Скамейка. Осенние разноцветные деревья со скучающим видом обступили рощу. Небо.  Безмолвные тучи заволокли его,  предвещая непогоду. Книжка. Она лежит, будто забытая тут кем-то.  Мужчина. С потухшим, ничего не выражающим видом он сидел, чуть закинув ногу на ногу и опустив свои слишком длинные ресницы. Он дремал.  Лёгкое, едва уловимое дыхание ветра теребило непослушные чёрные волосы на его голове.  Ветер стал чуть сильнее, и  уже скукоженный оранжевый листок сорвался с дерева и плавно осел на скамейку, задев руку мужчины.  От  этого неуловимого, но ощутимого прикосновения тот вздрогнул и его сон разбился на тысячи мелких осколков, разлетевшихся в сознании прекрасного.  Что-то притягательное есть в этом действии, в игре природы,  в созерцании этого. Мужчина открыл глаза. Виновник, нарушивший его сон,  сразу попался ему на глаза и оказался у него в руках: рыжий, с чуть красноватыми, алыми краями, лист, он заставляет художника прибегнуть к помощи красок, а писателя к  карандашу, настолько притягательна эта неотъемлемая часть осеннего пейзажа, чудесно!

Неожиданно налетевший сильный порыв ветра заставляет заслезиться глаза мужчины. Тяжёлая рука неловко пытается смахнуть влагу, но безуспешно. Белый платок. Теперь глаза видят ясно.

Лёгкий вздох вырывается из сухих губ мужчины. И неизвестно никому о чём он вдыхает. Толи от восхищения красотой природы, толи от обыденности, толи от безысходности… Проблемы в жизни… Никто не знает. Да и не надо это никому, у всех свои проблемы, которые нужно решать.  Равнодушие…

Мужчина осторожно, с любовью берёт в руки книгу. Открыв на первой  чистой странице, в глаза бросается одинокая строчка, написанная аккуратно чёрными чернилами сверху:  «Жизнь прекрасна, как бы трудна и отвратительна они ни была.».  Чуть помедлив, мужчина вынимает из кармана остро заточенный карандаш: «Сергей Тимченко». Серые слова ложатся  под чёрной строчкой.   Далее следует первая глава. Мужчина не вчитывается в смысл написанного, он не важен ему, он ищет слова, которые помогут ему разобраться в себе, найти, наконец, то, что ищет, понять  почему он тут сидит,  почему он готов  просидеть на этой скамейке в парке вечность, созерцать игру ветра и листьев, встречать задумчивых прохожих, изредка поворачивающих голову в его сторону, ловить опадающие листья, найти эту причину, но при этом уже знать  её…

И снова лёгкие незаметные слёзы выступают у него на глазах, и снова белый платок, так бережно устраняющий их. И ничего не нужно и никто не нужен.

Я в который раз поднимаю голову и смотрю на него.  Его взгляд выражает  глубокую сильную мысль, так настойчиво вертящуюся в его голове, но которой не дано выхода. Человек думает,  серьёзно рассуждает о чём-то, но не приходит к согласию с чем-то, а  может быть с самим собой и всё начинается заново.

Я снова и снова пытаюсь уловить ту странную, но  заметно - притягательную особенность в нём. Мне хочется подойти, спросить о чём-то, но я не решаюсь. Зачем? Я думаю, что  он сам бы начал разговор, будь  на то его желание.  И всё остаётся как есть. 

Случайно отвлёкшись от своих мыслей, мужчина замечает заинтересованный взгляд женщины напротив.  «Почему она на меня так смотрит?» - возникают мысли в его тяжёлой голове.  Он опускает веки,  темнота, кромешная, полная темнота окутала его. И нет уже ни женщины, сидящей напротив, ни осени, дарящей наряды листьям – ничего нет.  Замечая находящую дремоту, он нехотя открывает глаза.

Вечер. Как скоро проходит день. Ещё один день впустую, ещё один день ни для чего.  Это страшно. Страшно знать, что день за днём ты приближаешься к концу, апогею всему и прежде всего  своей жизни. Но самое страшное, когда ты знаешь дату. Дату, когда Жизнь сведёт с тобой концы с концами, и ты уже не в силах что-то изменить, на что-то повлиять, ты ничего не можешь, обессилен. Вот, что страшно. И мужчина знает. Ещё в мае врачи сказали, что его болезнь неизлечима, что смерть неминуема и осталось ему всего шесть месяцев. Всего полгода.  И вот уже  октябрь. Скоро, скоро случится…

Мужчина резко встаёт.  Уже почти стемнело, пора домой.

Снова подняв голову и оторвавшись от блокнота, я замечаю, что скамейка, некогда занятая теперь пуста и только платок, бережно сложенный, белоснежный, как первый мягкий снег на карнизах окон, лежит на её крае,  и забытая им книга  «Смысл жизни» Франк Семён.

Немного постояв, девушка  вырывает из своего блокнота  листок, исписанный синими чернилами, и вкладывает его в книгу.  Но прежде чем закрыть, перечитывает написанное снова:

«Млечный путь направленье меняет.

Всюду тихо. Завешены окна.

Веет холодом от циновки,

Изголовье от слез намокло.

Я одежды дневные снимаю,

Ночь пришла ли, прошла ли, - не знаю.

Будто лотоса плод изумрудный -

Для волос украшенье простое.

И на платье разбросаны листья -

По атласу шитье золотое.

Небо, вещи вокруг меня - те же,

Только радость приходит все реже».

Нет ничего общего между этим мужчиной и этой женщиной, просто случайные собеседники, безмолвные собеседники. Всё хорошо…