Первым делом я включил комп. Гигабайты не нужной никому, кроме меня, информации являлись всем, чего я достигнул жизни, являлись мной самим, моей уже третьей реальностью. Уж только врубив музу я застелил кровать и оделся. Хорошо, что я не спал сегодня так же долго, как обычно я сплю по выходным – не хотелось больше находиться в том мире, куда я сегодня попал. Какой-то он слишком печальный, как-то в нем все странно, одиноко и ярко размалевано разными красками притворства. Пока его грустный образ еще стоял в моей памяти, я поспешил его превратить в строчки на экране. Не малый опыт такой работы давал мне возможность придавать картинам в прозе акварельную красочность, так что я быстро и четко сумел его запечатать в бессмертном текстовом файле, которому никогда уже ничего не будет, в отличие от моей памяти, что размажет увиденную сегодня ночью картину уже к завтрашнему дню. Только передав сороковой рассказ о своих путешествиях на мыло Чету, я отправился утолять утренний голод.
Утро, мать его. По скорей бы вечер…
Когда я вновь сел за комп, Чет уже успел написать ответ. Он писал мне о том, что увиденный мною сегодня мир был открыт им еще в самом начале его путешествий. Волшебная яркость этой страной вселенной вдохновила его на покупку еще большего количества Дэнша, но, «после увиденной в этом сне красоте, все последующие открытия становились разочарованиями». Не думаю, что тоже самое повторится и со мной…
Дальше шел рассказ о самом уродливом мире, который подарила Чету цветная таблетка. Он назвал его «Вселенной Вечного Дождя». Не трудно, в принципе, догадаться и самому, откуда появилось это название. Чет писал о его мрачных низких небесах с угрюмыми тучами; писал о том, что абсолютный мрак этого мира на куски режут лишь внезапные всплески белых молний, каждая из которых разрушала что-нибудь из созданного обитателями того города, куда Чет попал; писал он и о том, что, не найдя лучшей кандидатуры, всю ночь бедняга провел в компании бомжа и сутенера. Сам же он был принят за наркомана, после всех рассказанных им историй о других мирах, не одной из которых эти мрачные люди не поверили.
Думаю, что теперь самое время рассказать о том, кто такой Чет. Когда-то мы с ним учились в одной школе, но он ушел из нее после девятого класса по причине абсолютного завала всех экзаменов. Хотя я его и плохо еще тогда знал, потому что друзьями мы в тот момент не являлись, я уже тогда понимал, что учеба его не очень то и заботила. Он был наркоманом, не слезающем с иглы. Он бы на фиг сдох от передоза, если бы его короткую неприметную жизнь не оборвал бы чей-то сон. Именно тот, кому он приснился, и внес в наш мир Дэнш, изменивший навсегда всю суть существования Чета, которая до этого события заключалась в погоне за новой дозой. Этот человек выдал цветные таблетки за новые наркотики, потому Чет и положил их под язык, сначала разочаровавшись в их эффекте, а потом взяв у него еще. Они, в отличие от героина, были абсолютно безвредными, но с такой же силой выталкивающими из реальности. Только вот когда подаренная Чету баночка дэнша закончилась, пришлось было вновь вернуться к игле (от вечного пребывания в сочной иллюзорной реальности настоящий мир стал казаться Чету чем-то серым и скучным), но тот странный человек, четко все просчитав, вернулся к Чету как раз в тот момент, когда он вновь покупал себе очередную порцию героина, не находя больше ничего другого в тюрьме своей разрушенной реальности. Человека этого звали Мирон. Он не был изобретателем Дэнша, он просто видел свою скорую смерть и не желал лишать вселенную возможности увидеть свои аналоги. Он последовал примеру того человека, который много лет назад подарил Мирону баночку с дэншем. Сначала этот человек показался ему ненормальным и был послан куда подальше, но когда отчаяние от неудавшейся жизни поставило Мирона на последнюю черту, он обратился к подаренной баночке просто из любопытства. Новая реальность спасла его от смерти. Позже тот человек вернулся и, отдав на этот раз Мирону рецепт изготовления Дэнша, исчез уже навсегда. Следующим, кто укажет другим мирам пути в им параллельные, должен был стать Чет, но он поступил проще: он дал таблеток мне, своему бывшему однокласснику. Меня до сих пор удивляет, почему он выбрал именно меня, но сейчас этот вопрос уже перестал волновать так же, как и раньше.
