Боги-17. 1.4. Записка Степень критики: критика стилистики и грамотности не нужна
Короткое описание: 1.4 Записка
Артём ходил по кухне полуодетым, с незажжённой сигаретой в зубах и говорил по телефону, одновременно пытаясь приготовить себе завтрак, хотя уже давно перевалило за полдень. Пушистый красавец-сибиряк Кузьма Василич возлежал на подоконнике, на самом солнце, и с высокомерным презрением наблюдал за хозяином. — Допустим... Мы заинтересовались... И сколько они просят за детали?... — отрывисто бросал он в трубку, щурясь на весеннее солнце, которое беспардонно лезло в его кухню, минуя занавески, слепило глаза и не позволяло определить, загорелся ли газ на плите. — Нет, в гараж вообще никак, я сегодня обещал к маме заехать... ты там ржёшь что ли, долбонавт, я не понял? Ничего смешного не замечаю... Он довольно ловко отправил на жарку одно за другим четыре яйца, разбивая их о край сковороды. — А вечером в институт. Да, кандидатская... Да без вариантов пропустить...Затем мне это нужно, что я молодой энтузиаст науки, мля... Сеня, кончай тупить, я тебе сто раз объяснял, зачем она мне. Солидности больше, бабок больше. Рекламу гаражу забахать можно будет... Он несколько раз встряхнул сковородку, чтобы яичница не пригорела, и выключил огонь. — Что? Нотариалка на право собственности? Да, должна быть у меня, я посмотрю... Он перешёл в комнату, пожёвывая фильтр сигареты: — Смотрю, — сказал он в трубку и отпер маленьким ключиком ящик стола. В ящике, в идеальном порядке, лежало несколько аккуратно подписанных карандашом папок разного цвета, накладные на детали, пережатые бумагодержателем, счета под скрепками. И неопознанная бумажка, исписанная изумрудно-зелёным фломастером. В детстве Артём любил игру «Что не так в картинке». И вот сейчас он не успел осознать, что было не так, но чувство тревоги, занозы в пальце пришло моментально. Тёма чуть не подавился сигаретой. — Перезвоню, — буркнул он в трубку и, не дожидаясь ответа, нажал «отбой». Он вынул из ящика бумажку, поднял брови и перекатил сигарету из одного уголка губ в другой. Определенно в любой записке, как таковой, есть нечто таинственное. И уж тем более в записке найденной в запертом ящике стола, стоящего в запертой однокомнатной квартире, принадлежащей одному человеку. Нет, Артём эту записку в стол не клал. Ярким фломастером детским корявым почерком в записке было написано следующее: «Артёму. Севодня в семь на крыше. И главнае не ежай по Ленинскай». Бумажка была сложена вчетверо, и данное послание занимало только одну восьмую листа. Артём тщательно осмотрел бумажку. Остальные семь восьмых были чистыми. Артём сел на пол, и, рассеянно взяв со стола зажигалку в виде пистолета, закурил. Курить в квартире было не в его правилах. Последний раз он делал это в день смерти отца, лет семь назад. Кузьма Василич, сунувшийся было следом за хозяином, неодобрительно взмякнул на сигаретный дым и удалился обратно на кухню. Артём перечитал записку ещё раз, будто надеясь вычитать ответ: откуда она взялась. Но сколько бы он ни медитировал, записка глумливо зеленела буквами и не сознавалась. — Бред, — процедил сквозь зубы Артём и метко плюнул окурок в урну. Взгляд его упал на настенные часы. Артём подскочил, как ужаленный — времени в обрез! Надо обязательно успеть к маме до института, он обещал! Забытая яичница сиротливо остывала на сковородке, пока Артём лихорадочно собирался. Пяти минут не прошло, а он уже гнал по улице, выжимая последнее из своей гордости — старинной Волги, собранной практически самостоятельно. (Мама, конечно, смертельно боялась, что он попадёт на ней в аварию, а тут и подушки безопасности нет). Артем мимолётно подосадовал на то, что переехал в отдельную квартиру. Из-за переезда он постоянно чувствовал себя немного виноватым. Особенно после того, как у мамы случился первый приступ год назад. Как она энергично убеждала его тогда не возвращаться обратно, кричала, что она прекрасно отдохнет одна, а ему до работы близко со съёмной квартиры, и не нужно каждый день ездить, а то у нее сердце не на месте — как он гоняет, да еще и передачи эти про автокатастрофы… Конечно, он понимал, что мама делает это для него, а сама-то совсем не хочет, чтобы её Артёмка жил отдельно. И дело было даже не в её здоровье. Он эти её фокусы научился просекать еще с пятого класса. Просекать-то научился, а вот противостоять соблазну — черта с два. После пары часов жаркого спора