- Стоп! Снято! Всем спасибо! Перерыв двадцать минут, затем перейдем к следующей сцене!

   Мужчина преклонного возраста, по праву расположившийся на стуле режиссера, отложил рупор. Откинувшись на спинку, он закинул ногу на ногу. Внимательно прочитав каждую строку, он со странной улыбкой кинул свежую газету на колено.

   Был ли он расстроен? Конечно, нет. То загадочное выражение лица, что всегда вселяло в окружающих чувство неловкости, не несло никакой обиды или печали. Скорее в нем поселилось нечто опасное. Что увидит каждый, но никто не скажет в чем здесь суть. Никто не поймет, кому угрожает эта опасность и угрожает ли вообще. Мысли этого человека скрывались за неразгаданным намерением, которое отбивало всякое желание вглядываться.

   Но это выражение растворялось со временем. Стоит пообщаться с ним несколько дней, как начинает казаться, будто он твой лучший друг. И этот человек никогда не даст повода для подозрений на обратное. Во всяком случае, никто этого повода не увидит. Каждый скажет: «Он просто большой оригинал! Уникальный человек! Хоть и со странностями, но он замечательный!» И он этим доволен…

   - Вы не поверите, что она опять написала! – спешил к нему помощник, держа в руках такую же газету – А… у вас уже есть…

   Режиссер спокойно кивнул в сторону заголовка:

             Кровь и плоть, как сок и карамель!

   «Кто-то сказал, что наш кинематограф никогда не поднимется на ноги! А вы уверены, что они вообще есть?

   Вот наш горе-режиссер Виктор Мертвин одних инвалидов и создает. Его фильмы только про психов, убийц и их жертв. То есть, получается, что ничего, кроме насилия там нет! Критики питают к нему слишком теплые чувства, хваля за оригинальность, ракурсы и сюжетные ходы. Ведь смысла в этом всем - ровный ноль! Фильм за фильмом происходит повсеместная расчлененка, деградация личности и обездушивание людей.

   В изощренности пыток своих героев (и, надо сказать, актеров, которые не понятно как еще не сошли с ума от таких ролей) и отвратительности происходящего он уже переплюнул даже американского безумца Роба Зомби! Но каждый раз его «создания» окупаются. Каждый раз люди дают Мертвину новые деньги, чтобы он воплощал свои нелепые идеи в жизнь. Что еще раз показывает низкий уровень Российского зрителя.

   А как ему быть выше, когда в кинотеатры подкладывают откровенный бред сумасшедшего?! Наших зрителей кормят мусором, и ничего вкуснее они и в глаза не видели. Все наводнил этот кровавый замес из душевнобольных, озабоченных и, извините, педерастов! А царь и бог им – Виктор Мертвин!

   Закончить хотелось бы пожеланием. Чтобы, наконец, наши дорогие зрители и многоуважаемые критики прозрели. Пока в Российском прокате в лидерах находится такой откровенный трэш наш кинематограф, подобно героям фильмов Мертвина, так и будет при смерти дергаться в конвульсиях.

   И помните: чтобы смотреть, нужно оглядываться! С уважением, Светлана Сатина»

   - Тупая стерва – прокомментировал помощник, но тут же осекся.

   Пристально всмотревшись в него, Виктор медленно встал со стула. Взгляд преобразился именно в такой, какой заставляет полностью забыться в растерянности. Казалось, режиссер замышляет вот-вот сделать нечто… странное и опасное. В такие моменты во всем мире оставались только ты и он. А когда на тебя направлен такой взгляд - это не самая приятная перспектива…

   Вряд ли кто-нибудь наблюдал столько интеллекта и хитрости в чьих-либо глазах. Сразу же вселяла страх уверенность во всезнании этого человека. Будто он в любой момент может сказать о твоей личности такую вещь, что ты вздрогнешь. Если не упадешь в обморок. Но…

   Махнув рукой, Виктор добродушно улыбнулся.

   - Перерыв, иди кофе попей – заботливо посоветовал он.

   Не заметив, как затаил дыхание, помощник на выдохе нервно выговорил:

   - Да-а, чтобы не прильнуть подбородком к вашему плечу во время съемок, пойду выпью пару литров.

   Задумчиво посмотрев ему вслед, Виктор отправился к себе в фургончик.

