- Дорогие граждане! Вынужден вам с прискорбием сообщить, что урожай в этом году ожидается небольшой. Однако я с уверенностью сообщаю, что не допущу голода, который имел место в прошлых годах. Совет позаботится о том, чтобы цены не поднялись выше, чем на 70-80%. Также хочу сообщить…

      Вскоре нижняки узнали, что дома реконструироваться не будут, и что Народный Дворец, где мэр будет принимать высоких гостей города, снова отреставрирован; что долг города опять вырос и часть его нужно было срочно отдавать уже в этом месяце, но Банк Союза любезно согласился подождать расплаты в обмен на некоторые услуги, о которых мэр почему-то смолчал и т.д. и т. п.

      Выступление часто прерывалось рекламными роликами. Все давно знали, что мэр требует у ЦентрТВ 30 минут эфира, в то время как текст пишется на 15 минут. Остальное время мэр продает крупным компаниям, и денежные ручейки текут ему в карман.

      Во время выступления многие ругали последними словами и мэра, и его окружение, а некоторые даже призывали пройтись с манифестациями по верхним улицам; их поддерживали, но не надолго.

- Ты еще хочешь слушать это? – неожиданно спросила у Валсоннила незнакомка с какой-то горечью в голосе.

-  Нет, - откровенно признался он.

-  Тогда пойдем со мной. Мне кажется, я знаю, куда тебя можно отвести поесть.

Темнело. Темнели небоскребы, дома, домики. Они становились серыми, скучными, вялыми. Серость захватывала спешащих прохожих, желая подчеркнуть их внутренний мир, этих эпизодических артистов фильма без конца под названием жизнь. Но, не замечая ничего, они бежали под свет неразбитых фонарей в свое логово, в свою крепость.

Путник с незнакомкой сидели в углу ресторана, который давно уже не был достоин такой высокой квалификации. Они молча ужинали. По дороге прерванный диалог так и не продолжился. Иногда спотыкаясь, Валсоннил смущенно молчал. Он пытался найти нужные слова, но они внезапно спрятались, разорвались на непонятные слоги, одинокие буквы. А девочка шла немного впереди. Она шлепала фактически босыми ногами по горячему асфальту, забравшего жар у солнечных лучей для того чтобы домучить невыносимым теплом тех, кто выдержал городскую «печь» днем. Среди таких были посетители ресторана, в который привела мальчика незнакомка. Хотя, по правде говоря, она уже перестала быть ею, так как звалась Эймой. Валсоннил узнал об этом из ее разговора с официантом, с которым, как ему показалось, она была хорошо знакома. Когда Валсоннил уселся за стол, чтобы сделать заказ, Эйма собиралась уйти, но ему, благодаря помощи этого официанта, удалось уговорить ее поужинать вместе. Немного поколебавшись, она согласилась.    

- Меня зовут Валсоннил, - наконец-то решился разорвать тишину мальчик.

- Ты любишь музыку? – догадался спросить мальчик.

- Да, конечно. Но не всю. Мне нравятся старые, забытые, но все же вечные песни. Старые исполнители. Например, «Хандра», «Сумасшествие», «Гостья из будущего».

-  А Арифмез?

-  Великий Арифмез? Конечно.

-  А мне нравятся «Cinema» и, конечно, Арифмез. А книги? Ты любишь читать книги?

-  Их осталось так мало. Прошлое забирает свое, а настоящее не стоит того, чтобы о нем писали.

-  А будущее?

-  Будущего нет, - как-то резко ответила Эйма.

- Мне нужно идти, - произнесла девочка.

- А мне некуда идти, - вспомнил Валсоннил.

- У тебя есть аверсы с реверсами. Ты можешь поселиться в какой-нибудь гостинице.

- Аверсы с реверсами имеют свойство заканчиваться. Мои – не исключения.

- Но тогда тебе придется ночевать на улице, - резюмировала и сама удивилась этому выводу Эйма.

- Наверно, - с ноткой обреченности ответил Валсоннил.

- Но на верхних улицах запрещено жить бездомным?

- Значит, буду ночевать на нижних.

- Там жить опасно, - совсем по-детски дала совет нижнячка.

- Но ты же живешь, - вырвалось у Валсоннила.

Нижнячка не ответила. Она хотела было что-то возразить, но в последний момент не дала этим словам свободы. Они остались при ней. Она поднялась и направилась к выходу. Валсоннил не решился последовать за ней. Все что он смог, так это только провести ее взглядом, пока она не скрылась в одном из переулков. Еще немного посидев, расплатившись, он вышел на улицу.

         Будущего нет. Только настоящее, плавно переходящее в еще одно бесперспективное настоящее. Что ж, это так подходит к его положению. Аверсов с реверсами нет, дома нет. Ничего нет.

         Он вспомнил вчерашний разговор со старцем. Он сказал, что его судьба связана с другими судьбами. Где же они, другие?

         Что он еще говорил? Что сейчас у меня всего лишь один из переломных моментов жизни, еще одна запятая или двоеточие, что смерть – точка. А если у меня смерть – незаконченное троеточие.

