«Говорят, на земле был Бог.

Говорят, он учил добру...

А у нас целый взвод полег,

Где служил старшиной мой друг.

Он теперь неживой лежит,

А вчера мне успел сказать:

«Ах, как хочется братцы жить,

Ах, как страшно здесь умирать...»»

 

 

- Паап... – тихо позвал паренек лет шестнадцати. Это был худощавый и бледный мальчишка, с синяками под глазами и тусклым взглядом. Будто уже изнуренный жизнью, уже уставший... В принципе, как и все дети того времени. Как и все взрослые...

Он поднял глаза на мужчину, стоящего рядом, но тот смотрел на влажную землю под ногами.

- Это было страшно, пап? – повторил мальчик вопрос. Отец опустил на него взгляд, отметив про себя, как необычайно ярко горят глаза сына зеленым огнем на фоне белоснежной кожи лица. Этим чудным огненным взглядом его наградила мать...

- Страшно, Влад, страшно, – тихо ответил он, вновь опуская взгляд на землю под ногами, - Но главное бессмысленно... Война вообще не имеет смысла... Ты только подумай, вдумайся в слова Война ради Мира! Это же глупость... Мы погибали ради чьей-то глупости... Мы даже не знали друг друга, но должны были убивать. Хотя не хотели...  Немногим повезло так, как мне, не многие вернулись домой к семье. Всем было страшно...

- И тебе? – парень посмотрел на отца. Его лицо было обезображено страшным шрамом, на правой руке не было трех пальцев, он был слеп на один глаз.

- И мне. Но у меня же есть вы. Я думал о вас... Ждал того момента, когда вновь увижу тебя, твою мать и сестру. Я очень скучал...

- Ты тоже убивал...

- Иначе бы убили меня. – Мужчина замолчал, вновь посмотрел на сына и обнял его одной рукой, крепко и нежно, а затем тихо продолжил, - Влад… на войне свои законы. Там не существует ничего кроме страха и боли... Это был кошмар наяву... Порождение больной фантазии этого чокнутого человека, почему-то вздумавшего очистить мир ото всех, кто не принадлежал к арийской расе. А ведь он сам, его собственная бабушка была еврейка... Он убил многих. В концлагерях людей держали в клетках, словно свиней. Их не считали за людей. Фашисты говорили, что можно бросить кость собаке, но нельзя заключенным. Они считали, мы хуже собак... Они убили всех, кто имел темные волосы и глаза – внешность, отличную от арийских канонов... Боже, это было ужасно... Я чудом остался жив... Ты не представляешь, и это счастье не знать того чувства, которое испытываешь, когда сидишь в засаде, внезапно слышишь выстрел и все замирает внутри... И в эту секунду ты молишься, что бы пуля попала не в тебя... А потом ты поворачиваешь голову и видишь, что твой друг уже мертв. Что по его лбу стекает тонкая струйка крови... Секунду назад он был жив, но сейчас мертв. И сердце бьется так сильно, что болит грудь, потому что ты не знаешь, кто и откуда стрелял... Ты не знаешь что делать, как быть... Влад, на наших глазах города вымирали. По улицам возили покойников... Еды не было, повсюду взрывы, выстрелы, один за другим умирают люди, ты молишься и, не замечая, что сам ранен, мчишься навстречу врагу, надеясь на скорейший конец. Кто бы что ни говорил, к войне нельзя привыкнуть. Нельзя привыкнуть смотреть на мертвые тела, нельзя привыкнуть к вечно мокрой от крови земле, к взрывам, к боли... Хорошо, что все закончилось. Хорошо, что Гитлер мертв... Ты знаешь, ведь это все неправда, что он погиб на поле боя… Я был там. А он нет. Он был в своей комнате, с любовницей... Она выпила яд, а он застрелился... Уж не знаю, откуда об этом знал командир, но он был уверен... Гитлер испугался нас, нашей мести. И правильно, что испугался. Мы бы его не пожалели. Как он не жалел наших людей...

- Пап, а как немцы отреагировали на его смерть?

- Как? Плохо. Они верили в него, что у него есть план, а он не оправдал их надежд. Заменить Гитлера никто не мог и не сможет. И постепенно его люди уверовали, что он бессмертен. Они считали его чуть ли не богом. А он их так подставил...

Он замолчал, бессмысленно глядя на букет красных цветов, лежащий у его ног. Влад посмотрел в его глаза. Когда отец уходил на войну, глаза были ярко-голубыми, Влад помнил это. Теперь же, единственный уцелевший глаз был серым. Мальчику казалось, что война потушила в отце тот огонь, который полыхал в душе... На языке вертелся вопрос, но задавать его он не стал, поняв, что отец сейчас где-то далеко в мыслях...

Пошел дождь, холодный мелкий дождь, увлажняя свежую землю у них под ногами, ударяясь об лепестки лежащих на земле цветов.

- Дождь... – прошептал отец, поднимая глаза на небо, а затем переводя взгляд на сына, - Влад... А ведь ты так повзрослел. Так изменился...

- И ты. – Почему-то прошептал тот.

- Война все меняет. Все и всех. И тебя изменила... и меня...

- И маму с Ленкой, - эхом отозвался Влад, опускаясь на корточки и глядя на мокрую землю.

- Верно.

- Пап...

- Что?

- За что нам это? Почему Боженька так жестоко...так... так беспощадно... – Влад запнулся, не найдя слов, и резко вытер с глаз слезы.

- Я... я не знаю, Влад. Может, чтобы мы стали сильнее... Жизнь – странная штука. В нашем взводе был один мужик. Он был женат, прожил со своей Маруськой почти 15лет. Он мечтал о сыне. А она не могла... Больна была, девка. Но через два месяца после призыва на войну, он получил письмо. Она понесла... Он не успел его прочесть. Его... бомбой... он умер, Влад. А у нее родился сын.

Отец сел на корточки рядом с сыном, и провел рукой по цветам, стряхивая с них капли дождя.

- Идем домой...

Они медленно поднялись, развернулись и направились в маленький серый полуразрушенный домик.

- Эта война должна быть последней, - сказал скорее себе, чем сыну мужчина, - Должна. Эти страдания должны прекратиться...

Он поднялся по скрипучим ступеням и вошел в дом. Сын поднялся за ним, но вошел не сразу, на миг замерев на месте, глядя туда, откуда они только что пришли. Там, в сырой земле, лежали его мама и сестра. Красные цветы резко выделялись среди темной земли. Напоминали капли крови...

Парень смахнул с лица набежавшие слезы. Война закончилась. Но не прошла бесследно. Даже те, кто выжил после нее, вернулись другими. Смерть меняет человека, единожды убив, человек полностью разрушает свой внутренний мир... Отец вернулся другим. Он старался вести себя как прежде, но не мог. Он изменился... А маму с сестрой вообще не вернуть... Иногда Влад винил в их смертях себя. Не отпусти он их тогда... Если бы он заставил, удержал их дома... Они бы были с ним.

Но их нет. Они сейчас глубоко под землей, там, где лежат красные цветы. И с ними навсегда захоронены души брата и мужа, сына и отца...

Цветы еще долго лежали на могиле и не вяли. А Владу, глядя на них, неизменно казалось, что цветы пьют их силы, души, питаются их болью и кровью. Потому что жить с каждым днем становилось все невыносимее и тяжелее...

- Мы пережили войну, - как-то произнес отец, - Запомни эту войну, Влад, и приложи в будущем все силы, чтобы ничего подобного не повторилось... Потому что теперь мы за это расплачиваемся... Так угодно Богу... Всепрощающему и любящему каждую тварь земную Господу нашему Богу...