…а Агат всё читал, читал с тем упоением, с каким маленькие дети листают взрослые книжки. Его не интересовало ничего вокруг, он всецело был поглощён чтением, и взор его часто был направлен между строк.

В книге ликовали и радовались, там прыгали от счастья упоённые восторгом главные и второстепенные герои. Они не знали о потустороннем наблюдателе и потому нисколько не скрывали своих чувств. Агат же не упускал ни одной особенности их черт, ни одного обстоятельства, он знал этих персонажей досконально и, наверное, в чём-то даже лучше самого себя.

А вокруг Агата вдруг начала подрагивать земля, нервно приподымая и опуская свои покровы, силясь сдержать стремительно наростаюший кашель, и трава под ним заколосилась мелкой дрожью. Но он, будучи полностью поглощённым книгой, ничего не заметил.

И как раз в это время бумажный сюжет резко поменял своё направление, сменившись с предсказуемого на неожиданный. Агата ажно передёрнуло от такого внезапного поворота. Он ещё больше углубился в книгу, боясь пропустить то лёгкое дуновение поперечной схожести, что проносится еле уловимым бризом в повести только один раз и исчезает навеки, унося с собой преждевременную развязку, которую совсем не обязательно знать заранее.

И снова земля содрогнулась в приступе безудержного оцепенения. От такой напасти она уже начинала ходить ходуном и в некоторых местах даже разрывалась от возбуждения. Пыль кружила вокруг, и знойный хор набирающих силу ветров голосил со всех сторон.

Агата как будто это даже не касалось, всё равно, если бы он парил в воздухе. Сидел бы там неподвижно со сложенными крест-накрест ногами, с книгой на коленях, в нескольких метрах от земли, обдуваемый надземным ветерком и греемый солнечными лучами, ещё не достигшими зелёного мха и не успевшими передать ему по чуточке своего бесценного тепла, и который теперь всецело достаётся чтецу, хотя и полностью к нему равнодушному. Но Агат то был на земле, и поэтому происходящее на ней его не могло не задевать.

Ветер, превращаясь в ураган, подул сильнее, забирая с собой крупицы здешнего спокойствия и унося их в другие края, где они всё ещё остаются нужны. Не то, что здесь.

Зато в книге, от которой юноша даже на миг не отрывался, светило солнце и сладостно пели птицы, своим щебетом оповещая книжных обитателей о мире и спокойствии, что тут царит и, судя по всему, ещё надолго. Здесь постигались великие чувства, такие как грусть и ликование, перетекаемые в страсть и агонию. Книжное время струится не спеша, соразмерено собирая на пути по крупицам весь тот сор, который позже выльется совокупной несхожестью и расставит всех в своё пространство. Чего, увы, нельзя сказать о среде внекнижной: влажность и сырость выдаёт в ней минимальную продуманность и отдалённость от совершенства.

Тем временем воздух вокруг становился всё жарче и уже кое-где начал подниматься от земли, нагретый ею, искажая и переделывая под свой волновой стиль видимый сквозь себя пейзаж. Но одиноко сидящий посреди всего этого человек, как и прежде, продолжал игнорировать происходящие изменения и ни на что, кроме своего занятия внимания не обращал.

Зло, постепенно всё больше подавляемое добротой, начинало чахнуть и сдаваться под гнётом правой силы. Оно уже и не знало, на что надеяться и готово было уже совсем отступить, чтобы больше никогда не вернуться в этот переплёт картонной книжицы, и переместиться в начало другой, только начатой истории, но с другой обложкой и с другим названием.

Ветер всё неустанно крепчал. Волосы на голове Агата превратились в бурный поток, стремящийся в сторону движения страшной силы, которая со свистом проносилась вдоль ушей, но так и продолжала оставаться незамеченной со стороны книгочея. Всё вокруг бушевало и свистело, земля разрывалась на куски, небо вихрями разлеталось в разные стороны, и повсюду в воздухе кружились серые хлопья горячего пепла, ковром стелящегося по земле, точно снег, подгоняемый метелью. Пепел стремительно несся в воздухе под гнётом бури, долго не задерживаясь на препятствиях, к которым та его то и дело прибивала и ни как не хотела отпускать. Солнце перестало освещать весь этот хаос, оно спряталось за массивную серую тучу и больше не желало являть свой лик сюда, в это сердце раздора, разраставшегося и набирающего власть всё больше с каждой секундой своего всепожирающего господства.

А благополучно завершающаяся книжная история подходила к концу. Всё было просто чудесно. Наладившийся здесь покой больше никогда не будет нарушен, а тем более разрушен. Похоже, он надёжно здесь готов закрепиться и никогда никуда больше не отлучаться, всегда сохраняя и распространяя своё тепло, окутавшее всё в этом благополучном и безопасном мире, зелёном, светлом и гостеприимном, таким, каким он и должен был всегда быть. Его герои, поборовшие все беды, теперь всегда будут рады любым странникам, пришедшим сюда из миров бури и ненастья, злобы и ненависти, гонимые оттуда в поисках лучшего и  более приемлемого места, которое теперь находится как раз здесь и с распростёртыми объятиями встречает любого в нём нуждающегося, готовое всегда прийти на помощь и согреть в трудную минуту каждого, будь то существо жалко иль велико, низко иль высоко.

Повсюду виднелись языки пламени, раздуваемые и поддерживаемые ураганным ветром. И уже ничего не было видно: всё умирало и гибло, не ведая пощады. Один лишь треск и шипение горящих просторов раздавался повсюду, оповещая всё в округе о неминуемо приближающемся конце. Из земных расколов стремительно вырывалась раскалённая магма, превращая в уголь всё, к чему прикоснулась её жгучая лапа. Не осталось ни чего, только одиноко лежащая посреди ещё не тронутого островка земли книга, трепещущаяся под ветром, давала знать о том, что ещё недавно здесь находился кто-то живой, наслаждающейся безмятежностью и спокойствием здешней жизни. Хотя вскоре подбирающийся со всех сторон неукротимый огонь поглотил и её, а ветер разнёс и смешал оставшийся пепел со всем мраком пылающего безумия.