Чемоданы Суслика Гномоеда

 

" ... нога лошади попала в сусличью нору, перелом, пришлось ее пристрелить..."

Омерзительная Восьмерка

Пролог

Лес шумел, прикрывал землю листьями, рвал сухие ветки, строил убежища для случайной живности. Карнаухий не был случайным, он так же не был ленивым. Он был не в меру ушастым. Многочисленная сусличья братия считала его посмешищем. Потому его жилище было на окраине селения Порта. Единственный пригодный холм на много лапъярдов в округе, был отвоеван у бобров в незапамятные Карнаухому времена. Легенда гласила, рисовала и утверждала. В комнате его, висел портрет бравого пионера в золотом френче, бриджах и треуголке. Моднамех гордо взирал с полотна и видел будущее. И возможно и Карнаухого видел, с его путающимися под ногами ушами. Последний ловил взгляд первопроходца и утопал в батальных сценах, в первых трудных годах, временах становления их колонии...

Моднамех пришел к этому холму с горсткой сусликов. Остатки войска, избитого и погнаного с полей Элоиза. Лишь, самые крепкие добрались сюда. Усталый Моднамех взобравшись на высоту, оглядевшись, предложил соратникам остаться здесь. Холм, защищенный от ветров чащей и омываемый, заболоченной речушкой, показался лучшим прибежищем. Пустив лапы в ход, вскоре были вырыты первые тоннели будущего городка. Другая часть сусликов, шустрила, разведывая округу. Известия которые они принесли не могли не радовать. Совсем рядом, лес утопал в низких зарослях гномов. На сколько хватало глаз росли гномы, зеленные, спелые, еще в цвету. О такой плантации Моднамех и не мечтал. С самого своего детства, он не видел подобных несметных сокровищ. Жалкое существование восьмого сына монарха сусликов гномоедов было стерто из памяти. Теперь он Моднамех Первый. И от него потечет жизнь на этом холме. Он тут же приказал рыть просторные склады. Отправил дозорный отряд, патрулировать границы плантации, а сам с десятком верных суслов, пустился в обратный путь за самками. Которых оставили у Старых Дубов граничащих с полями Элоиза.

Спустя семь дней, Моднамех вернулся к холму. Новое поселение было раскуроченно, холм был утыкан стволами и завален телами. В крови и с разодранными внутренностями лежали суслы вперемежку с бобрами. Дозорное войско, не поспело на помощь лагерю. Собрав в лапы всю свою волю и остатки своего народа, он повел их в глубину холма. Приближалась зима. Половину складов успели набить провиантом. Этой зимой они спать не будут. Моднамеху требуется войско. Та зима, стала зимой размножения. Самки умирали от разрывов, новорожденных кормили сразу гномами и тут же ставили под ружье.

Весенним солнечным днем, едва прошел разлив, холм задрожал. Бобры у дамбы переглянулись, но не успев сказать и слова, были смыты темно-серой волной сусличей армии. Тысячи крепких суслов, были под когтем Моднамеха. И теперь он безажалостно крушил все в округе. Границы владений ушли далеко от холма. После недельной войны, в которой бобры уступали, на Поляне Серых Пней был подписан мир и определенны територии Холма. С этого момента стала расцветать империя Медномаха...

Пыль баталий ложилась на уши Карнаухого. В нем струилась кровь первых суслов. Так или иначе, он жаждал подвига. С тем каждое утро вставал и разминался глядя на свое отражение в зеркале. Слоновьи уши он стягивал повязкой и бежал работать. Работать надо было всегда. Он может и хотел стать мучеником, но ему приходилось собирать гномов и складывая их в стопки, увозить в бескрайние хранилища. Целый день, каждый день, два года, каждый день, целый день. Но пришел день, когда его вызвали в контору и сказали: гномов больше нет. Теперь пробуждаясь, умываясь, разминаясь, он не знал чем занять свой день. В окно он видел Матильду, самую красивую суслиху в округе. Она его вдохновила и Карнаухий стал писателем. Чего и следовало ожидать оценивая его стремления. Но так как в своих стремлениях он не был уверен, ушастый решил сесть в тюрьму или же бежать из колонии. Бежать стремглав. Перелетая преграды, как в детстве они носились с Матильдой и Пердунком. Пререпрыгивая изгороди и пугая соседей своими играми... Но для тюрьмы или бегства требовалась причина.