Снова включив музыку я сел на диван и задумчиво уставился на мелькающие визуалиционные эффекты WinAmp(а). Реальность действительно стала казаться какой-то серой обязанностью, к которой, несмотря на все мои усилия, я не смог проявить никакого интереса. Может спросить у Чета рецепт дэнша, и проводить дни в бездумном клепании своего будущего счастья? Хотя он, как я понимаю, сам мне потом его скажет. Еще пока не время.
День я провел у компа под грохот своих колонок. Все казалось каким-то непривычно скучным, непривычно надоевшим. Я просто тупо ждал звезд, ждал усталости. Ночью я как обычно сбегал за стаканом воды на кухню и, держа его в одной руке, достал из банки очередную таблетку Дэнша. Она походила на достаточно толстый осколок стекла, в котором застыли все существующие цвета, только и ждущие момента, чтобы ворваться тебе под закрытые веки и нарисовать там другой мир. Я всегда боялся ее глотать, боялся разрезать себе горло ее острыми краями, но еще ни со мной, ни с кем другим ничего подобного не произошло и я, вновь поборов свой страх, положил ее на язык запив водой.
Вот и все. Вот и кончилась долгая серость унылого дня. Начинается нечто другое.

Я проснулся под дождем. Он холодными струями проникал мне за шиворот и лениво полз по спине, он пропитывал ткань моих одежд, делая их невыносимо тяжелыми и холодными, делая меня столь уязвимым для сильных ударов ветра. Вокруг меня был ни день, ни вечер. Вокруг меня были сумерки. Я проснулся во дворе, где кроме меня никого и не было, и от этого одиночества и чувства забытья стало еще холоднее и противнее. Неужели это то самое место, которое Чет назвал Вселенной Вечного Дождя? Если так, то ночка у меня сегодня будет отнюдь не веселая. Обидно, а то я так хотел расслабиться и выкинуть из головы мою обязательную реальность. Сейчас же я хочу только поскорее в нее вернуться, поскорее прожить следующий день, чтобы поскорее наступил вечер. Да уж, нелепое у меня получается существование – счастье мое все время уходит куда-то вперед, а я как идиот продолжаю слепо за ним идти, перешагивая через лучшие дни моей жизни.
Не желая мокнуть под дождем, я, засунув руки глубоко в карманы, на дне которых еще лежали осколочки тепла, вжал голову в плечи и побежал под исписанную в граффити арку. На асфальте лежали шприцы, хищный ветер гонял по улицам какой-то мусор, а сквозь серую штору дождя я не видел ничего яркого и красивого. Все сливалось в одно бесцветное пятно, в один бесцветный мир. Капли собирались в ручьи и блестящими во вспышках молний трещинами тянулись к моим ногам, и с каждой секундой их становилось все больше. Казалось, что дождь правит тут всем, что он – единственный закон природы, он и его молнии.
Под арку вошли двое. Оба в капюшонах. В зубах обоих – по сигарете. Только пока один из них молча шел, одев на башку наушники, другой достаточно хорошим голосом напевал какую-то странную песню со следующими словами:
В моем городе слишком много машин,
В моем городе слишком много ненужных людей,
В моем городе не уйти от дежурных ветвей,
В моем городе легко достать героин.
Допев куплет, он глянул на меня и толкнул ногой в бок пришедшего с ним парня, который, не замечая ничего вокруг, уже уселся на землю и принялся копаться в своем портфеле. Только благодаря своему другу он обратил внимание на меня и почему-то заулыбался.