он «сдался», «уговорился». Закрыл глаза в очередной раз на мамины наивные психологические трюки. В четверть века хочется уже жить отдельно от родителей… Да и такая удобная квартира на съём пропала бы… Он утешал себя тем, что, по крайней мере, исправно навещает маму. Артём нагло подрезал вольво и перестроился в крайний ряд — решил срезать через Ленинскую и сэкономить пару минут. На лобовое стекло ветер бросил и прижал бумажку. Артем резко затормозил. Ехавший сзади чудом не врезался в него, улицу разорвало матерящимися автомобильными гудками. Тёме было все равно. Его прошиб пот. «Нисмей по Ленинскай, каму сказала!!!» категорично заявляла намертво прилипшая к лобовому записка. Написанная тем же фломастером. Тем же почерком. Как и та, которую он дома оставил... Артем запретил себе сходить с ума. Он глубоко и медленно сделал пару вдохов-выдохов, включил дворники, смёл бумажку с окна и, стиснув зубы, поехал давать крюка по Октябристов. И уже ни о чем не думал вообще. В такой ситуации это было по меньшей мере опасно. Наконец показался его старый дом. Подъезжая, он мельком отметил на соседней улице толпу народа и пару скорых...«Авария что ли,» подумал Тема и сделал еще пару дыхательных упражнений, продолжая яростно подавлять все мыслительные процессы и проезжая мимо загроможденной людьми и машинами Ленинской улицы. Домой он вернулся гораздо раньше чем рассчитывал. Кот закрутился у его ног, всячески показывая свою невероятную любовь и преданность. Артём запнулся о него, ругнулся, кот сбежал. Успел Артём везде, и встречу куратор кандидатской отменил, потом позвонил Сеня и загрузил ему работой мозги так, что про записки, аварии и прочую мистику он и помнить забыл. Не разуваясь, прошел в комнату и принялся перебирать бумаги в столе — найти наконец эту чёртову нотариалку. Тут снова запиликал телефон. Тёма так и подскочил: — Да, — рявкнул он в трубку. — Сеня, ты меня реально достал сегодня... Нет, не нашёл ещё... Кто?.. Почём?... Диктуй... Он взял из стакана один из безупречно отточенных карандашей и записал номер на четвертинке подвернувшейся под руку бумаги. — Да, конечно, позвоню. До завтра. Он нажал на сброс звонка. Помассировал переносицу пальцами. С голодным спазмом в желудке вспомнил о покинутой яичнице. Да и обиженный Кузьма Василич не кормленный. Но прежде чем отправиться на кухню, Артём взял со стола бумажку с номером, чтобы перебить его в мобильник. И тут случайно посмотрел на её обратную строну, слегка похолодев — он записал телефон поставщика на той самой фломастерной записке. Теперь надпись гласила: «Ты чо делаиш? Ты где пишиш? Пиняй на сибя!!!». Тёма вздрогнул и выронил бумажку из пальцев. Но вместо того, чтобы, согласно законам физики, упасть на пол, бумажка зависла в воздухе — на уровне его груди. Кузьма Василич выгнул спину и страшно зашипел на бумажку. Тёма оторопело отступил на шаг назад. Записка двинулась на него. Тёма отступил ещё. Краем сознания отметив только, что путь к двери ему отрезают шкаф и стол. Записка сделала резкий рывок к нему, и Тёма шарахнулся, врезавшись спиной в стену. Секунды три ему понадобилось на то, чтобы осознать, что его рука ушла куда-то в бетон, который стал тягучим и податливым, и обратно не выдёргивается, более того, тянет его за собой. Записка зависла напротив и воинственно затрепетала. Вспомнив поговорку про ноготок и птичку, Тёма сжал зубы и сделал то, чего его своеобразный противник явно не ожидал — резко выбросив вперёд свободную руку, поймал чёртову записку в кулак, как крупную бабочку. После этого стена принялась всасывать его в себя с утроенной скоростью. Тёма зажмурился и набрал воздуха в лёгкие, как перед погружением и... Упал, пребольно ударившись задницей о что-то твёрдое. Народ на крыше Артему удивился меньше, чем Артем крыше и народу. Он с десяток секунд пребывал в ступоре, таращась на присутствующих. Пока, наконец, стоявший ближе всех смуглый парень с разбитым лицом не протянул ему руку, помогая встать и совмещая это с рукопожатием. — Я — Локки, — представился он, сверкнув сочувственной улыбкой. — Не вникай. Ты пиво будешь? Артём открыл рот, однако вместо него заговорил самый младший по виду, в компании парнишка. — Это Артём. — в голосе его слышалось облегчение. — Реально, не вникай, — покачал головой Локки. — Ага, — нашёл в себе силы ответить Тёма сразу на всё и обалдело посмотрел на смявшуюся в ладони записку. «Маладец!» — объявляла она.
