Стою вот тут и думаю…Уже черт знает сколько лет я тут стою. Одни моменты запомнились хорошо, другие хуже. Многое изменилось, и я изменился, но, по сути, все осталось прежним.

Помню тот день, когда я появился. Так неожиданно начал себя ощущать. Высокое просмоленное бревно вкопали в землю, закрепив в яме кусками камней. Наверх прибили металлическую, чуть изогнутую арматуру, а на нее надели лампу. В лампе какая-то жидкость плещется. Потом убрали лестницу, и ушли, а я осмотрелся.

Через равное расстояние ставили таких же, как я. Много, на всю аллею.

Ночью прошел дождь, было пасмурное осеннее утро, которое наверняка превратиться в ветреный облачный и прохладный день. Впереди меня мостовая, позади река.

Я стал наблюдать за людьми, наблюдал целый день. Некоторые спешили, некоторые шли медленно, проезжали кукушки, омнибусы и просто люди на лошадях. Пешком проходили взрослые мужчины и дети, молодые парочки и чопорные пожилые супруги, куда-то спешили и задыхались дородные тетки, иногда проходили интеллигентные мужчины в дорогих костюмах и с тросточками (они очень выделялись, потому что тщательно обходили лужи).

Наступал вечер. Невидимое в небе солнце все слабее освещало город. На меня по лестнице забрался мужик взъерошенной наружности, от него пахло гарью и табаком. Ворча, он поднялся и зажег лампу, затем слез и пошел к брату по соседству.

Свет был совсем незаметен, однако чем гуще становилась темнота, тем ярче он проступал. Я наблюдал за этим и не мог сдержать восхищения. Что может быть прекраснее моей работы. Я даю людям свет!

Этой ночью я впервые задумался о смысле…Хотя неправда. Я тогда еще не думал, просто обратил внимание на собственную уверенность в своей необходимости. Я нужен – прекрасное чувство! Думать об этом я стал куда позже.

Темная холодная осенняя ночь. Я смотрел на свой свет и свет своих братьев. Очевидно, по задумке мы должны были создавать сплошной коридор света, освещать всю улицу, но этого не вышло. Я издавал пятнышко света, а вокруг тьма. За непроглядной тьмой соседнее пятнышко света и опять тьма. Свет, тьма, свет, тьма….

Этой ночью на улицах было мало людей, почти никого. Какой – то мужчина буквально ворвался в мое пятно света, после чего подошел и облокотился на меня. Интересное чувство. Затем он вздохнул и пошел дальше, а я стоял в оцепенении и не мог понять, приятно мне или нет. Похоже, все-таки, приятно.

Да, я стою здесь очень долго, и многое видел, правда, немногое понял…

Помню, как я впервые увидел автомобиль. Такая телега, которая едет без лошадей и пускает дым. Автомобиль вызвал сначала удивление, а потом негодование. Впереди машины висела лампа.

«Нет, что удумали! Лампы сами себе вешают, а я уж как бы просто так тут стою! Вы это бросьте, не для того меня ставили!» Потом я еще долго про себя ругался вслед автомобилю.

Прошло какое-то время. Может день, год, 30 лет. Не знаю, не умею я время считать, и я еще раз увидел автомобиль и снова ругался ему вслед. Это было вместо развлечения. Потом их становилось больше и стало уже не так интересно.

Время проходило по-разному. Зимой я всегда радовался от души, когда свет отражался от снега, и тот блестел, как миллиарды опавших звезд. А летом меня пекло солнце и в воздухе стоял приятный запах смолы. Я был счастлив, все удивляло и восхищало меня. Город вокруг менялся, улица становилась больше. Многое менялось.

Однажды под моим светом собралось много людей. Была глубокая ночь, а на улице копошилась толпа. Один человек стоял прямо под моим светом и громким голосом что-то вещал собравшимся. Те криками поддерживали все, что он говорил, похоже, они его и не слушали. Странно было за этим наблюдать. Из темноты смотрело много глаз, а тот все говорил, кого-то ругал, что-то утверждал, кричал, и люди кричали. Потом ушли все вместе с песнями и матом.

А вот еще что помню, тогда в моей жизни произошел переломный момент. Не помню точно, когда это было, но помню, что летом. Было солнечно, люди залезли на меня и сняли лампу, стали прибивать ко мне какое то кривое бревно и вешать на меня смешные рожки. В общем, когда они закончили, я стал несколько выше, меня украшали четыре рога, по два с каждой стороны, а на рогах висели тяжелые веревки. Но это меня не пугало, страшно было другое. Лампу мне не вернули! Вместо нее на сне висели какие-то путы, засунутые в коробку и подведенные к стеклянной штуке. Я в страхе простоял весь день…    А вдруг ночью не будет света, что тогда? Вечером страх усилился, так как никто не пришел поджигать лампу. Я готов был метаться в ужасе, но я этого не умею. Но в сумерках я заметил бледный свет! СВЕТ!

Эта ночь стала счастливейшей в моей жизни! Свет стал намного ярче, а пространство ночной тьмы намного меньше. Теперь света и тьмы было почти поровну.

Однако этот ужас остался во мне надолго. Он вернулся очень скоро.

Я спокойно стоял и ждал ночи. Но ночью никто не загорелся. Ни я, ни мои братья. В некоторых домах я видел бледный свет свечки, но остальные были темны. Я не знал, что происходит, вот именно тогда я впервые задумался. Я был напуган так сильно, что мне казалось, будто света больше никогда не будет и эта жуткая ночь останется вечной. Раз никто не загорелся, значит не нужно. Не нужен я, не нужны мои братья, свет не нужен вообще! Ужас и безнадежность.

