Было холодно и красиво. Иней серебристыми полосами расстилался по ещё местами зелёной траве и уже остывшему бетону. Пар изо рта напоминал сигаретный дым. Небо величественно нависало над серостью наших чувств, усиливая давление грусти на опустошённое сознание. Страх постепенно всё больше отступал на второй план: любопытство было сильнее него с самого начала.

Я видел её след. Он аккуратной витиеватой цепочкой стелился по покрытому твёрдому слою снежных видностей на асфальте. Я знал: она недалеко от меня. Трепещет и дрожит, чуя неимоверную опасность, свалившуюся на неё так внезапно и неожиданно, что сердце просто замирает от жути. Даже ненависти не осталось. Всё затмил страх.

Лютость и власть с моей стороны. Скорбь и одиночество – с её. Объединяет нас любопытство. Охотник и жертва. Первый спокоен и расчётлив. Второй испуган и из-за этого временно глуп. Оба полны робости, но решительны. Каждый по-своему. Охотник ждёт момента. Жертва этот момент пытается отдалить и спрятать.

Дыхание срывается от непрерывного марафона. Вот уже несколько часов подряд непрекращающихся передвижений. Она выбита из сил. Мне придаёт энергии моё нетерпение. Я жажду. А нетерпение, уже переросшее в безумство, вытесняет во мне всякий здравый смысл и тем более мораль.

Улыбаюсь, когда подхожу к полуразрушенному зданию. Многоэтажный комплекс некогда полноценно функционировавшей фабрики. Останавливаюсь, чтобы перевести дыхание. Морозные следы теряются где-то в темноте предпереднего коридора, ведущего в главный холл, затем к лестнице. Аккуратно ступаю внутрь и опять останавливаюсь, медленно озираюсь, дабы привыкнуть к здешнему мраку. Адаптировавшись, продолжаю свою безпройгрышную кампанию. Идя по коридору, обязательно заглядываю в каждое помещение. Заглядываю даже без надежды, а так, чтобы полностью быть уверенным. Спрятаться тут негде: четыре голые стены с небольшими недостижимыми окошками совсем под трёх-с-небольшим метровым потолком, и никаких груд чего-либо мебельного, только грязная оборванная бумага, застилающая мокрый пол почти везде. Пальцы приятно покалывает, чувствуется плавная дрожь. Морозная мгла здесь царит повсюду. Она придаёт мне азарт. Я со страстью игрока начинаю подбирать свои и стараюсь предугадать ходы оппонента. Завлекает неимоверно.

Прислушиваюсь - ни звука, ни шороха, только мёртвое одиночество и тишина витают в воздухе, кружась над и под, вдоль и поперёк моей и её чувственности.

Коридор за коридором, комната за комнатой, этаж за этажом, я неуклонно приближаюсь к тебе, мой смысл. Отчего же ты так сглупила и ступила на путь мрачных холодных развалин, откуда выбраться тебе без меня уже не удастся? Я ведь в тайне надеялся, я лелеял радужную мысль, что ты всё таки не позаришься на манящий зов пустынных темных пространств, что со стороны так обещающе призывают тебя в себе схорониться, закутаться в темноту, и, растворившись в ней, переждать опасность и невредимой вернуться к прежней жизненной цикличности, забывая постепенно весь этот благородный животрепещущий ужас; но ты поддалась, ты доверилась мимолётному порыву, хаотичному зову глупца, который в тебе сейчас торжествуя разрывается на части, порождая из себя всё новые и новые сгустки страшных фантазий и предположений, что полностью тебя сейчас контролируют. И нет ни каких ответов, на ум не приходит ровным счётом ничего, могущего помочь или даже спасти. Но… Хочу тебя заверить: я тоже безумно боюсь, мне страшно от того, что ты всё еще сильна и способна вполне достойно мне противостоять, хотя это конечно очень сомнительно в твоём нынешнем состоянии неосмысленной подавленности. Но ты могла бы… Я верю и… поэтому боюсь.

И вот уже виднеется мгла последнего помещения. Я знаю: ты там. Ждёшь меня. И неимоверно дрожишь. Отчего же? Я ведь принадлежу тебе всецело. У меня даже нет никакого оружия. Я не способен на подлость, на низость - всё честно и искренно. Я влюблён. Влюблён в твоё безграничное тепло. И моя прихоть заключается лишь в том, чтобы оставить небольшую его часть себе, а в замен поделиться своим. Странно, но это так…

Вхожу в полутёмную просторную комнату. Вхожу без боязни получить удар из неизвестности. Я верю тебе. Смею предположить, что и ты - мне. Пусть неосознанно, но зато полностью. Ты в дальнем углу. Стоишь, обняв себя руками, и всхлипываешь при виде меня. Приветливо тебе улыбаясь, любуюсь тобой. Ты с надеждой смотришь на меня, взгляд твой полон грусти и отчаяния. Воспалённые глаза твои прекрасны. Подрагивающая нижняя губа, полуоткрытый рот, сжатые в кулаки ладони: твой вид потрясает меня до основания. Теперь я спокойно могу насладиться наблюдая за твоей нерешительностью. Ты что-то невнятно произносишь. Твой голос тонок и почти срывается на немой окрик. Ты осознаёшь: звать некого. В такое раннее морозное утро здесь не может быть никого достойного тебе помочь. Да это и не надо. Ведь я рядом…

