МОЛЬ

Привет солнце, привет дождь, привет ветер и привет грязная улица! Сегодня пятнадцатый день тридцать пятого лунного месяца. Меня зовут Маша и я дура. Дура, не потому что дура в обычном понимании. Вообще-то мой уровень IQ на двадцать баллов выше уровня президента Буша, а это что-то да значит. Я дура просто, потому что несмотря ни на что верю мужчинам. А давно пора бы понять, что это сволочи, замаскированные жизнью под красивую оконцовку мыльной оперы нашей собственной жизни. Эволюция, как говорится. Теперь не нужен мамонт, только интерес в глазах и колечко золотое на безымянном пальце, на моем, конечно, а не на его…

Так вот, жизнь была прекрасна, пока я не встретила его. Он – очередная среднестатистическая сволочь, у которой был такой же стандартный набор комплексного обеда жизни, как и у почти всех в нашей стране. Родиться в Великой Родине, победительнице фашизма и капитализма, а проще говоря, в трех стенах однотипной квартиры многоэтажного советского дома, в сероватом городе. Почти у всех были одинаковые сервизы и платиновые шкафы, в которых обитали маленькие пыльные клещи и моль.

Он был простым, простым мальчиком, но в один из таких дождливых дней он стал особенным для одной дуры. Стоял жаркий майский день. За окном улыбалось солнце, и небо не предвещало никаких штормов. У природы нет плохой погоды – кто же такой оптимист, что придумал такие слова? У природы всегда есть свой козырь против чужих планов и босоножек. В тот день она решила выбросить свой козырь против моих босоножек, аккуратно сложенных в моем платиновом шкафу. Прошло много времени с тех пор, как я в последний раз поглаживала эти красивые тонкие ремешки в предвкушении веселой летней прогулки. И теперь, наконец, такой день наступил. И кончился этот день ровно в 12 дня пятнадцать минут, когда небо вдруг разразилось штормом. Не найдя крова на пустынной дороге, я бежала, забыв о тонких ремешках. Но погода не успокаивалась и небо уже в открытую ржало над всеми моими попытками выбраться из мокрой ловушки, в которую я была завлечена.

Его припаркованная, одиноко стоящая на тротуаре старенькая машина в тот момент показалась мне Ноевым ковчегом. Она нежно зазывала меня, будто прося поберечь ремешки босоножек на десерт заморской моли. Я бухнулась в кресло переднего пассажира и стала оглядывать водителя авто, весело мигавшего мне своим глазом и покуривая при этом сигарету, от дыма которой у меня уже начинала болеть голова.

Наши последующие отношения были настоящим цирком. Бешенный бег по кругу на лошадях вниз головой для пущего ржача собравшейся публики. В реальный хэппи-енд всего действия верила только я, оставаясь при этом главным посмешищем Лениных друзей, то есть сволочных друзей главной сволочи моей жизни. При чем обо всем этом, я стала узнавать только тогда, когда цирк закрылся, а главного клоуна, то есть меня, отпустили на все четыре стороны.

Сначала я просто ревела. От всего. От того, что жизнь не удалась, от того, что теперь я, наверное, никогда не выйду замуж и не буду сверкать своим золотым кольцом на безымянном пальце на зависть всем подругам, от того, что из зеркала в платяном шкафу на меня смотрело нечто безобразное и серое, от того, что спасенные в его машине босоножки все равно будут поедены молью. И от того, что не буду видеть свое отражение в красивых Лениных глазах. Шоу было окончательно окончено, и он не хотел меня видеть. По крайней мере на третий месяц после разрыва до меня это дошло. И дошло весьма странно. После многочисленных попыток мозолить глаза бывшей любви моей жизни, вешаться ей же на шею и потом, ревя волочиться за его кривыми ногами, я услышала весьма странный ответ с его стороны. Его лицо как-то по странному скривилось, напоминая чертиков с дешевых американских фильмов ужасов тех времен, когда еще не было спецэффектов, голос тоже покосился и зазвучал как заевшая виниловая пластинка, и он выпалил что-то вроде:

- Ну и дура ты, Машка, СЕЛЬПО! Правду говорили, сама серая и живет серой жизнью. Нет у тебя потенциала, Машка! Так и будешь ты всю жизнь волочиться за кем попало и жить как в склепе. Да ты никто, ты моль сранная и хватит мне объедать свободное время!