         Эйма… Странная девочка. Закрытая на все замки нижнячка. Непонятная или… непонятая им. Между ними километры пути, но в то же время она так похожа…

         И вдруг он. Один. Нет, не один. Вокруг него мальчики. Но все же один. В их глазах злоба. Нечеловеческая. Бесконтрольная. Они пришли его бить. За что? Ни за что. Просто так. Животная злоба. Дети жестоки. А он? Почему он… не такой? Непонятный или… непонятый ими.

         Эйма… Это отвращение ко всем и к самой себе. Возможна и она… не такая. Не такая как те. Не такая как все. «Бывают же на свете чуда, встречают же люди. Может и ты тоже. Может быть…» Не об этом ли спел Арифмез? Не обо мне ли…

         Валсоннил лежал на старой, едва выдерживающей его, лавочке. Она протестовала, скрипела, шаталась из стороны в сторону, чтобы сбросить этого нахала, который посмел забраться на ее старые бревна-кости. Но она была единственной в этом укромном нижнем переулке, где Валсоннил решил переночевать и, поэтому все ее усилия были тщетными.

         Валсоннил заснул. Но перед тем как его отяжелевшие веки захлопнули глаза, он услышал незнакомую, наверно, очень старую песню:

Город опустел, мы снова вместе

Все враги у стен, но мы на месте.

Дышишь тяжело, ты неспокойна…

Неизвестный певец еще продолжал петь, но веки Валсоннила уже упали, и сон заслонил все собой.

VII

Завтра он покинет этот город. Он должен. Здесь нет жизни. Только пародия. Одни псевдо. А потом… Он не знал, что будет потом. Он шел навстречу судьбе или, может быть, навстречу смерти. Кто знает…

Он нашел работу. Наверно на один день. Полдня он искал сам не зная что. Ведь он никогда не мыл машины, боялся продавать коку, не умел и не хотел воровать. Но, проходя мимо потрепанного интернет-дома, он заметил объявление о том, что требуется оператор на компьютере. А он умел быстро набирать. Этому он научился тогда, в той, прошлой жизни.

Он зашел. Любопытные, так ненавистные ему взгляды. Они ранили его смелость, давали силу растерянности. Ему все же удалось добраться до главного. Тот недоверчиво просмотрел его документы, дал мелкое задание на проверку способностей. Он его выполнил. Его взяли.

Поздний вечер. Он наконец-то вырвался из работы и прогуливался вначале по верхним, а теперь по нижним улицам. Немного устал. Перед глазами стояли набранные им буквы и цифры. Они мигали, вспыхивали, закрывали ему взгляд на улицу. Замечал только чьи-то лица, тени, бегства.

Если он останется здесь, то станет таким же. Работа. Рутина. Круговорот. Déjà vu. И жизнь проходит мимо. Где-то рядом. Ты даже можешь ее видеть. Можешь прикоснуться. Но не можешь слиться. Долг. Он мешает вырваться, забыться. И ты вне жизни, по ту сторону.

Сквозь переливание цветов он увидел старика, курящего изрядно измызганную трубку с табаком. Интересно, где он его взял? Сейчас же уже не выращивают табак. Борьба против курения закончилась полной победой наркоманов. Наверно, старые запасы. Весь высохший, старик сидел возле дверей своего дома, иногда покашливая. Один из последних осколков прошлого.

Женщина с ребенком. Изможденная. Не лицо, а маска. Усталости. Безнадежности. Мать, давшая жизнь пленнику смерти.

Дети. Светлое будущее. Абсурд.

Дети. Заложники смерти. Ненужная истина.

Без надежды на будущее. Только настоящее…

И снова площадь. Снова торговцы. Ругань. Вечное недовольство. Хмурые лица. Пьяные… Картина «Город», написанная каким-то ненормальным художником.

Ночной, заблудившийся во множестве улиц и переулков, ветер обласкал его лицо. Перед ним враз все посветлело. Поднадоевшие цифры и буквы наконец-то оставили в покое. Он заметил, что оказался в Криминал Сити. Каждый город имеет такую не рекламированную достопримечательность. Вот уже и продавцы коки забегали вокруг него, нагло предлагая свой товар. Где-то недалеко гремела парализующая слух музыка. Порою из окон вылетали те, кто не вышли победителями в схватке. Девушки радости…

Но вот… Она?

Этот знакомый, но только прикрытый шрам; эти странные глаза, теперь полные вызова и отчаяния.

Эйма.

Она стояла среди них. Среди девушек радости, среди них, и все же так далеко от них.

Почему она здесь?.. Бессмысленный вопрос. Ненужный. Глупый.

Почему он здесь? Случайно? Нет. Ничего не бывает случайным. Все предначертано, предусмотрено, что даже порой бывает тошно от безысходности и скуки. Его привела судьба. Но тогда… Эта девочка, Эйма, и есть та самая, другая судьба, о которой ему рассказал старик.

Девушка радости и сбежавший из дома?..

         Небо заглянуло в город. И не пожалело об этом. Небо встретило потерянных, тех, кто не были частью толпы, лицемерно называвшей себя обществом. Двое пытающихся вырваться из бесконечности. Немного понаблюдав за ними, довольное Небо отправилось в путь. Оно спешило поделиться этой новостью с гордыми горами, попытаться, хоть немного растормошить этих скучных дедов.