Он сидел на морском берегу, устремив взгляд к багровеющей небесной глади, что дрожала в отражение морских волн. Солнце ползло к горизонту нехотя и неспешно, так словно никак не хотело покидать этих мест. Саленный морской запах чуть улегся и не был теперь ощутим столь явно. Юноша лет двадцати, сидел на песке неподвижно.

Когда солнце, наконец, пропало из виду, а на почерневшем небе задрожали разбросанные, в беспорядке звезды, юноша поднял с песка гитару. Несколько помолчав, словно вслушиваясь в тишину, которая теперь вязко окутала его, он, наконец, ударил по струнам. Каждая из них издавала ужасный скрежещущий стон, невыносимо давящий на уши, но вместе они звучали как ничто другое, так как не могли звучать самые великие арфы, в поднебесье вершины Олимпа или, же величественные органы, затачанные в могучих монастырских стенах.

Мелодия волнами разлилась по пляжу, стремительно расползаясь. Она взлетала ввысь взрывом звуков и рушилась на головы зевак, чинно прогуливавшихся по набережной. Играл юноша более чем виртуозно, казалось, что ему подчинялись не только струны и аккорды, а с ними и переплетения звуков, ровно выстраивавшихся в резвый мотив, но и сама природа со своими песнями, шелеста и бурных всплесками волн.

Он запел:
- Все отболит и мудрый говорит, каждый костер когда-то догорит. Ветер золу развеет без следа, но до тех пор, пока огонь горит, каждый его по-своему хранит, если беда и если холода…

Его голос был весьма звонким, но все же, имел некую мужественную хрипоту. Он летел вровень с мелодией, не смея ее обгонять. Резвая игра всплесками звуков вскоре донеслась и до тех, кто вышел прогуляться по мостовой. Все они без исключения, бросили свои удивленные взгляды в сторону мальчишки.

- …А ты был не прав, ты все спалил за час и через час большой огонь угас, но в этот час стало всем теплей… - едва различимая пауза, в десяток долей секунды и вновь всплеск звуком - … Еще не все до решено еще не все разрешено, еще не все погасли краски дня…

Песня вскоре закончилась. Юноша поднял полную бутылку вина и с легкостью осушил ее на часть.

Волны, разбившиеся о камни, ударили влагой по лицу.

- Да, конечно, салитесь, - произнес юноша, не сводя взгляда с морской глади, - как вас зовут, - лицо паренька украсила легкая улыбка, он слышал смятение и непонимание своего гостя и всей своей сущностью ими наслаждался.
- Андрей, - несколько помедлив, пролепетал пришелец.
- А девушку? – мертвенным голосом, совершенно не имевшим эмоций, промолвил музыкант. Гости вздрогнули.
- Настя, - раздался звонкий девчачий голосок.
- Присаживайтесь, я – Вячеслав.

Прошло, по меньшей мере, несколько часов, когда Вячеслав, отложив, наконец, гитару, остановился и перестал играть. Сделав несколько глотков, полагавшегося ему после каждой песни, вина он обернулся к гостям. Андрей был и без того весьма слащавым юнцом, но а на фоне мужественного, заросшего легкой щетиной Вячеслава, совсем казался мальчишкой. Что касалось девушки. Она была довольно не высокой и молчаливой, она так ласково жалась к любимому, что со стороны можно было предположить, что ей холодно как никогда.

- Замечали ли вы, что все имеет собственную неповторимую и удивительную, мелодию, - пришельцы, несколько помедлив с ответом, наконец-то заговорили.
- Наверное, каждая из этих мелодий звучит в сочетание куда более мелких… - выдавил-таки Андрей
- Нет, вы не понимаете, каждое живое существо звучит по особенному. Город, например, это тоже живое существо. Город имеет своеобразную, неповторимую мелодию, совершенно не похожую на шершаво хрипящие переливы и шорохи леса или, например, поля. Мелодия города особенная, пугающая – словно из глотки природы вырываясь, несется она стонами и ревом вперегонку с собственным свистом и воем. И лишь к самой ночи становится она чуть спокойней и тише, но все же не оставляет резвого и крикливого нрава, - красноречие гитариста, оказалось бессмысленно пустым ибо ни слова гости не уловил. Поймав, наконец, непонимающие взгляды, жадно облизывающие его усталое лицо, Вячеслав продолжил, - как, по-вашему, узнал, я, что вы подошли и как я почувствовал Наташу… я слышал вашу мелодию. Вот у тебя, к примеру, - он торопливо указал на Андрея, опустевшей бутылкой, - у тебя это скорее лирическая песня, протяжно льющаяся и неторопливая, а у тебя, - перевел он взгляд на засыпающую девушку, - твоя мелодия весьма энергична, скора и кажется, не уловима, но, не смотря на это они – ваши мелодии, звучат в унисон. Есть такие места, к примеру, мелодии которых удивительно похожи на людские, от того и тянет многих на этот неслышимый зов. Одни идут в большие города, услаждаться ревом его бетонных стен и домов, а вторые пропадают в лесах на долгие годы. И пока не найдет человек того места, что звучит подобно его собственной мелодии и не встретил человека песнь души которого играет в унисон его, он не будет счастлив.

- А где же твоя мелодия? – явно намекая на отсутствие девушки Вячеслава, проговорил Андрей.

- Я не слышу своей мелодии. Всю свою жизнь я шел на зов этого места, на зов моря. И ни что другое, ни реки, ни океаны не издают подобной морской, мелодии. Но добравшись до этого места, я четко ощутил, что она исходит из глубины, так словно на дне его есть нечто другое, словно там стоит целый город, а, то и мир. Быть может рай не на небесах, а в пучине морской, - старательно выговаривал Вячеслав, - пока не найдет он места что звучит в унисон мелодии его души, он не будет счастлив, - тихо и почти без разбора закончил он.

Парочка ушла. И забыла того юношу, но перед этим поведала историю своего удивительного знакомства десятку друзей, а они в свою очередь своим друзьям. Так и добралась история до моих ушей и лишь теперь, спустя многие годы легла строками по экрану.

Ну а что Вячеслав?! В то прохладное утро, оставшись наедине с морем, он вступил в его прохладную влагу и шаг за шагом последовал к своему счастью.