   В темноте комнатки витала душная злоба – все уже было готово. Ощущение начала могло и обмануть, но сейчас оно явилось четкими очертаниями. Виктор знал, что нужно сделать. Это было подобно озарению, вдохновению, но он не задавался. Помнил, что это дар. Дар того света, с которым связала его судьба.

   Сев за стол он зажег небольшую свечу, которой хватит как раз на пять минут.

   - Ну здравствуй, Светлана…

   В руках его покоилась бездушная кукла. Вуду причисляли сие творение к своей магии, не понимая, что благодетель один. Хорошо, что ему плевать, как называют его подарки – главное, чтобы не угасала борьба. Чтобы лился оранжевый свет. Чтобы протаптывалась дорога.

   Через несколько секунд в свете свечи на листке бумаги уже виднелся сложный символ: брюхо паука, чьи тринадцать лап хаотично, будто предоставленные сами себе, стремились в разные стороны. Отложив ручку, Виктор выдвинул один из ящиков стола и достал фотографию.

   На ней изображалась мрачная женщина в робе со значком, походившим на цветок, но сделанный из разноцветного стекла.

   Он выложил фото на стол. Поверх легла кукла. Теперь она не бездушна…

   - Что ты можешь знать, глупая? – заговорил Виктор в уверенности, что будет услышан - Что могут тебе сказать твои братья? Неужели ты думаешь, что вы получаете силу оттого, что режете кошек и совокупляетесь? Придумала себе демона и поклоняется ему. Я знаю о тебе все, шлюха. Я знаю о будущем, о прошлом, а ты… Ничтожная букашка, возомнившая себя слугой зла. Тебе не по нраву, что я прославляю свою стихию. Твоей секте обидно, что я отверг их идиотское приглашение…

   Виктор злобно ухмыльнулся:

   - Какая еще секта? Дети. Трахаются, снимают на камеру, продают и этим кормятся… сущие паразиты, которых нужно выводить. И начну я с тебя… чтобы не путалась под ногами.

   Лишь одной детали не доставало. Но и на ее место уже нашелся претендент.

   Достав из другого ящика небольшой фотоальбом, Мертвин, пробежавшись пальцами по страницам, вынул из-за пленки вторую фотографию.

   - Сергей, Сергей… ты мне нравишься. Ты мне и поможешь.

   Он накрыл куклу вторым фото. Взяв предметы, Виктор осторожно остановил их над символом. Линии, только что нарисованные синей ручкой, внезапно перекрасились в оранжевый цвет. Очертания начал прорезать свет, что будто окутывал контур паука, превращая его в силуэт. По брюху растекались оранжевые ручейки, обволакивая и округляя форму символа. Виктор с восторженной улыбкой наблюдал за приходом смерти. Ведь приходила она не к нему, но по его просьбе…

   Опуская куклу, зажатую между фотографиями, он немного вздрогнул. Паук ожил. Его безумные лапки судорожно забегали в воздухе, извиваясь, как им вздумается, выискивая свою жертву.

   Тогда он отпустил жертв… вдруг все тринадцать лапок, что петляли, подобно клубку змей, выпрямились, словно в экстазе, удлинились и обняли куклу, смяв фотографии.

   Резким движением Виктор пригвоздил ожившего паука к столу длинной, металлической иглой. Бледно сверкнув оранжевым светом, паук сгорел, расплавив и куклу, и фотографии. Остался лишь шарик идеальной формы, внутри которого можно было разглядеть маленькую, далекую искорку… но и этот дар рассыплется в прах, когда выполнит свое предназначение.

   «Все получилось…»

   Закладывая руки за голову, Мертвин распрямился на стуле, устроившись поудобнее. Он был удовлетворен. Его свет… его стихия давала ему силы, свободу, власть. Жизнь. Она была пятым элементом из тех, которым подчиняется мир. И самым сильным… Так как правил душами, а не телами…

   - А твоя дочь… ей найдет применение сын. Я это знаю…

   Свеча погасла…

   Оставшиеся пятнадцать минут, он провел во мраке, вглядываясь в свою душу. Наслаждаясь свечением своих мыслей…

   - Перерыв кончился! Режиссера ожидают в кресле!

