Небо затянулось серыми бинтами как раненое сердце и безмолвно, прикрывая себя руками, капало на землю. Я шла по одинокой улице. Все казалось каким-то фантастичным, не из этого мира, не из моего сна. Люди сновали только в одну сторону – подальше от меня, пытаясь укрыть свои чувства в плотных плащах и уютных машинах. Мне же было плевать. В этот день, мы уже точно расстались. И как ни странно мне было все равно.

            Очутившись на пирсе, я поняла это не сразу, только по запаху морской воды, которая так и обрушивалась своей тяжестью на оголенные камни берега. Моя голова была занята чем-то другим. Словно крупинки бисера я перебирала все наши общие воспоминания. Здесь было все – розоватый отлив первой встречи, ярко желтый кристалл первого поцелуя, бусина темного индиго всех бессонных ночей, пока я была приклеена к телефонной будке ожидания. От сурового взгляда памяти не ушла ни крупинка. Здесь, в этом файле по кусочкам было разбросано и мое сердце, по которому он так мягко проводил своими пальцами и его глаза с бесконечностью, в которые я могла смотреть целую вечность или хотя бы минут пять без остановки на обрывочные поцелуи.

Я шла вперед по береговой линии, и только тонкие паутинки капелек дождя на моем лице, да темнота спускавшихся на город сумерек могли выразить всю грусть, которая была расписана на мольберте моего лица. Это случилось между осенью и весной, в пятом часу прошлого и третьем месяце настоящего. Никто не считал все эти барьеры времени, мы сами были вне него, точнее в неге его, забывая и путаясь в этих волокнах, мы просто наслаждались любовью, единственным, что делили друг с другом, кроме настоящего. Он был милым, чуть теплее утреннего каппучино по привычной дороге в никуда и чуть красивее осеннего морского заката, который заигрывает с тобой в первые нотки розового и бросается в страстное кровавое зарево в последнем акте. В пустую брошенные фразы и признания в любви, в которые никто давным-давно не верил, греющие мое одинокое тело руки, прилизанное чужое эго и странный интерес в глазах – единственное, что было между нами. По крайней мере, мне так казалось.

Мы встречались быстро – с ним и часы и сутки пролетали как последняя электричка до Парижа, слишком быстро, чтобы успеть сожалеть о прошедшем. И когда его не было рядом, стрелки часов замирали в холодной пустоте, время кристаллизовалось и, падая на пол, разбивалось тонкими и острыми осколками льда, которым снова суждено было таять в его руках. Моей же участью всегда было лишь одинокое ожидание. Я пыталась узнать ответ, заглянув к нему в глаза, но всегда получала лишь свое отражение и фундаментальное доказательство законов биологии – все мы созданы из странных кристаллов.

Но все же Время промчалось быстро, и наша игра отношений тоже подошла к концу. Игра, в которую мы безмолвно играли, интуитивно предугадывая ее правила. Нашим отношениям не суждено было продлиться больше определенного часа в сутках последнего сезона зеленой травы, и мы оба об этом знали, теша себя надеждами на светлое будущее. Лишь иногда, в легком любовном угаре, мы могли промолвиться словом – это только на лето. И оно кончилось, и последние стрекозы улетели на юг. Убей меня, когда кончится это лето, так можно было озаглавить эту главу в дневнике моей жизни. Он ушел и вместе с ним пропало что-то, я даже не успела осмыслить, что именно до сих пор. И действительно, что связывало нас и делало его в моей жизни, больше чем привычкой, но меньше чем любовью? Эта странная территориальность, это «мы», а не «Я»; это отсутствие индивидуального, но взамен клеймо «у меня есть парень»; дурацкие планы – вот когда мы будем вместе, мы даже цвета будем выбирать одинаковые. И эти дурацкие надежды на то, что все же это чувство достойно большего, чем мимолетный скачок во времени как взмах тонкого крыла бабочки и маленький ящичек в голове моей памяти с биркой «Это было тем летом».

Холодное море впивалось в обнаженный берег и снова уходило все туда же – на юг. Да, юг в этом сезоне моден. Наверное, только ветер, вечный бунтарь не дует на юг и я, все спешу к северу, чтобы заморозить свое состояние и вернуться к нему через некоторое время, чтобы понять, что же это было. Но что мне стоит понять через несколько секунд бесконечности в этой извечной патологии природы – жизни? Кто-то ищет ее смысл, кто-то жаждет любви, славы, успеха и даже мести. Глупцы, ведь важен лишь момент.

И может быть лишь на северном полюсе я пойму, а был ли мальчик? И сердце больше не заноет, и память безмолвно промолчит, и из под века случайно не выскочит слеза, и больше я не загрущу, стерев из памяти Тебя…