Привыкший к покою разум упорно отказывался освобождать страх. Я просто наблюдал, поглощенный желанием увидеть, что же будет дальше. А ведь действительно интересно – что же дальше?
- Паренек, а че это ты тут делаешь?
- Да так, гуляю, - я не подбирал ответа, просто высказав первую пришедшую в голову мысль. Зря я это сделал…
- А не в курсах ли ты, что не стоит гулять по тем местам, которые тебе не принадлежат? – это сказал тот парень, который пришел в наушниках. Сейчас они болтались у него на шее, и я мог слышать ту психаделическую долбу, что из них раздавалась.
Тот, который когда-то пел, достал теперь перо.
Интересно, а во сне можно умереть?
Если я способен тут жить, то почему бы и нет?
Эта мысль когтем страха больно провела по моему сердцу, и из образовавшейся раны потоком хлынуло отчаяние. Тем более что я знаю об этом мире? О его порядках и морали? Может тут никого не удивит лежащий в какой-то загаженной наркоманами арке труп молодого парня, убитого какими-то гопниками.
И я побежал. Этот урод в наушниках схватил было меня за куртку, но я успел дернуть вниз ее «молнию» и последняя вещь, спасающая меня от холода, осталась у него в руках. Фиг с ней. Жизнь куда важнее. Второй, тот, который с пером, попробовал было меня догнать, но быстро бросил это дело из-за его очевидного провала.
Дождь полил сильнее, увеличенными вдвое каплями он колотил по всему, что попадалось ему на пути, он просто затапливал этот и без того сырой мир. Черт! Почему мне так холодно? Ведь на самом-то деле я лежу сейчас под одеялом и блаженно посапываю в состоянии глубокого сна. Этот дэнш вверх дном переворачивает мое восприятие реальности, вынуждает меня чувствовать то, чего на самом деле нет, видеть то, чего не существует. Я даже думать не хочу о том, как сильно сейчас все изменилось в моих мозгах и к каким последствиям это может привести. Хотя к черту такие мысли, я все равно не брошу, да и тем более волноваться пока не о чем, ведь я еще вроде нормально соображаю, и кукушка у меня напрочь еще не вылетела.
Я ходил из двора во двор, и похоже мне предстояло заниматься этим же на протяжении всей сегодняшней ночи. Все дворы были практически одинаковыми: они были вылеплены из маленьких цветных пластмассок и изрисованы тонкими маркерами во всяких тупых пошлостях. Даже спустя два часа хождения по забытым людьми местах весенний сумерки, плакавшие ледяными дождями, никуда не исчезли, продолжая погружать этот мир в опавший с небес океан. Интересно: светит ли здесь когда-нибудь солнце? Не думаю, что у него хватит сил разодрать эту бесконечную пелену непроницаемо-серого неба, отражаемою зеркалами глубин, которые упали на асфальт.
Редкие прохожие, встречавшиеся мне на пути, были отвратительно мрачными, разбитыми бесконечной болью обрушившейся на них, каждый их них был полностью погружен сам в себя. Было противно смотреть в их злые лица, на их промокшие серые одежды у всех одинаково бесцветные и неприметные. Если в других своих снах, да даже в своей убогой реальности, в глазах каждого я видел океан незнакомых мне чувств, долгую линию интересной мне судьбы, то тут глаза каждого являли собой ржавые прутья решетки, не выпускающей наружу давно сгнившую внутри сущность. Я уже было отчаялся найти в этом мире хоть что-то увлекательное и стоящее того, чтобы запомнить его навсегда, пока не зашел в очередной двор вроде бы ничем не отличающейся от всех предыдущих.