   Виктор открыл дверь. Сразу за ней с улыбкой стоял помощник, доктор с размозженной головой уже готовился лечь на прежнее место и новый молодой актер брался за револьвер.

   - Ну поехали значит! – Весело крикнул режиссер.

   Подходя к своему стулу, он, не глядя, спросил у помощника:

   - Как относишься к порноиндустрии, Сергей?

   - Ненавижу! – вспыхнул тот - Они поганят и оскорбляют кинематограф!

   - Согласен – с загадочной, одобрительной улыбкой прервал его Виктор – они ничтожества. Полностью с тобой согласен.

   Они одновременно довольно кивнули и приступили к работе.

   Режиссер сел на свое законное место и начал поигрывать черным шариком. В котором, если вглядеться, можно увидеть оранжевую искорку. Смотри на нее дольше и ты заметишь, как…

   …Я иду по узкому каменному мосту без перил и ограждений. На нем могли бы идти двое, но в тесноте. Поневоле пришлось бы толкаться…

   Вокруг темнота, но в ней не пусто. Я ощущаю, что нахожусь в окружении чего-то. Где-то вдали даже иногда проплывают другие цвета, помимо черного, но их скрывает и размазывает сильное марево. Будто подо мной горят тысячи костров.

   Я смотрю вниз, а на лице сдерживаю улыбку.

   Костров под мостом никто не разводил. Огонь происходит из ниоткуда, не умещаясь в моем взгляде. Внизу полыхает огненная буря, которая поглотила все вокруг, которой не было видно края. Каким-то образом я понимаю… она живая. Из бушующего пламени вырывается образ человека. Он протягивает ко мне руку, но не понятно, что ему нужно. Я далеко наверху, поэтому ничем не могу ответить.

   Человеческое обличье теряется, и всполох пламени становится бесформенным чудищем. Оно раскрывает пасть, будто в крике, но лишь беззвучно высовывает язык, вытягивая его на всю длину, стремясь все выше… язык вылезает из глотки и исчезает в воздухе, а огненный всплеск распадается, утопая в общем буйстве.

   «Языки пламени» - в трепетной радости подумал я там.

   Мои глаза широко раскрыты, а на лице дикая улыбка. И тут вдруг осознаю - я безумен. Или же тот, кто на мосту - не я.

   Он отворачивается от пекла, от меня. Теперь мне видно лишь его спину. Как он уходит все дальше по узкому мосту, что пропадает в темноте. И он сам постепенно растворяется в мареве.

   Становится нестерпимо душно. Огонь стремится кверху, жадно поглощая пространство. А когда он достигает моста, желтые языки вдруг превращаются в капли и падают в огромное оранжевое озеро. На меня взирает бесконечный источник… цвет его не слепит… но свет поглощает. И я теряюсь в засасывающей вечности…

   И я себе уже плохо заметен…

   Мне сложно видеть себя, уходящего неведомо куда…

   Такой сон явился мне неделю назад… С тех пор я стараюсь не спать. Но пришла, наконец, разгадка одной странности: почему мой взгляд всегда притягивался к Анатолию…

   Именно так он ходит… именно так выглядит со спины. Один в окружении оранжевого сияния он удаляется неведомо куда. Пусть шагает по коридору в потоке сотни студентов – все равно у него не может быть попутчиков, а сама дорога пролегает в неизвестность. В темноту, к которой твои глаза никогда не смогут привыкнуть. Или в свет, который поглотит тебя…

   Вероятно, это и стало причиной его интереса. Мы с ним похожи… не знаю почему и как, но до нашего общения, я уже видел в нем нечто знакомое. Что не видят другие. Потому-то в тот день и начался этот ужас…

   С хищным азартом он скинул маску. Но было в этом азарте нечто безрассудное и чуждое. Животное, но не от природы. Первородное, но зародившееся не на этой планете. Что-то запредельное и вызывающее, если не трепет, то дрожь, если не ужас, то предчувствие беды. Нечто похожее на безумие - уверенный взгляд широко раскрытыми глазами… но не на путь, проложенный в этом мире, а на потаенную, немыслимую дорожку, сокрытую в глубине души.