Чемодан первый. Гномы

В тот вечер, Карнаухий сидя напротив Пердунка в заброшенном сарае, поведал ему свою мечту. Пердунок восхищается смелостью ушастого и изображениями оголенных самок.

- Это очень интересно. Бросить все и бежать. В темноту и неизвестность... А вот эта хороша погляди на ее круп... Там в изгнании ты много самок повидаешь.

- У меня будет много тюрем. А может и самок.

Позже Карнаухий запихивает десяток гномов в чемодан, прячет его на чердаке. Возвращается к складам и поджигает запасы всей колонии.

- А как ты попадешь в тюрьму?

- Я подожгу запасники.

В чемодане, вальтом были уложены десять гномов. Открытый чемодан зиял зевом. Пердунок лизал мороженного гнома, рядом на земле патруль избивал Карнаухого.

- Хватит с него, тащите героя в казиматы - сказал главный патрульный сверкая звездой в груди.

Чемодан второй. Фигурки

Никто не смеет утверждать, что все произошло именно так. Но все же Карнаухого, осенью того года, мы находим подвешенного за лапы в нижних этажах крепости Моданмеха. Вот он оскал мечты. Сусел грустно вздыхает, свободной лапой раставляет фигуры в рисованные клетки. Фигурки он мастерит из антрацита, который валяется в свободном доступе. Он грызет уголь пока не явиться новая фигурка. Его язык морда усы черны. И слюна смолой течет по мохнатым щекам. Его желудок каменный мешок. И все же он не оставляет своего занятия.

Кованная дверь скрипнув отворилась и камера осветилась красотой вошедшей. Матильда вошла и застыла. Ее дядя начальник караула. Ее пустили. Она теребит в руках узелок, Матильда гостинцев принесла. Положила сверток на стол, пришла в себя. Дверь захлопнулась, Карнаухий буравит Матильду глазами, она подошла, развязала его лапы и стала слизывать уголь с морды ушастого. Карнаухий обнял ее и тут же повалил в пыль вековых отложений. Ядро земли перемистилось и комната запылав, накалилась до бела, сметая чернь земную. Как и подобает суслику гномоеду, в переломные моменты, Карнаухий занялся размножением. Фигурки становились отчетливее.

- И куда ты пойдешь дальше? - спросила Матильда, после, когда их шкуры были измазаны, тела распростерты и в ней закипала жизнь.

- Если выберусь, то подамся в Веспучию. Там рассвет культуры и никто не спросит откуда я. Если выберусь. Там я буду разводить гномов. До горизонта земля будет усеяна ими. Потому мне и нужны были те десять.

- Я принесла тебе одного.

- Превосходно, но я тут. И потому мы с тобой его сейчас съедим. Романтический ужин.

- Мы не будем его есть и ты его не станешь есть - с этими словами Матильда, стремительно встала и ушла.

Чемодан третий. Вода

Вода принимает формы. У воды есть память и есть мертвая вода. Вода стихия и состояние...Удивленный скорым бегством Матильды, Карнаухий лежал оцепенев и пялился в потолок. Мысли редкими, летними облаками проплывали не оставляя следа. Он и представить не мог, что его скоропостижная супруга, в данный момент спаивает дежурных рабочих у шлюзов. И открыв все восемь преград на полную, пустила воду по тонелям города. Гул вытесняемого воздуха сотрясает холм. Крики, хаос, пыль и грязь. Мешанина скарба, тел, земли. Вода лжива, в тихих омутах черти. Черти подхватили Карнаухого и выбросили свкозь двери, тонели, стражей прямо в открытый темный мир. Кшастый хлопал глазами луне, лежа на спине. Далеко от холма.

- Как же ты доберешься в Веспучию? - всплывал в памяти образ Матильды, когда в страсти она выла в потолок камеры.

- Поездом, потом пароходом. Потом... Надо спешить на вокзал. Только понять что это и где.

Сусел уже бежал сквозь лесную ночь, полную неизвестности. Он подался внутреннему голосу. Никогда ранее не покидал он територий Холма. Пробежав пограничный столб, он улыбнулся и будущее засияло впереди, прожектором скорого поезда. Засияла Матильда, раздавленная плитой у дамбы.

- Я доберусь, слышишь! - кричит сусел уходящей ночи, выбравшись на насыпь железной дороги.

Чемодан четвертый. Вокзальные часы.