Те же пластмасски разрисованных горок, разбитых беседок, только я был тут теперь не один, только тут было не так холодно и дождь будто бы перестал лить так же сильно, как лил раньше. Я тут просто увидел девушку, первую действительно красивую девушку из всех встречаемых мною ранее. Из-за наушников-капелек она заметила меня не сразу, выключив слушаемое ею радио в телефоне после моей короткой фразы состоящей лишь из слова «привет». Тогда она задумчиво на меня посмотрела сквозь полупрозрачную пелену дыма с сигареты, что дымилась у нее на губах. Меня никогда раньше не привлекали курящие девушки, меня бесил вкус их губ после сигарет, меня бесило то, как после этого менялся запах их духов, но у этой красавицы был дар все вокруг себя делать прекрасней, придавать всему какое-то несуществующее изящество. Это все от того, что просто когда она находилась в поле твоего зрения, не на что другое смотреть не хотелось, только на нее, только в ее глаза.
Знакомство с новым для меня человеком никогда не являлось особой проблемой: достаточно было вести себя так, будто ты давно ее знаешь. Ее нежные губы дрожали словно не зная что им делать – застыть в равнодушии или приветливо мне улыбнуться. Я представился. Она в ответ тоже. Ее звали Илирой. Я никогда раньше не слышал подобного имени, и теперь оно навсегда песней застынет в моем сознании. После этого ее губы решили все-таки мне улыбнуться, так ласково и немного грустно.
Я не в силах сейчас ее описать – так мало слов. Никто бы не смог этого сделать, не ограничившись лишь одной фразой: улыбаясь, эта девушка становилась абсолютно прекрасной.
- И что же ты делаешь в одиночестве под дождем?
- Да так… размышляю о собственной ненужности в этом мире. Размышляю о всех, кому я причинила боль…
- Как ангел способен причинить боль?
Она не отреагировала на мой комплимент ни благодарностью, ни улыбкой. Она просто опустила голову и, в последний раз затянувшись, откинула в сторону сигарету.
- Ты не прав.
- Ну я в праве иметь свое мнение. По-моему ты прекрасна.
Она снова с этим не согласилась. Черт. Я решил уйти в сторону от этой темы оставшись при своем мнении и пообещав себе когда-нибудь изменить и ее. Это все виноват этот сраный мир, вываливающий на каждого из своих жильцов по максимуму боли, печали и неудач. Она должна была родиться не здесь, она должна была быть счастливой, просто слишком сильно она отличается от всех встречаемых мною в этих полу-игрушечных мирах, и она как никто заслуживает доброты и тепла. Так хотелось ей вернуть ею потерянное, только являлся ли я тем человеком, который мог это сделать? Тем человеком, от которого она этого хотела?
Огромная масса времени, проведенного с ней, слишком незаметно зажглась звездами над закатом, что под толстым слоем серых облаков представлял собой лишь какой-то тоненький отблеск янтарного света где-то на далеком горизонте. Мы с ней просто бродили по ничем не приметным местам, по каким-то дворам и опустевшим садам, но мне было плевать на то, что было кругом, пока она была рядом. Не думаю, что она считала так же, но я просто не знал других мест, как ни странно, я просто не знал, что мне делать и чувствовал себя от этого каким-то потерянным в глубине себя же.
Отвратительный мир эгоистичных людей, неправильных поступков и дешевого контроля над самим собой. Но даже несмотря на то, как сильно я успел возненавидеть окружившее меня, мне не хотелось от сюда уходить. Никогда. Не хотелось оставлять здесь Илиру.
Я не стал ей ничего говорить про дэнш. Я не сказал ей что сегодня я уйду может быть навсегда, и что это я в последний раз смотрю ей в глаза, в эти прекрасные карие глаза. Я сказал лишь что вернусь, если она будет скучать, и, терзаемый сомнениями по поводу ее ко мне отношения, ушел под туже арку, где и появился.
Там я и исчез.