Прелестно до жути. Медленно делаю нерешительный шаг в твою сторону. Ты начинаешь заливисто рыдать. Мне тебя очень жаль. Я не понимаю, почему тебе так плохо. Хочу как-то утешить. Но не решаюсь подойти ближе. Доверие… В тебе его явно не хватает. Жаль. Очень. Но я могу! Я в состоянии тебе помочь! Хоть ты в это и не веришь. Делаю ещё шаг. До тебя ещё метра три. Всё это время мы смотрим друг другу в глаза. Ты всё ещё пытаешься предугадать. Я же дарю тебе чистый взгляд безумно влюблённого трагика, создающего себе атмосферу твоего прерывистого дыхания. Тебе неимоверно страшно. Ты опять лепечешь что-то о своём нехотении. Я конечно же не верю. Ты прикидываешься. Я знаю, ты блефуешь, участвуя тем самым в этой игре, придуманной не мною. Однако у тебя выходит очень убедительно. Особенно когда ты в сорвавшемся порыве пытаешься оббежать меня сбоку и скрыться в спасительном коридоре, ведущем вон из всех этих нежных любезностей. Заметь, тебе это почти удаётся. Если бы я ловким движением не схватил тебя за предплечье и с силой не толкнул бы на стену, ты, наверное, уже бы неслась во весь дух к выходу из этого мрачного здания. Ударяешься о холодную преграду – удар и вправду силен – ты, не устояв на ногах, падаешь на пол. Это-то мне и нужно. Хватаю с пола кусок стекла и рывком вонзаю тебе в живот, порезав себе ладонь при этом. Твой вскрик эхом разносится по пустотам темных пространств. Ты умаляешь, ты не знаешь, что уже предпринять, чтобы я остановил сей интимный акт. Я вижу на твоих губах проблески крови. Но захлёбываться рано! Дыши! Ты должна дышать! Хватаешься обеими руками за осколок, почти полностью погрязший в тебе. Я, умиляясь, смотрю на тебя с такой искренней нежностью и заботой, что поневоле наталкивает на мысль о первородном грехе. Однако не сейчас. Как я уже говорил, я не способен ни на какую низость. Так что тебе следует немножко успокоиться. Провожу окровавленным пальцем тебе по щеке, оставляя алую полосу, смешивающуюся со слезами. Как ты мне дорога в эту минуту! Ты даже не представляешь. Истекая кровью, ты так волнующе выглядишь. Лицо, ещё недавно перекошенное нестерпимой болью, теперь приобрело отрешённый вид, свидетельствующий о её уходе. Чем-то я тебе даже завидую. Твоя беззащитность и женственность сводит меня с ума. Я не могу больше безучастно смотреть. Но опять таки не осмеливаясь ни на что решиться, любовно за тобой наблюдаю. Ты уже смирилась. Ждёшь ухода. Я тебя провожаю вихрем сдержанных эмоций. Ещё немного и расплачусь. Ты ведь ещё побудешь со мной? Я слышу твоё дыхание, из учащённого делающееся более медленным и размеренным. Ты холодеешь. Обмен теплом уже произошел, и я, подогретый им, грустно сижу на коленях возле тебя. Глаза стекленеют. Это меня страшит. Больше всего на свете я боюсь лишиться твоего взгляда. Выражение твоего лица меня завораживает. Вся шея и подбородок у тебя в крови. Руки с силой сдавливают осколок, поселившийся у тебя в животе. Крови почти не осталось. Она алым пятном растеклась под тобой, достигнув моих коленей. Ложу ладонь в лужицу и ощущаю тепло, быстро угасающее тепло. И тут я понимаю, что ты уже не дышишь. Твоя грудь больше не вздрагивает в предсмертных пульсациях. Лицо закаменело и приобрело бледный оттенок. Всё кончено. Я, более не сдерживаясь, горестно над тобой рыдаю, мне жаль тебя, мне жаль себя. Тебя больше нет. Я подавлен. Трогаю твою окровавленную руку. Кожа неестественно холодна. Медленно наклоняюсь, чтобы поцеловать на прощанье в блещущие алым отливом губы. Поднимаюсь с привкусом во рту. Губы слипаются от поспешной свёртываемости алой жидкости. Выпускаю твою руку и ещё долго над то-бой стою, всхлипывая и скорбя. Затем понуро удаляюсь подальше от этого места. Никогда больше сюда не вернусь. Мне нужно новое увлечение. Ты была прекрасна, твоя смерть случилась восхитительно. Жаль этого никогда нельзя повторить. Единичное переживание… Тем и дорого.

Покидаю. Ухожу. Теперь я некоторое время буду поглощён раздумьями о тебе. Стерев кровь с лица, направляюсь к себе. Как раз поспею на утренний завтрак.