Тиктаканье все назойливее стучит в крышку чемодана. Карнаухий открыл чемодан.Тик-так, тик-так. Зубчатые колеса движут время, лапы и составы. Рыжий кот охотится на стрелку. Кот гномофоб. Кот размером с игольное ушко. Часы бьют полдень. Сусел тащит чемодан по перону, к первому вагону из под паровоза пар. Гудит свистит клокочет машина, в огромной силе давления - дух. Жизнь. Снуют ноги, босые в сапогах мохнатые. Не затоптали бы. Карнаухий лавирует в море перона.

- Эй ты! Стой! Стой говорю, ты ушастый засранец, замри на месте.

На месте Карнаухого образовался круг, он шагнул из него и только тогда заметил меж частокола ног крысу в мундире со звездой, сидящую на консервной банке. Жирная, огромная крыса, тяжело дышала и манила ушастого к себе.

- Вы мне?

- Я тебе! Иди сюда, потом иди в тюрьму. У тебя нет документов. Ты уродлив, уши мешают движению. В темницу.

Тот же круг окружил округлые фигуры крыса и суслика.

- Но я гномоед, я в красной книге вырваной страницой записан.

- Мне все равно. Полезай в тюрьму.

С этими словами крыс повернулся задом к Карнаухому, поднял хвост. Под хвостом красовалась вывеска "Тюрьма" с мигающей буквой рэ. Под вывеской тяжелая кованная дверь, со скрипом отворилась и втянула суслика в недра подземелья крыса.

 

Чемодан пятый. Слезы

Темная затхлая темница. Жук на жуке под жуком из жука к жуку через жука вдоль жука паралельно жуку отвесно жуку . Оригинальные стены темницы отразились в испуганых, налитых злобой глазах Карнаухого. От того стены в движении и вонь в камере режет. Слезы брызжут. Это эмоция. В углу весь в белом с белой бородой доктор Дарвин мочится на стену. Услышав скрип оборачивается и продолжает лить на морду Карнаухого. Из члена ученного слезы. Дарвин оправляется и нагибается к суслику. Вытирает мордочку.

- Это эмоции, чудное создание. Я так понимаю ты из спермофилусов. Но окрас, но уши. Ты в не Патагонии родился? Видал я там подобных тебе. Неуловимых.

-Пата.. где? - злой сусел огрызается, Дарвин берет его на руки и гладит сусел мегчает и урчит. - Я из рода гномоедов. Из холма Порта.

- Порта, гномоеды? Не слышал, но там видимо не твое место. Твое место в цепи...

Доктор Дарвин хлопает себя по лбу, жуки прекратили шевеление и пускание защитных газов.

- Точно, если тебя связать с мифическими гномами которых ты потребляешь в виде растений для пищи, то ты станешь связуещим звеном между животным и человеком. Если скрестить тебя и гнома получится хомосапиенс, человек. Звучит гордо. Бесполезное создание... Я все таки докажу свою теорию. Впрочем, нет. Я ведь в темнице и навсегда здесь.

- Я понимаю вас - тараторит возбужденный сусел - но мне необходимо размножаться, тотчас, сиеминутно. У меня кризис. я в панике.

- Понимаю, но не здесь же. В Патагонию тебя. А ну раступись ...

Жуки приходят в движение. Сиена раступается, ослепив уников ярким светом далекого солнца.

- Тебе туда !

Дарвин запускает Карнаухого, первого летающего суслика гномоеда. Тот летит и счастье в глазах его. Он достиг Веспучии. Пучина жизни скрыла его от прошлых терзаний. Теперь он герой и на возрожденной родине о нем легенды слагают. О Великом Ушастом Суслике.

Эпилог

Автор вывешивает шубу для сушки. Начинается дождь. Он ее уносит в дом. Дождь прекращается. Выносит обратно, вешает. Ветер оживляет ее, машет рукавами. Автор закуривает, достает из кармана суслика. Последний вопрошает.

- К чему ты выдрал меня из обычной жизни? Не хотел я геройствовать. Я бы жил с Матильдой и размножался и жрал бы гномов. Верни мне мое спокойствие.

- Видишь ли - задумчиво тянет слова Автор - народ требует легенд. Твое бесмысленное путешествие обрастет ими как дамба ракушками.

- Я не понимаю. Я лишь спокойствия желаю.

- Понимаю.

Автор запускает окурок по диагонали и съедает суслика, с трудом пережевывая шерстяное мясо. Покой и порядок. Автор уменьшается до младенца и просит материнскую грудь, грушой полной свисает с облака она. Шуба хлопает занавес.