Ну ладно. По крайней мере есть уверенность, что автор знает куда вести историю, или история знает, что надо автору, как-то они договорились между собой и пусть. Однако самое интересное впереди. Когда они наконец встретятся, чем дальше заниматься будут? Who knows? Ждём сюжетных зацепок.
Так и хочется со строгостью учительницы в школе сказать: "Девочки, не ругайтесь!" Начало хорошее и многообещающее. На явные недочёты указано выше. Собственно для этого и выставляем мы тексты для чтения. Потому, что со стороны виднее промахи. Но только автору решать, что он исправит, а что оставит как есть. И Льва Николаевича не надо обижать. Читают его и не только в школе, и не только люди "за". Просто каждому гению - своё время. Вечного ничего нет. Жаль только, что сейчас нет ни одной писательской личности, которая могла бы даже просто приблизится к нему. Но мы продолжаем дерзать и надеяться. Возможно, что автор поднакачается на сайте и станет такой фигурой №1 в истории мировой литературы. Во всяком случае, все шансы есть. Успехов!
И неопознанная бумажка, исписанная изумрудно-зелёным фломастером. В детстве Артём любил игру «Что не так в картинке». И вот сейчас он не успел осознать, что было не так, но чувство тревоги, занозы в пальце пришло моментально.
Если там лежали аккуратные папки, и мы, видя картинку о лица Артёма, сразу видим бумажку - то непонятно как это Артём её сразу не заметил. + Артём полез в ящик с какой целью? Чтобы посмотреть какой-то документ и.. забыл про него напрочь после этой бумажки, и так без неё и из дома уехал и вообще больше никогда про неё не вспоминал. Как бы она и не нужна была, просто так автор заставил героя заглянуть туда куда ему нужно. Не айс.
Очень много рассуждений про мать к которой надо заехать, + дорога до этой самой матери, а потом - так и не понятно, заехал он к ней или нет (может я чего-то не заметила - но честно искала)
Я бы поставила больше абзацев в части начинающейся с "На лобовое стекло" и "Но вместо того" - такие массивы текста тяжело читаются и воспринимаются, особенно публикой которая настроилась отвлечься на развлекательный текст.
Цитата
Секунды три ему понадобилось на то, чтобы осознать, что его рука ушла куда-то в бетон, который стал тягучим и податливым,
Когда "втягивает бетон" - это как бы не каждый день происходит. Хотелось бы больше подробностей. Бетон был холодный? Шершавый? А обои куда делись?
Цитата
ноготок и птичку
Не припоминаю. Стоит сделать сноску.
Цитата
Народ на крыше Артему удивился меньше, чем Артем крыше и народу.
На этом описания крыши заканчиваются. Крыши как бы разные бывают. Хотелось бы представить картинку.
По итогу: Текст читабелен, явно вычитан Мне не показалось что описаний много, я бы даже кое-где добавила (как про бетон и крышу). Завязка интригует. У меня вызвало раздражение, что герой изначально, после такой записки, не построил свой маршрут "без ленинского" - или хотя бы не обдумал такой вариант. Блин! Это же такая "киношная ерундистика" - "слышу шорох в подвале - пойду проверю". Это если придираться. В целом понравилось.
Ну, начало заинтересовывает - но есть грубый минус - ПЕРЕБОР с описаниями. Не знаю. Сходи в любой музей современного искусства (например "Гараж", или если из Питера - то "Свиное Рыло")и тупо пялься на первую попавшуюся картину - пялься часов шесть - пака до тебя не дойдёт то, что до тебя дойдёт.
я не сказала ни слова про искусство. Лев Николаевич, описывающий комету на две страницы одним абзацем тоже искусство. Но чё-то никто его больше не читает...
0