Как только я проснулся, меня оглушило чувство потери, будто у меня сейчас не осталось вообще ничего. Все, чего я добивался в этой жизни, лишилось всякого смысла, вся моя судьба стала каким-то смутным видением, кончавшимся вот на этом самом месте. Я достал банку с дэншем и высыпал все таблетки на стол, внимательно рассматривая каждую из них. В них всех, на каждом из цветных углов, внутри каждой таблетки, снами стыла целая реальность, в которой светило свое солнце, росли свои растения под собственным небом, укрытым своими собственными звездами. Мне казалось, что я видел сейчас абсолютно все миры, далекие и уныло-идеальные, но я почему-то не видел нигде дождя, не видел нигде самое прекрасное, что только можно найти во всем этом бардаке иллюзорных миров – я не видел Илиры.
Как же мне ее вернуть? Как увидеть вновь и решиться на большее в следующий раз?
Я не стал снова подключаться к Интернету и писать Чету по мылу. Скинув ему смс о том, чтобы ждал моего звонка, я связался с ним по гипертерминалу. Я торопился сейчас не пойми куда – ночь еще не скоро, сейчас только встало это сраное солнце, под которым моя жизнь заключается лишь в мучительном ожидании чего-то чудесного.
«Даже не догадываюсь о том, что ты хочешь мне сказать, раз так зверски меня разбудил». Зачем ему рассказывать? Будто он поймет. Да даже если поймет, то его сочувствие мне на фиг не надо.
«Мне нужно встретиться с Мироном».
«Оба на! Это еще нах? Если так не терпится научиться делать Дэнш самому, то могу объяснить все прямо сейчас. Это проще чем кажется».
«Да не, всему свое время… у тя было такое, что ты очень хочешь вернуться в уже увиденный тобой мир?».
«Нет».
«Значит ты не знаешь, как это сделать?».
«Думаю нужно просто склепать еще одну такую же таблетку. Только вот я не умею определять какой мир внутри какой таблетки образовался…»
«За этим мне и нужен Мирон. Ты знаешь, как его найти?»
«Я знаю в каком мире он живет. Он мне даже таблетку с ним показывал, а я, идиот, ее обратно в банку засунул…»
«В каком мире мне его найти?»
Чет начал было что-то описывать, но сразу же стер все свои слова до того, как они обрели смысл. Я хотел было спросить че такое, но тут же открылось окно с приемом файла. Это был текстовой документ где Чет рассказывал о том самом сне, в котором он встретил Мирона. Только закончился прием файла, я поспешил написать «пока» и отрубить модем до того, как Чет задаст какой-нибудь глупый и ненужный вопрос. Он все равно мне больше не поможет, не зачем с ним разговаривать.
В присланном мне документе описывался очень странный мир, который, наверное, трудно будет спутать с каким-либо еще. Жаль, что я не могу спать все время, и придется будто заново переживать очередной день, наполненный солнцем без радости в лучах. Провел я его как обычно у компа в прослушивании своей бесконечной музыкальной коллекции и ничем больше на занимаясь.
Когда небо рассыпало на себе звезды, оно стало казаться волшебным, ощущение того, что сейчас вот-вот что-то произойдет уже не давало спокойно дышать. Чтобы увеличить свои шансы увидеть Илиру я заглотил две таблетки сразу, дабы разбить свою ночь надвое.
Первая часть разбудила меня в мире, где человечество навсегда отказалось от техники, где все мегаполисы гнили в забытье, а люди, разделившись на кланы и сообщества, заселили девственно чистые уголки природы, живя в какой-то казавшейся мне уродливой гармонии с ней. Не думал что бесконечная эволюция сможет вернуть человека почти к началу своего развития. Все-таки мы все развиваемся по кругу, как лохи.
Я не стал даже близко подходить к человеческим общинам – я сразу двинул в гниющий мегаполис. Он был настолько изуродован временем, мародерством и беспорядками, что стал почти идеально-прекрасным.