Я тогда долго не могла понять его слов, плакала много. Все на СЕЛЬПО смотрела и понять не могла, отчего же оно такое плохое? Ну где ж еще на тридцать километров можно было купить и сигареты и мороженое и другие прелести исключительно городской жизни если ты живешь в селе? Тогда я была супердурой. Вот есть супер герои – Супермен, Спайдермен, тогда для полного эквилибриума должна быть и Супердура.

Леню я любила или может просто думала, что любила. И не был он ни Суперменом ни Супердураком, а просто Леней с третьего этажа на такой-то улице, который озарил несколько моментов моей жизни, чтобы потом сделать мне очень больно. А я, я была вдобавок еще и моль. Но попробовав покусать и старую бабушкину шаль и мамину лисью шубу, я поняла, что мне больше по душе простой украинский борщ, ну или солянка на худой конец. Но кто я тогда? Моль-вегетарианец? Или украинская моль? Или моль-мутант? Я «моль-маша-дура». Я сидела в своем платяном шкафу, прижавшись к старым шубам и плакала, думая почему он меня бросил.

Когда-то между осенью и зимой, я очнулась – из шкафов стали выносить шубы и пальто, отпуская моль на волю. Я подумала о том, что возможно, также нужно вытаскивать из своего платяного шкафа старые воспоминания, затертые на уголках черно-белых фотографий и старые обиды, собранные в складках заплаканных носовых платков. Былые прекрасные, но, к сожалению, минувшие отношения складывались рядом с красивыми, но ненужными больше босоножками с оборванными ремешками. Боялась я только одного – закрутить всю свою жизнь в замкнутые круги старой виниловой пластинки. Вот тогда бы я стала самой настоящей молью – живущей и питающейся прошлым в уютной, но гиблой глубине и тишине старого, никому не нужного платяного шкафа.

И я тоже, как и все, вытащила свою шубу, свое прошлое и самое главное себя – моль серую, скучнее чем СЕЛЬПО из платяного шкафа и впервые прошлась по белому, чистому снегу, сверкавшему тысячами спрятанных в нем бриллиантов. Мои ноги вязли в белой гуще и летели над ней, пока я снова не бухалась со смехом в сугроб, вдыхая чистый, свежий запах жизни. Я знала, что впереди меня ждет намного больше интересных событий, чем затхлость Лениной жизни, в которой люди были марионетками с нарисованными улыбками и унылыми надеждами на жизнь. Он не был молью, как я – боявшаяся некогда покинуть свое прошлое, он был комаром – выпивавшим меня до дна, не заботясь о том, как я при этом себя чувствую. А от таких вот паразитов, надо сразу избавляться, ударяя их по обеим щекам, и может быть еще между ног – для пущей удовлетворенности!

В тот зимний вечер я встретила что-то иное – я повстречалась с самой собой, неинтересной для кого-то, полубезумной для других, и самой любимой для себя личностью, которая несмотря ни на что хотела жить и наслаждаться. Я чувствовала себя самой счастливой и умной, потому что я была умнее очередного глупого президента Америки или потому что я просто отпустила очередную сволочь из своей жизни или от осознания того, что я есть, кто я есть и я этим довольна – я не знаю точно, что явилось причиной к такому выводу, но я так решила.

С того дня в моей жизни не стало платяных шкафов и босоножек с тонкими ремешками, моли и старых шуб – мы делали ремонт и пришлось избавиться от всего старья, чтобы озарить дом новой аурой. И да, через несколько месяцев мой безымянный палец сверкал почище спрятанных снежных бриллиантов, то ли от того, что бриллиант на обручальном кольце самой идеальной сволочи в моей жизни был таким большим, то ли от того, что все подруги так и засматривали его до мозоли на глазах – я так точно и не поняла. Только теперь я не была серой молью, моя жизнь не была разрушена – она только строилась… и для кого-то я была не СЕЛЬПОМ, а самым настоящим ЦУМом, отчего сердце грелось еще сильней и билось в ритме с другим, самым близким и настоящим на свете.