание за другим, мое нынешнее «я» как бы отошло в сторону – вышло за пределы ситуации. Субъективное восприятие перешло в объективную оценку и анализ. Это похоже на то, как будто врач, загнавший занозу, рассматривает ее в лупу. Сначала его интересует лишь как бы побыстрее избавиться от нее. А потом он замечает, какой непривычной формы эта заноза, и под каким неожиданным углом она вонзилась в палец, и в какой необычный цвет окрасился близлежащий участок кожи и т.д. И вот, из пострадавшего, желающего избавиться от боли, он превращается в исследователя-энтузиаста.

Конечно, это не совсем точное сравнение – никто ведь не будет ставить опыты на своей руке (врачи, в основном, предпочитают экспериментировать на своих пациентах). Но все же, надеюсь, так будет хоть немного понятнее, что я пытаюсь сказать.

***

Сессия Ани благополучно закончилась и наши походы в «Каравеллу» возобновились.

- Конечно, сдала – ответила она на мой вопрос, скорчив презрительную мину.

- В наше время студенты стали настолько ленивыми и тупыми в основной своей массе, что стоит преподавателям заметить у кого-то хоть проблеск собственного мнения по тому или иному предмету, как они сразу же ставят нормальные оценки.

Отхлебнув несколько глотков традиционной слабоалкоголки, она задумчиво продолжила:

- Возможно, это их дань давно забытым идеалам? Как ты думаешь?

- Может быть. Ведь когда-то они видимо действительно мечтали учить... Это сейчас преподавателями стают, потому что взятки – очень прибыльное дело.

Не без гордости я прибавил:

- Однако у нас такой снисходительности к студентам не наблюдается. Во-первых, с взятками построже. А во-вторых, для нас, технарей, знания – это кусок хлеба. Не умея написать программу, программист не получит работы. Также как и механик, не знающий устройства двигателей внутреннего сгорания. Это у вас, гуманитариев, идет процесс деградации.

Аня видимо, была не в настроении спорить.

- Может, ты и прав – кивнула она.

Я ее понимаю. Когда мне удается сдать сессию без единой пересдачи – я тоже склонен относиться ко всем благодушно. Вот только в её тоне я уловил капельку грусти – или мне показалось? Она допила свою бутылку и без стука поставила ее на стол.

- Поедем в кино?

- Сейчас?

- Да. У меня билеты есть на вечерний сеанс. Комедия какая-то. Знакомые смотрели, говорят – умора. Ну, пожалуйста-а-а...

- Да ради Бога. Кино – так кино. Не пропадать же билетам, в самом деле...

- Ура!

Почему-то у меня было такое ощущение, что сзади скрипнула дверь. Такая огромная металлическая дверь… Глюки, наверное.

***

Комедия, наверное, была и вправду смешной. Если честно, я уже не помню ни ее сюжета, ни названия – помню только, что в главной роли играл Пьер Ришар. Мое внимание было приковано к Ане, которая в перерывах между приступами смеха умудрилась испустить около десятка таких печальных вздохов, что Пьер, если увидел их, заплакал бы посередине своей комедии.

Положив свою руку поверх её, я наклонился к Ане и спросил:

- Эй, ну что с тобой? Что-то случилось?

В ответ она глянула на меня так печально, что я уже подумал – сейчас заплачет. Но она лишь молча отрицательно покачала головой. А потом сказала с вымученной улыбкой:

- Давай смотреть фильм.

- Ладно.

Я хотел убрать свою руку, но она накрыла её сверху своей теплой ручкой, не поворачивая головы ко мне. Вот так мы и сидели – моя правая рука поверх её левой, а её правая – поверх моей.

И опять мне показалось, что я услышал скрип за спиной. И тут же ощутил легкое движение воздуха. Как будто кто-то очень быстро начал закрывать дверь. Ту самую огромную металлическую дверь…

Когда я оглянулся, то натолкнулся на смеющуюся физиономию пожилого мужчины увлеченно смотрящего комедию.

***

После просмотра фильма мы не спеша, шли широкими аллеям парка. В небе светила огромная, полная луна. Внезапно остановившись, Аня повернулась ко мне и выпалила:

- Отцу предложили повышение.