   Это я увидел. Лишь неясный призрак… Но позже призрак начал молвить, обретая плоть, воплощая свою чудовищность. Речи его ведали о том, отчего человек обычно бежит, отчаянно отмахиваясь, закрывая глаза. В оцепенении стараясь отвернуться от болезненного прозрения. Когда волею судьбы, этого исполина бытия, пред тобой открывается дверь, предоставляя шанс созерцать новую грань мира. Когда ты вдруг понимаешь, что всю жизнь топтался на пороге коридора с несчетным числом дверей. Когда тебя окутывает страхом чувство собственной ничтожности. И давит… выдавливает разум из тесной скорлупы самосознания. А дальше: бежать прочь от черноты неизвестности, шагнуть за порог или размозжить голову о стену собственной скорлупы…

   Выбор ждет…

   И я остался наедине с ним. Не знаю, как тогда ему удалось, но он быстро завладел моей волей. Что-то заставляло меня сидеть напротив и выслушивать, выслушивать, вникая в каждое слово, взахлеб спорить на мерзкие, аморальные темы. Мыслями влезая в грязь.

   Постепенно я погружался в мир Анатолия… в который он упорно вглядывался с неотвратимым стремлением докопаться до сущности увиденного им образа. Догнать промелькнувшую, столь манящую фигуру. Оранжевый отблеск…

   Возможно, я глуп или слаб, раз продолжал с ним разговаривать. Но беспокоит меня теперь не беспомощность, а итог всех бесед - я с ним во многом согласился. Потому как мои доводы были ничем, а он мог в несколько слов построить несокрушимую формулу. Словно алхимик, он мешал различные ингредиенты нашей жизни, получая зелье, что, как он выражался, дает силу. И почему-то я даже уже не уделял особого внимания тому факту, что основным элементом формул является кровь и боль.

   Так молодой безумец завладел мыслями зрелого глупца.

   Но я дошел до этого момента, в который уже поздно поворачивать назад. Что-то случится. И тогда я выясню ради чего все слова. Не покидает ощущение, что они плели мне паутину, но, если во мне сохранился рассудок и прежний я, все пройдет мимо. Иначе… увидим. Он ведь сказал:

   «Я покажу тебе свет»

   Обещает мне загадочный выход. Непонятно откуда и куда. Когда речь заходила о сути – оранжевой дороге, все слова становились размытыми, непонятными. Как война: не побываешь – не поймешь. Но формула все же начертана:

   «Куда ты смотришь в своей жизни? Вперед? Молодец. То бишь взгляд твой упирается в смерть.

   Но куда ты смотришь в своей смерти? Только не говори мне! Не нужно чуши о природе и великом круговороте! Не нужно заявлять, что ты готов отдать свою душу, сущность, все свои мысли на сырье для других людей или что перевоплотишься в зверя! Ты ведь в это не веришь… ты этого не хочешь…

   Ты надеешься в глубине души, что… вспаришь. К небесам. Только я знаю кое-что… Этот свет сожрет тебя! Сожрет и выплюнет кем-то другим! Вся жизнь насмарку в угоду божьей игры! Ты хочешь этого? Хочешь рабские кандалы на ноги? Ты – никто. Ты – ничто. Для него ты пылинка в пустыне! И кучи этих идиотов, что уповают на него, хуже Гитлеровских собак, что рвали наших за кусок колбасы! Тупое сравнение? Да! Именно! Потому что это великая тупость заблуждения!

   Но есть свет другой… взгляни на него и сразу поймешь чего он хочет – чтобы ты жил. Ведь ты нужен ему такой. Как человек, а не кусок материи! Он сохранит твой разум и душу! Дьявол забирает ее? Нет! Бог – вот вероломное существо, что питается нами! Жрет и срет! Мы – завтрак ненасытного монстра! Но можно остаться здесь! Можно крикнуть «Ты, ублюдок! Мне наплевать на тебя!» Нужно лишь посмотреть… оранжевый свет покажет тебе дорогу. Сделай шаг – и ты свободен от этой каторги. Он позаботится о тебе и твоей душе»

   И теперь я жду скорого «прозрения». Что это будет? Что за сила? Что за власть? Что за избавление от суеты и глупости мира?

Он сказал:

   «Я сниму с тебя божий ошейник»

   - Ха-ха!

   Не удержавшись, я потрогал свою шею. Вырвался нервный хохот – ошейника нет. Конечно, нет. Что за глупости…

   Я поправил очки.