Однако утро наступило. Вышло солнце, и я понял, что просто о нас забыли. А в эту ночь все будет по-прежнему. Я не замечал взлохмаченных людей на улицах, которые взлохмачено суетились и спешили. Что-то происходило, но я опять не понял что.

Ночью не было света. Ночь была очень шумной. Люди также суетились, как будто не заметили наступления темноты. Вдалеке вспыхивали огни, и какой то резкий звук разрезал и без того неспокойную ночь. Я чувствовал толпы людей, которые передвигались в темноте. Некоторые тихо, как будто боялись, некоторые наоборот шумели и буянили.

Утром я увидел напротив огромный красный плакат. Жаль, не умею читать. Я не для этого существую.

Так день проходил за днем, а ночь за ночью. Мы так и не горели, но я к этому привык. Я не знаю точно, сколько это продолжалось, но знаю, что долго.

Я ясно помню то огромное счастье, когда мы загорелись! Снова свет, а со светом и моя необходимость.

Разные я повидал времена. Потом также надолго света не было лишь раз. Я помню, как тогда упали несколько моих братьев, помню огромные железные машины, и много окровавленных людей, которых складывали у моего подножья. Тогда было очень темно, много шума и слез.

Я стал по-другому относиться к отсутствию света. Поначалу я убеждал себя в том, что когда я горю, нужно чтобы я горел. А когда не горю, я нужен, чтобы не гореть. И сам себе не верил.

Мне стало грустно. Я неожиданно подумал, что ни на что не годен. Горю я, не горю, люди живут своей жизнью. Эту идею утвердил во мне один случай, когда из всех моих братьев не загорелся только я. И всем было все равно. Правда, через день-два приехали люди, заменили во мне стекляшку, и я снова загорелся. Значит ли это, что нужен?

Но грусть не исчезла. Мое счастье как будто стало меньше, а сам я покрылся черной тоской. Опять вру, тоски еще не было, были только мысли.

А времена менялись. Люди изменились. А я горел. А что мне еще надо? Что-то надо!

 Были перемены... Утром возле меня стояла машина, и несколько человек возились у моего подножья.  Одного из них машина подняла ко мне, и он стал снимать мои рога и голову. Я еще не испытывал страха, но затем я упал. Превратился в бесполезное бревно на асфальте. Вот тогда стало страшно. Я понял – они меня убьют. Уничтожат, превратят в дрова. Другая машина поглотила меня. Я только успел заметить высокую штуку из чего-то твердого. К ней люди подсоединяли много железок. Я погрузился во тьму, и свершилось чудо. Не знаю, сколько времени я был мертв, но меня воскресили.

Теперь я стал очень высокий, стройный, покрашенный в приятный цвет, на мне было много железок и тяжелых веревок. Я не знаю, как это произошло, наверно часть меня использовали в этом сооружении. Как бы то ни было – теперь я такой! А раз меня воскресили, значит, я точно нужен. Приятно участвовать в переменах, тем более к лучшему.

Люди меня удивляли. Я изменился, город изменился, река позади меня изменилась… И как я раньше не замечал! Все стало другим и ничуть не похоже на тот мой первый день.

Для меня началось время покоя. Я исправно горел каждую ночь, подо мной проносились машины, за мной ухаживали люди. Жить не просто так – чудо. Восхитительное счастье и польза для других! Я повторял это каждый день, но грусть не исчезла. Как-то странно и очень обычно.

Я стоял и светил, а мне было плохо, так же, как и сейчас, только тогда я этого не понимал.

Опять у людей что-то изменилось, но я и этого не понял. Единственное, что я заметил – мы теперь не горели чаще. Но мне было неважно.

Однажды машина сбила моего соседа. Тот упал, порвав тяжелые веревки, а голова его смотрела в реку. Быстро приехали люди и увезли его, а на его место поставили новый.

Неужели так будет и со мной. Я упаду, а люди спокойно поставят новый. Тогда какой во всем этом смысл.

Тут я вспомнил того человека, давным-давно. Он облокотился на меня и постоял, но ничего не сказал мне. Со мной никто никогда не разговаривал. Ни у одного человека даже на подкорке мозга не мелькнула мысль обо мне. Они меня просто не видели.

А я все равно свечу, хоть и не знаю зачем. Вот что не изменилось и не изменится никогда. Вот что мучило меня все это время.

Вчера ночью молодой парень что-то написал или нарисовал на мне. И опять ни одной мысли. А если меня заменят, ему будет жаль надпись, но не меня.

Вот что значит - не иметь души. А ведь когда-то она была. Я теперь просто стою. Душа исчезает, если ее не видят. Город вокруг меня наполнен огнями, но я уже не чувствую чуда.

Светить - не плохая профессия, бывает и хуже. Но никто не подумает обо мне. А иногда так хочется, чтобы именно это изменилось. Не город, не машины, не река, не огни. Я хочу, чтобы изменились люди. Они же должны замечать свет!

Нельзя привыкать к свету. Он становится незаметным…бессмысленным и тусклым…

Ночь. Улица. Фонарь. Аптека.

Бессмысленный и тусклый свет.

Живи еще хоть четверть века –

Все будет так

И хода нет.

Умрешь –

Начнешь опять сначала

И повториться все как встарь.

Ночь. Ледяная рябь канала.

Аптека. Улица. Фонарь

                                                        А. Блок