Я не увидел в этом ничего плохого:

- Так это же хорошо.

- Повышение до заведующего отделением его фирмы в Новосибирске.

- В Новосибирске? Так значит, ему придется переехать туда?

- Мы все переезжаем. Завтра…

В голове у меня раздался приглушенный звон – как от удара метала по металлу, когда огромные металлические двери впечатываются с силой в дверной проем.

- А как же универ? Неужели бросишь?

- Меня переводят на такой же факультет без потери курса. Я еще даже не знаю, как называется ВУЗ, а меня уже зачислили. Отец обо всем позаботился. Для него это повышение крайне важно.

Я стоял, не зная, что сказать. Аня тоже молчала. Потом, глядя мне в глаза, спросила:

- Как ты думаешь, если бы твоя герань знала, что ты скоро покинешь её надолго – она бы дала хоть раз дотронуться к себе?

Я не мог понять, куда она клонит.

- Не знаю. Если бы она могла понять что …

- Поцелуй меня.

Я резко оборвал свою речь. Теперь до меня дошло.

Ключ в дверях медленно повернулся с той стороны. Внезапно я ощутил себя запертым в огромной темной комнате. С высоким потолком и гладкими скользкими стенами. Было так темно, и так тихо… И в этой тишине, сначала едва слышно, а потом все громче и громче зазвучала чуть слышная мелодия – та, которая снилась мне во всех снах, которых я не мог вспомнить утром – сейчас я почему-то знал это точно. Волшебная, прекрасная до невозможности мелодия.

Удивительные волосы Ани, наполненные тем самым внутренним светом, мягко освещали её лицо. Приблизившись, я наклонился и нашел в полумраке её губы. Сначала мы целовались медленно, нежно, а потом – исступленно и жадно, предчувствуя, что расставание будет долгим, очень долгим...

Полчаса спустя мы поехали ко мне…

14

Утром я провел Аню к ее квартире.

- Я позвоню тебе, когда мы будем отправляться.

- Хорошо. Я буду ждать.

По дороге домой я зашел в супермаркет и купил упаковку трубочек. А когда пришел домой, то достал холодильника бутылку старой доброй «Pepsi» и лежа на диване, принялся пить её из трубочки. Мелодия, игравшая в моей голове, после вчерашней ночи не возвращалась. Однако ощущения запертой комнаты не покидало. Только сейчас её стены были прозрачными. Но даже будучи невидимой, она давила на меня своей громадностью. И безмолвием. Я даже не стал сразу включать музыку – боялся, что не услышу её в этой тишине. Но потом все же включил. Наугад выбрал диск «Наутилуса». А потом лег обратно на диван и приготовился слушать.

Слух к счастью меня не подвел. Из динамиков уверенно звучал голос Вячеслава Бутусова:

Я стою у окна, я смотрю за окно, я считаю шаги –

Еще вчера я видел дома на другом берегу неподвижной реки.

Но опустился туман, больше нет ничего.

Не видно – ничего не видно, и нет огней.

Я стою с тобой перед белой стеной,

Мы стоим одни:

Белая стена – смотри – не смотри, и пой ей песню – не пой –

Она не расскажет тебе, того, что будет со мной

И что же, что же приключится с тобой и со мной...

Я закрою глаза рукой,

Чтобы память вернула мне

(Вернула хотя бы во сне)

Воду в реке, дома за рекой.

Мы стоим перед белой стеной,

Стоим перед белой стеной,

Стоим перед белой стеной...

***

Аня позвонила без пятнадцати два.

- Можешь придти? Мы уже погрузили вещи…

Могу? Да я побежал, так быстро, как только мог! Через две минуты я уже стоял у её подъезда и обнимал, обещая вновь и вновь, что все будет хорошо, что скоро приеду её навестить:

- Вот только сессию сдам – и сразу же приеду. Ну что ты плачешь? Это ж меньше месяца, все будет хорошо, все...

И так мы простояли еще минут пятнадцать. Потом машина, стоявшая возле угла дома просигналила и Аня, отстранившись от меня, сказала:

- Пора... Я позвоню, как только пересядем в самолет...

