Давно не выкладывал ничего, вот... раскопал старый свой рассказ, даже не поленился набрать...
Я часто люблю писать на тему "К чему бы это". Всмысле вот я написал, а некоторые люди думают - к чему бы это? Так вот не думайте, нравится читайте, не нравится не читайте. Вот и весь мой сказ...
П. С. Я потом еще своего бреда подгоню, маразм когда нибудь победит!
Откуда-то, из пугающих глубин, обрывающихся у ног, рождались и вызревали семена больных идей. В душе, похожие на макароны с соусом, копошились черви, а по краю сознания бродили неловкие тени.
Молодой писатель шел на ненавистную работу, но особенного в этом ничего не было. Неуклюжей походкой, оттого, что боялся показаться смешным, спешил, пряча глаза. Раздражали ком наспех проглоченного невкусного завтрака и всеобщая кажущаяся нечистоплотность окружающего мира.
В данный момент окружающим миром представала перед Писателем пыльная улица, пьяные дворники, опять же, пыльные листья, отвратно шуршащие под ногами, чьи-то испражнения под водосточной трубой. Да и паленой резиной несло, ну до того невыносимо.
Но Писатель убеждал себя, что эти мелочи не должны вставать на пути Великой Цели.
Вообще-то, если бы кто-нибудь назвал этого молодого человека писателем, тот отмахнулся б, смущенно пробормотав, что до писателя нужно дорасти, и более того, у него нет ни одной книжной публикации в журналах да, а так…
Но внутренний голос упорно величал его именно так, да еще с большой буквы. И перечить тут нельзя, ведь, в конце концов, так предначертано, он был уверен.
Уверен, потому что верил в судьбу. Вернее в то, что суждено ему стать Великим. Верил – и все тут. Так сильно, что постоянно искал этому подтверждения.
И находил.
Пусть его рассказы брали не во все журналы, а только в дешевые, но их автор убеждал себя, что это все для чего-то нужно, может когда-нибудь он поймет зачем.
Так рассуждая, Писатель вдруг заметил, что вступил в собачьи... ну, эти самые... экскременты. Поблизости, на газонах, резвился здоровенный доберман, а его владелец сжимал собачий поводок на манер плети и постукивал им по ладони. Вот на кого падало подозрение. В смысле, на добермана.
“А чтоб вам... руки-ноги повыдергивало!” – подумал Писатель, но поправился – зачем так жестоко?
И тут всплыла идея нового рассказа. Да что там идея – озарение! Хлопнуло, словно с девятого этажа упал презерватив, полный воды. Откуда такое сравнение? Наверное, из бурного детства, которого у Писателя не было толком.
Идея казалась ему гениальной – про человека, у которого не было ни рук, ни ног, он не видел и не слышал, но только автор ухитрился придумать, как же этот бедолага смог общаться с внешним миром.
Он так и стоял, пялясь на запачканный носок ботинка. Кто-то налетел сзади, жутко нагрубил. Осталось смиренно извиниться, не до них сейчас, жалких людишек.
И Писатель, с удовольствием забыв о работе, рванул домой. Дома ждали смятая небранная постель, скомканные бумажки на полу, недопитый чай на кухонном столе, жирная после яичницы тарелка, переполненное мусорное ведро. Писатель сварил крепчайшего кофе, насыпал сахару - побольше, побольше сахару! – забыв о заветной экономии, и сел за печатную машинку с оплавленным корпусом, которую стащил из полу сгоревшего офиса.
Заправив бумагу, он стучал по клавишам, подобно безумному композитору у рояля. Отметил про себя, как легко пишется. Давно б так.
Лишь бы свет не вырубили, машинка-то электронная.
Не вырубили.
Пошел и еще сварил кофе. Нечаянно ошпарил палец, призадумался, вглядываясь в небо через шторку – за что? Какой в этом смысл?
К вечеру на столе лежала не тоненькая стопка отпечатанных листов. Писатель еще помучился, выкорчевывая из текста лишнее и абсурдное.
На следующий день связался с редактором очень солидного журнала, убедил встретиться, хотя тот имел несчастье ознакомиться с его предыдущими трудами.
В редакцию шел сияющий, окрыленный, улыбался девушкам, но те даже не замечали его. Ну, ничего, Стивен Кинг тоже был в молодости не очень. На ранних фотографиях такой гаденький, противный. Зато теперь – СТИВЕН КИНГ! – одним словом.
Редактору рукопись очень понравилась, чему он несказанно удивился, рассеянно пожав руку Писателю, который, напротив, ничуть не казался удивленным.
Получив гонорар, автор решил это событие отметить, вознаградить себя хорошим шампанским и уймой пирожных, о которых давно мечтал.
Позвонил начальник, участливо поинтересовался здоровьем и уволил к чертовой бабушке.
***
Экземпляр журнала совершенно случайно попал в руки лысеющему человеку в красных подтяжках. Он сидел на диване, и уныло перелистывал глянцевые страницы. Наткнулся на рассказ, долго не мог оторваться.
Откинув плед и журнал, минут десять пялился на выцветшие обои.
─ И пишут же люди! – восхищенно пробормотал и стал расхаживать взад-вперед, скрипя старым паркетом. – Гениально!
Он почувствовал какой-то дикий восторг, сам не зная отчего. Ему захотелось бегать, и он забегал по обширной квартире. Захотелось кричать – закричал.
Возбуждение нарастало.
А чтоб не портить настроение соседскими криками: «Уймись, алкоголик проклятый!» - и глухими ударами шваброй, решил выйти на улицу.
Обув туфли на босые и худые ноги, вылетел, зачем-то прихватив с собой увесистый молоток. И никто даже не обратил внимания на человека в красных подтяжках, в грязной майке, в туфлях на босу ногу и с молотком. Так он благополучно добрался до площади, где перед массами народа, на небольшом возвышении выступал Видный Политик, очень гордый и напыщенный, но пытающийся доказать, что ради народа он и эту гордость готов втоптать в грязь. «Масон!» - радостно подумал человек в красных подтяжках, пробиваясь сквозь толпу. Кто знает, куда смотрела охрана политика, потому как этот лысеющий холостяк, этот ярый поборник демократии и несостоявшийся коммерсант взял да и ударил молотком по голове мнимого масона.
Конечно, тут же злоумышленнику заломили руки, поотбивали почки, судили и посадили в тюрьму.
Потом какие-то люди толпами ходили с плакатами и кричали: «Свободу! Свободу!» или «Долой, долой»… Очень одиозной фигурой был этот Видный Политик.
Начались волнения, революция и гражданская война.
Но экс-политику уже стало не того (да и остальным не до него) - после удара молотком слуга народа потерял зрение и слух, отказали руки и ноги.
***
А Писатель в тот же день напился как свинья и вывалился с балкона, упал с девятого этажа, как тот самый презерватив, наполненный водой, которого на самом деле не было (просто сравнение, пришедшее из бурного детства).
При вскрытии у погибшего обнаружили смертельную болезнь с труднопроизносимым названием. Жить ему осталось бы все равно каких-то полгода.
0
