…Наматывая бесчисленные метры по квартире, задыхаясь от пальцев экстаза, мать искала силуэт сына в простуженном утреннем воздухе. Конечно, она знала, что с её чадом всё отлично и загулявшее дитя вернётся домой. Но с рождением сына в ней появилось и крепко обосновалось волнение. Самое сильное и неподдающееся описанию чувство. Когда хочется ходить туда-сюда. Когда руки потеют. Когда хочется кричать в окно, куда-то бежать, что-то искать, когда тошнит и кусок в горло не лезет. Когда руки предательски трясутся, а голова кружится. Даже волнением-то назвать это сложно… Прямо агония какая-то… И так час за часом. Матери всегда волнуются, даже когда знают, что всё хорошо.

И сын явился, как всегда в добром расположении духа, с выгравированной улыбкой на устах. У матери пропала тошнота, но ноги подкосились,  а головная боль сменилась лёгким пошатывающим головокружением. Перемена состояния обратилась в крик, упрёки. Корила, умоляла, смеялась, обнимала, отталкивала, говорила, тороторила, плакала, уходила, возвращалась, улыбалась, прогоняла, гладила волосы, отворачивалась, смотрела в глаза, брала руки… Сын покорно играл роль статуи, слушающей этот монолог. С раздражением ушёл в комнату, покачав головой. «Странные матери,» - думал он. «Никогда я так себя вести не буду. НИ ЗА ЧТО.» А мать тревожно прижимала щёки к подушке, зная, что через года он поймёт. Обязательно поймёт… И обязательно узнает, что это то самое чувство, которое сродни любви. А самое главное  - оно не контролируется.

Новый день. Новый месяц, полгода, год, десятилетия… Сын уже давно не подросток, а взрослый деловой мужчина, наматывающий кашне на шею и выхватывающий из объятий кресла босса дипломат. Он спешит домой, покупая свежий букет орхидей жене и осыпая своего уже сына советами. Спешит то в такси, то на электричку, засыпая в вагонах и пролистывая в мыслях свою книгу жизни.

Случилось то, чего он не ожидал. У него прихватило живот, и трудно было дышать. Хотел выпить воды, но так и не смог. Раздражение. Голова кружилась, как на высоте две тысячи метров над землёй… Руки не могли взять зажигалку со стола и он, хрипя, ходил по золотистому линолеуму. «Я не такой, не стану ругаться, просто дождусь,» - крутилось в голове.

И сын явился. Улыбка. Виноватый взгляд буравит пол.

Корил, умолял, смеялся, обнимал, отталкивал, говорил, тороторил, плакал, уходил, возвращался, улыбался, прогонял, гладил волосы, отворачивался, смотрел в глаза, брал руки… «Странные вы, отцы…» - зевая, выпалило чадо. Фраза ударила в самое сердце. Пронзила насквозь. Хрип сменился на тревожное задумчивое лицо. Руки стали тяжёлыми. И отец поцеловал своего сынишку в макушку, похлопав по плечу. Было пять утра. Но он взял трубку и позвонил матери. «Мам, прости, что беспокою в пять утра. Мам. Я тебя очень люблю, родная. Мам, прости, что так рано. Просто захотелось сказать, что люблю…».

И мать улыбнулась, со вздохом какой-то лёгкости и слёз подняв глаза к потолку. Она ещё долго стояла в коридоре на холодном деревянном полу…

А её сын прижимался щеками к подушке, и снились ему сны, как однажды позвонит к нему его сын. И скажет. Скажет что очень любит своего папу… А он всё поймёт. Поймёт этот ранний утренний звонок и будет стоять на золотистом линолеуме, улыбаясь…