Я не стал её провожать до машины. Просто стоял и смотрел, как она шла, постоянно оглядываясь, даже не пытаясь вытереть текущие по её лицу слезы. Перед тем, как сесть в такси, она помахала мне рукой. И махала, пока машина не скрылась за углом.

Минут двадцать, после того как они уехали, я всё так же стоял, не в силах сдвинутся с места. Как же неожиданно все это закрутилось. Два месяца дружбы – и одни сутки любви. Какая шутка судьбы! Злая шутка.

Почему я всегда прозреваю слишком поздно?

15

Голос Педро был какой-то убитый, и это меня сразу насторожило:

- Ты смотрел новости?

- Нет, а что?

- Быстрее включай... Скоро будет повторный выпуск... Аня...

Бросив трубку, я метнулся к телику. Включил и стал смотреть. По городскому каналу передавали экстренный выпуск новостей. Диктор, не мигая, смотрела прямо на меня и бойко торохтела:

- Еще раз сообщаем о страшной аварии происшедшей в двенадцати километрах от Города. Водитель грузовика, не справившись с управлением, вылетел на встречную полосу, в результате чего произошло столкновение с легковым автомобилем городской транспортной компании «Такси-00…». По сообщениям очевидцев, причиной аварии стала неплотно закрытая крышка капота грузовика, поднявшаяся вследствие порыва ветра и закрывшая водителю грузовика обзор.

В результате столкновения было убито четыре человека – водитель грузовика и трое пассажиров такси. Водитель такси в тяжелом состоянии доставлен в больницу. По документам найденным на месте аварии были установлены личности жертв ДТП...

Дальше я не слушал. С экрана телевизора на меня смотрела с фотографии паспорта Аня. Серьезные зеленовато-карие глаза смотрели с немым упрёком. Словно спрашивали: «Почему же ты меня отпустил? Как ты мог?»

Я стоял, не в силах отвести глаз. В голове не было никаких мыслей. Просто стоял и смотрел на эту фотографию. Я видел её даже после того, как диктор так же бойко начала рассказывать о чем-то другом. Видел эти глаза, эти золотистые волосы, которые я гладил всего несколько часов назад. Видел и знал, что до конца жизни буду задавать себе один и тот же вопрос: «Как же я мог тебя отпустить?»

***

Я не помню событий нескольких следующих дней. Даже сейчас, по прошествии нескольких лет, воспоминания ускользают сквозь пальцы, когда я пытаюсь их поймать. На похороны я не поехал – не смог себя заставить. Педро рассказывал, что там было всего несколько родственников и представители фирмы, где работал отец Ани. Не знаю, был ли там Михаил Иванович из «Перевала» - Педро не знал его в лицо. Наверное, все же был – пришел проводить в последний путь своего старого друга и горячо любимую «Аннушку»...

Той осенью я окончательно повзрослел. Быстро и мучительно. Я больше не искал себе музыкальных кумиров, не перебирал пивом – все стало одинаково серым и безвкусным. И – безразличным.

А еще, я стал значительно меньше любить Город. Город, который так быстро и так равнодушно забывает о своих погибших детях...

***

Эпилог

Начиная писать эту историю, я до последнего момента не знал – хватит ли у меня мужества дописать её. Я рад, что хватило. Как вы понимаете, такие истории не пишутся от хорошей жизни. Я тоже пережил утрату, которую мне не дано восполнить никогда. Но о ней я не собираюсь рассказывать никому. В то же время молчать, когда тебя всего выворачивает изнутри – невозможно. Поэтому я написал вот этот рассказ. Не знаю, станет ли мне теперь легче, но, по крайней мере, так я выплачиваю хоть мизерную часть своего долга. Того долга, что каждый из нас имеет перед мертвыми.

И еще, если после прочтения этого рассказа вы сможете хоть немного по-другому взглянуть на окружающих людей – я буду удовлетворен. Ведь ценить людей, которые рядом – так трудно, пока их не потеряешь. Не допускайте подобной ошибки.

А если ваша одинокая вселенная когда-нибудь пересечется с чьей-то другой – по дружбе или по любви – умейте ценить каждый миг такой близости.

Берегите друг друга...

Nowhere, 25.04.2008