Лампочка на потолке. Яркая, с полыхающей дугой вольфрамовой нити. Круг света на белом фоне. Белый свет, белый потолок, белые стены. На полу лежит ортопедический матрас. Рядом с ним лист бумаги и коробочка с акварелью, ведерко из-под майонеза с водой. На подоконнике стоит пустой горшок для комнатного растения, под ними батарея. Всё белое. Идиллию нарушает только черный патрон лампочки и линолеум. За окном зима, ранние сумерки; огромными хлопьями опускается с неба снег. Кисточка стучит по краям ведерка, булькает вода. Со стенок медленно стекают капли и сливаются с их голубоватым океаном. Мягкий беличий хвостик вбирает в себя влагу, а затем оставляет её на кромке ведерка. Болезненно-красные обветренные губы зажимают кончик кисточки между собой. На бумаге пока ничего нет. Только случайно упавшая капелька воды растекается по шероховатой поверхности.
"Он уже давно просто гонял шары; отказавшись от правил,отказавшись от счета, он толкал шар то чуть заметно, то резко, казалось, без всякого смысла и цели; каждый раз, как шар ударялся о два других шара, из зеленого небытия возникала новая геометрическая фигура; это напоминало звездное небо, на котором несколько точек находятся в движении; он прочерчивал в небе орбиты комет – белые по зеленому полю, красные по зеленому полю, следы появлялись, а потом вновь исчезали, тихие шорохи извещали о возникновении новых фигур; если шар, который он толкал, ударялся о борта или о другие шары, шорохи слышались раз пять или шесть; в этом монотонном шуме можно было различить и отдельные звуки – глухие или звонкие; ломаные линии, по которым двигались шары, зависели от величины углов, подчинялись законам геометрии и физики; энергия, которую он посредством кия сообщал шару, и незначительная энергия трения – все это поддавалось вычислению, все это было запечатлено в его мозгу и благодаря определенным движениям запечатлевалось потом в геометрических фигурах, но фигуры не были застывшими и прочными, все было мимолетным и все снова исчезало, как только шар приходил в движение: иногда Фемель в течение получаса играл одним шаром; белый шар, как единственная звезда в небе, катился по зеленому полю, он катился легко и тихо, то была музыка без мелодии, живопись без образов, почти без цвета, одна только голая формула."
Насчёт тревоги согласен отчасти. Картина вначале выстраивается прекрасная, становится ясно, что зарисовка - этакая картина словами. Но, когда в дело внезапно вмешивается линолеум, то настроение на белый с лёгкими чёрными тонами резко рушится. Второй абзац ничего не нарушает, однако читается несколько труднее после линолеума, да. Линолеум - зло.
Неуютная зарисовка. Белый цвет девственен, и любое проникновение в него вызывает подсознательную тревогу. Цвета, вообще, играют немаловажную роль в психике человека, многое передают, затрагивают нервные окончания. Здесь удалось сыграть на этом, вызвать чувство тревоги, чувство неуютности и надвигающейся опасности. Ну,автору спасибо еще и за то, что читая слова, я видел именно цвета, а не спотыкался о текст - все очень хорошо и гладко.
0
