«Боже! Неужели я здесь? Неужели я в большом городе, рассказать потом надо будет Митьке во всех подробностях… Неужели случилось? Неужели теперь я буду здесь жить… Ой! А как страшно-то! Такие люди вокруг необычные, в Чайковском все кажутся такими неотесанными по сравнению с ними. А какие вывески...!» Она переходила от одного перекреста к другому, почти разинув рот от восторга, боясь столкнуться с кем-то и все время, пряча свои порванные перчатки, ей было так стыдно, что она их носит, но других не было, а холодно…

«Да что за народ здесь живет, никому нет дела до других, если я пройду, сняв штаны, никто и не обратит внимания. Будут убивать или грабить – перейдут на другую сторону, ведь дела же… слишком занятые». Он шел, сам не замечая проходящих мимо людей, не замечая старинной архитектуры зданий, не замечая опоздавшего дворника, пытающегося подмести тротуар среди несущихся прохожих. «Доколе я буду с вами!» - звучала в его голове фраза Иисуса. Но он помнил, что Иисус все равно любил людей, а он сейчас их всех ненавидел. Ненавидел за их бездушие, за отработанный до автоматизма и совершенства механизм существования.

Она зашла в маленький магазинчик, который поразил ее лепкой фасада, но почти выбежала оттуда, мельком взглянув на цены. «Трудно мне здесь придется, хорошо, что хоть Ленка подыскала мне работу, не бог весть какую, но хоть прокормить себя я смогу…господи, спасибо тебе, спасибо за то, что я здесь!» Она шла не спеша, осматривая, как турист все здания, но на туристку, естественно похожа не была. Она улыбалась всему, что видела, ей казалось, что попала в другой мир, она любила город, все здания, людей идущих навстречу, каналы и реки, сопровождающие ее. Когда навстречу попадались туристы, она пыталась угадать, к какой национальности они принадлежат. Это было очень увлекательно. «Зайду-ка я в кафе, а то, похоже, у меня яма в желудке…»

«Почему мир устроен так, что становится все скучнее и скучнее… от чего это зависит? Пока ты маленький ребенок, все кажется таким большим и сладостным, каждая минута - это несколько секунд открытий, каждый прожитый день – это целая вечность… Как вернуть это ощущение?» Он в полной прострации прошел в кафе, куда его вверг небольшой поток людей. В его жизни, казалось, было все, начиная от счастливого детства, процветающего бизнеса, больших денег, красивых женщин, почти полного банкротства и непреходящей депрессии. Каждый день он встречал с тоской и ожиданием повтора. Каждая минута казалась ему невыносимой. Все вокруг давило, не смотря на то, что дела его шли теперь весьма неплохо, он не мог смотреть на свою работу и окружающих коллег, и часто выходил, просто пройтись по городу.
Войдя в кафе, он оглянулся в поисках столика, все оказались заняты. Он присел за первый попавшийся с наименьшим количеством людей. Перед ним сидела девушка, весьма нескладная на вид, но с блестящими глазами и живым взором. Он бросил на нее взгляд и снова углубился в себя, на деле читая меню. Выбрал турецкий кофе и рюмку коньяка. Девушка сидела и, дожевывая какую-то ватрушку, жадно смотрела по сторонам и через стекла огромного во всю стену окна. Она все время тихо вздыхала и отвлекала тем самым от его мыслей. Он проследил за ее взглядом и замер… Идущие за стеклом пешеходы все так же спешили, но многие шли с улыбкой на губах, смеясь шуткам друг друга, попадались парочки, любовно переглядывающиеся на ходу, тихо бредущие старики и обгонявшие друг друга дети… Он смотрел на окно, сквозь него, и не понимал, что такое случилось с его видением, откуда взялись все эти милые люди? И тут его осенило: «Я не замечал их раньше, потому шел сам, я был в движении и не мог обращать внимание на их лица… да, все дело именно в этом».

«Какой мрачный тип, его б воля, выгнал бы меня отсюда, чтобы столик был свободный… да ну его! Какой ароматный чай, а дорогущий..! Как здорово сидеть за таким огромным окном, чувствуешь себя как торт на витрине… Нет-нет, как режиссер скрытой камеры или нет… Впрочем, какая разница, замечательно вот так вот видеть и ни о чем серьезном не думать. Еще бы этот истукан хоть раз сделал что-то живое. Ой! Ну вот, он посмотрел на меня, и я сразу пролила чай. Какая я недотепа…»
Она быстро схватила салфетку и начала вытирать стол, но тут упала ложка. Он как джентльмен не преминул нагнуться, чтобы помочь ей, но тут она стукнулась с ним лбом. «Боже!!! Боже! Я не верю, что это со мной, какая я недотепа!».

- Ой! Простите, я правда не хотела, так получилось, спасибо.

«Какая свежесть, неужели наконец включили вентиляцию, и кофе такой вкусный. Все-таки девушка меня отвлекает, какая-то она странная, не совсем нормальная что ли… Вот сейчас сидит и краснеет и буквально давится своей ватрушкой.» Чувствуя его взгляд на себе, она не смогла найти в себе силы проглотить последний кусок, отложила его как хомяк за щекой и судорожно начала запивать чаем и тут… поперхнулась… «О, нет! Господи, да что же это такое, только не сейчас, нет… кхе-кхе…» Он резко встал, так что стул упал от его движения, подошел и начал стучать ей по спине, наконец, кашель остановился, и это привело ее в радостное возбуждение. Она только посмотрела на него, ничего не сказав. И во взгляде была теплота, благодарность, любовь… да-да любовь. Как, когда, успел он забыть об этом чувстве, но тут воспоминания о нем нахлынули так резко, что он сел, подняв стул в полном замешательстве.

«Все! Я не могу! Он такой добрый, такой хороший, так мне помог! Я не могу больше здесь сидеть, я не выдержу, если со мной произойдет что-то еще… Как же стыдно-то, как стыдно!» Она оставила деньги на столике, подняла сумку и, задержав тоскливый взгляд на нем, буквально выбежала из кафе.

Он очнулся через секунд двадцать, когда услышал какие-то крики, посмотрел на пустое место впереди, и тут понял, понял, что может потерять ее. «Нет, надо догнать, надо во чтобы то ни стало догнать ее.» Он выбежал на улицу, даже не заплатив по счету и остановился как вкопанный. Та самая девушка лежала на дороге, из головы ее медленно вытекала багровая кровь, рука была неестественно вывернута, а лицо пепельно-белым. «Насмерть», - сказал кто-то рядом.