Как только город стал бледнеть, как только пришло время второй части моего сонного путешествия, я сразу увидел девушку, напомнившею мне Илиру только абсолютностью своей красоты. А так ничего особенного, просто кукла. Я очнулся в каком-то дворце. Он был весь слеплен из мрамора, от того в нем почти ничего не было кроме холода. Девушка что-то крикнула, и, громко распахнув двери, в залу вбежала толпа каких-то непонятных мне людей, слова которых слились в неясный монотонный гул. Все происходящее абсолютно меня не волновало – просто набор каких-то несвязных действий, логики которых я даже не старался уловить. Тут нет Илиры, значит этот мир не должен притягивать моего внимания.
Я поспешил убраться прочь из дворца, хотя десятки абсолютно прекрасных ангелов предлагали мне свои ласки, принимая меня за посланца с Земли, на которой ныне царил хаос. Пускай они все будет сказочно красивы, но они никогда не станут желаний Илиры. Я просто развернулся к ним спиной и забился в какой-то угол в саду вокруг дворца.
Как только все побледнело, я почти рассмеялся оттого, что этот нудный кошмар теперь закончен. Осталось лишь еще немного до начала следующего…
А начнется он быстро – я проснулся с таким чувством, будто и не спал вовсе. Ладно, раньше лягу. Описание увиденных мною миров оказалось вялым, и, несмотря на то, что с какой-то стороны они было чудесны, даже Чет этого не понял и просто посочувствовал что мне последнее время попадается такое дерьмо. Перед сном я сожрал уже четыре таблетки сразу. Пожалуй, хуже чем после этой глупости я не чувствовал себя никогда. Все посещенные мною миры крутились в игре головной боли, а каждое движение совершалось из последних сил, будто еще чуть-чуть и я просто свалюсь на землю и не смогу больше встать. Я не считаю нужным описывать первые три мира, просто еще пара нелепых развитий человечества, каждый раз поражающего меня своей глупостью.
А вот последний мир…
Если бы я знал, если бы я только знал, что в горсти захваченных мною таблеток будет та, ради которой я ищу Мирона, ради которой я медленно начал убивать себя огромным количеством этой дряни.
Я проснулся под дождем, что беспощадно барабанил по стеклам, по стенам, разбивал вдребезги абсолютную плоскость луж. Небо тут висело над самой головой, казалось что до этой жирной пелены серых туч можно было дотронуться рукой даже не вставая на цыпочки. Я побежал по промокшим улицам сквозь опавший дождь, я был готов точно так же бежать и сквозь огонь, все это мелочи, даже полное отсутствие сил просто чепуха по сравнению с желанием вновь ее увидеть, вновь увидеть Илиру.
Она была дома. Мне повезло. Пока я пробовал отдышаться в ожидании того, когда же она наконец откроет дверь, мне стало необычайно страшно от того, что я не смогу быть с ней таким, каким был с нею раньше, быть тем, кому она улыбалась так искренне и нежно, я так боялся что что-то изменилось. Голова кружилась и болела от этих сраных таблеток, а меня еще и контузило перед встречей с Илирой, так что больше всего я боялся ее издевки надо мной – якобы я вообще обдолбыш какой-то.
Но ничего такого ужасного не произошло. Она вышла мне навстречу сверкая своей скромной улыбкой, и мне снова стало бесконечно спокойно и легко, отпало желание претворяться клоуном, или наоборот, тихоней, я просто стал самим собой, а ведь пару минут назад так боялся что этого не получится. Хотелось быть таким вечно, хотелось вечно быть рядом с ней и не о ком кроме нее и не думать. Жаль, вечность принадлежала не мне, я получил от нее всего два жалких часа. Так чертовски мало… два часа перед началом этого унылого утра…
Жаль не забрать ее с собой прочь из этого мрачного мира, что пролил на нее столько боли абсолютно не за что, жаль, я не могу защитить ее от страха, жаль я пока слишком слаб и слишком быстро мне надо уходить.
Я попробовал ее поцеловать на прощание. Она не разжала губ, но все равно этот тонкий, почти прозрачный миг близости с ней останется надолго в моей памяти. Чему там еще оставаться то?
Я исчез под той же аркой. Кончился дождь.